Итак, мои шансы получить нобелевское золото были весьма призрачны. Помимо меня над проектом BICEP2 работало 48 человек — в семь раз больше, чем число теоретиков, предсказавших бозон Хиггса. В 2016 году все они были живы, и каждый внес в эксперимент важный вклад в виде анализа данных, разработки компонентов телескопа и т. п. Вдобавок меня исключили из числа руководителей эксперимента, на которых обычно обращают внимание номинаторы. Наконец, как говорится, «у успеха много отцов»; в разработке модели инфляции участвовало по меньшей мере четыре теоретика — уже на одного больше, чем возможное число лауреатов. И все же я не переставал лелеять надежду, что мне удастся выйти из тени и погреться в лучах славы.

Спустя несколько дней после пресс-конференции меня продолжали раздирать противоречивые чувства: я то испытывал невероятный подъем, думая о значимости нашего открытия, то погружался на дно жалости к себе — меня даже не пригласили участвовать в гарвардском торжестве! Я воспрял духом, когда 20 марта наткнулся в интернете на призыв под лозунгом: «Голосуйте за лауреатов Нобелевской премии за открытие инфляции». Голосование было организовано популярным блогером-физиком Филипом Гиббсом, и его целью было оценить скорее популярность отдельных ученых, нежели их реальный научный вклад. Из 700 голосов 40 % были отданы Андрею Линде; за ним с большим отрывом следовал Алан Гут с 16 % голосов. На третьем и четвертом месте шли российский космолог Алексей Старобинский (10 %) и японский физик Кацухико Сато (7 %). Старобинский и Сато пришли к инфляционной идее почти одновременно с Гутом. На пятом месте находился ваш покорный слуга с 4 % голосов, опережая 14 других ученых, набравших больше 1 %.

Теоретики опередили экспериментаторов, что Гиббс объяснил их более широкой известностью. Итак, согласно этому голосованию, для того чтобы я получил свое место в этой гонке, двое из четырех теоретиков должны были выйти из игры. Продолжая лить бальзам мне на душу, Гиббс написал: «Что касается этих ученых, то проблема состоит в том, что на настоящий момент ни одна конкретная модель инфляции не получила подтверждения. Возможно, это будет сделано в будущем или правильной окажется какая-то новая модель». Позже Гиббс опубликовал в журнале аналитическую статью. Он проделал большую работу, раскопав историю создания BICEP и мою роль в ней. Его статья воодушевила меня еще больше. «Экспериментаторы — новые звезды, — писал он, — поэтому в их фан-клубах пока меньше фанатов, чем у звездных теоретиков. Но Нобелевский комитет может смотреть на это иначе: если результаты BICEP2 будут подтверждены данными Planck, это открытие будет достойно Нобелевской премии, даже если стоящая за ним теория пока остается неопределенной».

Действительно ли такое было возможно? Да, случались прецеденты, когда в момент присуждения премии награждаемая теория оставалась недоказанной. На самом деле только в истории космологической Нобелевской премии такое случалось три раза. В двух из них наблюдатель получил премию за открытие явлений, предсказанных ранее теоретиком. Оба раза за бортом остался один и тот же человек — Ральф Альфер. Альфер был жив и в 1978 году, и в 2006 году, когда премия присуждалась за экспериментальные открытия, связанные с космическим микроволновым фоном, предсказанным им и Гамовым (умершим в 1968 году).

Третьим прецедентом стала Нобелевская премия по физике 2011 года, которую разделили между собой Перлмуттер, Рисс и Шмидт. По словам Гиббса, «присуждая премию за открытие ускоряющегося космического расширения, комитет ясно дал понять, что награда вручается за наблюдение независимо от того, как оно интерпретируется теоретиками. Вполне вероятно, что комитет может так же отнестись к открытию [BICEP2], пока не выяснится, что причина в инфляции, а не в чем-то другом» (курсив мой. — Б. К.)

Возможно, мои перспективы не так уж плохи: Нобелевская премия за открытие энергии вакуума не досталась ни теоретику, который впервые ее предсказал, т. е. Альберту Эйнштейну, ни теоретику, который предложил фундаментальное объяснение, почему темная энергия имеет ту величину, которую имеет (это предсказание по-прежнему не подтверждено); вместо этого победили три астронома (Перлмуттер, Рисс и Шмидт), которые наблюдали ее эффект. Экспериментаторы взяли верх над теоретиками. Не меньше полудюжины теоретиков могли претендовать на звание отцов теории инфляции — в два раза больше, чем допустимое число нобелевских лауреатов. Но всего несколько экспериментаторов могли по праву заявить, что именно они обнаружили инфляцию.

В этом ненаучном голосовании в интернете среди экспериментаторов я получил наибольшее число голосов. Если бы Нобелевский комитет придерживался похожей точки зрения, у меня был бы шанс на победу даже с 19 другими соперниками на ринге. Дальше стало еще интереснее, когда в официальном нобелевском подкасте промелькнуло упоминание об открытии BICEP2: за нами внимательно наблюдали. Газета The Guardian в конце недели напророчила Нобелевскому комитету головную боль при выборе победителей в этом году. Я был бы счастлив стать для них аспирином.