Через месяц после того, как Маск устроил парад в честь своей ракеты на Индепенденс-авеню, на столе у Шона О’Кифа, в то время администратора NASA, лежал отчет на 21 странице о возможностях и перспективах SpaceX. Титульную страницу документа, выпущенного 29 января 2004 года, украшала надпись: «Содержит частные данные компании. Только лично. Распространение запрещено».

Из тех в NASA, кто уже слышал о SpaceX, немногие приняли ее всерьез. Однако О’Кифа заинтересовал Маск и его веселая компания ракетчиков, и он хотел подойти к вопросу непредвзято. Поэтому он командировал Лиама Сарсфилда, одного из своих людей, занимавшего тогда высокий пост главного инженера в Управлении, в Калифорнию с проверкой: представляет собой компания Маска нечто реальное или же является очередной пустышкой.

Сарсфилд был горячим сторонником коммерциализации космоса и автором доклада, в котором призывал NASA положиться в большей степени на частный сектор. Хотя он и рассчитывал на появление именно такой компании, как SpaceX, Сарсфилд обещал дать фирме непредвзятую оценку, а потому позвал с собой нескольких опытных коллег. Именно они, переступив порог цеха Маска, стали первыми представителями NASA в штаб-квартире SpaceX в Эль-Сегундо.

SpaceX не походила ни на одну известную инженеру ракетную компанию. Работники играли в пинг-понг и аэрохоккей и разъезжали на сегвеях. Маск въезжал в ангар через ворота на спортивной машине McLaren F1 стоимостью в миллион долларов и парковал ее рядом со своей маленькой комнатушкой прямо на уровне пола. Однако ребята делали реальную работу – они изготавливали двигатели и прочее «железо». И когда Сарсфилд внимательно рассмотрел небольшую команду – на тот момент всего 42 сотрудника, главным образом инженеры и техники, то увидел немало знакомых лиц. Эти люди пришли в SpaceX из крупнейших аэрокосмических компаний в мире. «Агрессивный набор персонала, – отметил Сарсфилд в отчете. – Очень талантливая, поштучно отобранная команда».

Более всего его впечатлил сам Маск, который, как ни странно, неплохо ориентировался в ракетостроении и понимал принципы ракетного движения и проектирования двигателей. Маск проявлял глубокий интерес, был исключительно сосредоточен и крайне целеустремлен.

Сарсфилд помнит свое первое впечатление: «Маск не походил на людей того сорта, которые примут неудачу».

В течение всего дня, показывая гостям макеты «Фолкона-1» и «Фолкона-5», конструкцию двигателей, планы нового космического корабля, способного отправить в космос обычных людей, Маск бомбардировал Сарсфилда вопросами. Он хотел знать, что происходит в NASA и чего ожидать такой компании, как у него. Он задал сотни сугубо технических вопросов, в частности пытался в деталях разобраться в нагреве донной части – явлении, при котором излученное факелом двигателя тепло возвращается и нагревает двигательный отсек. Это представляло собой специфическую проблему для ракеты с несколькими, расположенными рядом, двигателями – а именно такую Маск планировал построить.

Теперь, заполучив союзника в NASA, Маск продолжил спрашивать, уточнять, выяснять и еще в течение нескольких недель после визита засыпал Сарсфилда вопросами. Это был «непрекращающийся водопад электронных писем и текстов», вспоминает Сарсфилд. Маск в шутку предупредил, что написание текстов является одной из его «базовых компетенций».

«Он слал мне сообщения непрерывным потоком, – вспоминает Сарсфилд. – Я обнаружил, что стоящая перед ним проблема полностью поглощает его, и он жаждет ее решения. Такой подход в сочетании с тенденцией работать по 18 часов в сутки говорил о Маске как о человеке, идущем к успеху».

Маска особенно интересовал стыковочный адаптер МКС – тот «порт», к которому разрабатываемый его командой корабль должен был стыковаться. Он хотел знать размеры, конструкцию защелок, даже расположение болтов на люке. И чем больше документов отсылал ему Сарсфилд, тем больше вопросов появлялось у Маска.

«Большинство из нас борется со страхом, – говорил Сарсфилд. – Нас беспокоит одно, другое, и в особенности пугает перспектива показаться глупыми. Я обнаружил, что Илон в этом отношении не знает страха. Он не боится задавать вопросы, по которым можно судить о его незнании… Мне очень нравилось, как он вникал в ту или иную проблему, жадно поглощая каждую деталь. И, на мой взгляд, тот, кто столь явным образом заинтересован, заслуживает всей возможной поддержки и помощи».

Сарсфилд сказал боссам в NASA, что Маск вполне сможет добиться своего. В докладе О’Кифу он предсказал «Фолкону-1» успех в первой серии пусков – хотя бы и не с первой попытки. В заключение Сарсфилд вынес вердикт: SpaceX «представляет годную продукцию и имеет крепкий потенциал – вложения NASA в это предприятия вполне оправданны».

Однако в головном офисе NASA скептиков было больше, чем тех, кто верил в Маска. «Я бы сказал, 95 % людей в NASA считали, что он почти наверняка потерпит неудачу, – вспоминает Сарсфилд. – А я отвечал им: да, знаю, Илон много раз побьется по дороге. Но я гарантирую вам, этот парень не провалится».

Через месяц после того, как Сарсфилд отправил свой доклад, Маск вновь написал ему по электронной почте, но теперь совсем в другом тоне. NASA только что выдало контракт на 227 млн долларов другой коммерческой космической компании, Kistler Aerospace, на правах единственного поставщика. Маск хотел знать, почему SpaceX – или кому-нибудь еще – не позволили участвовать в конкурсе.

У Маска, конечно, были свежеотчеканенные миллионы, но у Kistler – мощная поддержка в NASA и в Вашингтоне в целом. Компанией руководил Джордж Миллер, легенда аэрокосмической промышленности, он стоял во главе Управления пилотируемых космических полетов еще в эпоху «Аполлонов». В NASA его воспринимали почти как героя, который вместе с Вернером фон Брауном помог стране выполнить обещание Джона Кеннеди отправить человека на Луну до конца 1960-х годов.

Позднее Миллер содействовал проектированию первой космической станции и считался «отцом шаттла». В год рождения Илона Маска, в 1971-м, Ричард Никсон вручил Миллеру Национальную медаль науки на церемонии в Восточной комнате Белого дома «за многократный личный вклад в проект системы „Аполлон“».

Закончив карьеру в правительстве, Миллер перешел в частный сектор и работал старшим вице-президентом компании General Dynamics, пока не ушел на должность генерального директора в небольшой стартап Kistler. Молодая компания находилась в тяжелом состоянии и в 2003 году подала заявление о банкротстве, задолжав кредиторам 600 млн долларов. Контракт с NASA позволял ей остаться на плаву.

Маск был в ярости, он считал контракт как минимум несправедливым, а скорее – вообще незаконным. Сарсфилд ответил, что «Кистлеру» приходится тяжело, и у его руководителя давние связи с NASA. «Боюсь, сделка с Kistler сомнительна (мягко говоря), но эти деньги – сущие гроши, если подумать, сколько мы их раздаем ежегодно».

Однако SpaceX не следует беспокоиться, писал далее Сарсфилд, ведь будут и другие контракты. Такой ответ лишь разозлил Маска и добавил ему решительности. Как и Энди Бил, Маск полагал, что роль NASA должна состоять отнюдь не в прикармливании избранных фирм. Настоящая конкуренция способна принести более совершенные и безопасные технологии по более низкой цене. Маск будто вернулся в детство: перед ним компания ребят, и ему надо стать в ней своим или сломать ее.

Маск обратился с жалобой к высшим руководителям NASA и на встрече в головном офисе агентства в Вашингтоне пригрозил оспорить в Главном контрольном управлении GAO выдачу контракта без проведения конкурса. Коллеги ответили, что вряд ли разумно с точки зрения бизнеса угрожать агентству, которое может дать жизнь SpaceX – или уничтожить фирму. Представители агентства намекнули: затевать тяжбу – не в интересах SpaceX. Если Маск начнет судиться, они, вероятно, не захотят работать с ним.

«Все внушали мне: не следует судиться с NASA, – вспоминает Маск. – Мне говорили, что шансы на удовлетворение протеста не превышают 10 % и что не принято возбуждать дело против потенциального будущего заказчика. Я же видел происходящее в другом свете: допущена несправедливость, контракт следовало выставить на конкурс, но это не было сделано».

Маск перевел вопрос в плоскость «правильно – неправильно», хотя такая логика не всегда могла успокоить тех, кому предстояло взаимодействовать с NASA. «Как лицо, ответственное за связь с заказчиками, я была очень обеспокоена ситуацией, – говорит Гвинн Шотвелл, которая стала потом президентом SpaceX и главным управляющим фирмы. – Но Илон боролся за правое дело. И он говорил, что если кого-то обижает борьба за правое дело, то пусть этот кто-то остается обиженным».

С самого начала мантра SpaceX звучала следующим образом: «Ставить дерзкие, почти невозможные цели и не терять веру». «Голову вниз и пахать отсюда и прямо. Это очень в духе SpaceX, – говорит Шотвелл. – Вот примерно так».

Маск распространял вокруг себя уверенность, доходящую до чванства, и его чувства передавались сотрудникам. «SpaceX – такое место, где ты не должен сидеть молча, – говорит Шотвелл. – От тебя ждут выражения собственного мнения и напряженной работы».

И тем не менее Лоренс Уильямс, один из тех немногих, кто стоял за SpaceX в Вашингтоне, получив ответ, ушел с совещания в NASA потрясенным. Уильямс провел в Вашингтоне большую часть своей карьеры. Ему приходилось работать на Капитолийском холме в должности консультанта при Комитете по науке, космосу и технологиям Палаты представителей. Мнение NASA было выражено ясно, говорит он: «Илон, если ты пойдешь этим путем, ты проиграешь и, скорее всего, у тебя никогда не будет бизнеса с NASA».

Однако Маск остался невозмутим. «Он даже не моргнул, – вспоминает Уильямс. – Невзирая на все грозные предупреждения, Илон не постеснялся подать жалобу на учреждение, которое хотел видеть нашим заказчиком более чем кого-либо еще. За двадцать с лишним лет в Вашингтоне я никогда ни у кого не встречал большей убежденности и уверенности. Это был человек, не боявшийся рискнуть всем ради того, во что верит».

Голову вниз и пахать отсюда и прямо.

В заявление SpaceX даже включила письмо Сарсфилда как доказательство того, что контракт был выдан с целью спасти Kistler. «Таков стиль игры Илона, – говорит Уильямс. – Он включил в протест на выдачу государственного контракта письмо Лиама Сарсфилда (нашего, наверное, единственного друга в NASA), где говорилось буквально, что выданный контракт – спасательный круг для Kistler и Маску не нужно принимать это близко к сердцу – ему тоже попытаются помочь, но позднее».

SpaceX получила поддержку от некоммерческой организации «Граждане против неоправданных расходов», призванной следить за добропорядочным поведением правительства. Ее президент Том Шатц заявил, что Маск поймал NASA за руку при попытке «сжульничать, обойти требование о полном и открытом соперничестве, не выполнив должным образом оценку квалификации других претендентов». Также он сказал, что «необоснованный контракт с единственным исполнителем, сделка, которая попахивает откатом бывшим сотрудникам агентства, стала плохим предзнаменованием в части усилий NASA по приватизации» в области космических полетов.

Маск даже перенес поле боя на Капитолийский холм. Его пригласили выступить в мае 2004 года перед одним из комитетов Сената с докладом о будущем космических носителей и о той роли, которую может сыграть частная промышленность. Но со своей обычной бестактностью Маск собирался использовать эту трибуну в собственных интересах. Подготовленное выступление Маска начиналось с удара по самому уязвимому месту – он напомнил Конгрессу о многолетней традиции ошибок в распределении средств.

«Несколько прошедших десятилетий были темными веками в смысле создания новых транспортных систем для пилотируемых полетов, – сказал Маск. – Неудачу терпели многомиллиардные программы одна за другой. По факту они терпели неудачу еще до того, как выйти на старт – не то что проникнуть в космос…

Реакцией общественности стал спад интереса к космосу, некая апатия, отнюдь не свойственная нации первопроходцев, но порожденная слабым продвижением вперед и наступающим вновь и вновь разочарованием. Когда Америка высадилась на Луну, я думал, мы дали серьезное обещание и подарили людям мечту. Тогда казалось, что в силу нормального хода технологической эволюции кто-то, не миллиардер и не астронавт, сделанный из „верного материала“, а простой человек сможет однажды увидеть Землю из космоса».

Далее Маск предложил Конгрессу три способа достичь цели: организовать больше призов, за получение которых мог бы соревноваться частный бизнес, сосредоточиться на носителях, снижая стоимость доступа в космос, и обеспечить честность в выдаче правительственных контрактов.

Вот тут Маск и хотел вывести на сцену свою борьбу против контракта NASA с фирмой Kistler и привлечь к проблеме внимание Конгресса. Он пожаловался на то, что компании SpaceX «не была предоставлена возможность конкурировать на ровном поле и наилучшим образом послужить американскому налогоплательщику». Здесь он не забыл пнуть Kistler, назвав выдачу ей контракта «просто удивительной с учетом того, что компания с июля прошлого года является банкротом, продемонстрировав бизнес отнюдь не звездного уровня, если можно так выразиться».

Однако еще до того, как Маск смог бы зачитать свою речь, предстоящему выступлению воспротивился сенатор Джон Брё, демократ от Луизианы. Он не хотел позволять Маску излагать протест по поводу контракта на слушаниях в Сенате и сказал, что «абсолютно нечестно при отсутствии другой стороны на этом же заседании рассматривать вопрос, связанный со спором по контракту».

Однако заявление Брё не помогло. С обычной бесцеремонностью Маск заявил свою позицию, а его юристы изложили вполне убедительное обоснование того, что данный контракт ни в коем случае не следовало выдавать без конкурса. Главное контрольное управление, рассматривавшее протест, вынудило NASA отозвать контракт. SpaceX выиграла. Агентству пришлось позднее организовать новый контракт, и теперь SpaceX могла участвовать в конкурсе.

«Это было большое потрясение – вообразите себе, в самом деле, выиграл какой-то щенок с шансами один против десяти, – говорил Маск несколькими годами позже. – Люди подобного не ожидали. У всех крыша поехала от того, что GAO встало на сторону SpaceX. В управлении работали смелые, честные, настоящие люди. Отличные люди, ведь они находились под сильнейшим, очень мощным давлением, от них требовали вынести решение против нас. И наша победа в GAO была важна для будущего SpaceX».

Да, в этот момент Маск одержал юридическую победу в схватке с Kistler, но победа не принесла ему друзей. Общество в Вашингтоне, на которое он пытался произвести впечатление перед Аэрокосмическим музеем, стало смотреть на Маска еще более холодно.

Не способствовала успеху и борьба SpaceX с Northrop Grumman, разгоревшаяся в начале 2004 года. Пентагон выбрал Northrop Grumman для надзора за разработкой ракет в SpaceX. Правительству стала любопытна маленькая лихая компания, и оно было весьма заинтересовано в освоении новой технологии, позволяющей, если верить обещаниям, быстро запускать спутники. Один из высших чинов ВВС США назвал Маска «первопроходцем» и сказал: «Нам нужно, чтобы у него получилось».

Но поскольку Министерство обороны собиралось довериться новой компании и ее нестандартному подходу к бизнесу, оно хотело более глубокого понимания ее производственных процессов, ее рабочей силы и проектов двигателей. Однако с учетом бюджетных ограничений у Пентагона не нашлось достаточного числа людей, и он переложил надзор на плечи одного из самых доверенных порядчиков.

Вот таким образом команда инженеров Northrop Grumman и «прописалась» на предприятии SpaceX в Эль-Сегундо. Проблема же состояла в одном маленьком, но серьезном нюансе: Northrop была конкурентом – она тоже создавала компоненты ракет для Пентагона. Возник серьезный конфликт интересов. Пентагон утверждал, будто делает все возможное для устранения проблемы – предполагалось, что компании типа Northrop изолируют тех сотрудников, которым приходится работать на предприятиях конкурентов, дабы они не взаимодействовали с коллегами, трудящимися над сходными проектами.

«Мы делаем все, что возможно под Солнцем» и гарантируем: осуществляющие надзор компании не смогут уйти вместе с секретами тех фирм, за которыми они наблюдают. Так говорил представитель Пентагона корреспонденту Wall Street Journal.

Подобную организацию работы в лучшем случае можно было назвать шаткой. В январе 2004 года Гвинн Шотвелл, на тот момент руководитель SpaceX по развитию бизнеса, обеспокоилась, а не использует ли команда Northrop предоставленный доступ в интересах своей фирмы. Она вломилась на совещание и потребовала ответить, вовлечен ли кто-нибудь из команды Northrop в разработку двигателей своей фирмы. Пять из восьми сотрудников подняли руки – по крайней мере, так сообщил Wall Street Journal.

ВВС США заменили команду Northrop группой инженеров другой компании – Aerospace Corp., однако вред уже был нанесен. Northrop сделала первый залп – в мае фирма подал в суд, обвинив SpaceX в использовании проектов своих двигателей. Действительно, Маск взял на работу из одного из подразделений Northrop Томаса Мюллера, который стал у него главным конструктором по двигателям. Компания Northrop утверждала, что тот принес с собой сведения о ее программах новому работодателю. Northrop также заявила, будто в распоряжении конкурента имеется множество ее внутренних документов с пометкой «коммерческая тайна».

SpaceX отвергла обвинения и месяцем позже ответил собственным иском. Она обвинила Northrop в злоупотреблении положением надзирающей фирмы, назвав ее действия тайной попыткой корпоративного шпионажа, и заявила, что компания Northrop «не сумела предохранить и защитить коммерческую информацию и избежать ее ненадлежащего использования».

В итоге компании урегулировали спор и сняли взаимные претензии, но уже после примирения Маск рассказывал, что юридическая борьба обошлась дорого и отвлекала от работы. Однако его маленькому стартапу было важно выстоять против большой фирмы, которая, как казалось Маску, третировала SpaceX. «Northrop не ожидала от нас такого жесткого отпора», – вспоминает он.

В детстве в Южной Африке Маск все время подвергался издевательствам. Однажды его спустили с лестницы и он так ударился, что попал в больницу. Тогда, ребенком, он находил отдушину в книгах и компьютерах, читая и играя в компьютерные игры по много часов подряд.

Для достижения успеха SpaceX не хватило демонстрации на Молле. Маску требовалось проложить дорогу в боях, отвечая силой на силу. На этот раз нужно было дать сдачи.

После трагедии 11 сентября Пентагон и разведывательные агентства стали полагаться на космос в еще большей мере, чем ранее. Спутники на орбите играли все более важную роль. Они предоставляли защищенную связь войскам на земле, особенно вдали от дома. С них шли навигационные сигналы для управления оружием – таким, как высокоточные боеприпасы и дроны, которые начинали роиться над полями битвы в Ираке и Афганистане.

Надежная доставка спутников в космос выделилась в важный и довольно крупный сектор бизнеса. Возможно, престиж и родословная оставались у NASA, но реальные деньги на космос уже добывались у Пентагона. На протяжении многих лет на космическом рынке в интересах национальной безопасности доминировали компании Boeing и Lockheed Martin. На уровне закона Пентагону принадлежал «гарантированный доступ в космос» в том смысле, что правительство должно было располагать по крайней мере двумя носителями, сертифицированными для запуска военных и разведывательных спутников. Если бы один из них потерпел неудачу, его место занял бы дублер. И в теории двум компаниям-поставщикам следовало конкурировать друг с другом, удерживая цены на низком уровне.

В 1998 году Пентагон провел конкурс на пусковые услуги стоимостью в несколько сотен миллионов долларов. Фирма Boeing получила преимущество – ей досталось 19 запусков, а Lockheed – лишь 9. Для последней такой результат стал тяжелым ударом, потому что ранее именно Lockheed была основным подрядчиком Пентагона. Однако федеральное расследование показало: компания Boeing незаконным образом приобрела многие тысячи страниц внутренних данных Lockheed, классифицируемых как коммерческая тайна, и за счет этого получила огромное преимущество в конкурсе.

Скандал потряс Вашингтон. ВВС приостановили работу с аэрокосмическим гигантом и обрушили на него, говоря словами Wall Street Journal, «самое жестокое наказание, какому подвергся крупный подрядчик Пентагона за много десятилетий». У Boeing отняли заказы на миллиард долларов, семь из планируемых запусков передали Lockheed и еще три дали сопернику без конкурса. «Я никогда еще не слышал о деле таких масштабов», – говорил тогда министр ВВС США Питер Титс.

Однако к 2005 году две компании помирились – или их заставили это сделать. Руководство заявило, что объем заказов недостаточен для обеспечения обеих фирм, и потому принято решение консолидировать бизнес космических запусков в одной компании. Слияние Boeing и Lockheed означало появление такого бегемота, какого Пентагон еще не видел. Совместное предприятие, названное United Launch Alliance, то есть Объединенный пусковой альянс, обеспечило обоим участникам монополию на бизнес в миллиарды долларов.

Объединив усилия, две компании получали исключительную власть над Пентагоном, у которого теперь не оставалось больше никого, к кому можно было бы обратиться с заказом на запуск спутника. Однако чиновники Минобороны не только одобрили слияние, но и согласились дать объединенной компании дополнительный контракт. Он покрывал накладные расходы и тоже выражался в сотнях миллионов долларов.

К этому моменту Маск уже сумел засудить Kistler и схлестнулся с Northrop Grumman, а потому не намеревался пропустить создание пусковой монополили без боя. Последствия такого слияния для SpaceX могли стать роковыми: «Альянс» был на грани подписания большого контракта, с которым получил бы монополию на все старты по крайней мере до 2011 года. Поэтому в октябре 2005-го компания SpaceX подала в суд, заявив, что истцы прибегли «к выкручиванию рук», заставив Пентагон согласиться на слияние, а затем и выдать «Альянсу» эксклюзивные контракты, «разрушившие даже видимость конкуренции в продаже [ракетных запусков] правительству».

«Компания SpaceX представляет существенную угрозу доминирующей позиции Boeing и Lockheed Martin, – говорилось в исковом заявлении. – Она разработала новые технологии и новую бизнес-модель, которые позволят резко снизить стоимость доступа в космос и увеличить надежность ракет-носителей. Ракеты, находящиеся в разработке SpaceX, будут работать лучше и будут намного дешевле, чем те, что предлагают Boeing или Lockheed Martin».

Две фирмы обвинялись в организации «бойкота» с целью вынудить Пентагон принять решение, которое затем «исключит всех иных конкурентов, в том числе SpaceX».

Для компании, еще не запустившей ни одной ракеты, это был сильный ход. Lockheed и Boeing отвергли обвинения, и суд отклонил иск SpaceX. «Альянс» родился и на десятилетие захватил монополию на запуски в интересах национальной безопасности, получив от Пентагона миллиарды долларов.

Маск поклялся продолжать борьбу, но Boeing и Lockheed, казалось, не особенно беспокоились насчет самого Маска и жестких претензий нахального новичка.

Уильямс, один из ведущих представителей SpaceX в Вашингтоне, вспоминал слова главного лоббиста Lockheed: «Он любил говорить о нас на Холме в том духе, что мы способны лишь укусить за лодыжку». Другая компания презрительно отозвалась о ракетах SpaceX, назвав их сделанными «из запчастей для велосипедов».

SpaceX, приводимая в движение идеями Маска и его миллионами, определенно вела себя нахально, но пока не показала себя в действии. В космическом бизнесе слова не имели цены, и конкуренты не ограничивали свои насмешки частными мероприятиями на Капитолийском холме. «SpaceX нужно проявить себя, а до сего времени они не сумели доказать, что могут составить конкуренцию», – заявил представитель Lockheed газете New York Times.

Компания Boeing также демонстрировала пренебрежение: «Запуск в космос – исключительно серьезное и сложное дело. Чтобы SpaceX можно было считать потенциальным конкурентом, им нужно выполнить запуск».

В Макгрегоре как раз над этим и работали. Маск собрал небольшую команду для проведения огневых испытаний двигателей на равнинах Техаса. Они не походили ни на что из того, чем Маск занимался раньше. Ошибка в программном обеспечении вызывала сообщение «ошибка 404», ну в крайнем случае выводила из строя жесткий диск. Просчеты при огневых испытаниях влекли за собой оглушительные взрывы, от которых тряслись окна и убегали прочь коровы на близлежащих пастбищах. Отказы случались так часто и были столь громкими, что сотрудники SpaceX, желая развлечься в нерабочее время, установили веб-камеру и снимали на видео коров, разбегающихсяся в разные стороны подобно птичьей стае.

Вскоре SpaceX переросла арендованный у города небольшой участок и оформила дополнительные площади. Сначала ее территория выросла с 80 до 103 га, затем до 255, потом превысила 400 и, наконец, достигла примерно 1600 гектаров. Новые пространства стали сценой для усиливающейся какофонии, которую Маск производил всего в шести километрах к западу от местной школы. Большая площадь требовалась для более крупных двигателей. Становилось больше дыма и пламени и больше шума.

Головной офис компании оставался в Калифорнии, но Маск говорил: «Если вы действительно хотите видеть интересные вещи, поезжайте в Техас. Там мы зажигаем огонь, там в основном находятся наши перспективные двигатели».

Рейнджеры соседнего парка вывесили таблички, предупреждающие посетителей, что тот рев, который иногда можно услышать, не сопровождает конец света – это всего лишь Маск гоняет очередной двигатель. «Находясь на территории штатного парка Мазер-Нефф, вы можете услышать „громоподобный“ звук в дневное или ночное время. Если небо чистое, беспокоиться не нужно. Продолжительный громоподобный звук исходит из центра исследований и разработок SpaceX в 10 километрах к северу от парка».

Инженеры Маска в Центральном Техасе производили не меньше шума, чем юристы, которых он нанял, чтобы бросить перчатку вашингтонскому истеблишменту. Маск устраивал целое шоу – громкие судебные иски, парад на Индепенденс-авеню с полицейским эскортом, слушания в Конгрессе, а теперь и крещендо огненных ракетных испытаний, на них новый чудо-мальчик из Кремниевой долины имел обыкновение присутствовать собственнолично.

Однако компании еще предстоял полететь, и не было ясно, получится ли из нее что-нибудь в итоге. Сам Маск в начале оценивал свои шансы на успех в 10 %. Однако его бешеный напор уже начинал достигать одной из первоначальных целей – возрождения интереса к космосу.

За неимением лучшего Маск сам стал привлекать внимание публики.

Примерно в 800 километрах западнее, на земле, которую он тайно приобрел, Джефф Безос незаметно строил собственную ракетную компанию. Одержимый секретностью, он был столь же молчалив и нетороплив, насколько Маск – громок и быстр. Когда Маск тащил ракету под свет огней Индепенденс-авеню, Безос работу своей компании скрывал.

Маск услышал об основанной Безосом ракетной компании и захотел узнать больше. «Я думаю, он переживал, не сочтут ли инвесторы „Амазона“ его начинание безумной затеей», – вспоминал позднее Маск. Он сказал, что обедал однажды с Безосом примерно в 2004 году.

«Мы говорили об архитектурах ракетных систем, – вспоминал позднее Маск. – С технической точки зрения было очевидно, что он лает не на то дерево, и я попытался дать лучший совет из возможных… Несколько вариантов архитектуры двигателей, которыми занимались у Безоса, находились на неправильном эволюционном пути».

Некоторые из идей, предложенных Безосом, SpaceX уже успела испытать, утверждал Маск. «Чувак, мы пробовали, и оказалось, что это на самом деле глупо, вот я и говорю тебе – не повторяй глупость, уже сделанную до тебя, – так Маск вспоминал свои слова. – Я действительно сделал все возможное, стараясь дать ему хорошие советы, но он их по большей части проигнорировал».

В отличие от Маска, Безос никуда не спешил. Его вполне устраивало, что он проводит эксперименты, терпит неудачи, пробует новые идеи, даже если их уже пробовали раньше и ничего хорошего не добились. Безос обладал бездной терпения. В конце концов, этот человек соорудил внутри горы на своем участке в Западном Техасе часы на десять тысяч лет, которым, как он писал, предстояло служить «иконой долгосрочного планирования». У часов была «столетняя стрелка, сдвигавшаяся на одну позицию раз в сто лет, и кукушка, выскакивавшая раз в тысячелетие». Тем самым часы могли отслеживать время на протяжении 10 тысяч лет.

Помимо логотипа в форме пера, у компании Blue Origin имелся герб, который и повесили на стене ее головного офиса в Кенте, в штате Вашингтон, рядом с Сиэтлом. Это было сложное произведение искусства, заряженное множеством символов: от Земли и звезд до скоростей, необходимых для достижения различных высот в космосе. Кроме того, на гербе присутствовали крылатые песочные часы – метафора человеческой смертности.

«Время течет быстро», – сказал однажды Безос во время обхода офиса. Невзирая на, казалось бы, неспешные шаги, которые он предпринимал, Безос вполне чувствовал сроки и обладал направленностью. Но, говоря его же словами, «до цели можно добраться быстрее, если делать в каждый момент только один шаг».

Девиз компании Gradatim Ferociter – «постепенно, но яростно» – был начертан в нижней части герба. Но, пожалуй, ни один из символов не имел такой важности, как пара черепах, стремящихся к звездам, – в знак уважения к победителю в известной гонке между зайцем и черепахой.

Черепаха была символом Blue Origin, воплощением еще одной излюбленной поговорки Безоса, которую он вынес из военной подготовки в Силах специальных операций ВМС США: «Медленно – значит гладко, а гладко – значит быстро». Она представляла прямую противоположность лозунгу SpaceX – «Голову вниз и пахать отсюда и прямо».

Теперь Маск и Безос разыгрывали в лицах современную версию басни Эзопа. Заяц рванул вперед и несся, поднимая клубы пыли. Черепаха медленно скрипела, повторяя раз за разом в стиле «я думаю, я могу» слова: