12
Злой аллигатор
Успешный запуск «Джемини-9» получил двойную дозу похвал со стороны болеющей космосом американской публики, потому что это был наш второй триумф галактического масштаба за одну неделю. Накануне того дня, когда мы с Томом наконец-то отправились на орбиту, лунный зонд «Сервейор-1» совершил мягкую посадку на Луну и передал на Землю 144 фотографии. Таким образом, мы по крайней мере сравняли счет с Советами на беспилотном фронте, а может быть, даже немного вырвались вперед, потому что хотя их «Луна-9» села на Луну раньше, но передала только девять снимков. На пилотируемой же стороне космической гонки мы с Томом Стаффордом как раз и должны были подать на стол порцию новых космических рекордов.
В то время как я все еще приспосабливался к тому, что вешу ровно ноль фунтов, мою семью на Земле переполняли эмоции. Барбара в нашем доме в Нассау-Бей приободрилась после моего звонка и смотрела с оптимизмом. Но во время отсчета в доме висела напряженность, и Барбара нервно щипала и так уже рваную кожу вокруг ногтей. Когда телевизор показал, как наш «Титан» завис в воздухе в крутящемся облаке дыма и пламени, она повернулась к Роджеру и выдавила: «Это нормально?» Он ответил, что все выглядит хорошо, ракета пришла в движение, а затем и полетела. «Оле!» – закричала Линн Гиллиган, рыжая кузина Барбары, вскочила на ноги и взмахнула воображаемым плащом тореадора. Крики и аплодисменты сотрясли Барбуда-Лейн, а тем временем «Титан» ушел из поля зрения камеры, и Барбара упала на подушки дивана, и к ней вернулась способность дышать. «Скажи репортерам, что я очень устала», – попросила она подругу.
В конце концов Барбара совершила вылазку наружу и описала старт как чудесный и прекрасный. «Я знаю, что Том и Джин сейчас буквально на небесах», – сказала она, не уловив двойного смысла. Репортеры отметили, что лицо ее сияло, резко контрастируя с бледным и сосредоточенным видом после второй отмены. Трейси спросили, знает ли она, куда я утром отправился. «Папа собирается погулять и будет носить спасательный жилет», – сказала она, зевая. В это время она училась плавать и сопоставила мою реактивную установку со спасательным жилетом, который использовала в бассейне. Аналогия, придуманная моей дочерью, была лучше всех прочих.
«Вот ответ на наши молитвы, – сказала мама корреспондентам в Беллвуде. – Они и правда сделали это». В ее доме за стартом наблюдало шестнадцать родственников, друзей и соседей. «Это величайшее событие в моей жизни», – радовался отец, показывая всем застежку на галстуке с эмблемой «Джемини», которую я ему подарил. Он выкатил кофе и штрудель, а позднее выдал прессе холодное пиво. Ди дала своим третьеклассникам в начальной школе Линкольна выходной, чтобы посмотреть запуск.
Фей Стаффорд вышла из добровольной ссылки только после того, как пресса предложила взятку – репортеры обязались найти дом четырем котятам по имени Фузз, Фриц, Яп и Доктор Рандеву. Как всегда дальновидная, она предупредила, что проблемы «Джемини-9», возможно, еще не закончились. «Это было лишь первое препятствие», – сказала она, зная, что корабль «Джемини» делали вместе более 4000 подрядчиков из 42 штатов. Комик Билл Дейна, чей номер об астронавтах был настолько смешон, что Семерка дала ему звание Восьмого Астронавта, любил подчеркивать, что каждая из 1 367 059 частей корабля была поставлена подрядчиком, предложившим наинизшую цену. Помните ли вы, как при езде по грунтовке машина налетает на кочку, и ваш желудок на мгновенье упирается в глотку, а потом оседает обратно? Казалось, с наступлением невесомости «Джемини-9» наткнулся на фантастических размеров кочку, и мой желудок не хотел возвращаться на место. Из-за невесомости он продолжал болтаться где-то чуть ниже миндалин, и я почувствовал тошнотворный приступ болезни движения. Конечно, я ничего об этом не сказал – я же не какой-нибудь цыпленок в летнем круизе! Пройдет много лет, прежде чем астронавты признаются, даже друг другу, что большинство из нас чувствовало себя одинаково плохо в первые минуты в космосе.
Мы двигались по эллиптической, в форме яйца, орбите, по свежим следам «пузыря», а в это время внизу печатались специальные издания газет с заголовками вроде «Астронавты победили проклятье «Джемини». Расстояние между нами и целью было чуть более 1000 км. Сразу после выхода на орбиту Том поднял апогей, высшую точку нашей орбиты, с 267 км примерно до 275 км. Мы собирались настичь дрейфующую на высоте 299 км цель быстрее, чем это удавалось сделать раньше, и не ради чистого эксперимента, а потому что настанет день, и астронавты, покидающие Луну, должны будут выполнить как раз эту задачу. Через 49 минут после старта мы уже неторопливо пересекали Австралию и сделали еще одно включение, подняв нижнюю точку орбиты, перигей, со 159 до 231 км.
Нил Армстронг был капкомом в первой части нашего полета, и это особенно грело душу, потому что после того, как он едва разминулся с катастрофой на борту «Джемини-8», никто не представлял себе лучше опасности космоса. Могло произойти что угодно, и нам было приятно слышать его спокойный голос, передающий нужную информацию.
К моменту возвращения к Флориде в начале второго витка мы сократили дистанцию до «пузыря» до 740 км, причем оба объекта неслись со скоростью примерно 28 000 км/час. Каждый виток мы проходили через день и ночь, и полная Луна освещала ночное небо удивительным серебристым светом, а далекие звезды кивали нам. Время утратило смысл – земные часы стали похожими на минуты, потому что мы перепрыгивали из одной временной зоны в другую и облетали весь земной шар за полтора часа. Я углубился в расчеты, принимая данные с радара и от нашего примитивного компьютера, затем передал информацию Тому, и мы смогли подойти еще ближе к «яблочку» на орбите.
Законы орбитальной механики почти столь же загадочны, как инструкции налоговой службы. Читатель может вполне логично спросить, почему мы не могли просто подняться на нужную высоту, врубить максимальную скорость и догнать цель. Увы, это земное решение не работает в космосе. На самом деле чем дальше объект находится от Земли, тем больше времени ему требуется, чтобы сделать круг. Находясь на более низкой орбите, мы приближались к цели быстрее, и оставалось лишь подняться в нужный момент, чтобы настичь «пузырь». Мы шли ниже, потому что нам была нужна встреча, а не гонка.
На третьем витке, сделав четыре коррекции и превратив наш путь в почти идеальную окружность на высоте 274 км, мы вновь шли в ночном небе над восточной частью Тихого океана, когда заметили далеко впереди маленький мигающий огонек. Мы знали, что это не звезда, потому что за пределами атмосферы звезды не мигают. Это должен быть сигнальный огонь на ATDA. Мы нашли неуловимый «пузырь» в рекордное время, выполнив тем самым первое настоящее задание нашего полета, и были в прекрасном положении – в 24 км ниже его всего в 203 км позади. Мы стали аккуратно сближаться и вскоре уже ясно видели мигающий сигнальный огонь и яркие отблески от какого-то неизвестного источника. Но такого не должно быть. Что-то тут не так.
Мы подходили сквозь облако из примерно десятка мелких частиц космического мусора, которые раньше были частью полезного груза «Атласа» и остались на орбите, летя в строю с «пузырем» по темному небу. В нескольких газетах их назвали «таинственными НЛО», и в течение многих лет после этого у меня периодически спрашивали о «подтвержденном» контакте с НЛО и загадочными мигающими огнями в космосе. Несколько репортеров решило, что мои категорические опровержения лишь подтверждают, что я состою в гигантском заговоре с целью скрыть нечто реально существующее. Ребята, скажу честно: это был просто космический мусор, а не что-то из сериала «Секретные материалы». На самом деле мы рассчитывали, что два куска из этого десятка будут секциями пластикового обтекателя, но когда в четвертый раз за этот день появилось Солнце, оно принесло скверные новости. Том использовал наши двигатели, чтобы подкрасться к «пузырю» и припарковаться в метре от него. Казалось, «пузырь» вышел прямо из лаборатории спецэффектов Голливуда – медленно вращался, кувыркался и крутился, совершенно неконтролируемо. Конический головной обтекатель все еще был на нем, и две его створки висели, разинув рот, образуя впереди огромную открытую челюсть. Том передал в Хьюстон: «У нас тут жуткая машина. Она выглядит как злой аллигатор».
Такие пластиковые обтекатели отправлялись в космос в качестве аэродинамической защиты в семидесяти предыдущих случаях и всегда сбрасывались без проблем в ответ на команду операторов с Земли. Надо полагать, на 71-й раз ее не хватило. Пара тонких стальных бандажей, или ободов, удерживала створки вместе, и только верхний из них слетел, отчего створки раздвинулись на переднем конце, а нижняя часть осталась на замке. В атмосфере ветер сдул бы их, но в космосе, где нет сопротивления воздуха, чертова конструкция осталась там, где была. Белые отблески, которые мы видели раньше, возникали при кувыркании этой свиньи в лунном свете.
Среди астронавтов я считался говоруном, по крайней мере отчасти, но пресса отметила, что Сернан был «необычно тих». Ну разумеется. Что тут скажешь? Мы вновь испытали сильное разочарование, а этот чертов злой аллигатор, казалось, насмехался над нами. Если застрявший обтекатель не удастся сбросить, то нашему упражнению со стыковкой пришел конец.
Операторы отправили поток сигналов, пытаясь открыть все еще закрытый стыковочный конус и спихнуть чертов обтекатель. От этого лишь слегка разошлась его задняя часть, вынудив второй, открытый конец, частично закрыться. Втягивание конуса имело противоположный эффект, и нам казалось, что эти движущиеся челюсти открываются и закрываются. Мы с Томом удерживали корабль в паре метров от вращающейся штуковины и обсуждали имеющиеся варианты с ЦУПом, где все эксперты пытались выработать решение. В конце концов мы все приняли альтернативный план полета, который включал еще два маневра встречи, но не содержал стыковки как таковой, потому что до конуса добраться было невозможно, и отложили мой выход на несколько часов.
«Обтекатель мешает астронавтам». Новые заголовки заставили забыть и наш старт, и рекордное по скорости сближение, и показали миру, что проклятье «Джемини-9» никуда не делось и теперь приняло форму большого кувыркающегося небесного аллигатора, который пожирал космическую пустоту. Некоторое время обсуждалось, не может ли Том медленно подойти к «пузырю» и ткнуть его носом «Джемини». От этого отказались, потому что наши драгоценные парашюты были сложены как раз в передней части корабля, и были нужны нам неповрежденными, чтобы мы могли вернуться домой живыми.
Итак, мы висели рядом, наблюдая за «аллигатором», а в 300 километрах ниже нас шло горячее обсуждение. Одна идея, в частности, могла иметь серьезные последствия. Как вспоминал Дик Слейтон, Базз Олдрин предлагал, чтобы я вышел в космос и перерезал этот подпружиненный металлический бандаж хирургическими ножницами из бортового набора. Эксперимент на Земле продемонстрировал, что этим инструментом действительно можно перерезать удерживающий две створки обод, но показал также, что «пузырь» ощетинен опасными острыми краями. Дик говорил, что высшие руководители программы от этой идеи «просто пришли в ужас», а ведь еще нужно было вспомнить о существенном риске со стороны пироболтов, удерживающих части бандажа вместе, о беспорядочном вращении «пузыря», о почти полном отсутствии у нас опыта внекорабельной деятельности и о том простом обстоятельстве, что подпружиненный обод может расцепиться и «сыграть» – ударить в мой скафандр и проткнуть его. Словом, это был еще один способ превратить меня в спутник «Сернан». Дик писал потом, что после этого эпизода он с большим трудом убедил Боба Гилрута, директора Центра пилотируемых кораблей, сохранить за Баззом его место на «Джемини-12».
Злой аллигатор продолжал дразнить нас своим свиным рылом, а мы отступили примерно на 20 километров и начали второй эксперимент по встрече. На этот раз мы приняли за исходное положение, что наш радар не работает, и мы должны полагаться только на глаза, звезды, компьютер и мои верные карандаш и блокнот – просто чтобы доказать, что это возможно сделать таким способом. Когда-нибудь в каком-то ином полете такой шаг мог бы спасти жизни других астронавтов. Это оказалось дьявольски сложным упражнением, которое потребовало невероятных умственных и физических усилий. Одна лишь задача найти точку в мировом пространстве без помощи радара была огромной проблемой с миллионами возможных осложнений. Стоит пролететь совсем недолго по неправильной траектории, и вы уже никогда ее не увидите. В конечном итоге мы нашли «аллигатора», все еще лязгающего челюстями, и подстроились к нему снова, ведя постоянные переговоры с Хьюстоном и между собой по интеркому.
Что-то было не так на нашем маленьком «Джемини». После такого объема тяжелой работы по подготовке к полету, напряжения от отложенных запусков, от реального полета и от проблем, связанных с двумя сложными сближениями, мы с Томом чувствовали себя истощенными. Нет, в смысле физической формы всё было в порядке, но мы чувствовали себя так, будто нас переехал грузовик, а постоянная смена дневного света и темноты сбила нас с суточного ритма. Мы уже не знали, какое сегодня число. ЦУП, увидев показания наших медицинских датчиков, понял, что мы устали, и распорядился отдыхать. Впереди у нас была тяжелая суббота с моим выходом в качестве гвоздя программы.
Мы были более чем готовы принять их рекомендацию, и Том отработал двигателями, чтобы обеспечить некоторое пространство межу нами и «аллигатором» – мы не хотели, чтобы он кувыркался рядом все время, пока мы спим. Мы припарковались на расстоянии около 30 км впереди, закрыли окна шторками и поужинали вкусными цыплятами и пельменями – обезвоженной пищей, упакованной в тюбик, как зубная паста. Впрысни туда немного воды, потряси, чтобы перемешалось, и выдавливай кашку прямо в рот. Никаких крошек, но и почти без вкуса. Затем я засунул невесомые руки под шланги скафандра и попытался заснуть, успокаивая себя музыкой фолк-группы Serendipity Singers. Было всего пять часов вечера пятницы.
Антракт со сном для нас означал перерыв и для наших жен и семей внизу, в Техасе. Все могли теперь выдохнуть с облегчением и съесть хотя бы часть еды, которая стояла на обеденных столах. Фей пришла к Барбаре, потому что только эти две женщины на Земле в тот момент могли понять чувства друг друга.
Мы с Томом официально поднялись через семь часов, когда ЦУП проиграл нам песню The Lonely Bull группы Tijuana Brass, и мы все еще чувствовали себя скверно. Звуки мексиканских труб в наших ушах, вероятно, способствовали этому. Мы пытались расслабиться и отдохнуть, но наш сон был больше похож на время бездеятельности. Безумная полная Луна заглядывала в наш маленький орбитальный дом, обращающийся вокруг Земли со скоростью 28 000 км/час. Мое тело было втиснуто в некомфортный объем без капельки свободного места, воображаемые муравьи лезли мне в глазницы, а мой мозг обрел такую же чувствительность, как комок шелка. Взгляд на наручные часы Omega Speedmaster, выставленные по хьюстонскому времени, показал, что еще не наступила полночь пятницы, того же дня, когда мы стартовали.
Третье и финальное сближение с расстояния 148 км обещало стать самым сложным. Мы должны были отработать план, который может потребоваться пилоту командного модуля «Аполлона», чтобы прийти на помощь лунному модулю, застрявшему на низкой орбите. Это означало, что нам надо будет лететь носом вниз и подходить сверху, пытаясь найти наш «пузырь» на невероятно пестром фоне голубого моря, белых облаков и ярко освещенной суши планеты Земля. Мы могли использовать радар, но у нас были серьезные сомнения относительно некоторых показателей, выдаваемых компьютером. Поэтому такое сложное упражнение по навигации предстояло осуществлять за счет трудных, медленных и требующих большого напряжения ручных расчетов. Когда мы искали цель, воспринималось это так, как будто мы падаем прямо на Землю, и мы не смогли увидеть «аллигатора», пока не подошли к нему на пять километров.
Мы сумели закончить упражнение, выполнив беспрецедентное третье сближение за 24 часа. Однако оно потребовало намного больше времени, чем ожидалось, а расход топлива оказался пугающе велик. При запуске у нас было почти 310 кг топлива, а теперь осталось всего 52 кг, едва достаточно для завершения полета, а нам еще предстояли сложный выход и спуск в атмосфере.
Физическое состояние, однако, ухудшалось еще быстрее, чем падал запас топлива, так что мы с Томом отключили связь с Хьюстоном, чтобы обсудить его. Мы чувствовали себя так, будто накануне копали канаву чайными ложками, а не выполняли гламурные космические задачи. Мы едва могли держать глаза открытыми и страдали одышкой от напряжения, как собаки в жаркий летний день. На правах командира Том включил микрофон и выдал всем слушающим шокирующую правду. «Сейчас мы оба очень похожи на выжатый лимон, – сказал он операторам своим сухим, безэмоциональным и медлительным оклахомским говорком. – Мы крутились, как белка в колесе. Боюсь, что при здравом размышлении я не вижу возможности продолжать и прямо сейчас приступить к выходу. Мы с Джино поговорили и считаем, что может быть лучше для нас обоих отложить его на некоторое время. Возможно, нам стоит подождать до завтрашнего утра».
Мы пытались дать руководителям полета нужную им информацию и в сущности говорили: давайте рассмотрим наши переменные и изменим план полета, чтобы он соответствовал изменившимся обстоятельствам. Первоначальный план всё равно был давно отброшен. Но наше обращение, которое казалось таким естественным для летчиков-испытателей, рассматривающих все возможные варианты, приобрело для некоторых людей на Земле совершенно другое значение. В первый раз в истории американской пилотируемой программы пара астронавтов ставила под сомнение назначенные им обязанности!
Приступ гнева был подобен землетрясению. Поскольку NASA не было военной организацией, нас не могли обвинить в мятеже или уклонении от выполнения законного приказа или в чем-нибудь еще в таком духе. Кроме того, все соглашались, что нам виднее в оценке того, что происходит на корабле. И все-таки, не было ли это похоже на попытку уклонения от несения службы? Астронавты не должны уклоняться. Однако мы с Томом, запертые в маленьком «Джемини-9», слишком устали, чтобы думать об этом.
ЦУП собрался, чтобы обсудить проблему. Раз Стаффорд и Сернан говорят, что слишком устали, чтобы продолжать работу надежно и безопасно, то наземные службы должны поддержать это решение. Нил вышел на связь и спокойным голосом произнес: «Земля рекомендует, чтобы выход был отложен на третий день. Вы согласны с этим?» – «Мы полностью согласны с этим предложением», – ответил Том. Мы запросили время на отдых, помахали аллигатору на прощанье, ушли от него на безопасное расстояние и провалились в сон, подобно двум младенцам.
Мы спали десять часов, а в это время люди, руководящие процессом, анализировали, что произошло, и старались удержать критиков в рамках разумного. Среди сотрудников программы не было и намека на критику. Джин Кранц заявил прессе: бывает, что астронавты устают в начале сложного полета. Наше летное братство оказало нам мощную поддержку, адресуя сомневающимся испепеляющие взгляды. Если Стаффорд и Сернан утверждают, что они устали, это в действительности означает, что они близки к потере сознания, говорили астронавты. Летчик-испытатель никогда такого не скажет, не имея очень веской причины, так что нужно взять под защиту наших пилотов. Нил сказал прессе так: «Командир обязан [принять такое решение], если он чувствует, что откусил слишком много, чтобы прожевать. Я рад, что Том проявил исключительное здравомыслие». Один из врачей NASA добавил: «Если тебе удалось заставить астронавта признаться, что он устал, то это просто красный день календаря».
Шутливое настроение, которое охватило всех из-за истории со злым аллигатором, уступило место серьезным размышлениям о том, не идет ли «Джемини-9» навстречу неудаче. Тяжелая усталость – это не то, над чем стоит смеяться.
ЦУП провел много часов в совещаниях по вопросу о том, не следует ли вообще отменить выход с учетом нашего физического состояния. «Очевидно, если экипаж будет не готов, мы не будем выполнять выход», – сказал Кранц. Доктора пояснили, что часть проблемы – в том, что наши часы отдыха и работы почти что поменялись местами. На данный момент корабль имел мало топлива, стыковка с «пузырем» оказалась невозможной, впереди был трудный выход, а мы уже чувствовали себя изможденными, и это лишь после одних суток на орбите.
Итак, пришлось пересмотреть план игры еще раз. Когда мы окончательно проснулись в субботу, руководители полета приняли решение отказаться от каких-либо дополнительных операций с «аллигатором», и передали, что мы должны провести день, дрейфуя в космосе, чтобы сэкономить топливо, проводя кое-какие мелкие эксперименты и фотографируя, а в основном – отдыхать. Выход в открытый космос на два с половиной часа был отложен до утра воскресенья. Посадка была назначена на понедельник.
Наши жены, зная нас как людей, которые никогда не сдаются, были встревожены нарастающим физическим напряжением и сказали прессе, что рады реорганизации полета и тому, что нам дали немного поспать. Утром в субботу Барбара и Трейси срезали розы на заднем дворе, а после обеда пошли в церковь на службу. Фей Стаффорд и две ее дочери, 11-летняя Дионна и восьмилетняя Кэрин, отправились за покупками.
Все они, однако, оставались в напряжении и в состоянии неопределенности. В обоих домах громкоговоритель транслировал передачи из ЦУПа и с борта корабля. В то время как остальные довольствовались телевизором, наши жены внимательно прислушивались к искаженным голосам мужей, доносящимся из этих динамиков, выискивая знаки, которые никто больше не мог понять. Услышанное им не нравилось – они ведь изучили не только наши голоса, но и настроение и привычки. Мы могли задурить головы врачам, сказав, что чувствуем себя прекрасно и готовы к бою, но мы не смогли бы обмануть Барбару и Фей. Они знали, что мы подходили к физическому пределу возможностей.
