Эту историю мы можем оценить по достоинству только благодаря человеческой способности оглядываться назад, а также благодаря обширным и полным данным, которые нам предоставляют география, археология, история и генетика. Одно дело – отслеживать по карте события и процессы в масштабе континентов и тысячелетий, а другое – пытаться вникнуть в личные переживания и моменты повседневной жизни наших предков. Но в то же время мы, кажется, почти достигли точки встречи: обугленные зерна, полированные каменные серпы, следы молока на глиняных осколках, ДНК из костей древних волков и эхо слова «яблоко» в древнейшем языке – все эти открытия поражают нас богатством новых деталей.

Так же как мы уточняем историю происхождения видов, добавляя новые подробности и усложняя ее на основании новых данных, точно так же история неолита становится все более непростой. Вместо прямолинейного, предсказуемого движения к прогрессу, по инициативе человека, история – а также новые союзы и технологии, развивающиеся вместе с ней, – выбрала куда более извилистую тропинку. С ростом человеческих популяций наступление неолита – перехода от кочевничества, охоты и собирательства к земледелию и оседлому образу жизни – стало неизбежным. Однако конкретная последовательность событий зависела от региона и также от внешних факторов, сыгравших важную роль в этом процессе. Как только ослабла хватка ледника, во многих точках земного шара начало независимо развиваться земледелие. Во всех случаях появление нового образа жизни шло с переменным успехом, а затем идея, технология и новые одомашненные виды хлынули по всему миру, обещая накормить растущее население планеты.

Практически одновременное появление сельского хозяйства в Западной и Восточной Азии около 11 000 лет назад не может быть простым совпадением: глобальные изменения климата влияли на людей – и злаки, – обитавших в тысячах километров друг от друга. Увеличение содержания углекислого газа в атмосфере, которое началось 15 000 лет назад, привело к повышению урожайности растений, и вот в распоряжении человека появились богатые поля дикорастущих злаков – только пойти и собрать. Затем последовало глобальное похолодание позднего дриаса (12 900-11 700 лет назад). Тогда охотники все чаще стали возвращаться домой с пустыми руками. Сократилось количество доступных человеку фруктов и ягод. Охотникам-собирателям пришлось перейти на подножный корм, включая трудно добываемые, но богатые энергией зерна злаков: овса, ячменя, ржи и пшеницы на западе, сорго, итальянского проса и риса на востоке. Технологии для повышения эффективности сбора и перемалывания этих твердых зерен в муку, например натуфийские серпы и каменные ступки, появились задолго до рождения сельского хозяйства и одомашнивания первых видов. К моменту, когда климат начал улучшаться, эта зависимость человека от злаков превратилась в зачатки земледелия.

Эти ранние центры одомашнивания имели огромное значение. «Колыбель земледелия» в Месопотамии стала родиной культур западного евразийского неолита. Именно на плодородных землях, раскинувшихся между Тигром и Евфратом, были выращены первые культуры: горох, чечевица, фасоль, вика чечевицевидная, нут, лен, ячмень, полба и пшеница однозернянка. С берегов рек Хуанхэ и Янцзы распространились культурные просо, рис и соевые бобы. Однако было и множество других мест введения в культуру различных растений. В конце позднего дриаса люди из южной половины Африки мигрировали на север и поселились в зеленой и плодородной Сахаре. Это были охотники-собиратели, которые существовали за счет сбора плодов, клубней и злаков и охоты. Уже 12 000 лет назад они использовали каменные ступки для измельчения зерна, и культивация сорго и африканского проса могла начаться приблизительно в этот период. Однако 5500 лет назад земледелие в Сахаре было уничтожено, когда перемещение муссонов на юг превратило некогда плодородные земли Сахары в бесплодную пустыню. Около 9000 лет назад на острове Новая Гвинея ввели в культуру сахарный тростник, примерно тогда же в Мезоамерике теосинте превратился в кукурузу.

Чем тщательнее искать, тем больше центров одомашнивания можно найти. Чего стоит один Плодородный полумесяц – но на самом деле он отвлекает наше внимание от других, не менее важных источников неолита. Когда-то Николай Вавилов выделил семь центров одомашнивания. Джаред Даймонд предложил увеличить число до девяти-десяти. Согласно недавним исследованиям, их уже двадцать четыре. Одомашнивание видов происходило множество раз в различных местах. Значительное число регионов, где это происходило, были высокогорными – на это указывал еще Николай Вавилов. Именно в горных районах особенно велико разнообразие, поскольку с высотой постоянно изменяются условия обитания. Для одомашнивания необходимо сочетание двух факторов: соответствие потребностям человека и совпадение во времени. Одновременное существование видов, которые положительно реагировали на вмешательство человека, и людей, открытых новому образу жизни, – именно эта выигрышная комбинация привела к формированию прочной привязанности. В большинстве случаев сознательное решение с какой-либо стороны отсутствовало.

Термин «искусственный отбор», может быть, и подразумевает намеренное, сознательное действие, но это не обязательно происходит именно так. Несмотря на то что современные программы селективного разведения действительно представляют собой тщательно спланированные вмешательства и весьма изобретательный отбор, так было далеко не всегда, особенно на заре одомашнивания. Пшеницу, что росла вокруг площадок для обмолота зерна, никто не сеял, но именно эти всходы стали предвестниками первых полей. Разделение на естественный и искусственный отбор, пожалуй, несколько… искусственно. Ведь человек не единственный влиял на эволюцию других видов. В конце концов, наше с вами существование стало возможным благодаря этой взаимозависимости видов. Возможно, посредством изучения геномов нам удастся понять, какое влияние мы оказали, но все-таки пчелы влияли на эволюцию цветов, так же как мы – на эволюцию собак, лошадей, коров, риса, пшеницы и яблок. И пусть насекомые об этом не подозревают и не ищут ответы, как мы, тем не менее они также сыграли роль в этом процессе. Получается, процесс, носящий название «искусственный отбор» с тех самых пор, как Дарвин впервые использовал этот термин в доказательстве своей теории, на самом деле не более чем естественный отбор посредством вмешательства человека.

Во многих случаях одомашнивание могло начаться совершенно случайно: два вида случайно пересеклись, начали взаимодействовать и постепенно сближались, пока их эволюционные пути не переплелись между собой. Мы так привыкли воображать себя хозяевами природы, а другие виды – покорными слугами или даже нашими рабами. Но отношения человека с каждым из видов растений и животных начинались по-разному, незаметно и органично развивались до состояния симбиоза и коэволюции (совместной эволюции). Однако первый шаг к сближению и дальнейшему партнерству редко был осознанным. Антропологи и археологи описали три различных пути одомашнивания человеком диких животных, причем всегда речь идет не о моментальном событии, а о продолжительном, растянутом эволюционном процессе. Первый случай: животное выбирает человека как новый источник ресурсов. По мере сближения дикие виды начинают развиваться вместе с людьми, становясь ручными задолго до того, как человек приступает к селекции, – как, например, при выведении пород собак в течение последних нескольких веков. Именно этим способом был сформирован союз человека с собаками и курами. Второй путь – доместикация добычи. Но даже в таком случае человек не имел намерения приручить животных – только получить контроль над важным ресурсом. Так мы приручили крупных и среднего размера травоядных: овец, коз и крупный рогатый скот – сначала они были просто добычей охотника, потом их начали укрощать как диких животных и, наконец, их стали разводить как домашний скот. И третий способ, самый «намеренный»: человек отлавливал животных для их одомашнивания. В этом случае животных рассматривали не только как источник мяса, но и как пригодных для выполнения других функций, лошади, прирученные для верховой езды, – отличный тому пример.

Но даже когда осознанное стремление человека уже имело значение, например, когда фермеры и животноводы стали отбирать животных по определенным признакам, отбраковывая нежелательные, деятельность людей по одомашниванию видов не имела никаких долгосрочных целей. Это признавал сам Чарлз Дарвин. По словам ученого, хотя «выдающиеся животноводы пытаются путем методического отбора, преследующего определенную цель, произвести новую расу или подпороду», интерес других ограничивается следующим поколением, без «желания или надежды на то, что порода будет все время улучшаться». Тем не менее по прошествии десятилетий и столетий такие решения приведут к «бессознательному отбору» определенной разновидности или сорта. Дарвин предполагал, что даже «дикари» или «варвары» (и пусть современного читателя не пугает вопиющее отсутствие политкорректности в высказываниях ученого) могут изменять животных, несмотря на еще меньшую осознанность своих действий, просто спасая наиболее привлекательных для них животных от употребления в пищу в голодные времена.

Окончательный удар по самомнению владык природы наносит осознание того, насколько небольшое количество видов человеку удалось приручить. Многие, как ярко выразился писатель Майкл Поллан, «решили воздержаться» от сближения с человеком. Для того чтобы стать хорошим союзником людей, вид должен был обладать определенными характеристиками, которые – когда представится случай – могли стать предпосылками к одомашниванию. Если бы не любопытство волка, не покорность кобылы, не появление твердой оси неосыпающегося колоса у злаков, не сочность мякоти диких яблок из Средней Азии – то не было бы у нас, вероятно, ни собак, ни лошадей, ни пшеницы, ни садовых яблок.

И тем не менее одомашнивание человеком других видов имело далеко идущие – глобальные – последствия. Принцип взаимозависимости человека и других видов, лежащий в основе неолита, превратился в идею, стал частью человеческой культуры, которая, доказав свою эффективность, неизбежно получила широчайшее распространение. Завязав определенные отношения с некоторыми растениями и животными, наши предки смогли повести эти виды за собой, попутно изменяя среду обитания соответственно их нуждам. Стратегия оказалась чрезвычайно эффективной, несмотря на то что появилась она благодаря простому стечению обстоятельств.

Сегодня все меньшая часть населения Земли практикует охоту и собирательство. Среди прочих – небольшое число крошечных популяций охотников-собирателей в Африке, например бушмены в Намибии и хадза в Танзании. Живут эти люди в весьма негостеприимном полупустынном климате – там, где бесполезен труд земледельца. Они до сих пор сопротивляются неолитической революции, но их образ жизни находится под угрозой и, вероятно, исчезнет до конца этого века.