Эмбер заморгала, с опаской оглядывая комнату.

– А где все?

– Ушли, – просто ответил я. – Поручил задание им обоим, пока ты принимала душ. Выяснилось, что это единственный способ застать тебя одну. Ни Уэса. Ни солдата. Ничего не отвлекает. Только ты и я.

Она подозрительно смотрела мне в глаза, и меня наполняла как ярость, так и печаль. Она испугана? Ей настолько неприятно находиться со мной рядом, что просто оставаясь в комнате со мной наедине, начинает отгораживаться и защищаться? Я был терпелив насколько мог, ожидая, пока она даст мне ключ к разгадке причин своего беспокойства, и это сводит меня с ума. Утром мы с Уэсом проверяли состояние моих убежищ, удостоверяясь, что они все еще находятся там, что все живы, и я едва мог надолго сосредоточиться на том, что он говорил. Этой тупиковой ситуации нужно положить конец. Сейчас.

– Итак, что происходит, Искорка? – спросил я, делая шаг вперед. – И не думай, что в этот раз ты от меня убежишь. Хватит с меня ожидания. Ты что-то скрываешь со времен пребывания в монастыре, и я хочу знать, что именно.

Эмбер сглотнула. Я мог видеть, как роятся мысли в ее голове, пока она пыталась придумать способ замять вопрос или увильнуть от ответа, и это еще больше выводило меня из себя.

– Райли, сейчас не лучшее время…

– Полная ерунда. – Она пристально посмотрела на меня, и я встретил ее взгляд. – А когда настанет подходящее время, Эмбер? Когда мы не убегаем или не сражаемся за наши жизни? Когда не противостоим «Когтю» и Ордену? – Я сделал неопределенный жест, удерживая ее взгляд. – Теперь ты отступница – лучшего времени никогда не наступит. Не будет момента, когда мы не станем беспокоиться о наших врагах. Всегда будет что-то случаться, будь это детеныши, которых мы должны спасать, предатель, которого нужно поймать, или ударный отряд, пришедший за нами посреди ночи. Что-нибудь всегда будет создавать нам трудности. Поверь мне.

Она не ответила.

– Но тебя все устаивало, – тихо произнес я, подходя ближе. – Мы были в порядке. Я знаю, было тяжело, особенно с Гриффином в начале, и с тех пор мир становится все безумнее. Но я не забыл о нас, Искорка. Дал тебе обещание, и ты, казалось, мне верила. – Я замолчал. – Ты верила мне?

– Да, – ответила Эмбер. – Я тебе верила. И все еще верю. Но это было прежде…

– Чем появился солдат. С восточным драконом.

Было едва заметно, но Эмбер вздрогнула. Девушка, которая могла без страха смотреть на дюжину солдат Святого Георгия, сжалась в комок, когда я упомянул Джейд. И это было то подтверждение, в котором я нуждался. Если прежде я не знал наверняка, то теперь стал чертовски уверен.

– Что она тебе сказала? – спросил я осторожно, чтобы не зарычать, хотя все внутри меня болезненно сжалась. – Это должно было быть что-то эпически ужасное – ты смотришь на меня, словно я из какого-то шоу уродов. Почему боишься? Что она могла сказать обо мне настолько ужасного? Она знала о моих временах в «Когте» и о том, чем я раньше занимался? Потому что, если это так… – Я беспомощно поднял руку и снова уронил ее. – Я не в силах изменить свое прошлое, Эмбер. Знаю, раньше я творил ужасные вещи для «Когтя», но стараюсь все исправить. Я… – Я запустил руку в волосы и провел пальцами через них, чувствуя внезапную усталость. – Пытаюсь компенсировать те годы. Проклятье, я думаю, что наша нынешняя деятельность является этому доказательством.

– Райли. – Эмбер покачала головой, выглядела она измученно. – Дело не в этом. Джейд ничего не знала ни о тебе, ни о том, чем ты занимался до того, как покинул «Коготь».

– Тогда что? – спросил я, прищурив глаза. – Она что-то сказала насчет тебя? – Эмбер опять покачала головой, но я все равно продолжал давить: – Искорка, послушай, что бы она тебе ни сказала, меня это не волнует. Ты слышишь? Ничего, что ты можешь сказать или сделать, не отпугнет меня и не заставит взглянуть на тебя по-другому.

– Знаю.

– Но дело опять не в этом, – догадался я. Никакого ответа от нее, и я в отчаянии провел руками по голове. – Черт, просто скажи мне, что она сообщила, Эмбер. Я не отступлю, пока ты не расскажешь мне.

– Это не… Я имею в виду…

– Поделись, Эмбер. Это не так уж сложно. – Ее глаза вспыхнули, и я скрестил руки, понимая, что веду себя как урод, но не собирался отступать назад. Злость, возможно, будет наиболее действенным способом вывести ее на разговор. А потом извинился бы. – Что она сказала?

– Я собиралась объяснить все позже.

– Позже уже некуда.

– Ты придешь в бешенство.

– Почему бы тебе не позволить мне самому решать это?

– Райли…

– Мы можем стоять тут всю ночь, если хочешь. У меня есть время.

– Нам предназначено быть спутниками жизни!

– Я… что?

Хорошо, это было не то, чего я ожидал. Я уставился на нее, на мгновение не в состоянии подобрать слова или хотя бы связать мысли. Она смотрела в ответ, челюсти сжаты, глаза горят от злости, страха и непокорного «я же тебе говорила».

– Это называется Sallith’tahn, – продолжила она уже тише. – Так у драконов называется то, что чувствуем мы. Джейд объяснила. В давние времена единственным временем пребывания вместе у драконов был период спаривания, но иногда между двумя дракона формировалась связь, и в таком случае пара оставалась вместе на всю жизнь. Никто не знает, как она возникает и почему, но стоит дракону единожды найти своего Sallith’tahn, своего спутника жизни… – Она слегка поежилась при этом слове – …и все. Им суждено быть вместе. Или, по крайней мере, так пояснила Джейд.

– Я… никогда о таком не слышал, – сказал я, и голос прозвучал немного скрипуче. – На протяжении всех моих лет в «Когте» никогда не сталкивался с этой штуковиной Sallith’tahn.

– Потому что «Коготь» не хочет, чтобы мы знали о существовании подобных вещей, – ответила Эмбер. – Предполагается, что мы должны быть преданны организации, и больше ничего. Поэтому они без сомнений вычеркнули понятие Sallith’tahn из нашего языка и скрыли любые знания о его существовании. Если бы драконы знали о существовании связи двух половинок, они, возможно, поставили бы благополучие другого дракона выше пользы организации.

– А как раз этого «Коготь» и хочет избежать любой ценой, – закончил я, чувствуя легкое головокружение. Черт, вот она, еще одна вещь, которую организация утаила от нас во имя контроля. Где конец? Как они могут оправдывать подавление чего-то настолько врожденного, того, что делает нас теми, кто мы есть?

Я ожидал шокового удара. Нарастающего скептицизма и недоверия, даже легкой паники и отвращения к концепции спутника жизни. Ничего. Я ощущал… облегчение. Почти ликование. Эмбер моя Sallith’tahn. Наконец, у меня имелось название для моих чувств, и они не были неестественными, странными или в каком-либо роде порочными. Это являлось настолько исключительно драконьим, как полет и дыхание огнем, что-то, что люди с их запутанными, хаотичными эмоциями никогда не смогут понять. Эмбер моя спутница жизни. Нам предназначено быть вместе, проще не бывает. Кобальт не был ни капли удивлен; даже когда мы не знали слова, он с самого начала распознал своюSallith’tahn.

– Почему ты не сказала мне? – хриплым голосом спросил я ее. – Все это время, с самого монастыря ты знала, что мы спутники жизни, или Sallith’tahn, или как бы оно ни называлось, и ты не рассказала об этом? Это не то же самое, что забыть запереть двери, Эмбер. Это одна из важнейших вещей, быть может, наиболее важная вещь, случившаяся с нами, а ты скрыла ее от меня. Черт, да ты даже не собиралась рассказывать мне сегодня, пока я не начал вести себя как мерзавец. Почему?

– Я не могла сказать тебе, – произнесла Эмбер. – Не сейчас.

– Ты думала, я стану злиться? Или что не смогу справиться с этим? – Я замотал головой. – Я уже говорил тебе, Искорка, что хочу, чтобы ты была со мной. Это ничего не меняет. Пожалуй, это доказывает то, что мы с самого начала знали, но просто не имели подходящего названия. – Эмбер отвернулась, она выглядела несчастной, и я шагнул вперед, проворчав. – Не отдаляйся. Посмотри на меня, Эмбер. – Я потянулся и удержал ее за локоть, но хоть она и не отклонилась, все равно не посмотрела на меня. – Зачем ты сопротивляешься этому? – прошептал я. – Ты знаешь, я бы сделал для тебя что угодно, даже до того, как узнал слово. Эта… штука про спутников жизни, не позволяй ей напугать тебя, Искорка. Она просто доказывает, что мы принадлежим друг другу. Просто.

– Это не просто.

– Почему?

– Потому что, – огрызнулась Эмбер, поворачиваясь вокруг, – я думаю, что влюблена в Гаррета!

Тишина. Я уставился на нее, слова раздавались у меня в голове, но я не вполне понимал их смысл. Я знал, что солдат – та еще проблема: его чувства к моему детенышу были настолько неприкрытыми, как огонь дракона. Странно это звучит, но она, кажется, действительно ему нравится, и он даже любит ее так, как любят люди. Но я терпел это, потому что мы в нем нуждались, и потому что думал, что Эмбер, наконец, осознала, кем она является. Что ее предыдущие «чувства» были всего лишь проходящим любопытством, желанием пережить человеческие отношения, и когда новинка поблекнет, она осознает, что дракону и человеку нечего делать вместе. Сама мысль казалась нелепой.

Оказывается, я не прав. И Кобальт, восстав из темноты, подобно карающему пламени, внезапно возжелал найти одного конкретного человека и откусить ему голову.

Я подавил его нарастающую ярость.

– Это невозможно, – произнес я бесцветным голосом. – Драконы не любят, Искорка. Мы не можем любить, это не наша природа.

– Люди могут.

– Ты не человек!

– Но это часть меня. – Эмбер учащенно заморгала, словно пыталась сдержать слезы. Еще одно потрясение: я никогда не знал дракона, который мог по-настоящему плакать. Некоторые из моих бывших товарищей могли; если очень постараться, пустить парочку убедительных слез, но они были превосходными актерами, и очень мало вещей могло ослабить чью-либо защиту лучше, чем слезы. Старое выражение про неискренность крокодиловых слез было применимо и к драконам.

– Часть меня… должна существовать, – продолжила Эмбер, ее голос звучал так, словно она пыталась понять саму себя. – Это единственное, о чем я могу думать. С другой стороны, как я могу чувствовать что-то подобное? – Она потерла глаза, нахмурившись. – Возможно, это еще одна вещь, которую скрывал от нас «Коготь». Может… мы подражали людям так долго, выглядя, действуя и говоря, как они, что наше поведение перестало быть притворным. Быть может, после всего случившегося мы стали людьми.

От этой идеи я скривил губы, и кровь закипела у меня в венах от ярости, отчего дракон ближе поднялся к поверхности.

– Простая отговорка, Искорка, и притом довольно неубедительная. – Я усмехнулся, и она повернулась ко мне, сузив глаза. – Думаю, ты просто боишься всех этих штук про половинки и спутников жизни и ищешь поводов сбежать.

– Неправда! Я не хочу причинять тебе боль.

– Ты и не можешь, – с презрением произнес я. И врал ей прямо в глаза. – Я дракон. Не старайся щадить мои чувства. Я не солдат.

И, конечно же, в этот момент щелкнула ручка, и дверь распахнулась, когда солдат вошел в комнату.

Я не переставал думать. Даже не помню своего движения. Кобальт с рыком восстал, и следующее действие оказалось предсказуемым, я бросился через комнату, ухватил солдата за шиворот и швырнул его в стену.

Он закряхтел, когда я приложил его, эти суровые серые глаза вперились в меня. Он не отступил и не ответил, хотя я мог чувствовать напряжение в его руках и спине, готовое вылиться в удар, если потребуется. Я вцепился пальцами в его рубашку, чувствуя, как жаждут вырваться когти, прорезаться через одежду, плоть и мускулы, пока этот человек не станет кровавым пятном на полу.

– Райли! – зарычала Эмбер, и в ее голосе я также услышал отголосок дракона. Но проигнорировал это, пристально глядя на прикованного к стене солдата, человека, который отвратил от меня моего детеныша. Эмбер моя. Моя спутница жизни. Моя Sallith’tahn. Орденец оказался угрозой, и я с совершенно полным правом выгоню его. Со своей территории и прочь от моей спутницы.

Если бы он был драконом. И мы жили бы в Средневековье.

Орденец все еще не двигался. Его взгляд был прикован к моему, когда он произнес низким и рассудительным голосом:

– Я тебе не враг, Райли. Что бы ты обо мне ни думал, это никак не поможет тому, что мы пытаемся сделать.

– Заткнись, орденец! – зарычал я на него. – Не взваливай на меня это «благоразумное» дерьмо. Я был василиском задолго до того, как ты положил палец на курок пистолета. И точно знаю, что ты пытаешься сделать, к тому же пребываю в чрезвычайно неуравновешенном состоянии в настоящий момент. Так что продолжай, – прошипел я, видя свое отражение в его глазах, мои зрачки сузились в вертикальные прорези рептилии. – Назови хоть одну причину, почему мне не следует разорвать тебя на пять равных частей прямо сейчас. Или как минимум выставить твою задницу назад в Орден, где тебе самое место.

– Я могу назвать несколько, – осторожно ответил солдат, и его взгляд метнулся к чему-то поверх моего плеча. – Но наиболее очевидная находится прямо за твоей спиной.

Все еще сжимая в кулак воротник человека, я обернулся…

…встретившись лицом к лицу с разъяренным, рычащим красным драконом.

Эмбер пристально смотрела на меня, ее голова и шея были прижаты к полу, крылья частично расправлены, зубы обнажены. Шипы на спине торчали во всю длину, а хвост вытянулся, только пика на кончике металась взад и вперед. Главное, неосознанное и очень очевидное выражение угрозы. Если я не отступлю назад прямо сейчас, она атакует.

Я инстинктивно убрал кулак от человека, но не сдвинулся с места, повернувшись прямо к Эмбер лицом.

– Значит, это твое окончательное решение, Искорка? – спросил я дракона, который моргнул и поднял голову, почти шокированный собственной реакцией. – Вот чего ты хочешь. Человека, который никогда не поймет тебя. Никогда не станет равным тебе. Который исчезнет, не успеешь и глазом моргнуть, вне зависимости от того, как сильно ты попытаешься удержать.

Она подергивала хвостом, и ее взгляд стал мрачным.

– Мне жаль, Райли.

– Не извиняйся. – Я скривил губы в горькой усмешке. – Из нас троих я не тот, кто нуждается в жалости.

Дверь щелкнула, резкий звук в напряженной тишине, и в комнату вошел Уэс, его глаза расширились, когда он увидел нас.

– Вот дерьмо! – воскликнул он и быстро захлопнул дверь за собой. – Проклятие, да что с вами не так, люди? – продолжил он, закрывая замки и разворачиваясь к нам. – Хотя бы шторы занавесьте, если собираетесь махать крыльями у всех на виду! – Прежде, чем я смог ответить, он повернулся к солдату, не улавливая – или намеренно игнорируя – очевидное напряжение в комнате. – Что заняло так чертовски много времени, орденец? Думал, ты собирался им рассказать.

Голос солдата прозвучал бесстрастно.

– Меня немного отвлекли.

– Сказать нам что? – спросил я.

– Тристан связался со мной, – ответил орденец. – На парковке, как только подъехали. Он прислал мне время и место встречи, недалеко отсюда. – Он тщательно старался говорить нейтральным тоном, когда перевел взгляд с меня на Эмбер. – Подумал, вы захотите услышать новости.

Я сжал зубы. Было слишком много всего, что я хотел сделать. Жестоких, неназываемых вещей, по большей части, с солдатом. Например, испепелить этого человека, превратив в маленькую кучку пыли и костей, и затем развеять ее по ветру одним взмахом хвоста. Я хотел пробудить в Эмбер здравый смысл, потребовать ответа, почему она выбирает человека с короткой жизнью вместо своего Sallith’tahn. Хотел взлететь выше облаков, где меня, кроме звезд, никто не услышал бы, и зарычать от отчаяния, пока не остыну и не опустошусь, пока не останется ничего.

Я не мог выполнить ни одного из своих желаний. Святой Георгий и «Коготь» все еще были здесь, опасно близко подобравшись к устранению моей организации. Моя структура, мои детеныши и все драконы, которых я освободил из «Когтя», рассчитывали на наш успех. Я ведь Кобальт, руководитель организации отступников, я не мог позволить личным проблемам встать на пути моей миссии.

Ведь позже за подобное придется дорого поплатиться.

Я взглянул на солдата, затем на Эмбер, все еще наблюдающей за мной в обличии дракона, и холодно улыбнулся.

– Ну ладно. Полагаю, нам стоит посмотреть, что решил тот мерзавец.