Часть III
Неизбежное

Джефф Безос во всем винил бананы.

В начале марта 2013 года он потихоньку смылся из своей растущей империи Amazon ради трехнедельной морской экспедиции с одной из лучших команд подводных исследователей в мире. Но невзирая на огромный опыт, участники экспедиции умудрились нарушить одно из самых старых суеверий моряков: никогда нельзя брать с собой на корабль бананы.

Экипаж норвежского спасательного судна Seabed Worker, оснащенного самыми передовыми подводными роботами, каких только можно найти за деньги, закупил бананы в больших количествах. И теперь, когда корабль трепало поздним зимним штормом по имени «Сатурн» (так его окрестили на метеоканале), банановое проклятье пришло, чтобы мучить мореплавателей.

«Сатурн» пронесся над Штатами от Скалистых гор на восток, покрыв большую часть страны снегом, и наконец вышел на море, где его ветры вздыбили Атлантику зловещими пенистыми волнами. Примерно в 15 милях южнее острова Ассатиг в штате Мэриленд шторм обрушился на 20-метровое рыболовное судно, разбив его корпус и погубив двух членов экипажа из трех. А вскоре он уже раскачивал Seabed Worker и его команду из 60 человек, в которую входила не только звездная группа исследователей, собранная Безосом для этого секретного похода, но и несколько членов семьи бизнесмена: родители, брат и брат жены.

Плавание изначально задумывалось как путешествие за приключениями и открытиями для семьи и друзей, а заодно – как поиск потерянного клада в открытом океане. Но тут над ними навис шторм. Ветер завывал, волны вздымались над кораблем, накрывая его плотными мокрыми простынями, и потоки воды лились по палубе, когда судно качалось туда и сюда подобно метроному.

Мореплаватели подумывали уйти на юг, но шторм был слишком велик. Не оставалось иного выбора – только переждать его.

Однажды долгим июльским днем 2010 года у Дэвида Конкэннона в его адвокатской конторе на Мейн-Лайн в Филадельфии зазвонил телефон. Собеседница представилась только по имени, и хотя она сообщила, что говорит по поручению клиента, не сказала, кто он. Конкэннон получил за последнее время много безумных звонков. Накануне, например, некто пытался уговорить его заняться поисками секретной крепости, которую построили рыцари Храма, тамплиеры, военно-христианский орден XII века, рядом с городским аэропортом.

Звонящая тоже показалась ему психически больной. «Но мне было скучно в тот день, и я решил с ней поговорить», – вспоминал он. В итоге собеседница призналась, что работает «на частное лицо с большим состоянием» и все-таки задала свой главный вопрос: а можно ли достать двигатели F-1 со дна Атлантического океана?

Конкэннон не представлял, о чем идет речь. Он погуглил и обнаружил, что обозначение F-1 относится либо к гоночным автомобилям, либо к ракете «Сатурн V» аполлоновской эпохи. Первое для него ничего не значило, а вот достать двигатели ракеты, которая унесла астронавтов к Луне… да, это было бы неплохое дело, особенно для такого исследователя, как он.

Конкэннон работал не только адвокатом – он еще и руководил консалтинговой фирмой для исследователей. В течение многих лет он помогал организовывать экспедиции на Эверест и на дно океана, где его команды сумели добыть артефакты с нескольких затонувших кораблей, включая «Титаник».

«Да, это возможно, – ответил он. – Возможно всё».

Однако это будет исключительно трудно, понял он, подсчитывая, во что встанет такое задание, – труднее даже, чем найти обломки «Титаника». Последний имел в длину 269 метров и весил более 52 000 тонн. Даже на дне океана он должен был напоминать шестиэтажный дом. Исследователи, обнаружившие его в 1985 году, имели достоверную информацию о том, где именно он затонул. А предыдущие экспедиции обыскали сотни квадратных миль дна и уже знали, где искать не нужно.

Двигатели же F-1 были совсем маленькими. «Все равно что найти шезлонг с „Титаника“ или кухонный котел», – вспоминал позднее Конкэннон.

Никто не знал также, где они, по крайней мере не знал точно. После того как «Сатурн V» стартовал с площадки 39A Космического центра имени Кеннеди, его первая и вторая ступени последовательно отделялись и падали на Землю, в итоге попадая в океан. Никто, однако, не отслеживал их на спуске. У NASA имелось лишь общее представление о точке падения, основанное на траектории полета. Но космическое агентство не сопровождало двигатели радарами и даже не выпускало тогда предупреждений для моряков, приняв которые, корабли должны были уйти куда подальше из того района, где ожидалось падение с неба ступени ракеты-носителя.

Но даже если двигатели можно будет найти, неясно, в каком состоянии они окажутся. Возможно, они, раскаленные докрасна, развалились на части, ударившись о холодные воды Атлантики, и разлетелись на мелкие кусочки. А может, после 40 лет над дне океана они прогнили напрочь. Когда Конкэннон впервые увидел обломки «Титаника» у берегов Ньюфаундленда, на глубине 3800 метров, где давление достигает 380 атмосфер, он был поражен не величием картины, а скорее «ужасным состоянием» найденного.

«„Титаник“ выглядит так, словно он сделан из мокрого песка, – писал он в одном из отчетов о той экспедиции. – Корабль совсем не похож на то, каким я его себе представлял. Кажется, он опадает, словно свеча, оплывающая сверху вниз. Легко поверить, что еще через несколько лет „Титаник“ будет не более чем отметиной на дне океана».

Могло оказаться, что двигатели «Аполлонов» будут в аналогичном состоянии или даже хуже. Если их вообще удастся найти.

Кто бы ни стоял за этим таинственным звонком, он должен был обладать неимоверным терпением, не говоря уже об огромном количестве денег. А кроме того, заказчика, очевидно, не пугала попытка предпринять поиск, который большинство назвали бы отчаянным или даже невозможным.

Через месяц таинственная женщина позвонила вновь. Да, ее босс заинтересован в этом деле, и теперь она готова назвать его: Джефф Безос. Конкэннон не был удивлен. Он не знал, об интересе Безоса к космосу, а тем более о его космической компании, но он уже работал с множеством богатых людей и даже со знаменитостями, включая Джеймса Кэмерона с его экспедицией к «Титанику», и понимал, что богатство часто толкает на эксцентрические поступки.

Для Безоса затонувшие двигатели были воплощением лунных экспедиций «Аполлонов», которые так впечатлили его в пятилетнем возрасте. С тех самых пор он находился в плену очарования F-1, восхищался их зверской силой и называл их «современным чудом». Каждый двигатель развивал 680 тонн тяги; все пять вместе сжигали ежесекундно по 15 тонн топлива и работали всего по две с половиной минуты до того, как первая ступень ракеты отделялась и падала в океан.

«Трудно найти технический объект более сильный, чем двигатель F-1, самый мощный однокамерный двигатель из когда-либо спроектированных и изготовленных, – говорил Безос. – Шестьдесят пять таких двигателей были использованы в полете, и ни один не отказал».

Другие могли видеть в них лишь металлические чушки, не имеющие реальной ценности, но Безос считал двигатели архиважными артефактами. «Это подлинные изделия, именно они впервые донесли человечество до Луны, – говорил он. – Они представляют собой чудо, а для меня воскрешают в памяти те тысячи увлеченных инженеров, которые сделали программу „Аполлон“ реальностью».

Но двигатели лежали на дне океана уже по сорок лет с лишним, «а они не смогут оставаться там вечно».

В это время в разработке как раз находилась ракета «Нью-Шепард» компании Blue Origin. По сравнению со 110-метровым «Сатурном V» она была просто пигалица – жалкие 20 метров в высоту. Единственный двигатель BE-3 мог развить тягу всего в 50 тонн – не сравнить с 680 тоннами у F-1.

Но маленького «Шепарда» готовили к тому, чего «Сатурн V» сделать не мог. Он должен был подниматься в космос, а затем возвращаться на Землю – автономно, корректируя свой курс всю дорогу вниз, имея возможность точно привести себя на посадочную площадку, так что его можно было бы запустить – снова и снова.

И для Безоса двигатели F-1 представляли собой не только удивительные инженерные достижения аполлоновской эры, они напоминали о несовершенстве прошлого, о тех временах, когда ракеты были одноразовыми и не предназначались для повторного использования. Двигатели следовало достать и демонстрировать там, где им надлежало находиться: в музее. Пусть представляют собой самое значимое историческое достижение человечества. Но брезжила и надежда, что в них также станут видеть реликты – столь же устаревшие, как лошадь и двуколка.

«Blue Origin преисполнена решимости вписать [в историю] новую главу – многоразовость, – говорил позднее Безос. – Именно повторное использование сделает полеты в космос экономически оправданными. Мы не можем больше выбрасывать двигатели в океан. Мы не хотим, чтобы через 50 лет кто-нибудь доставал наши двигатели со дна Атлантики!»

24 сентября 2011 года экипаж Конкэннона вышел в море из Ньюпорт-Бич в Вирджинии на бывшем военном разведывательном корабле, 68-метровом Ocean Stalwart, который перестроили в исследовательское судно. Безос затеял разведывательный поход, желая узнать, смогут ли они в принципе найти двигатели. Конечная цель состояла в том, чтобы найти двигатель от запуска «Аполлона-11» – Безос хотел владеть частью исторической первой посадки. Если разведка окажется успешной, команда вернется позднее, и отдельная экспедиция с Безосом поднимет находку.

Зона поисков площадью 470 км² в нескольких сотнях миль от берегов Флориды, где, по мнению исследователей, шансы на удачу максимальны, отличалась исключительными глубинами – свыше 4300 метров, глубже, чем в месте залегания «Титаника». Дно океана здесь напоминало лунный ландшафт – призрачный и почти безжизненный. Солнечный свет не проникает в такие холодные глубины, и там совершенно темно. Давление воды достигает 430 атмосфер.

Вместо того чтобы обшаривать дно океана камерами, они намеревались использовать сонар – звуковой локатор, в котором отправляемые импульсы отражаются от объектов на морском дне, позволяя измерить расстояния до них и определить направления. Сонар обеспечивал сканирование на значительном расстоянии, до 1200 метров, и мог обнаружить объекты размером с пропеллер самолета.

Однако доставка сонаров к океанскому дну уже представляла собой грандиозное предприятие. Корабль должен был сохранять свою позицию, не бросая якоря, но используя двигатели, чтобы противостоять действию течений, волн и ветров. Сонар бокового обзора установили на буксируемой «рыбе» длиной 4,5 метра и массой 6 тонн, похожей на миниатюрную торпеду. Такие «рыбы» опускались к дну океана на кабеле длиной 10 км, который сам весил более 20 тонн. В целом сонарная система стоила более миллиона долларов.

Когда корабль приходил на место, готовый к поиску, требовалось пять часов на спуск «рыбы» до рабочей глубины, где она могла начать сканировать дно океана, идентифицируя все, что могло бы быть ракетным двигателем. В течение двух недель при круглосуточной работе команда составила карту океанского дна в районе поисков. Усердная работа принесла плоды: искатели нашли тысячи объектов искусственного происхождения, и в том числе более трех сотен так называемых важных целей, которые могли бы оказаться ракетными двигателями. Они были сосредоточены на 18 отдельных участках.

Изучив данные, Безос через несколько месяцев объявил об открытии в блоге: «Мы еще не знаем, в каком состоянии могут находиться эти двигатели, ведь они врезались в поверхность океана на высокой скорости и провели в соленой воде более 40 лет. С другой стороны, их делали из стойких материалов, так что посмотрим».

Итак, двигатели были найдены. Теперь их требовалось извлечь на поверхность.

В феврале 2013 года норвежское судно вышло в море с Бермудских островов, готовое поднять двигатели. Многомиллионную экспедицию полностью профинансировал Безос, и у нее имелось все лучшее для достижения цели. Конкэннон собрал звездную команду, в которую входили, например, Джон Бродуотер, бывший главный археолог в Национальном управлении по океанам и атмосфере, и Винс Капоне, один из ведущих экспертов по подводному поиску в мире. В команду также входил врач – Кен Камлер, специалист по экспедиционной медицине, участник многих опасных авантюр, включая описанный у Джона Кракауэра подъем на Эверест, где врач выхаживал выживших участников. Всего на борту находилось 60 человек, включая самого Безоса. Ему предстояло провести целых три недели в море, вдали от его империи Amazon, хотя он и проводил часы отдыха в каюте, работая на компьютере.

Он говорил позднее, что путешествие вместе с членами семьи очень его порадовало – «важно разделить этот опыт» с родителями, Джеки и Майком, с братом Марком и братом жены Стивеном Пуром. Джеки была единственной женщиной на борту, и капитан в шутку предложил Безосу удалить всю порнографию, имеющуюся в общей области корабельного сервера.

Для экспедиции приобрели спасательное судно Seabed Worker, настоящее чудо высотой в шесть этажей над океаном, имеющее 88 метров в длину и массу почти в 4000 тонн. Кабина, капитанский мостик, выглядела как командный центр большого космического корабля: плюшевое кресло капитана, ручки управления и несколько компьютерных экранов, куда в реальном времени выдавались данные. Корабль был оснащен системой динамического позиционирования, которая использует сигналы навигационных спутников GPS, чтобы определять снос и держать судно точно над целью.

Пожалуй, самое важное заключалось в том, что Seabed Worker имел два дистанционно управляемых аппарата, их название сокращалось до ROV и потому в обиходе их называли роверами. По существу это были подводные роботы, послушные управлению с корабля. Они стоили по 7 млн долларов и могли работать на исключительных глубинах.

«Мы работаем на глубине 5 км в открытом море, – рассказывал Капоне. – Наши роботы – словно марионетки на ниточках длиной по пять километров. Управлять этими роботами на дне – фантастический балет в глубинах океана».

До места работы в 500 морских милях от Бермудских островов шли по бурному морю, но Seabed Worker был лихим наездником – он умел поглощать волны, позволяя экипажу управлять подводными роверами при волнении до пяти метров. Однако 2 марта, когда корабль достиг места назначения, непогода стихла, и команда могла приступать к подъему металла из глубин. «Проходя по кораблю, каждый мог видеть, насколько все взволнованы, – вспоминал брат Джеффа Майкл. – Витала в воздухе определенная степень мандража, ведь мы знали: никаких гарантий нет».

Роверы достигли морского дна в 11 часов утра в воскресенье 3 марта и почти немедленно передали снимки частей двигателя – в высоком разрешении на большие экраны, установленные специально для этого похода. «Мы нашли первые артефакты уже через несколько минут с начала поисков и обнаружили первый двигатель в течение первого часа первого дня», – вспоминал Конкэннон.

На дне океана лежали камера сгорания, турбонасосы и теплообменники. Кому-то они казались лишь перекрученными кусками металла, пригодными только для свалки, но для Безоса представляли одновременно произведения искусства и памятники истории.

«В пяти километрах ниже того места, где я сейчас стою, находится страна чудес, свидетельство программы „Аполлон“, – сказал Безос в видео, записанном на борту корабля. – Она похожа на сад волшебных скульптур, в котором лежат все части от разных полетов, иногда в полной сохранности, а иногда скрученные в прекрасные формы».

В течение пары часов роверы нашли новые артефакты в радиусе всего 100 метров. Один зарылся в морское дно так глубоко, что был назван дротиком на поляне.

Следующую пару дней искатели обследовали район, делали снимки, заносили в каталог положение и состояние каждого объекта. Тем временем погода портилась, волнение становилось все сильнее. Зимний шторм «Сатурн» шел на восток, и команда знала: нужно работать быстро.

«Море было очень бурным, когда мы пришли туда, – вспоминал Конкэннон, – и оно продожало волноваться во время перехода. Оно успокоилось на пару дней, и мы могли работать. Но волнение стало усиливаться вновь, и мы знали: дальше будет еще хуже. Мы шли наперегонки с погодой, наперегонки со временем, стремясь вытащить… что-нибудь наверх. Достать хоть какую-нибудь вещицу, чтобы к моменту, когда погода нас вырубит, на борту уже лежала цель наших поисков».

6 марта, в день, когда шторм разбил рыбацкое судно у берегов Мэриленда, в нескольких сотнях миль к северо-западу, экипаж Seabed Worker вытащил первый из двигателей, на которые они наткнулись – хотя и не было ясно, от какого именно «Аполлона».

А затем шторм заставил корабль остановиться, и все, что могли делать исследователи, – ждать и надеяться, что он вскоре закончится.

«Сатурн» бушевал над кораблем пять дней, вынудив экипаж извлечь роверы из воды. По радару казалось, будто шторм поглотил все Восточное побережье и большую часть Атлантики, где волны качали и мотали корабль. Таблетки скополамина от морской болезни «выдавали по желанию, это точно», – вспоминал Капоне. Команда думала попытаться уйти к югу и ускользнуть от шторма. «Проблема заключалась в том, что шторм налетел слишком большой, мы просто не могли от него уйти», – пояснил Конкэннон. Выбора не было, оставалось только «зависнуть и перетерпеть».

Для тех, кого качка уложить не смогла, провели турнир по дартсу, его выиграл отец Безоса. Команда получила возможность поспать, но не переставала жаловаться на нарушение неписанных правил моряков – и особенно в части бананов.

«В мире моряков бытует множество суеверий, – рассказывал Безос. – Не положено бить в судовой колокол. Не нужно проносить на корабль рюкзаки, а мы это сделали, к сожалению. Еще мы закупили много бананов, а бананы на борт также проносить не стоит. Мы находились в Бермудском треугольнике и заработали самый продолжительный перерыв по погоде, который наш опытный экипаж когда-либо видел».

Но больше всего команду занимало изучение артефактов: уже поднятых на борт и все еще лежащих на глубине пяти километров под ними. «Нет, мы не просто сидели и блевали, – вспоминал Капоне. – Мы работали… Джефф рассказал о своих намерениях и тем самым бросил нам вызов – сделать их реальностью. И я могу сказать, что никого в нашем экипаже шторм напугать не мог. Да, качка очень раздражала, было неприятно. Несмотря на внушительные размеры нашего судна, почти 60 метров в длину, его колотило изрядно. И тем не менее никто сдаваться не собирался».

К 11 марта шторм наконец-то стих, и экипаж вернулся к работе, опустив роверы на океанское дно. Вскоре они начали поднимать на борт металл всех видов, работая днем и ночью. Безос, небритый, в оранжевом спасжилете, каске и защитных очках, помогал очищать двигатели от грязи.

Долгие рабочие смены, изоляция в море и тяготы шторма размыли границы в социальном статусе, и исследователи приняли кредо всякой настоящей экспедиции: кто не вносит свой вклад в работу, тот может проваливать.

«Мы поливали артефакты из шлангов и счищали грязь. Мы все работали, – говорит Конкэннон. – Среди нас не было главы „Амазона“. У нас в команде трудился просто Джефф и его мама, его брат и брат его жены… И у всех руки до плеч в дерьме. Все спали мало. И все играли в дартс, когда погода не давала нам работать».

Через несколько дней на корабле накопилась целая сокровищница с частями двигателей – достаточно для того, чтобы объявить экспедицию успешной и отправиться домой. Исследователи решили привезти двигатели в Порт-Канаверал, возвратив их на место, откуда они стартовали более 40 лет назад. По крайней мере некоторые части двигателей, поднятых со дна, принадлежали «Аполлону-11», хотя на 100 % подтвердить это никто не мог. Проведя в океане три недели, Seabed Worker подошел к берегу вскоре после восхода. Экипаж собрался на палубе и смотрел на медленно растущую на горизонте площадку 39A.

Все находки доставили в космический центр «Космосфера» в штате Канзас – музей, который на протяжении многих лет сотрудничал со Смитсоновским институтом в восстановлении и сохранении аэрокосмических артефактов. Персонал центра поддерживал экспонаты во влажном состоянии, стремясь предотвратить дальнейшую коррозию, промывал объекты, обрабатывал их сухим льдом и даже снимал отложения зубными щетками. Однако так и не удалось найти заводские номера, которые позволили бы определить, какие части в каком полете использовались. С учетом зоны поиска команда Безоса была убеждена, что у них есть двигатель от «Аполлона-11». Оставалось только найти доказательства.

Наконец одному из реставраторов пришла в голову идея. Допустим, заводские номера, которые они ищут, не видны невооруженному глазу, но быть может, их удастся увидеть в инфракрасных лучах?

Однажды утром по дороге на работу он купил фонарик с «черным светом» и очки. Посветив им на камеру сгорания, сотрудник наконец увидел число 2044. Он был так взволнован, что побежал к телефону, спеша сообщить об открытии, споткнулся, упал, вновь вскочил на ноги…

Безос объявил эту новость в своем блоге 19 июля 2013 г.:

«Четыре месяца назад, сойдя с корабля Seabed Worker в Порт-Канаверале, мы выгрузили достаточно основных компонентов, чтобы предъявить два летавших двигателя F-1. Мы привезли с собой камеры сгорания, газогенераторы, форсуночные головки, теплообменники, турбины, топливопроводы и десятки других артефактов – прекрасные и поразительные свидетельства программы „Аполлон“. Но был секрет, с которым океан не хотел расставаться просто так: к какому полету они относятся. Огненное завершение полета и мощная коррозия за 43 года пребывания под водой скрыли или вытравили большую часть оригинальных заводских номеров. Мы покинули Флориду, зная, что команде реставраторов предстоит большая работа, и с тех пор держали пальцы скрещенными – на удачу».

«Сегодня я с радостью могу поделиться волнующей новостью. Один из реставраторов, сканировавший объекты в инфракрасном свете и со специальным фильтром, сделал прорывное открытие: на боковой стороне одной из огромных камер сгорания было черной краской написано число 2044. Это заводской номер фирмы Rocketdyne, соответствующий номеру 6044 в документации NASA, номеру двигателя F-1 № 5 от запуска „Аполлона-11“. Неустрашимый реставратор продолжил поиски, и после удаления коррозии с камеры обнаружил на поверхности металла выбитую надпись „Unit № 2044“ – „Изделие № 2044“».

Итак, на глубине более пяти километров примерно в 725 км от берега Флориды исследователи нашли центральный двигатель ракеты, которая отправила первых людей на Луну.

Клуб исследователей, основанный в 1904 году, за время своего существования отпраздновал много отважных путешествий и имел в своих рядах многих из числа самых смелых людей, включая адмирала Роберта Пири и Мэттью Хенсона, которые первыми достигли Северного полюса, и Руаля Амундсена, который первым достиг Южного. Членом клуба был Чарлз Линдберг, а также сэр Эдмунд Хиллари, первым совершивший восхождение на Эверест вместе с шерпой Тенцингом Норгеем. И конечно, здесь прославляли тех, кто покорял космос, в том числе экипаж «Аполлона-11» – Нила Армстронга, Базза Олдрина и Майкла Коллинза.

Каждый год клуб устраивал пышный официальный прием для вручения наград в Нью-Йорке, в отеле Waldorf Astoria, где кухня была столь же экстравагантна, как и экспедиции, регулярно предпринимаемые членами клуба. В меню любой желающий мог найти такие деликатесы: земляные черви, поджаренные в масле, клубника, обсыпанная личинками и жуками, жареные скорпионы, утиные языки с бельгийским салатом и бычий член в кисло-сладком соусе.

Однажды президент клуба въехал на сцену на белом коне, и этот конь наложил кучу прямо на тарелку Эдмунду Хиллари, который сидел тут же на возвышении.

На званом ужине 15 марта 2014 года коня не было, но по обыкновению давали экзотику: тараканы на вертеле, североамериканский бобр, яйца страуса, тарантулы, козел и козлиный член, наконец пара аллигаторов с головами – их порезали на части на глазах у гостей, словно поросят.

После трапезы Базз Олдрин вышел на сцену, чтобы представить Безоса, готового принять награду от имени команды по поиску и подъему F-1. «Представьте себе только эти ракетные двигатели, эти огромные F-1, которые унесли нас, осуществляя мечту многих столетий, – с благоговением произнес Олдрин. – Вот центральный двигатель первой ступени. Вы можете себе представить – из всех двигателей Джефф сумел найти как раз центральный».

Знаменитый астронавт слегка попенял Безосу за то, что он сам и его космическая компания настолько засекретили себя. «Джефф пытается отправить людей в космос, – сказал Олдрин. – Однако никому не говорит о своих планах. Он ведет себя очень тихо. Но я надеюсь, мне он секрет откроет».

Затем на сцене появился сияющий Безос и пошутил: «Я все еще пытаюсь убедиться, что у меня во рту не осталось ни одного таракана». В короткой речи он заявил: «Моя команда ощущала, будто мы одновременно восстанавливаем историю и делаем ее».

«Могу сказать точно: мы получили массу удовольствия, – произнес Безос. – Во время поиска мы, конечно, столкнулись с трудностями – требовалось очень аккуратно обследовать сонаром бокового обзора очень большую площадь. Меня восхитил профессионализм и умение всего экипажа. Мы делали дело, с которым не справится небольшая группа, – нужна команда профессионалов. Группа, обнаружившая двигатели, – просто потрясающие люди. Пилоты роверов – эти ребята настоящие хирурги, если забыть о том, что они работают на пятикилометровой глубине. Операторы кранов – вы видели когда-нибудь, как работает оператор крана в бурном море? Палуба шатается взад и вперед, и весь кран начинает раскачиваться, словно маятник. Но ребята такие профессионалы, было здорово наблюдать за каждым в нашем походе. Безусловно, я принимаю награду от лица всей команды».

Безос попросил экипаж встать, а гостей – поаплодировать, а затем выкрикнул: «Эти ребята были абсолютно великолепны!»

Команда F-1 была не единственным космическим героем вечера. Президент Клуба исследователей восхищался Илоном Маском и его достижениями в космосе, и решил удостоить его специальной президентской награды. Когда на большом экране появилось изображение Маска в облегающей футболке, со скрещенными руками и выступающими бицепсами, сам Маск выпрыгнул на сцену, готовый принять приз.

Подобно Безосу, Маск пришел к заключению, что путь к экономически возможным полетам в космос лежит через воссоздание многоразовой ракеты, способной летать так часто, как самолет. Только тогда будет достигнут большой прорыв, который позволит открыть космос для масс, а ему самому – отправиться на Марс. SpaceX приближалась к этой цели и, в отличие от Безоса, никогда не обсуждавшего планы Blue Origin столь публично, своих замыслов не скрывала: Маск в своей речи ознакомил гостей с прогрессом компании.

«Я думаю, все, сделанное нами до сих пор, – эволюция, но не революция, – начал он. – А вот что необходимо сделать SpaceX или кому-то другому, – полностью многоразовая ракетная система. Вот та вещь, которая на самом деле не дает нам заселить Марс».

«Как ракеты используются сейчас? Одноразовые. Вы запускаете ракету один раз и теряете ее. Очевидно, если бы все виды транспорта были одноразовыми, их не слишком часто использовали бы. Но на самом деле – будь это самолет, корабль, машина, велосипед или лошадь – они многократного использования. Если же 747-й стоит четверть миллиарда долларов, и вам нужно два самолета, туда и обратно, никто не будет платить полмиллиарда долларов за полет из Лондона в Нью-Йорк и обратно».

SpaceX уже работает над созданием необходимой технологии, сказал Маск: «Мы начинаем потихоньку возвращать первую ступень». Ракета, которую компания использует для следующего запуска, будет впервые оснащена посадочными опорами. SpaceX попытается для начала посадить ее на морское судно, а не на сушу, «потому что нет 100 % уверенности в высокой точности посадки». «Что же до посадки на сушу, то это будет непростое дело. Однако мы намерены попробовать приземлиться достаточно точно, раскрыть опоры и спасти ступень с помощью баржи», – закончил Маск.

В то время как Маск публично говорил о планах SpaceX запускать, приземлять и повторно использовать ракеты, Безос также изложил свои планы, но без шума – в заявке, поданной федеральному правительству и оставшейся почти незамеченной.

25 марта 2014 года, через десять дней после того, как Маск изложил планы SpaceX на званом вечере Клуба исследователей, Патентное управление США одобрило патент № 8678321 с названием «Морская посадка космических ракет-носителей и связанные с этим системы и методы».

В патенте на десяти страницах описывалась система возвращения ракет, повторяющая подход, описанный Маском в его речи. Делалась заявка на систему, в которой «многократно используемая ракета-носитель запускается с прибрежной стартовой позиции по траектории над водой». После того как двигатели первой ступени прекращают работу, она отделяется и начинает падать, причем «входит в атмосферу Земли хвостом вперед. Двигатели ступени запускаются вновь, и она осуществляет вертикальную посадку на реактивной тяге на палубу морской платформы».

В патенте указывалось: технология необходима для снижения стоимости космических полетов и для того, чтобы промышленность могла более эффективно идти вперед. «Невзирая на быстрый прогресс в пилотируемой и беспилотной космонавтики, доставка астронавтов, спутников и других полезных грузов в космос продолжает оставаться дорогостоящим предприятием. Одна из причин состоит в одноразовом использовании большей части стандартных ракет-носителей, откуда и название „одноразовые ракеты-носители“. Преимущества повторно используемых носителей включают потенциал обеспечения дешевого доступа в космос».

Патент описывал широкую перспективу – планы приземлять ракеты не только в океан, но и «на другие водные объекты, включая, например, озеро, залив, океан, пролив или, возможно, даже большую реку». Он также охватывал возможность запускать ракеты не только с суши, но и «из моря с океанической платформы». Предлагались способы быстро обслуживать ракету, в некоторых случаях прямо на барже, находящейся в море, или же с перегрузкой ее на меньшее по размеру скороходное судно, чтобы экстренно доставить на берег.

Когда Маск узнал об этом, он пришел в ярость. После спора о правах на площадку 39A патент стал еще одним унижением от того, кого он считал соперником второго сорта. Идея посадки на корабли в море относилась к числу тех, что «обсуждались на протяжении по крайней мере половины столетия, – вспоминал Маск. – Идея совершенно не уникальна. Она присутствует в научно-фантастических фильмах, в многочисленных предложениях, она хорошо представлена в прошлом опыте, и выдавать ее за инновацию просто дикость. Попытаться запатентовать идею, передающуюся из уст в уста уже полвека, просто смехотворно».

С тех пор прошло несколько лет, но Маск не считает спор законченным. «Джефф Безос по прозвищу „Один клик“, – говорит он, ссылаясь на еще один странный патент соперника. – Я хочу сказать, Джефф, имей совесть. Оставь это».

SpaceX быстро подало протест на выданный патент. Идея посадки ракет на корабли не является изобретением Blue Origin, утверждали юристы Маска, она известна в течение многих лет, но в патенте на эту существующую практику дается лишь отписка.

Останься патент Blue в силе, компания Безоса получила бы эксклюзивное право приземлять ракеты на корабли, что, вероятно, стало бы для Маска сокрушительным ударом. Подобно тому, как братья Райт в 1904 году получили общий патент на технологию полета аэроплана, Blue смогла бы заморозить усилия всех конкурентов, или по крайней мере требовать отчислений за использование запатентованной технологии.

В протесте SpaceX показала, что данную идею выдвинули другие задолго до Blue Origin, и подтвердила это чертежами. Существовал даже советский научно-фантастический фильм 1959 года, в котором демонстрировалась посадка ракеты на корабль в океане!

Blue Origin пришлось отозвать большую часть своих претензий, так что SpaceX победила в споре. Окончательной победой, однако, стала бы первая реальная посадка.

В речи в Клубе исследователей Маск предсказал, что SpaceX сумеет посадить ракету на судно в море в одной из ближайших попыток. Однако шансы на успех с первого же раза были невелики. «Я думаю, вероятность успеха процентов сорок», – сказал Маск.

Однако компания собиралась продолжать, как гимнаст, работающий на снаряде и выполняющий упражнение все лучше с каждой попыткой. «У нас в этом году будет много запусков, и каждый раз вероятность успеха будет увеличиваться, – продолжал Маск. – У меня прибавляется уверенности в том, что наши намерения станут реальностью».

А это, в свою очередь, позволит сбросить «стоимость полета на Марс до полумиллиона долларов и ниже» – то есть до величины, которую, как считал Маск, желающие отправиться на Марс смогут себе позволить.

В конце мартовского приема президент Клуба исследователей попросил всех награжденных и выступавших выйти на сцену и получить поздравления еще раз. Они выходили один за другим, более десятка человек. Маск встал на одну сторону сцены, Безос на другую. Они не разговаривали.