Берт Рутан очень тщательно выбирал этот день – 17 декабря 2003 года, сотую годовщину первого полета братьев Райт, – чтобы послать миру сигнал о важности своих планов. В то самое время, когда Илон Маск торжественно вез «Фолкон-1» по Индепенденс-авеню в Вашингтоне, Рутан готовился к первому моторному полету космоплана, который он в тайне строил.

Требовалось выбрать одного из трех летчиков-испытателей, работавших на него. Они имели разный послужной список и опыт, но все хотели лететь и яростно боролись за победу в необыкновенной гонке, призом которой была первая коммерческая космическая миссия.

Брайан Бинни, бывший летчик-истребитель ВМС США, имел за плечами опыт боевых действий в Ираке во время Войны в заливе в начале 1990-х годов и два диплома университетов Лиги плюща. Он обладал подтянутым сложением бегуна и спокойным, мягким характером, которому не изменял даже в те минуты, когда в небе происходило что-нибудь страшное.

Майку Мелвиллу, во многом противоположности Бинни, уже исполнилось 63 года и пришла пора уходить на покой. Мелвилл родился в Южной Африке, он не оканчивал школу и научился летать в основном самостоятельно. Однако он работал на Рутана чуть ли не с момента основания компании – с их знакомства прошли десятилетия. Мелвилл чувствовал себя в воздухе как рыба в воде. Летная интуиция этого человека была столь невероятна, что Рутан доверял ему полностью.

Наконец, требовалось считаться и с Питером Сиболдом. Молодой человек из так называемого поколения X, с круглым невинным лицом, напоминал повзрослевшего Бивера Кливера – мальчишку с зубами как у бурундука, героя знаменитого сериала 1950-х. Но он был амбициозен и очень хорош. Он соединил аэрокосмический опыт с инженерным образованием и создал тренажер для новейшего проекта Рутана – космоплана по имени SpaceShipOne, то есть «Космический корабль № 1». «Трудно было найти троих более разных людей, – вспоминал Рутан спустя много лет. – Но я хотел, чтобы все они стали астронавтами».

С этим аппаратом, весьма странным на вид, Рутан вышел на конкурс X Prize имени Ансари, построенный по модели типа приза Ортейга с фондом в 25 000 долларов, который выиграл Чарлз Линдберг, совершив в 1927 году эпический перелет через Атлантический океан. Целью X Prize, однако, было не пересечение океана – финишная линия проходила на высоте 100 километров над Землей, на границе космоса.

Чтобы завоевать приз в 10 млн долларов, требовалось поднять на эту высоту космический корабль и успешно посадить его, а затем повторить процедуру не позже чем через две недели. Еще одно правило гласило: государственные вложения под запретом, аппарат должен быть построен на частные средства.

Организаторы приза надеялись: как полет Линдберга запустил революцию в коммерческой авиации, так и объявленное ими состязание станет запалом к новому коммерческому космическому движению и наконец-то покончит с монополией правительств на космос.

Разумеется, Рутан спроектировал очень необычный космический корабль – столь же нестандартный, как и все его самолеты. Человек прямолинейный и эксцентричный, с бакенбардами в стиле Элвиса, Рутан основал в 1982 году в Мохаве небольшую и странную компанию Scaled Composites, где и выпускал свои экспериментальные машины. Бывало, что к фюзеляжу крепилось по несколько крыльев, которые могли загибаться кверху в форме буквы U, а самих фюзеляжей было три вместо одного. Казалось, конструктор черпает вдохновение не просто из законов аэродинамики, но из картин Пикассо. Рутан собрал команду, состоявшую из самых дерзких инженеров-самолетостроителей, и они проектировали и строили самолеты, сами их испытывали и летали на них, причем весь процесс от идеи до реализации обычно укадывался в пределы одного года.

Вместо того чтобы запускаться вертикально со стартовой площадки, корабль SpaceShipOne отправлялся в небо под животом самолета-носителя, поднимавшегося до высоты почти 15 км. Достигнув нужной точки, самолет-матка, известный как WhiteKnightOne, сбрасывал космический аппарат, и тот начинал падать подобно птенцу, совершившему самоубийственный прыжок из материнского гнезда. Но свободное падение продолжалось всего несколько секунд, затем пилот запускал двигатели, и корабль начинал подъем.

Концепция «воздушного старта» была известна многие годы и использовалась в основном военными. Быть может, наиболее известным был воздушный старт самолета X-1 с бомбардировщика B-29, когда Чак Игер смог стать первым человеком, преодолевшим звуковой барьер. Это произошло в 1947 году над той самой пустыней Мохаве, где теперь предстояло летать кораблю SpaceShipOne.

Новый корабль не походил ни на одну из предыдущих машин для воздушного старта. Рутан сделал его по специальному проекту, идея которого пришла ему однажды ночной порой. Суть заключалась в следующем: крылья космоплана могли отделяться от фюзеляжа и складываться вверх – Рутан назвал этот маневр «перо». Крылья, поднятые вверх, должны были работать подобно перьям воланчика для бадминтона, центрируя аппарат путем создания тормозной силы во время входа в атмосферу Земли и делая его достаточно мягким, чтобы исключить необходимость в теплозащите. После того как SpaceShipOne благополучно возвращался в плотные слои атмосферы, крылья вновь раскладывались в исходное – нижнее – положение, и аппарат планировал к месту посадки. Блестящий, революционный проект позволял вернуться на Землю более безопасно, чем ранее существующие. Однако если бы «перо» повернулось в неправильный момент, например когда корабль все еще рвется вверх, последствия могли стать катастрофическими.

Рутану предстояло сложное решение – выбрать пилота для первого моторного полета. До сих пор они пилотировали SpaceShipOne лишь в режиме планера, то есть после отцепки спускались на Землю. Теперь же предстояло не только в первый раз включить двигатель, но и преодолеть звуковой барьер, и это должно было стать одним из самых важных испытаний для необычной конструкции.

Рутан попал в положение бейсбольного тренера, решающего, кто должен подавать в день открытия турнира. Мелвилл был его верным другом и заслуженным летчиком. У Сиболда имелись знания и практический опыт. Однако, взвесив все варианты, Рутан принял решение в пользу Бинни. Можно ли ошибиться, будучи ветераном войны, который садился на F/A-18 на авианосцы?

В день полета в Мохаве стояло чудесное утро. Воздух был спокоен и прозрачен. Если Бинни и нервничал, то не показывал этого, хотя и понимал, что ему предстоит своего рода кастинг. Если он слетает хорошо, то, возможно, получит шанс стать первым коммерческим пилотом, поднявшимся в космос.

Подтянутый и высокий, в своем летном костюме Бинни выглядел готовым на роль «лучшего стрелка» из одноименного фильма. Забравшись в кабину космоплана, он терпеливо ждал, пока WhiteKnightOne доставит его на высоту. Там, когда пришло время, он спокойно передал центру управления: «К отцепке готов».

Итак, SpaceShipOne был сброшен, Бинни нажал кнопку запуска двигателя и пошел в набор скорости. Тяга двигателя вдавила его в кресло, но предельное напряжение длилось лишь пятнадцать секунд. Тем не менее оно нанесло «изрядный удар по органам чувств», рассказал потом Бинни. «Навалился каскад шума и вибраций. Корабль почти немедленно стал жаловаться. Казалось, будто открылись ворота, и ты вылетаешь на арену на яростном быке».

Пятнадцати секунд хватило. Полет прошел успешно, и Бинни прекрасно справился с той дикой силой, которая разогнала его до 1,2 Маха. Аппарат произвел звуковой удар, ставший сигналом достижения цели: SpaceShipOne впервые превысил скорость звука.

«Это была неслабая встряска, мистер Рутан», – сказал Бинни наземной команде, готовясь к возвращению на Землю.

Приближаясь к полосе, Бинни столкнулся с трудностью при выдерживании аппарата. Он шел слишком низко. Наконец машина шлепнулась на полосу – и очень жестко.

Посадочное шасси разъехалось в стороны, словно ноги у садящейся на шпагат начинающей гимнастки. Нижняя часть фюзеляжа грохнулась о землю, и аппарат наклонился так, что его левое крыло тащилось по перрону. Прокатившись метров сто или двести, SpaceShipOne съехал с полосы в коричневую грязь пустыни, подняв зловещий столб пыли.

Рутан выскочил из кресла в центре управления и бросился к полосе. Пожарная машина полетела к месту аварии.

Бинни не пострадал, но был в ярости.

«Черт его дери!» – повторял он снова и снова. Летчик сорвал кислородную маску и ударил по потолку кабины, прежде чем сумел взять себя в руки.

Рутан был на месте через несколько мгновений, стараясь успокоить своего пилота, уже выбравшегося в смятении из аппарата, который только что разбил. «Эй, а помимо этого, как полет?» – спросил Рутан, стараясь смягчить удар юмором.

Однако бывший истребитель ВМС оставался безутешен.

«У меня нет слов, чтобы выразить разочарование…» – начал он, но Рутан не слушал.

«Ты отлично справился, – сказал он. – А случившееся на самом деле мелочь. Это не важно».

Авария, однако, означала задержку, а Бинни чувствовал себя оплеванным. Этот полет был важной вехой в программе SpaceShipOne, и теперь пилот подозревал, что его шанс полететь в космос испарился.

Инженеры фирмы Scaled позже выяснили, что Бинни в жесткой посадке не виноват: при входе в атмосферу органы управления заклинило от трения, пилоты с подобным сталкивались и ранее. В конце концов, это был испытательный полет с ударением на первом слове. Весь его смысл состоял в том, чтобы достичь новых параметров и посмотреть, какие могут возникнуть проблемы.

Однако коллега и соперник Бинни видел вещи иначе и не побоялся заявить свою точку зрения публично.

«Да он вовсе не управлял самолетом, – сказал Мелвилл корреспонденту Popular Science, чем привел Бинни в бешенство. – Он влетел на нем прямо в землю, это все равно что грохнуть F-18 о палубу». (Правда, позднее в письме главному редактору издания Мелвилл выразил недовольство: «Я очень огорчен вашим злополучным решением включить в статью комментарий, о котором я даже не могу вспомнить, а интервью, насколько я понимал, брали совсем для другой публикации. Брайан Бинни – мой близкий друг и один из лучших знакомых мне пилотов». Он также написал, что журнал «использовал комментарий вне контекста, просто стремясь придать сенсационность истории, и без того выстрелившей на ура».)

Невзирая на аварийную посадку, Рутан не мог не испытывать счастья – в целом полет прошел успешно, и они взяли звуковой барьер. Теперь команда располагала всеми данными о поведении аппарата, которые помогли бы подняться в космос. Именно на этом Рутан и был сосредоточен.

«А как этап разгона?» – спросил он Бинни после полета.

Пилот на мгновенье задумался. «Хм, – сказал он, – весьма жестко. Толчок – и я пытаюсь держать крен, и все происходит очень быстро. Стоит только подумать, будто взял машину под контроль, и случается еще что-то новое.

Иначе говоря, для успешного пилотирования SpaceShipOne недостаточно быть летчиком. Хорошо еще иметь опыт родео».

Рутан был общественным лицом программы – безбашенный инженер, который говорил: «Хочется подняться повыше, ведь оттуда открывается хороший вид». Но до того, как за несколько месяцев до полета Бинни он показал публике корабль, Рутан вел свою кампанию наподобие тайных программ Пентагона, требуя от участников высочайшего уровня секретности. Отчасти причиной служило его нежелание позволить распространиться информации о том, чего он пытается достичь. Но была и другая причина – его новый заказчик Пол Аллен, основавший Microsoft вместе с другом детства Биллом Гейтсом, он представлялся фигурой таинственной, скрытой от света, и имел достаточно средств, чтобы приобрести волшебный плащ анонимности.

Как и Безос, и Маск, в детстве Аллен жадно читал научную фантастику и увлекался космосом. Его отец был заместителем директора библиотеки Университета Вашингтона, и Аллен проводил там многие часы после школы. «Отец просто позволял мне бродить среди полок, – вспоминал он, сидя в конференц-зале своего офиса в Сиэтле, на фоне Космической иглы. – И мне это нравилось». Он прочел Вилли Лея и книги о ракете V-2 Вернера фон Брауна. Его завораживали двигатели, турбонасосы, компоненты топлива.

Аллен знал имена всех семерых астронавтов «Меркурия», словно это были игроки любимой бейсбольной команды, и хотел стать астронавтом, когда вырастет. Но уже в шестом классе он перестал видеть доску – даже с первого ряда. Близорукость означала одно: «Моим мечтам стать астронавтом пришел конец. Я откуда-то знал, что нужно иметь безупречное зрение, если хочешь стать летчиком-испытателем, – говорил Аллен, – и с карьерой астронавта пришлось распрощаться».

В автобиографической книге Аллен написал, что однажды попытался запустить подлокотник алюминиевого кресла, набив его порошком цинка и серы и поставив в кофейник. Однако ракета не сработала. «Как оказалось, температура плавления алюминия была ниже, чем я думал», – отметил он.

Страсть к космосу никуда не пропала и тогда, когда Аллен позврослел. В 1981 году он приехал в Космический центр имени Кеннеди, чтобы посмотреть на первый запуск шаттла. «Звук был невероятный, – вспоминал он. – Воздух вибрировал, я чувствовал, как волны сжатия бьют в грудь… И ощущал лицом жар двигателей». Аллен смотрел запуск среди десятков тысяч других любопытных, которые заполнили весь берег Флориды. Многие из них кричали: «Давай, давай, давай!» В общем, «это очень вдохновляло».

После основания Microsoft вместе с Гейтсом Аллен стал одним из самых богатых людей в мире, вольным следовать своим страстям. Будучи активным болельщиком, он приобрел две команды – «Трейлблейзеров» из Портленда и «Сихоков» из Сиэтла. В Сиэтле же он открыл Музей поп-культуры. Он проявил глубокий интерес к авиации и собрал коллекцию исторических самолетов Второй мировой войны, экспонаты в итоге были выставлены в его Музее летного наследия и боевого оружия.

В 1996 году, когда объявили приз X Prize, Аллен приехал в Мохаве, желая встретиться с Рутаном и поговорить о планах на постройку сверхзвукового самолета, способного подняться над атмосферой. Они поддерживали контакт и после встречи, и спустя два года уже Рутан прилетел в Сиэтл к Аллену, чтобы предложить гораздо более амбициозную, чем самолет, вещь – план создания корабля SpaceShipOne. Прошло еще два года, и появился проект, который должен был сработать.

Аллен купился на предложение и в итоге инвестировал свыше 20 млн долларов в предприятие, в случае успеха обещающее принести половину этой суммы.

Рутан знал: если о его новейшем проекте пойдут слухи, он неизбежно будет осмеян. И он не хотел, чтобы его отвлекали, чтобы кто бы то ни было – ни его коллеги, авиационные инженеры, ни пресса, вообще никто – мог сказать ему, будто он пытается сделать невозможное.

Впрочем, у него с миром были своеобразные взаимоотношения – не как у других. Одна из любимых поговорок Рутана гласила: нельзя назвать настоящим такое исследование, которое по крайней мере половина причастных не считает невозможным. Он требовал от своих инженеров идти на риск и говорил им, что «истинно креативный исследователь должен иметь уверенность в ерунде».

Они – сомневающиеся, скептики – утверждали, будто он не сможет построить «Вояджер» – самолет, в 1986 году впервые в мире облетевший земной шар без остановки за 9 суток, 44 минуты и 30 секунд. То же самое они сказали бы и сейчас.

Рутан уже был одним из самых успешных аэрокосмических инженеров своего поколения – несколько его машин после отставки нашли свое место в Национальном аэрокосмическом музее. Но он присматривался к следующему рубежу. Разочарованный тем, что он принимал за отступление американской космической программы, он однажды заявил New York Times: «NASA почти приковало себя к Земле, вплоть до полной остановки». Как Рутану казалось, агентство превратилось в еще одну раздутую бюрократическую структуру, подверженную капризным прихотям Конгресса и все время меняющихся администраций.

Космический челнок, который, как предполагалось, будет летать дешево и надежно, не достиг ни того, ни другого, и противники видели в нем дорогостоящую смертельную ловушку, убившую в двух катастрофических взрывах четырнадцать астронавтов. Что еще хуже, ситуация отправила NASA в поспешное бегство, и некогда смелая организация превратилась в испуганную, избегающую риска бюрократическую систему.

На взгляд Рутана, правительство отреклось от своей монополии на космос. Теперь только частному сектору возможно продвигать дело космических полетов. Он способен к инновациям и может двигаться быстро – так, как не способно ни одно правительственное агентство.

Итак, Рутан решил построить первый коммерческий космический аппарат в мире. Это было секретом, проект держали в тайне, чтобы защитить от насмешек, которые он неминуемо на себя навлек бы. Компания Scaled Composites, сказали бы циники, располагая всего несколькими десятками человек, не может начать пилотируемую космическую программу.

И оказались бы правы – если не предъявить им готовый результат.

21 июня 2004 года, через шесть месяцев после преодоления звукового барьера и еще нескольких летных испытаний, Рутан был готов к испытательному полету в космос.

После жесткой посадки Бинни не считал вероятным получить второй шанс. Пусть даже его невиновность в случившемся признали официально, он ощущал себя «на скамейке запасных». Брайан понимал, в компании превалирует другой взгляд на причину аварии: «Я воткнулся в землю как последний флотский разгильдяй. Подспудно я чувствовал настроение окружающих. Они считали, у меня нет „верного материала“: „Вы только посмотрите, что он сделал с машиной“. Такое отторжение, такая скрытая тенденция в компании была очень сильна».

Отношения между летчиками-испытателями стали напряженными, поскольку они снова конкурировали за имеющиеся полетные места. «Вместо того чтобы работать вместе, передавая друг другу опыт, и из-за секретности мы оказались друг против друга, – говорил Бинни. – Обстановка была в этом отношении чрезвычайно отравленной».

В день, когда состоялось назначение, Сиболд находился в кабинете у Бинни, они обсуждали какой-то вопрос по системе управления кораблем. В этот момент Бинни получил письмо по электронной почте от руководителя летных испытаний. Он знал, что в нем – то объявление, которого он так страшится.

«Хочу ли я прочесть плохие новости сейчас или лучше подождать до после завтрака?» – спросил он себя и открыл письмо.

«Посмотри, – сказал он Сиболду, стараясь казаться невозмутимым. – Майк полетит следующим».

Сиболд, обычно сохранявший противоестественное спокойствие испытателя в любой ситуации, «сделался красным как рак, – вспоминал Бинни, – и пришел в полное возбуждение. Он был полностью сбит с толку потерей назначения, за которое, очевидно, серьезно боролся».

Однако команда просто больше доверяла умениям Мелвилла, который был другом Рутана на протяжении почти 30 лет. Из всех испытательных полетов нынешний выделялся особо – первая попытка достичь границы космоса на 100-километровой высоте. Рутан знал, если что-нибудь пойдет не так, он сможет положиться на самого опытного пилота, невзирая на его возраст. И к тому же Мелвилл недавно в очередной раз доказал: у него-то присутствует «верный материал», позволяющий «вытащить» столь безумный и опасный фокус.

В одном из предыдущих испытательных полетов SpaceShipOne бортовая навигационная система вышла из строя в момент, когда он нажал кнопку включения двигателя и несся вверх почти по вертикали. Все в центре управления думали, что Мелвилл сразу выключит двигатель, закончит полет и благополучно вернется домой. Полет на такой скорости без навигационной системы никто не назвал бы разумным. Однако Мелвилл, напротив, позволил двигателю отработать все 45 секунд и набрал скорость более 1000 метров в секунду, то есть быстрее летящей пули, и все это время он летел практически вслепую. Единственным средством навигации у него был взгляд краем глаза на горизонт. Он отработал полет по плану и приземлился, от чего Рутан, жесткий человек, которого трудно чем-то удивить, пришел в восхищение.

На земле Рутан отпраздновал посадку с другом и рассказал ему, как это выглядело из центра управления.

«Все думали, ты отменишь режим, – произнес Рутан. – А я сказал: он, наверно, собирается оставить двигатель в работе хотя бы на 30 секунд. А потом я сказал: нет, он хочет дать ему проработать по крайней мере 40 секунд. А затем я сказал: нет, он собирается отработать на полную катушку».

«Чертовски точно», – ответил Мелвилл.

В интервью Popular Science Рутан признал: «В некоторых местах за подобное летчика-испытателя уволили бы. Но в данном случае я счел положительным моментом, что Майк смог остаться в работе и довести ее до конца».

Но для Сиболда это решение означало любовь к ненужному риску, а не смелость, и он испытывал дурные предчувствия в отношении выбора Мелвилла для первой попытки достичь порога космоса.

А событие предстояло грандиозное – если у Мелвилла получится, он войдет в историю как первый пилот, долетевший на по-настоящему коммерческом, неправительственном аппарате до космоса и вернувшийся на Землю. Если верить Джулиану Гатри и его книге об X Prize «Как построить космический корабль», Сиболд в ответном письме назвал Мелвилла ковбоем, который летал плохо и рискованно. Рутан полученное письмо показал Мелвиллу, желая поднять его соревновательный задор и настроить против молодого соперника. «Погляди, что поставлено на кон», – сказал Рутан своему пилоту; по крайней мере, так утверждается в книге.

Бинни не знал об этом случае, но Сиболд попытался убедить его присоединиться к хору возражений против Мелвилла. «Сиболд считал поведение нашего коллеги и соперника безрассудным и ковбойским и пытался заручиться моей поддержкой», – вспоминал Бинни. Он отказался. В воздухе всякое случается, особенно на экспериментальных машинах, и Бинни сказал, что, очутись он на месте Мелвилла, сделал бы то же самое.

Если у Бинни была дурная слава парня, который разбил самолет, то Сиболд заслужил репутацию человека излишне осторожного. В одном из предыдущих испытательных полетов он столкнулся с дилеммой. После сброса SpaceShipOne он заметил, что один из закрылков, похоже, застрял. Если он включит двигатель и совершит полет, он может оказаться не в состоянии управлять машиной. Если нет, то ему придется приземляться с полным баком, и аппарат будет слишком тяжелым для безопасной посадки.

Пока он обсуждал проблему с центром управления, драгоценные секунды утекали, и он падал все быстрее и быстрее. В конце концов руководитель полета сказал, что двигатель включить необходимо: посадка с таким количеством топлива слишком опасна. Сиболд сделал, как приказали, и совершил успешный полет.

Когда Сиболд вновь оказался на Земле, Рутан тепло приветствовал его и поздравил. Однако из-за того, что он слишком долго ждал, прежде чем включить двигатель, пилот не достиг заданной высоты, то есть не достиг цели, которую Рутан перед ним поставил. Именно такой тщательный и осторожный подход, наверное, стоило выбрать при встрече с потенциально серьезной проблемой. Мертвый летчик не был нужен никому. И тем не менее действия Сиболда оказались прямо противоположны тому, как поступил Мелвилл, столкнувшись с другой неполадкой.

И все же когда дошло до первого полета в космос, один из членов команды выступил за Сиболда – ведь на тренажере парень показал себя просто отлично.

«Да, – согласился Рутан, но он сомневался в Сиболде: – Он может отступить».

«Пит не достиг целей своего первого моторного полета на SpaceShipOne, потому что не смог заставить себя нажать кнопку и включить двигатель вовремя, – говорил позднее Рутан. – Майк и Брайан, сойдя с крюка, нажали кнопку немедленно».

Итак, Мелвилла ждало место пилота при первом подъеме в космос. «Это было рискованное задание, – вспоминал Аллен в своих мемуарах. – И хотя за плечами Майка насчитывалось 6400 часов налета, теперь ему предстояло нечто намного большее, чем он когда-либо делал».

Сиболд был разочарован принятым решением.

«Думаю, любой из нас хотел оказаться за штурвалом и совершить этот действительно сложный полет, – сказал он съемочной группе канала Discovery. – Мы собирались привлечь внимание всего мира. Наш полет как бы говорил: „Эй, NASA, мы уже здесь“».

На пресс-конференции за день до полета все трое стояли плечом к плечу в полетных костюмах, демонстрируя единый фронт. Рутан объявил назначения: Бинни будет пилотировать самолет-носитель WhiteKnightOne, Мелвилл летит на SpaceShipOne, а Сиболд будет его дублером.

Рутан признал опасность того, что они попытаются сделать, сказав: «Мы хотим достичь прорыва, и для этого принимаем риск. И если космические разработчики, трудящиеся в привычном режиме, продолжат свое неторопливое, растянувшееся на десятилетия движение, им придется смотреть с разгонной полосы, как мы влетаем в новую космическую эру».

Заняв место на сцене, Пол Аллен объявил, что они преследуют исторические цели: «Завтра мы попытаемся вписать новую страницу в историю авиации. Если наша попытка окажется успешной, летчик SpaceShipOne станет первым гражданским пилотом, который пересечет границу космоса на аппарате, созданном исключительно на частные средства».

Непроизнесенным остался тот факт, что он беспокоился за жизнь Мелвилла. Тревожилась и жена Мелвилла Салли, сама летчик, которая перед полетом умоляла мужа «просто вернуться домой».

«Многие люди, и мужчины, и женщины, спрашивали меня: „И как ты можешь позволить ему сделать это?“ – рассказывала Салли в документальном фильме „Черное небо“ канала Discovery. – Не думаю, будто у меня есть право говорить ему, что он может делать, а что не может. Я, конечно, переживала, думая о предстоящем риске, об опасности, угрожавшей его жизни, и так далее. Но полет был его высшей радостью».

Мелвилл представлял себе риск и знал, насколько страшно его жене. Он много лет работал летчиком-испытателем и замечал: она нервничает все сильнее по мере его старения. Сейчас предстояло сделать то, чего он не делал еще никогда. Самолет нужно будет разогнать до трех Махов, быстрее чем когда-либо, чтобы он мог подняться до высоты 100 километров. Ко всему прочему, команда Scaled Composites в последний момент внесла в аппарат кое-какие изменения и еще не имела возможности их проверить.

Когда Мелвилл уже сидел в кабине перед вылетом, Рутан в последний раз подошел поговорить.

«Это будет круто, Берт, – сказал ему Мелвилл, когда двое обменялись долгим рукопожатием. – Большое спасибо за такую возможность».

«Мы выбрали того, кого надо, – ответил Рутан. – Это всего лишь самолет. Не беспокойся».

Вдоль перрона собрались тысячи зрителей. Многие из них приехали в предутренней темноте, чтобы стать свидетелями события, которое, они понимали, войдет в историю как серьезная победа – или обернется катастрофой.

В воздухе Мелвилл казался расслабленным, но готовым ко всему. Когда он нажал кнопку зажигания, Салли, наблюдавшая за ним в бинокль, завопила: «Давай, Майкл! Давай, малыш!»

Моторный полет начался с обычного резкого скачка, и Мелвиллу пришлось бороться за то, чтобы SpaceShipOne был направлен строго вверх. Через восемь секунд после начала полета ветер стал сбивать машину с курса. Пилот шуровал органами управления, а двигатель продолжал сердито реветь и сотрясать корабль. Потом Мелвилл услышал серию ударов и начал воображать всякие ужасы. Неужели от SpaceShipOne что-то отвалилось?

И все же он продолжал набирать высоту и скорость, пока двигатель не выключился, после чего аппарат летел уже сам по себе. Проблема в начале разгона сместила его с расчетного курса более чем на 30 километров, но, как оказалось, он все-таки смог заступить, хотя и совсем чуть-чуть, за 100-километровую отметку высоты.

«Вау, – передал Мелвилл в центр управления. – Вы не поверите, какой отсюда открывается вид. Мама дорогая!»

Рутан повернулся, чтобы поздравить Аллена, встряхнул его руку и одарил широкой улыбкой. Но вскоре наблюдатели поняли: появилась еще одна проблема. Не работал триммер в составе системы поворота крыла, той самой волшебной системы, превращающей корабль в подобие воланчика и позволяющей безопасно спуститься к Земле. А если устройство стабилизации полета не сработает, то при возвращении в атмосферу SpaceShipOne войдет в неуправляемый штопор, и Мелвилл запросто может погибнуть.

Настал момент, который Мелвилл должен был праздновать. Он достиг космоса. Снаружи он видел тонкий слой атмосферы и кривизну Земли – и глубокую, обширную черноту космоса. Но вместо того чтобы наслаждаться минутой славы, он беспокоился о том, как вернуться домой, к жене.

Салли превратилась в комок нервов. Обхватив рацию и сложив руки вместе, словно в молитве, Салли слушала переговоры мужа и центра управления о возможных решениях возникшей проблемы.

«Это скверно», – произнес кто-то внизу, на Земле.

Мелвилл попытался вновь подправить положение стабилизирующей системы, и через несколько секунд она сработала. Кажется, он избежал опасности. Облегченно вздохнув, пилот теперь смог насладиться небольшим отрезком времени, который ему оставалось провести в космосе, прежде чем гравитация притянет его обратно к Земле. Он вытащил пару горстей конфеток M&M’s (на Земле он втайне положил их в карман на левом плече летного костюма), и в состоянии невесомости они парили в кабине, мягко отскакивая от окон. Наконец-то он мог позволить себе минуту удовольствия, разглядывая картину, доступную раньше только четырем сотням человек, побывавших в космосе до Мелвилла.

Через считаные минуты, когда пилот довел SpaceShipOne до безукоризненной посадки, Салли Мелвилл, все еще со сложенными перед собой руками, была готова расплакаться. «О, спасибо. Спасибо. Спасибо!» – повторяла она, не обращаясь ни к кому конкретно. И когда ее муж оказался рядом, она сломалась в его руках. «Спасибо, что ты вернулся, – произнесла она, всхлипывая. – Теперь-то мы можем стареть вместе, сидя в кресле-качалке?»

И он сказал «да». Теперь он был отставным летчиком-испытателем SpaceShipOne. Он вошел в историю, заработав самые первые «крылышки» коммерческого астронавта от Федеральной авиационной администрации.

Рутан пришел в восторг и позднее говорил, что был очень рад иметь в кабине Мелвилла, а не кого-нибудь еще. «Более опытные люди нашли бы повод отбить два или три полета, а это задержало бы нас на много месяцев», – сказал он.

Теперь он доказал, что небольшая группа целеустремленных, увлеченных своим делом ракетчиков может добиться успеха, которого никто не мог себе представить. Помимо этого, состоявшийся полет не просто символизировал появление частной космической индустрии, движения «Новый космос» и т. п., но и, как казалось Рутану, моральное устаревание NASA.

После благополучного приземления Рутан выхватил у кого-то в ликующей толпе табличку и стал ею размахивать, надпись на табличке точно передавала его мысли. Она гласила, что SpaceShipOne ведет в матче против государственной космонавтики со счетом 1:0. Хотя Аллен и был космическим энтузиастом, достигнутое не позволяло ему обрести покой. Наблюдая за полетами корабля SpaceShipOne, он чувствовал, ему не хватает смелости принять риск, связанный с пилотируемыми полетами в космос, и не радовался историческим подвигам, а окаменевал от мысли о том, что пилоты, стартующие на его корабле, могут погибнуть.

«Во время первого моторного полета Бинни, – писал Аллен, – я был охвачен волной ужаса. При разработке программного обеспечения для компьютера самый страшный исход – это сообщение об ошибке. Но теперь я знал человека, чья жизнь стояла на карте, и я понял, мне трудно справиться с волнением». Когда Бинни потерпел аварию, и Аллен не знал, пострадал тот или нет, ему казалось, что сердце бьется у него в горле.

Как раз перед началом полетов на приз X Prize, Аллену позвонил Ричард Брэнсон, миллиардер, основатель компаний Virgin Records и Virgin Atlantic, создавший собственное космическое предприятие и подыскивавший для него космическую систему, которую можно было бы купить. Если Аллен был затворником, ценившим секретность и трепетавшим перед опасностями космических полетов, то Брэнсон, полная его противоположность, искал острых ощущений. Искушенный в медиарынке, он, едва покончив с одной авантюрой, переходил к другой.

Брэнсон, основавший авиакомпанию и фирму железнодорожных перевозок, отметился также несколькими безбашенными рекордными полетами на тепловых аэростатах и теперь горел желанием создать компанию, которая позволит продвинуть вперед последний фронтир космоса, как он его видел. Придя в восхищение от SpaceShipOne и будучи уверен, что Рутан сможет построить для него другой космический корабль, еще больше и лучше, способный возить в космос толпы туристов, Брэнсон сделал Аллену щедрое предложение на покупку прав на технологии, лежащие в основе SpaceShipOne. «Я понимал, как посадить на него летчика-испытателя, – вспоминал Аллен. – Но платные пассажиры, обычные люди с улицы? Я хотел бы оставить это кому-нибудь другому».

Аллен хотел дождаться X-приза, но после был бы рад заняться другими делами. Поэтому он продал права за сумму, которая могла достичь 25 млн долларов за 15 лет. И Брэнсон, добавив фирму Virgin Galactic к списку своих предприятий под общим брендом Virgin, успел нарисовать логотип фирмы на SpaceShipOne как раз к зачетным полетам на приз.

К сентябрю команда Рутана закончила с испытательными полетами и была готова прийти за деньгами. Чтобы выиграть 10-миллионный X Prize имени Ансари, кораблю требовалось подняться в космос дважды за две недели, причем по крайней мере 80 % его должны были использоваться повторно.

Рутан решил поставить Сиболда на первый призовой полет. Бинни был назначен дублером и начал опасаться, что из-за той аварийной посадки ему так и не позволят полететь снова. «Я понимаю концепцию – трижды попался, и ты за бортом, – писал он в злом письме в адрес руководителя полетов. – Я только не понимаю, сколько сейчас на счетчике».

Мелвилл уже сделал свое дело, и было очевидно, что его жена Салли не позволит повторить нагоняющий жуть прыжок вне зависимости от того, насколько это потрясающе. Сиболд разочаровался полученным отказом в первой космической попытке, ведь он тренировался ради нее более трех лет. Однако через какое-то время он внезапно взглянул на ситуацию с другой стороны. Его жена недавно родила, сам он за несколько недель до полета столкнулся с потенциально серьезным заболеванием, а кроме того, он понимал: аппарат ненадежен и требует дополнительных испытаний.

Оставалось и много признаков того, что инженеры продолжают работать над «закидонами» корабля. Мелвилл в своем полете отклонился на 36 километров и получил проблему со стабилизатором. В полете Бинни застряли органы управления, и неисправность привела к аварийной посадке. Будучи молодым отцом, Сиболду предстояло принять трудное решение. И как ни тяжело оно ему далось, он, несмотря на разочарование Рутана и остальных членов команды Scaled Composites, не согласился садиться за штурвал. Полет все-таки был слишком опасным.

«К его чести, Питер утратил всякое желание спешить с тем, чтобы поджечь фитиль под ракетным мотором, – писал Бинни в неопубликованных воспоминаниях, озаглавленных „Магия и проклятье SpaceShipOne“. – Он считал, что корабль небезопасен, недостаточно испытан и плохо понят. Для него речь шла о трех попаданиях по части критических систем корабля. Он не видел смысла рисковать».

Компания Scaled Composites сообщила публике о болезни Сиболда как о причине его отказа и не выдала никому его опасений относительно небезопасности корабля и незавершенности испытаний. Уже была середина сентября. До первого зачетного полета оставалось всего несколько дней, а весь смысл предприятия состоял в том, чтобы убедить публику: космические полеты можно сделать безопасными и превратить в рутину.

Всего за несколько дней до полета Рутану снова пришлось просить своего доверенного и проверенного друга Майкла Мелвилла. Рутан знал, после страхов последнего полета Мелвилл высказался весьма ясно: «Я почувствовал облегчение оттого, что не умер сегодня и уже не погибну в рамках этой программы – я закончил». Однако теперь команде «пришлось просить его слетать в космос еще раз».

Бинни пришел в ярость и вломился в кабинет руководителя полетов, требуя объяснить, «когда так было, что дублер – на самом деле не дублер».

В воспоминаниях Бинни писал: «Руководитель полетов немедленно перешел к главному и сказал мне, что прошлогодняя посадка боссу не понравилась и попытки вновь поставить меня в график пресекались. Ну, значит так. Все было гораздо хуже, чем мне казалось. Я почувствовал себя разбитым».

Хотя Рутан сказал тогда, что у Бинни на посадке заклинило органы управления, думал он иначе: «Мы не могли обратиться к Брайану, ведь Брайан был так крепко связан с разработкой ракеты, и все усомнились в его мастерстве, когда он совершил жесткую посадку… Мы не могли поставить Брайана на зачетный полет, мы не считали его готовым».

Салли Мелвилл зарыдала, когда услышала о том, что ее муж должен полететь снова. «Если честно, то я очень разозлилась, – сказала она телеканалу Discovery. – Я уже привыкла к мысли о том, что ему больше летать не придется. Поэтому пришлось спрятать свои эмоции куда подальше, начать работать и постараться подготовиться на уровне разума. У Майкла была такая же проблема».

Его беспокоила не только необходимость привыкнуть к мысли о новом полете. Мелвилл не был готов к нему физически. Тренируясь к сумасшедшей тряске во время прыжка в космос – и мощным перегрузкам, действующим на тело, – пилоты проходили серьезную подготовку на самолетах. Они подвергали себя тошнотворному штопору, делали крутые развороты, летали вниз головой – и все для того, чтобы подготовить тело.

У Мелвилла не было времени подготовить себя должным образом. Будучи весьма суеверным, он размышлял о том, не окажется ли новый полет лишним. Вскоре после того, как Рутан сказал, что нуждается в нем, Майкл рассказал жене о своих сомнениях: «Не изменит ли мне удача во втором полете? Не хочу ли я слишком многого?» Салли Мелвилл думала о том же.

Космический полет 29 сентября начался по стандартной схеме. Носитель WhiteKnightOne взобрался в раннее утреннее небо над Мохаве. Он сбросил корабль SpaceShipOne, и через несколько секунд ракетный двигатель машины запустился, вдавив Мелвилла в кресло. Он пошел почти точно вверх – начиналось все как по нотам.

С Земли казалось, что все идет в точности как должно. «Идет ровно! – кричала Салли Мелвилл. – Идет ровно! Абсолютно ровно и прямо».

Но тут SpaceShipOne начал вращение по крену. Поначалу оно было медленным, но чем выше поднимался аппарат, тем быстрее он вращался, и вскоре процесс стал неконтролируемым. Нос корабля все еще смотрел в небо, но его крылья носились по кругу так быстро, что солнечный свет в кабине моргал, словно кто-то все время щелкал выключателем. Мелвилл держал голову прямо, сфокусировавшись на приборной доске перед собой. Он не осмеливался посмотреть в окно. Увидеть весь мир вращающимся – от этого можно только перенервничать и получить приступ тошноты. Как и в том старом полете, когда вышла из строя навигационная система, пилот оставил двигатель в работе. Хрен с ним, с вращением – он все равно поднимается в космос. Наконец Мелвилл пересек 100-километровую границу и включениями двигателей корабля сумел замедлить вращение – и вовремя, пришла пора входить в атмосферу.

Опять ему достался мучительно опасный подъем, и вновь Мелвилл остался в седле и преодолел весь путь до космоса и обратно.

Первый полет за приз в 10 миллионов состоялся. Предстоял второй.

На следующий день, в четверг, вся команда собралась на совещание. Ко второму полету, казалось, все было готово, и они собирались провести его в ближайший понедельник. Хотя Бинни не летал на SpaceShipOne с той аварии, случившейся десять месяцев назад, он старался поддерживать себя в форме и проводил многие часы на тренажере. Он надеялся получить свой шанс, хотя и не слишком в это верил.

Они обсудили вопросы обеспечения. Бортовое оборудование было в норме. Профиль полета всех устраивал. Ракетный двигатель как будто не вызывал нареканий. Они закрыли все вопросы и собирались закончить, когда поднял руку руководитель группы пилотов. «Берт, мне нужна еще одна единица информации, – сказал он. – И это пилот».

После неловкого молчания директор летных испытаний произнес: «Ну да, Брайан, конечно».

Мелвилл свое отлетал. Сиболд сам вышел из программы. Бинни остался единственным. Он чувствовал себя «пилотом последней надежды», словно всех присутствующих посетила одна и та же мысль: «У нас не осталось другого выбора, кроме как послать парня, который ломает космические корабли».

А поскольку до полета оставались считаные дни, он не тратил время на рефлексию и размышления. И кроме того, бывший военно-морской летчик хотел искупить свои грехи.

Мелвилл, оставшийся теперь в стороне, благородно помог ему подготовиться, свозив несколько раз в тренировочные полеты на своем самолете.

Утром 4 октября, направляясь к кораблю, Бинни увидел свою тещу, которая, держа в руке чашку кофе, двинулась к нему обнять и пожелать удачи. Увы, сомкнув руки за его спиной, она вылила кофе ему на спину! У Бинни не было времени переодеться, да и другого полетного костюма тоже не успели бы достать, так что он «садился в корабль во всей этой липкой массе». Он промок, запах сладкого кофе пропитал всю кабину, но Бинни был готов.

Самолет-матка WhiteKnightOne освободил SpaceShipOne. Вместо того чтобы ждать, пока центр управления даст разрешение на включение двигателя, Бинни нажал кнопку почти немедленно, не желая потерять слишком много высоты, и просвистел мимо носителя на такой малой дистанции, что удивленный инженер на борту вскрикнул: «Черт подери! Это было близко!» Но во всех остальных отношениях полет прошел так гладко, как только можно. Бинни поднялся выше, чем Мелвилл в любом из двух своих полетов, и установил новый рекорд для коммерческих космических кораблей.

Аллен и Брэнсон, у которых теперь установились партнерские отношения, приехали в пустыню Мохаве, чтобы увидеть, как Бинни наносит победный удар, и трудно было себе представить людей более различных. Брэнсон с развевающимися позолоченными волосами и загаром Виргинских островов стоял рядом с Алленом, светлокожим и бледным, в мешковатых джинсах.

«Пол, разве это не лучше, чем самый крутой секс в твоей жизни?» – спросил Брэнсон, когда корабль вознесся в небеса.

«Если бы я так тревожился во время межличностной деятельности любого рода, я бы не смог особенно насладиться ею», – подумал Аллен.

Бинни выполнил отличную посадку – теперь не на брюхо – аккуратно и мягко, в самой середине полосы.

«Он выполнил полет как по маслу, словно пилот ВВС, а не морской летчик, – сказал Рутан. – Он совершил единственный безукоризненный полет на SpaceShipOne. Я очень им гордился».

Во время празднования Рутан опять взял NASA на мушку. «Я тут немного подумал о другом космическом агентстве, о больших дядях, – сказал он. – Полагаю, они сейчас глядят друг на друга и говорят: „Нас сделали“».

Особую остроту ситуации придавало то, что NASA в это время не летало вообще. Шаттл «Колумбия» разрушился двумя годами раньше, убив еще семерых астронавтов. Программа была приостановлена, пока комиссия по расследованию разбиралась, что же пошло не так. За весь 2004 год американское правительство не обеспечило ни одного космического полета.

И вообще в том году их было всего пять. Два раза слетали русские, а остальные три – Рутан.

Это был триумф маленького человека, индивидуалиста, чисто американское торжество. «Я благодарен Господу за то, что живу в стране, где такое возможно», – сказал Бинни.

Что касается полетов SpaceShipOne, Федеральная авиационная администрация США в общем и целом осталась в стороне. До сих пор никто, кроме правительства, не пытался полететь в космос, и законы не запрещали частные полеты. Те же правила, которые существовали, не были обременительны. Пока не были. Наверняка в Конгрессе это заметят и проведут слушания, чтобы обсудить, как регулировать новую отрасль предпринимательства.

Но это все придет потом, а пока было время для праздника. Рутан собрал перед ангаром всю команду Scaled Composites.

«Важно то, что сегодняшнее достижение – не конец, – произнес он, встав рядом с Алленом. – Это лишь очень хорошее начало».

Рутан и Аллен открыли шампанское и позволили ему брызнуть фонтаном. Рутан сделал большой глоток прямо из бутылки.

Брэнсон в этот момент уже думал о следующем корабле по имени SpaceShipTwo. Рутан может сделать его. Но теперь он сделает машину для сэра Ричарда, для плейбоя, который всегда любил удивить мир. Новый корабль будет построен не для того, чтобы выигрывать призы. Он будет спроектирован с роскошью, он позволит двум пилотам и шести пассажирам чувствовать себя как в первом классе на самолетах его авиакомпании Virgin Atlantic.

Новый корабль был лишь картинкой в голове Брэнсона, но он уже с нетерпением ждал минуты, когда продемонстрирует его всем.