Глава 16
Я жду в комнате для задержанных около часа, пока мелкий коп уловками пытается сломать меня. Они заставили меня снять все украшения и опустошить карманы. Я откинулась в кресле, положив голову на спинку, и стала поочередно смотреть то на часы, то на кирпичную стену, всматриваясь сквозь стекло. Мои мышцы болят и горят от аварии или от секса (а возможно и от того и от другого) и я массирую ноги, пытаясь унять боль.
Наконец в комнату входит детектив Краммер, закрыв за собой дверь. Она одета в простой черный костюм, светлые волосы зачесаны в пучок. Она ставит стул напротив меня, кидает папку на стол и надевает очки.
— Эмбер Роуз Эдвардс, — её тонкие губы дернулись в коварной ухмылке. — Вот мы и встретились снова.
Я выпрямляюсь в кресле:
— Вот и встретились.
Она осматривает меня:
— Тяжелая ночь?
Я смотрю на нее с безучастным выражением на лице:
— Не-а.
Она исследует страницы папки:
— Где сегодня твои мать и брат? Ты ведь живешь с ними, верно?
— Да… Моя мать всю ночь работала в закусочной, — говорю я ей. — А мой брат у друга.
— Тебе нужно позвонить им? — она закрывает папку и скрещивает руки. — Кто-то должен забрать тебя, когда мы здесь закончим.
— Нет, брат моей подруги заберет меня, — я скрещиваю руки на столе. — Моей маме нельзя пропускать работу, а Йен, вероятно, не ответит на телефон.
Она снимает очки в квадратной оправе и протирает линзы рукавом пиджака:
— Ты знаешь, почему тебя привезли сюда?
Я беспечно пожимаю плечами:
— Потому что моя машина была найдена на месте преступления.
— На таком же месте преступления, как у твоего отца и Ладена Миллера, — говорит она. — Что ты знаешь о Маккензи Бэйкер?
— Маккензи Бэйкер? — её шокирующие слова сбивают с толку. — Она — та, кто исчезла сегодня?
— Я буду задавать вопросы, — предупреждает она. — Итак, что ты знаешь о ней?
— У нас с ней несколько совместных уроков, и она была капитаном в группе поддержки. На самом деле, это все, что я знаю о ней.
— Ты была на сегодняшней вечеринке? На озере? Несколько человек сказали, что видели тебя там.
— Я была на озере до начала вечеринки, — отвечаю я. — Но я ушла, когда начали появляться люди.
Она что-то помечает сверху папки:
— И как ты добралась до дома?
— Я уехала с подругой, я ей позвонила, и она забрала меня, — говорю я, и она что-то пишет в своем списке.
— С кем ты ездила туда? — она пишет номер в уголке папки.
— С парнем, — отвечаю я и она поднимает на меня глаза. — Камерон Логан.
Она, кажется, не знает этого имени, но копы хорошо играют тупых:
— И кто он?
— Он только что переехал сюда из Нью-Йорка, — объясняю я. — Он живет на моей улице.
— Он был той причиной, по которой ты уехала? — она возвращает очки обратно.
— Отчасти, — говорю я нерешительно. — Он флиртовал с другой девушкой.
Она открывает папку и просматривает свои заметки:
— Как зовут эту девушку?
— Маккензи Бэйкер.
Она поднимает голову:
— Ты же знаешь, что ложь только усугубит твое положение.
— Я не лгу, — заверяю я ее. — Это правда.
Она неохотно возвращается к папке и делает еще несколько пометок. Затем закрывает паку и снимает очки:
— Будем на связи, снова. У меня нет сомнений, — она протягивает мне руку для рукопожатия. — Ну а пока, для тебя лучше оставаться в городе.
Мои мышцы напряглись, когда я взяла её за руку. Густое, мерзкое ощущение охватывает руку. Кровь и тысячи лепестков, разбросанных по грязи. Ангел стоит в центре толпы, лишенный крыльев и избитый до синевы. Лицо завешено нимбом из черных волос. Она делает шаг вперед и поднимает нож, но черная фигура спускается с неба и хватает её за плечи. Она кричит, пока они летят вверх, вверх, вверх, а затем он сбрасывает ее на землю.
Я замечаю знак Х на ее запястье:
— Кто вы?
Она одергивает рукав пиджака и поворачивается к двери:
— Осторожней, Эмбер, — говорит она, открывая дверь и прижимая папку рукой. — Говорят, безумие передается через поколение. У твоего отца была диагностирована шизофрения, которая может проявиться и в молодом возрасте. — она захлопывает за собой дверь.
Я изо всех сил стараюсь, чтобы не вскочить со стула, сломать замок, догнать её и причинить ей боль.
* * *
Спустя тридцать минут меня освободили. У них нет никаких реальных доказательств, ведь я ничего плохого не совершала, кроме того, что не сообщила, что моя машина пропала. Я подхожу к окну, чтобы забрать свои вещи, и большая черноволосая дама с ярко-синими тенями протягивает мне пластиковый мешок с моими браслетами. Она поворачивается спиной к окну, когда я приподнимаюсь и бью кулаком по стеклу.
Она раздраженно оглядывается на меня:
— Я могу чем-то помочь?
Я подняла мешок и трясу им перед окном:
— Да, у меня было ожерелье здесь.
Она разворачивается в своем кресле и скептически смотрит на мешок:
— Одну минуту, пожалуйста, — она катится к телефону, берет его и не спеша вешает трубку. — Это все, что было получено.
Взглянув на сумку, я качаю головой:
— Нет, у меня было ожерелье с большим бордовым камнем.
— Ну тогда, похоже, вы с легкостью сможете его найти, когда вернетесь домой, — она выбирается из своего стула и идет в сторону двери.
Я сваливаю браслеты на прилавок, застегиваю их на запястьях и надеваю серебряные серьги-крылья на уши:
— Я знаю, что надевала ожерелье.
Рэйвен и ее брат Тодд сидят в зале ожидания, кроме них там еще один пожилой мужчина, поедающий сэндвич. Рэйвен подбегает, чтобы обнять меня, но быстро останавливается. Отступая назад, она застегивает пиджак на своей шелковой пижаме.
Тодду двадцать три года, и он вылитый мужской вариант Рэйвен. У него торчащие синие волосы, пирсинг на губе и его мускулистые руки полностью покрыты татуировками.
— Эй, нарушительница спокойствия, — он обнимает меня, и я дышу через нос, пока все не закончится. — Какого черта ты натворила на этот раз?
Мы проходим через стеклянные двери, и я наслаждаюсь своей свободой. Солнце проснулось, небо голубое и пожилые пары прогуливаются по тротуару и завтракают в патио. Розовые листовки с изображением лица Маккензи развешаны по всей улице на столбах, дверях и стенах окружающих зданий.
— Ну, видимо, преступление разбить машину отца и никому об этом не сказать, — я проскальзываю на заднее сиденье его Понтиака Файрберда 1980 года с большим нарисованным орлом на капоте. Рэйвен откидывает назад сиденье и садится за руль.
— Подожди. Ты разбила Челленджер своего отца? — спрашивает он, затем он нажимает на газ и двигатель хрипит. — Когда он пропал?
Рэйвен обменивается со мной взглядом, и я качаю головой. Она хочет узнать, что произошло на самом деле, но я не хочу рассказывать перед Тоддом. Первое, что нужно сделать — это поговорить с Ашером. Думаю, я готова услышать его ответы.
* * *
Тодд отвозит нас позавтракать в закусочную «Шерри». Это тематический ресторан в стиле семидесятых, где посетителям до сих пор позволяют курить. Наша официантка Бетти Лу, женщина средних лет с улеем из волос на голове, в овальных очках и белым передником поверх розового платья.
— Привет, ребятки, — приветствует она с книгой заказов и ручкой в руках. — Что я могу вам предложить?
Мы с Рэйвен сидим бок о бок в кабинке напротив Тодда, с одним меню на двоих:
— Можете дать нам секунду?
Тодд протягивает Бетти Лу меню и говорит:
— Я буду омлет, пшеничные гренки и отбивную.
Бетти Лу записывает его заказ:
— Я отнесу этот заказ и вернусь за вашим.
Как только она ушла, Тодд встает из-за стола:
— Я пойду в туалет.
Он идет к задней части ресторана, и Рэйвен шепчет мне на ухо:
— Он трахает официантку.
Я протянула с отвращением:
— Бетти Лу?
Она закатывает глаза и пальцем указывает на стройную официантку с огненно-рыжими волосами, стоящую у обслуживающего прилавка:
— Эта…подожди секунду и она пойдет назад к туалетам.
Мы делаем вид, что изучаем меню, но на самом деле наше внимание сосредоточено на девушке. На ее бейджике написано Стэф. Она симпатичная, может быть, на несколько лет старше Тодда, но кроме этого, она, кажется, в его вкусе. Конечно, примерно через минуту, как Тодд скрывается в туалете, Стэф идет за ним.
— Откуда ты знаешь про них? — спрашиваю я.
Она ведет пальцем вниз по меню, в списке напитков:
— Он приносит мне ужин или завтрак практически каждый день на протяжении двух недель и это выглядит как долбанная рутина. Так ты собираешься рассказать мне, что было в полиции?
Бетти Лу появляется в конце стола, и мы спешим отдать ей наши заказы. Она забирает наше меню, обходит прилавок и наполняет стаканы водой для людей в баре.
— Прежде чем я скажу, — говорю я приглушенным голосом. — Мне нужно, чтобы ты рассказала о знаке Х у тебя на плече.
Она морщится и расстегивает пиджак, чтобы показать мне свое плечо:
— Я просто оцарапалась, когда целовалась с Ладеном. В его дурацкой машине отовсюду торчала проволока.
Ничего не осталось от царапины.
— Ладно, тогда почему ты такая…счастливая после его смерти?
Она кладет куртку на спинку и вытаскивает свои ярко-розовые волосы из-под воротника.
— Кое-что очень плохое случилось в ту ночь… Ладен чуть не изнасиловал меня.
Мое сердце буквально останавливается, умирает и засыхает.
— Что? Почему ты не рассказала мне?
— Потому, что он исчез сразу после того, как это произошло, и я боялась, что стану подозреваемой. — она оглядывается и понижает голос. — Кроме того, у тебя своих дел по горло, например, со смертью, мамой и Йеном.
— Ты могла бы сказать мне, — шепчу я. — Я бы никому не сказала. И я могу справиться с большим, чем ты думаешь.
— Нет, ты думаешь, что можешь справиться. — она отпивает воду и ставит стакан обратно на стол. — Но все нормально. Я разговаривала с Ашером об этом, и он действительно помог мне разобраться. И только я должна была разобраться со своим психотическим эпизодом.
— Когда ты разговаривала с Ашером? — мой голос прозвучал резко, и прочистила горло. — Извини, я просто не знала, что вы вместе проводили время.
— Успокойся, — она отодвигает посуду в сторону и опирается локтями о стол. — Мы просто друзья. И я говорила с ним об этом, потому что он был единственным, кто спас меня от изнасилования.
— Это…это невозможно, — запинаюсь я. — Он спасал меня той ночью.
Она стучит пальцем по губе:
— Ну, это было до или после того, как он спас меня тогда.
Я отрицательно качаю головой:
— Нет никакого способа, чтобы он добрался до обоих мест вовремя.
— Я не уверена… Эмм… может, тебе стоит спросить у него, потому что все, что я знаю — это то, что Ладен — насильник и я не чувствую себя плохо из-за его исчезновения. И Ашер был практически моим ангелом в тот день.
— Твоим ангелом? Что ты подразумеваешь под этим?
Она быстро отводит взгляд:
— Это игра слов, глупышка.
— А что насчет Гаррика? — интересуюсь я. — Когда он ввязался во все это?
— Ох, он тоже был там в ту ночь, — оглядываю ресторан в зеркале на стене. Её глаза смотрят в отражение. — Гаррик и Ашер появились, когда это произошло. Ашер скинул с меня Ладена, а потом Гаррик забрал меня домой. Я не уверена, что Ашер сделал с Ладеном, хотя догадываюсь.
— Ашер не мог никого убить… — затихаю я. Я едва знаю его. Да, у нас был секс, но это не значит, что я обнаружила, что скрыто в темной части его души. Я качаю головой. — И тем более, тот, кто похитил Ладена, похитил и моего отца. И Ашера даже не было рядом, когда это произошло.
— Может, это было одно из странных стечений обстоятельств? Или подражатель? И что даже если Ашер убил Ладена? — она фокусирует свое внимание на мне. — Он прижал нож к моему горлу. Я уверена, он собирался убить меня.
Я запинаюсь словами, которых нет, потому что ничего не смогу исправить. К счастью, Тодд садится в нашу кабину и прерывает мою потребность утешить её, даже если я не умею. Он достает сигарету из кармана куртки и засовывает ее в рот.
— Итак, что я пропустил? — прикрыв рот, он зажег сигарету и выдохнул. — Что-то хорошее?
Рэйвен и я громко вздохнули.
— Неа, — сказали мы.
* * *
Тодд заставляет Рэйвен пойти с ним, чтобы прибраться в доме, тем самым давая мне немного времени, чтобы решить, сколько я могу рассказать ей. Кто-то написал «Убийца» ярко-красной краской на нашей двери. Это случалось несколько раз после исчезновения моего отца, только было написано на окне моей машины и происходило это обычно на школьной стоянке.
Я хватаю баллончик с растворителем из гаража:
— Это похоже на чертову охоту на ведьм, — говорю я, отмывая краску. В конце концов, стирается половина краски с двери, но небольшая окрашенная часть лучше, чем эта метка ненависти.
Как только я добираюсь до своей комнаты, я нахожу телефон и набираю номер Ашера. Он отправляет меня на голосовую почту, так что я пишу ему.
Я: Нам нужно поговорить.
Ашер: О чем? Что-то случилось? Это насчет прошлой ночи…с тобой все хорошо?
Я: Я в порядке. Просто у меня есть несколько вопросов.
Ашер: Немного замотался. Могу я завтра поговорить с тобой на танцах?
Я: Танцы??? КАКОГО ЧЕРТА?
Ашер: Да. Танцы в честь Хэллоуина… Я видел листовку на двери продуктового магазина. Я подумал, мы могли бы пойти вместе, как на свидание… на этот раз настоящее.
Я совсем забыла, что завтра Хэллоуин.
Я: Пожалуй. Но можно я встречусь с тобой там?
На всякий случай, если все будет плохо, я смогу сама добраться до дома. Мне нужно узнать, кто такие Анамотти, знает ли он что-то о детективе Краммере и что он знает об Ангелах и Мрачных Жнецах.
Ашер: Конечно… С тобой точно все нормально?
Я: Да. Мне просто нужно поговорить с тобой кое о чем… О чем мы говорили прошлой ночью. Думаю, я готова к ответам. У меня есть несколько вопросов к тебе.
Ему требуется секунда, чтобы ответить.
Ашер: Я знаю, что есть. Я буду ждать тебя на танцах в 7. И я буду одет как художник;)
Я кладу свой телефон, когда он снова пишет мне.
Ашер: И Эмбер…Прошлая ночь была удивительной. Я не хочу потерять тебя…Я хочу, чтобы каждая ночь была как прошлая.
Я не уверена, что думать об этом сообщении, но вот мое тело чертовски уверено. Оно уже завелось, стоило только подумать о нем. Пожалуйста, пожалуйста, ну пусть он не будет серийным убийцей. Он слишком сильно мне нравится. Я швыряю телефон на кровать. Сейчас день, но я устала и начинаю забираться в кровать, чтобы немного отдохнуть.
— Йен! — крик моей мамы разносится по дому.
Вздохнув, я выбираюсь и спешу по коридору в её комнату. Её кровать разобрана, а униформа разбросана по полу. Дверь в ванную закрыта, а ручка покрыта кровью.
Я бесшумно подхожу к двери:
— Мам? Ты там?
Она плачет с той стороны:
— Уходи… Мне нужен Йен.
Я дергаю дверную ручку и толкаю дверь:
— Мама, открой дверь. Йена сейчас нет, зато есть я.
— Нет! — кричит она. — Я не хочу, чтобы ты была здесь. Ты убийца! Ты убийца! Ты убила свою бабушку!
Я тарабаню кулаком дверь:
— Мам, пожалуйста, просто открой дверь. Ты на хрен пугаешь меня.
Что-то ударяется с той стороны двери, и я слышу звуки разбивающегося стекла. Я бегу в комнату, хватаю с комода телефон и на обратном пути к её спальне набираю Йена.
Он поднимает трубку через три гудка:
— Йоу, йоу, йоу. Как дела? — он пьян, хотя сейчас только обед.
— Тебе нужно приехать домой, — требую я. — Сейчас. У мамы один из её кризисов, а разговаривать она хочет только с тобой.
— Что? — он вдруг звучит трезво.
— Она заперлась в… — я затихаю, входя в ее комнату. Дверь в ванную открыта. — Йен, просто приезжай сейчас. И заставь кого-то трезвого отвезти тебя.
— Хорошо, — говорит он, измотано. — Я скоро буду.
Я вешаю трубку, кидаю телефон на кровать и захожу в ванную. Белая плитка покрыта осколками стекла, а раковина и зеркало в пятнах крови. Душевая занавеска сорвана с рейки и таблетки разбросаны внутри ванны.
— Мам. — я иду обратно в спальню и заглядываю под кровать. — Йен в пути, и он просил сказать тебе, что все хорошо, и чтобы ты поговорила со мной. — я подхожу к двери шкафа и открываю его. — Мам?
— Я не там, — её леденящий душу голос раздается над моим плечом.
Я оборачиваюсь и прижимаю руку к сердцу, семеня назад:
— Ты напугала меня.
Она стоит в дверном проеме с ножницами в руке. Знак Х на ее лбу заливает кровью глаза, и передняя часть ее рубашки забрызгана кровью.
— Для всех плохо находиться рядом с тобой. — её глаза бесчувственны, будто она оторвана от реальности. Кровь сочится из ее запястий, когда она поднимает ножницы над головой. — Ты убийца! Копы так считают! И бабушка так считала, хотя она не могла мыслить разумно. Но ты все равно сделала это.
Я держу руки перед собой и медленно пячусь назад, подбираясь к телефону:
— Мама, сколько таблеток ты приняла?
— Достаточно, чтобы ушла боль — он сказал, что я должна была, — она входит в комнату, затем останавливается, наклоняясь назад, будто кто-то шепчет ей на ухо. — Да, знаю, но она не…Хорошо, я постараюсь. — она переводит на меня свой бездушный взгляд. — Эмбер, моё милое дитя, почему ты вообще должна была родиться? Йен был нормальным, и твой отец и я были счастливы, что его расстройство не передалось ему. Но потом появилась ты, и мы увидели это в твоих глазах. Как ты разговаривала с пустотой и нашептывала секреты растениям, забирая их жизненные силы.
— Я… — она знает обо мне? — Мам, о чем ты говоришь? — я продолжаю нащупывать вокруг себя телефон. — И у отца не было шизофрении, просто все так думали.
— Я говорю не о шизофрении! — кричит она, у нее покраснело лицо и вздулись вены. — Я говорю о проклятии, лежащем на тебе.
Мои пальцы коснулись края телефона.
— Мама, просто успокойся…
Она бросается на меня с ножницами. Я прыгаю на кровать и несусь в ванную, но она обегает вокруг кровати и хватает меня за ноги, опрокидывая меня. Я падаю на спину, она поднимает руки и погружает ножницы в мою грудь.
— Мама… — река крови течет из моей груди, и я хватаю воздух.
Она наклоняется ко мне и выжидающе смотрит, будто сейчас произойдет какое-то чудо.
— Мне жаль, мой сладкий ребенок, но он заставил меня сделать это. Смерть более убедительна, чем разум, — она гладит мои волосы.
Кровь заливает мне горло и вытекает из моего рта, когда я выдергиваю ножницы из груди.
— Мама…
Она кладет руку мне на сердце.
— Давай, возьми её. Я знаю, ты можешь. Ты сделала это со своей бабушкой.
Кровь продолжает течь из раны на груди и, словно река, бежит по её руке. Я смотрю ей в глаза, удивляясь, это действительно она или ночью её разум окончательно покинул ее.
Бум, бум, бум, бум. Мое сердце поет смертельную песню.
— Бери, Эмбер, — просит она с широко открытыми глазами. — Пока не поздно.
Мои глаза закрываются, когда сердце допевает последнюю песню, мои вены пусты, а легкие сжимаются. Я позволяю себе уплыть в сон — или в смерть, когда ощущаю чужое присутствие в комнате и с трудом поднимаю веки.
Мрачный Жнец поджидает за мамой, его темные глаза скрываются под капюшоном. Он что-то шепчет ей на ухо, а затем отступает назад.
— Пора, — говорит она, протянув ко мне руку. — Пожалуйста, Эмми. Пора. Песчинки закончились и мои песочные часы пусты.
— Бери, Эмбер, — искушает Мрачный Жнец с раздражающей ухмылкой. — Возьми ее жизнь.
Я ощущаю грохот ее сердечного приступа с молчанием моего. Её кровь смешивается в моих жилах и наполняет легкие. Я задыхаюсь и в ужасе наблюдаю, как ее кожа сморщивается, и она становится в два раза старше.
— Мамочка, — я сбрасываю руку с ее груди, и она падает на пол. Я нависаю над ней, проверяя ее пульс. Она выглядит такой старой и немощной… такой… безжизненной.
Жнец наблюдает за мной из угла комнаты, прислонившись к стене, и выглядит довольным.
Я бросаю в него ботинком:
— Я ненавижу тебя! Ты разрушил мою чертову жизнь!
— Какого черта? — говорит кто-то позади меня.
Я оборачиваюсь, Йен стоит прямо за мной. Его глаза широко открыты и наполнены беспомощностью, когда он смотрит на нашу мать, лежащую мертвой на полу.
Смех Мрачного Жнеца эхом стучит в моей голове, проникая сквозь стены комнаты.
— Вызови чертову скорую! — ору я на Йена, и начинаю делать искусственное дыхание маме, нажимая на ее грудь, умоляя ее сердце биться вновь.
Он удивленно моргает и быстро достает телефон из кармана. Слезы льются из моих глаз, в то время как я нажимаю на её грудь и выдыхаю в нее воздух. Я продолжаю делать это, пока не приходят парамедики и не забирают ее. Но даже когда они катят ее на носилках, она продолжает дышать самостоятельно. И она все еще такая старая.
Они погрузили ее в машину и с мигалками рванули в больницу. Мы с Йеном садимся в его машину, и он дает мне свою куртку. Я надеваю ее и прикрываю кровь на своей рубашке. Но я не могу скрыть кровь на своих руках.
И так будет всегда.
