Медаль Шведской королевской академии наук, вручаемая лауреатам Нобелевской премии по физике и химии, — это настоящее произведение искусства. На ее лицевой стороне изображен Альфред Нобель. По иронии судьбы на обратной стороне медали, которая за всю историю премии всего дважды вручалась женщинам-физикам, изображены два пленительных женских образа: гений Науки приподнимает шаль, закрывающую глаза богини Природы, которая держит в руках рог изобилия. Эта сцена символизирует способность науки открывать человечеству глаза на скрытые ранее истины.

Но иногда ученые намеренно выбирают слепоту. Например, исследователи-медики, чтобы исключить отрицательное влияние склонности к подтверждению своей точки зрения, используют двойные слепые исследования: когда ни испытуемые, ни те, кто проводит эксперимент, не получают никакой информации, способной повлиять на результат.

В астрономии, однако, настоящие двойные слепые эксперименты невозможны, поскольку мы не можем проводить настоящие эксперименты. Некоторые обсерватории, такие как LIGO, используют «слепые вбросы» ложной информации, чтобы выработать частичный иммунитет против ложноположительных выводов. Но это не позволяет полностью защитить исполнителей от «ненужной» информации: почти сразу же после того как LIGO уловила первые гравитационные сигналы от слияния двух черных дыр, слухи об этом проникли в интернет и мгновенно разлетелись по социальным сетям. Если в астрономии так сложно реализовать двойной слепой протокол, на что же рассчитывать космологам, в распоряжении которых всего одна Вселенная для исследований?

Мое предложение состоит в том, что Нобелевскую премию надо использовать для изменения этой ситуации, в первую очередь награждая серендипные открытия.

В своем выступлении на Всемирном академическом саммите нобелевский лауреат 2011 года Сол Перлмуттер подчеркнул необходимость серендипности. «Я считаю, что существует фундаментальное непонимание тех целей, которые мы преследуем, занимаясь глубокими исследованиями такого рода, — сказал он. — Люди забывают, что мы ищем что-то действительно новое и удивительное, то, что считается невозможным, то, что нельзя предсказать заранее с достаточной степенью определенности».

Понятно, что непреднамеренные открытия не делаются по заказу. Но если фактор серендипности станет обязательным условием для присуждения Нобелевской премии, это, по крайней мере, позволит создать среду, мотивирующую ученых совершать открытия, обладающие революционным потенциалом. Кроме того, условие серендипности может уменьшить количество ошибок, связанных с подсознательной склонностью исследователей искать данные, которые подтверждают их гипотезы, и отбрасывать те, что не согласуются с ними. Такая предвзятость столь же вредна для науки, как и для всего общества. Поощрение открытий, свободных от искажающего влияния склонности к подтверждению своей точки зрения, позволит значительно повысить прозрачность всего нобелевского процесса.

Как будет работать этот тест на практике, если серендипность по определению непредсказуема? Например, неожиданное открытие Верой Рубин темной материи соответствует критерию серендипности и, как следствие, заслуживает Нобелевской премии. В отличие от нее, экспериментаторы, которые искали и нашли бозон Хиггса, не проходят этот тест. Этот критерий также лишает шанса претендовать на нобелевское золото всех исследователей, которые занимаются поисками темной материи, поскольку они ищут конкретный предсказанный феномен, — как и авторов экспериментов наподобие POLARBEAR или BICEP2, которые ищут конкретные следы инфляции.

Разумеется, такого рода эксперименты — как, например, поиск темной материи — абсолютно необходимы; они должны получать финансирование и в случае успеха приносить своим авторам престижные награды и признание. Но между теоретической и экспериментальной космологией должно существовать благородное соперничество. Они не должны вступать в «сговор» и пытаться доказать конкретную теоретическую модель только потому, что ее предложил признанный авторитет или она просто привлекательна в интеллектуальном плане. Здесь требуется система сдержек и противовесов.

Серендипность дала множество нобелевских лауреатов, от Рентгена и Кюри до Пензиаса и Уилсона и победителя 1974 года Энтони Хьюиша, соавтор которого, Джоселин Белл, не была удостоена этой чести. Применение критерия серендипности позволит восстановить баланс между количеством наград в теоретической и экспериментальной науке. Как показывает рис. 50, на сегодняшний день в области экспериментальной физики и наблюдательной астрономии присуждено в три раза больше Нобелевских премий, чем за открытия в области теоретической физики. Критерий серендипности означает, что Нобелевские премии должны присуждаться именно авторам-теоретикам, которые предсказали новые феномены, — но только после их экспериментальной проверки.

В первые годы Нобелевский комитет интерпретировал условие о «наибольшей пользе человечеству» в пользу технологий, которые позволяли немедленно или уже в ближайшем будущем улучшить жизнь людей. Первые премии присуждались за открытия, имевшие непосредственное применение, например рентгеновские лучи в медицине и радиоактивность или изобретение Густава Далена. Некоторые утверждают, что сегодня многие нобелевские теоретические открытия перестали отвечать этому условию. Я с ними согласен: если бозон Хиггса когда-нибудь станет актуальным в вашей повседневной жизни, это будет означать, что у вас проблемы посерьезнее, чем у претендента на Нобелевскую!

Хотя серендипные теоретические открытия редко приводят к очевидным, не говоря уже об ощутимо полезных результатах, обычно они не требуют значительных технических и финансовых ресурсов. Их вполне могут делать молодые ученые, и даже с большей вероятностью, чем представители старшего поколения. Критерий серендипности при присуждении Нобелевской премии помог бы удержать самые яркие умы на поприще теоретической физики и выровнять игровое поле для тех, кто пока лишен покровительства государственных и частных фондов.