Месяц назад
У всех влюбленных со временем вырабатывается некий ритуал. Возможно, вы даже этого не осознаете, но ваши тела выполняют определенные па: прикосновение бедра, легкое касание волос. Стаккато поцелуя, пауза, длинный поцелуй, скольжение его рук под твоей рубашкой… Ты знаешь все это наперед, Но это хорошо. Именно так вы приспосабливаетесь друг к другу и именно поэтому, когда вы долго встречаетесь, вы не ударяетесь зубами во время поцелуя, не цепляетесь носами или локтями.
У Мэтта и Джози тоже был свой ритуал. Когда они начинали заниматься любовью, он наклонялся над ней и смотрел на нее так, словно не видел ничего вокруг. Она поняла, что это было похоже на гипноз, потому что через некоторое время у нее тоже появлялось такое ощущение. Тогда он целовал ее, так медленно, едва касаясь ее рта, пока она сама не прижмется к нему крепче. Он прокладывал себе путь вниз по ее телу, ото рта к шее, от шеи к груди, а потом его пальцы совершали разведывательную экспедицию под пояс ее джинсов. Все это занимало около десяти минут, а потом Мэтт скатывался с нее и доставал из бумажника презерватив, чтобы заняться сексом.
Джози не могла сказать, что ей это не нравилось. Если говорить честно, ей нравился этот ритуал. Она чувствовала себя как на американских горках — поднимаешься вверх, зная, что будет за поворотом, и зная, что ничего не сможешь сделать, чтобы это остановить.
Они были в ее гостиной, в темноте, с включенным телевизором. Мэтт уже снял с нее одежду и теперь навис над ней, словно волна цунами, стягивая свои трусы. Высвободившись, он устроился между ног Джози.
— Эй, — позвала она, когда он попытался войти в нее. — Ты ничего не забыл?
— Ну, Джо. Только один раз. Я не хочу, чтобы между нами что-то было.
Она уже знала о том, что его слова заставляют ее таять, так же как и его поцелуи и прикосновения. Она ненавидела запах резины, который появлялся в воздухе, когда он разрывал упаковку с презервативом, и оставался на его руках, пока они не закончат. Господи, неужели может быть что-то лучше, чем чувствовать Мэтта внутри? Она совсем немного подвинулась, почувствовала, как ее тело слилось с его, и ее ноги задрожали.
Когда у Джози в тринадцать лет начались месячные, у них с мамой не было разговора по душам, который бывает между матерью и дочерью в таких случаях. Вместо этого Алекс дала ей книгу со статистикой.
— Каждый раз, когда ты занимаешься сексом, ты можешь забеременеть или не забеременеть, — сказала мама. — Пятьдесят на пятьдесят. Поэтому не нужно обманывать себя, думая, что если только один раз не предохраниться, то шансы будут в твою пользу.
Джози попыталась оттолкнуть Мэтта.
— Мне кажется, нам не следует этого делать, — прошептала она.
— Заниматься сексом?
— Заниматься сексом без… ну, ты понимаешь. Без ничего.
Он разочаровался, Джози поняла это по тому, как на мгновение застыло его лицо. Он вышел из нее, достал свой бумажник и нашел презерватив. Джози взяла его из рук Мэтта, разорвала упаковку, помогла надеть его.
— Когда-нибудь, — начала она, но в этот момент он поцеловал ее, и Джози забыла, что собиралась сказать.
Еще в конце ноября Лейси начала разбрасывать кукурузу на заднем дворе, чтобы помочь оленям перезимовать. Многие из местных жителей не одобряли тех, кто подкармливает оленей зимой, — преимущественно те, чьи сады летом страдали от выживших оленей, — но для Лейси это было своего рода искуплением. Пока Льюис ходит на охоту, она будет делать то немногое, что может восстановить равновесие.
Она надела тяжелые сапоги — на улице было все еще много снега, но уже достаточно потеплело и деревья пустили сок, так что по крайней мере теоретически, весна наступила. Едва выйдя из дома, Лейси почувствовала запас кленового сиропа, который варили соседи, словно кристаллы карамели висели в воздухе. Она отнесла ведро с кормовой кукурузой к качелям на заднем дворе — к деревянной конструкции, где мальчики играли, когда были маленькими, и которую Льюис все никак не соберется разобрать. — Мама.
Лейси обернулась и увидела Питера. Он стоял рядом, глубоко засунув руки в карманы джинсов. На нем была футболка и теплая безрукавка, и ей показалось, что ему должно быть смертельно холодно.
— Привет, дорогой, — сказала она. — Что случилось?
Она могла бы сосчитать на пальцах, сколько раз в последнее время он выходил из своей комнаты, а тем более из дома. Она понимала, что это обычный симптом переходного возраста для подростка — скрыться в своей норе и заниматься какими-то своими делами за закрытой дверью. В случае Питера это был компьютер. Он был постоянно включен — Питер не столько сидел в Интернете, сколько занимался программированием. Как она могла винить его за такое увлечение?
— Ничего. А что ты делаешь?
— То, что я делала всю зиму.
— Правда?
Она посмотрела на него. Питер совершенно не вписывался в картину красивого морозного дня. Его черты были слишком тонкими на фоне далеких скалистых гор за его спиной, а кожа казалась такой же белой, как снег. Он был здесь чужим, и Лейси поняла, что чаще всего, где бы она его не видела, она приходила к тому же выводу.
— Вот, — сказала Лейси, протягивая ведро. — Помогай.
Питер взял ведро и начал сыпать кукурузу полными горстями на землю.
— Можно тебя кое о чем спросить?
— Конечно.
— Это правда, что ты первая пригласила папу на свидание?
Лейси улыбнулась.
— Ну, если бы я его не пригласила, мне пришлось бы ждать его приглашения вечно. У твоего отца много замечательных качеств, но проницательным его не назовешь.
Она познакомилась с Льюисом на демонстрации за право на аборты. Хотя Лейси прекрасно знала, что нет лучшего подарка судьбы, чем ребенок, она была реалисткой — она видела достаточно матерей, которые были либо слишком юными, либо слишком бедными, либо имевшими слишком много проблем, и понимала, что шансов на нормальную жизнь у их детей почти нет. Она пришла с подругой на акцию протеста возле здания администрации штата в Конкорде и стояла на ступеньках с женщинами, которые держали в руках плакаты: «У меня есть право выбора, и я голосую… против абортов? Не делай этого». В тот день она обвела взглядом толпу и заметила, что среди них есть один-единственный мужчина — хорошо одетый, в костюме с галстуком, прямо в самой гуще протестующих. Он показался Лейси удивительным, потому что совершенно не был похож на участника акции протеста.
— Ого, — сказала Лейси, подойдя к нему. — Ну и денек.
— И не говорите.
— Вы бывали здесь раньше? — спросила Лейси.
— Нет, в первый раз, — ответил Льюис.
— Я тоже.
Их разделил поток протестующих, направлявшихся вверх по каменным ступенькам. Из пачки в руках Льюиса выпала страница, но когда Лейси подняла ее, Льюис уже затерялся в толпе. Она поняла, что это титульная страница чего-то, увидев дырочки от скрепок и заголовок, нагонявший сон: «Ассигноваеия общественных образовательных ресурсов в Нью Гемпшире: критический анализ». Но кроме названия, на титуле было указано имя автора. «Льюис Хьютон, факультет экономики, Стерлингский колледж».
Когда она позвонила и сказала Льюису, что титульная страница у нее, он ответил, что она ему не нужна. Он может распечатать другой экземпляр.
— Да, — ответила Лейси, — но я должна вам ее вернуть.
— Зачем?
— Чтобы вы смогли объяснить мне это название за ужином.
И только когда они ели суши в ресторане, Лейси узнала, что причина, по которой Льюис оказался возле здания администрации, не имела ничего общего с абортами — просто у него была назначена встреча с губернатором.
— Но как ты ему сказала? — спросил Питер. — Ну, понимаешь, о том, что он тебе нравится?
— Насколько я помню, я схватила его на третьем свидании и поцеловала. А потом еще раз, уже чтобы заставить его замолчать, потому что он все говорил и говорил о свободной торговле. — Она оглянулась через плечо, и вдруг все эти вопросы обрели смысл. — Питер, — сказала она, и на ее лице появилась улыбка. — Тебе кто-то нравится?
Питеру не нужно было отвечать — его лицо стало пунцовым.
— Я знаю, как ее зовут?
— Нет, — уверенно ответил Питер.
— Что ж, это не имеет значения. — Она взяла Питера под руку. — Господи, как я тебе завидую. Ничто не сравнится с первыми несколькими месяцами, когда думаете только друг о друге Думаю, любовь в любом своем проявлении сказочно прекрасна… но влюбленность… хороша.
— Все не так, — сказал Питер. — То есть, это безответное чувство.
— Я уверена, что она просто нервничает, так же как и ты.
Он поморщился.
— Мам. Она почти не замечает моего существования. Я не… Я не общаюсь с теми, с кем общается она.
Лейси посмотрела на сына.
— Что ж, — сказала она. — Тогда первым делом нужно это изменить.
— Как?
— Найди способ связаться с ней. Возможно, там, где не будет ее друзей. И попытайся показать себя с той стороны, с которой она тебя обычно не видит.
— Например?
— То, что у тебя внутри. — Лейси похлопала Питера по груди. — Если ты расскажешь ей о своих чувствах, думаю, реакция тебя удивит.
Питер опустил голову и поддел ногой снежный сугроб. Потом застенчиво посмотрел на нее.
— Правда?
Лейси кивнула.
— В моем случае это сработало.
— Хорошо, — сказал Питер. — Спасибо.
Она смотрела, как он побрел к дому, а потом ее мысли вернулись к оленям. Лейси придется их кормить, пока не растает снег. Если уж начинаешь о них заботиться, то нужно делать это постоянно, иначе они не выживут.
Они сидели на полу в гостиной почти голые. Джози чувствовала привкус пива в дыхании Мэтта, но ее дыхание, скорее всего, было таким же. Они оба немного выпили у Дрю — не напились, но достаточно захмелели, чтобы казалось, будто руки Мэтта касаются ее тела во всех местах одновременно, чтобы его кожа ожигала ее кожу.
Она купалась в удовольствии в дымке знакомого сценария. Да, Мэтт поцеловал ее — один короткий поцелуй, затем долгий, голодный поцелуй, а его руки в это время занялись застежкой лифчика. Она лениво лежала, распластавшись под ним, словно лакомство, когда он стягивал ее джинсы. Но затем, вместо того чтобы действовать как обычно, Мэтт опять оказался. на ней. Он поцеловал ее так крепко, что стало больно.
— М-м-м, — протянула она, отталкивая его.
— Расслабься, — проворковал Мэтт и впился зубами ей в плечо. Он прижал ее руки к полу у нее над головой, и сам прижался бедрами к ее бедрам. Она чувствовала его эрекцию — жар на животе.
Все было не так, как обычно, но Джози пришлось признать, что это взволновало ее. У нее никогда еще не было такого желания, словно сердце билось между ног. Она вонзила ногти в спину Мэтта, притягивая его к себе.
— Да, — застонал он и надавил, раздвигая ее бедра. И вдруг Мэтт оказался в ней. Он двигался с такой силой, что она заскользила по ковру, сдирая кожу на ногах.
— Погоди, — сказала Джози, пытаясь вывернуться из-под него, но он зажал ей рот рукой и двигался все быстрее и быстрее, пока Джози не почувствовала, что он эякулирует.
Сперма, липкая и горячая, вылилась на ковер под ней. Мэтт обхватил ее лицо ладонями.
— Господи, Джози, — прошептал он, и она поняла, что он плачет. — Черт, как же я тебя люблю.
Джози отвернулась.
— Я тоже тебя люблю.
Она лежала в его объятиях десять минут, а потом сказала, что устала и хочет спать. Поцеловав Мэтта на прощание у двери, она пошла на кухню и взяла под раковиной чистящее средство для ковров. Она терла ковер и молилась, чтобы не осталось пятна.
# include ‹stdio.h›
Main ()
(
int time;
for ftame=o; time‹infinity(1); time++) {printf («я тебя люблю In»);}
}
Питер выделил текст на экране и удалил. Хотя ему показалось, что будет круто, если при открытии электронного почтового ящика на экране автоматически снова и снова будет появляться сообщение «Я тебя люблю». Он видел это там, где тот кто ничего не смыслит в программировании, видит только странно написанный текст.
Он остановил свой выбор на электронной почте, потому что если она ему откажет, у него будет возможность пережить это унижение в одиночестве. Проблема состояла в том, что мама сказала, будто нужно показать, что находится внутри, а у него не очень хорошо получалось выражать чувства словами.
Он подумал о том, как иногда, глядя на нее, видел только какую-то ее часть: локоть в окне машины, волосы, развевающиеся в этом окне. Подумал о том, сколько раз в своих фантазиях он оказывался за рулем этой машины.
«Я ехал без цели, — написал он. — Пока не подъехал к Ты-перекрестку».
Шумно вздохнув, Питер и это удалил. Эти слова были похожи на готовую надпись в открытке, хотя, нет, на надпись, которую не написали бы даже в открытке.
Он подумал о том, что ему хотелось бы ей сказать, если бы у него хватило смелости, и коснулся пальцами клавиш.
Я знаю, что ты не думаешь обо мне.
И, конечно, никогда не представляла нас вдвоем.
Но, возможно, когда-то арахисовое масло было просто арахисовым маслом, пока кто-то не догадался смешать его с желе. И соль стала еще вкуснее, когда появился перец. А какой толк от масла, если нет хлеба?
(Почему он приводит в пример только ЕДУ?!??!!)
Короче, сам по себе я не представляю ничего особенного. Но с тобой, мне кажется, все изменится.
Он начал мучиться над последней строчкой.
Твой друг, Питер Хъютон.
Формально, это неправда.
Искренне твой, Питер Хъютон.
Это — правда, но по-дурацки звучит. Конечно, есть и более подходящий вариант.
С любовью, Питер.
Он напечатал, один раз перечитал, а потом, прежде чем успеет передумать, нажал клавишу ввода и отправил свое сердце через Интернет к Джози Корниер.
Кортни Игнатио было ужасно скучно.
Джози была ее подругой, это правда, но заняться было решительно нечем. Они уже посмотрели три фильма с Полом Уокером на диске, почитали на веб-сайте сериала «Потерянные» биографию парня, который играет Сойера, и просмотрели все «Cosmos», которые не успели выбросить. Но не было ни новых сообщений в электронной почте, ни чего-то шоколадного в холодильнике, ни какой-нибудь вечеринки в Стерлингском колледже, куда можно было бы тайком проникнуть. Кортни уже второй день ночевала в доме Корниер, благодаря своему гениальному братцу? который вытащил родителей на короткий тур по восточному побережью. Кортни положила игрушечного бегемота себе на живот и насупленно посмотрела в его глаза-пуговицы. Она уже устала вытягивать из Джози подробности прошлой ночи, проведенной с Мэттом, — например, такие важные вещи, как размер его члена и умеет ли он им пользоваться, — но Джози прикидывалась дурочкой и делала вид, что никогда раньше о сексе не слышала.
Джози была в ванной, принимала душ, Кортни слышала, как до сих пор шумит вода. Она повернулась на бок и стала внимательно рассматривать фотографию в рамке, на которой были изображены Джози и Мэтт. Джози было легко возненавидеть, потому что любая хотела бы встречаться с Мэттом. А он на вечеринках всегда смотрел вокруг, следя за тем, чтобы не слишком отдалиться от Джози, звонил ее, чтобы пожелать спокойной ночи, даже если попрощался с ней всего полчаса назад (да, Кортни сама стала свидетельницей как раз такой сцены). В отличие от большинства ребят из хоккейной команды — с некоторыми из них Кортни встречалась — Мэтт, похоже, действительно предпочитал общество Джози чьему-либо другому. Но было в Джози кое-что, что удерживало Кортни от зависти. То, как иногда выражение ее лица соскальзывало, словно цветная контактная линза, и становилось видно, что находится под ней. Может быть, Джози и была половиной Самой Прекрасной Пары Стерлинг Хай, но почему-то казалось, что она держится за этот образ только потому, что знает, кем является на самом деле.
«Вам письмо».
На компьютере Джози появилось автоматическое извещение. До этого момента Кортни даже не знала, что они оставили компьютер включенным и не вышли из Интернета. Она устроилась за столом, подергала мышку, чтобы включился экран. Может, Мэтт прислал какое-нибудь эротическое послание? Было бы интересно заняться с ним сексом по Интернету, притворившись Джози.
Но обратный адрес оказался незнакомым Кортни, а ведь у них с Джози были практически одинаковые списки друзей. Названия сообщения не было, и Кортни нажала на ссылку, предположив, что это рекламная рассылка: что-нибудь вроде «увеличьте свой пенис за тридцать дней; перезаложите свой дом; перезаряжаем картриджи».
Сообщение открылось, и Кортни начала читать.
— О Боже, — пробормотала она. — Это просто великолепно.
«Дрю, — напечатала она, — разошли это всем, кому сможешь».
Дверь ванной открылась, и в комнату вошла Джози, в халате и с полотенцем на голове. Кортни закрыла окно электронной почты.
— Чем занимаешься? — спросила Джози.
Кортни, улыбаясь, развернулась в кресле.
— Просто проверяю свою почту, — сказала она.
Джози не могла уснуть, ее мысли бешено вертелись в голове. Это была именно такая проблема, которой она хотела бы с кем-то поделиться, но с кем? С. мамой? Ага, конечно. О Мэтте и речи быть не может. А Кортни или кто-то из других ее подруг? Она боялась, что, если озвучит свои опасения, этого будет достаточно, чтобы они стали правдой.
Джози ждала, пока не послышалось ровное дыхание Кортни. Она тихонько вышла из комнаты в ванную, закрыла за собой дверь и стянула пижамные брюки.
Ничего.
Месячные у нее должны были начаться три дня назад.
Во вторник после обеда Джози сидела на диване в доме Мэтта и писала вместо него реферат по истории о злоупотреблении властью в Америке, в то время как он сам вместе с Дрю поднимал тяжести.
— Ты можешь привести миллион примеров, — сказала Джози. — Уотергейт. Абу Хариб. Кент Стейт.
Мэтт поднимал штангу, а Дрю считал.
— Выбирай, что полегче, Джо, — сказал он.
— Давай, слабак, — сказал Дрю. — С таким результатом тебя не возьмут в университетскую команду.
Мэтт улыбнулся и полностью выпрямил руки.
— Посмотрим, как ты справишься, — прорычал он.
Джози смотрела на игру его мышц, удивляясь, насколько они сильные, чтобы поднять штангу, и нежные, чтобы обнимать ее. Он сел, вытер лоб и скамейку, чтобы Дрю мог занять его место. — Я могу написать о «Патриотическом акте», — предложила Джози, грызя кончик карандаша.
— Я же забочусь только о твоих интересах, дружище, — сказал Дрю. — Если ты не хочешь показать хороший результат ради Тернера, сделай это ради Джози.
Она подняла глаза.
— Дрю, ты родился идиотом или это приобретенное?
— Я неординарный, — пошутил он. — Я просто хочу сказать, что Мэтту нужно теперь глядеть в оба, когда у него появился конкурент.
— О чем ты говоришь? — Джози посмотрела на него как на сумасшедшего. Не важно, уделяет ли на самом деле Джози внимание кому-то другому, важно, не думает ли так Мэтт.
— Это шутка, Джози, — сказал Дрю, ложась на скамейку и сжимая кулаки на металлической перекладине.
Мэтт рассмеялся.
— Хорошее описание Питера Хьютона.
— Ты собираешься с ним разобраться?
— Надеюсь, — сказал Мэтт. — Только не решил пока как.
— Наверное, тебе необходимо какое-нибудь поэтическое вдохновение, чтобы придумать достойный план, — сказал Дрю. — Эй, Джо, подай мою сумку. Письма в кармане спереди.
Джози перегнулась через диван, достала рюкзак Дрю и порылась в его учебниках. Она достала сложенный лист бумаги, развернула и обнаружила свой электронный адрес в начале списка адресов всех учеников Стерлинг Хай, там, где указывается имя адресата.
Откуда это? И почему она этого не видела?
— Прочти, — сказал Дрю, поднимая штангу.
Джози нерешительно начала:
— Я знаю, что ты не думаешь обо мне. И, конечно, никогда не представляла нас вдвоем.
Слова, словно камни, застряли в горле. Она замолчала, но это ничего не изменило, потому что Мэтт и Дрю продолжали читать письмо наизусть слово в слово.
— …сам по себе я не представляю ничего особенного, — сказал Мэтт.
— Но с тобой… мне кажется… — Дрю затрясся от смеха, и штанга с грохотом упала на опору. — Черт, не могу поднять штангу от смеха.
Мэтт упал на диван рядом с Джози, его рука обняла ее, а большой палец потер грудь. Она отодвинулась, потому что не хотела, чтобы Дрю видел, но Мэтт этого хотел, поэтому подвинулся вместе с ней.
— Ты вдохновляешь на написание стихов, — сказал он улыбаясь. — Плохих стихов, но ведь даже Елена Троянская начинала, наверное, с белых стихов, правда?
Лицо Джози покраснело. Она не могла поверить, что Питер написал ей такие слова, что он даже подумал, что она может на них откликнуться. Она не хотела верить в то, что вся школа знает о чувствах Питера к ней. Она не могла позволить им думать, что у нее есть хоть какие-то чувства к нему.
Даже жалость.
Еще хуже было то, что кто-то решил выставить ее на посмешище. Ее не удивило то, что кто-то смог открыть ее почтовый ящик: они все знали пароли друг друга. Это могла сделать любая из подруг или даже сам Мэтт. Но что могло толкнуть ее друзей на такой поступок, на такое унижение в ее адрес?
Джози уже знала ответ. Эти ребята не были ее друзьями. У популярных ребят нет друзей, только единомышленники. Ты в безопасности лишь при условии, что никому не доверяешь — в любой момент каждый может поднять тебя на смех, потому что только тогда они знают, что никто не смеется над ними.
Джози было невыносимо обидно, но она также знала, что частью всей этой шутки была проверка ее реакции. Если она обвинит друзей в том, что они читают ее почту, лезут в ее личную жизнь, и хлопнет дверью — она пропала. Кроме всего прочего, ей ни в коем случае нельзя показывать свои чувства. Ее положение настолько выше Питера, что такое письмо не может ей навредить, только рассмешить.
Другими словами: смейся, не плачь.
— Какой придурок, — сказала она так, словно ее это совсем не беспокоило, словно ей это казалось таким же смешным, как Мэтту и Дрю. Она смяла копию письма и бросила за диван. Ее руки дрожали.
Мэтт положил голову ей на колени, его лоб был все еще мокрым от пота.
— Так о чем же мне написать?
— О коренных американцах, — задумавшись, ответила Джози — О том, как правительство нарушило договор и отобрало у них землю.
Она подумала, что сочувствует им: они потеряли свои корни и понимали, что больше никогда не будут чувствовать здесь себя как дома.
Дрю сел верхом на скамейке.
— Как мне найти себе девчонку, чтобы написала вместо меня выпускной тест?
— Спроси Питера Хьютона, — ответил Мэтт с улыбкой. — Он специалист по этим делам.
Дрю хихикнул, а Мэтт взял руку Джози, в которой она держала карандаш, и поцеловал костяшки пальцев.
— Ты слишком хорошая для меня, — сказал он.
Шкафчики в Стерлинг Хай были расположены в два ряда — верхний и нижний. То есть, если так сложилось, что у тебя нижний шкафчик, то доставать книги, куртку или что-то еще приходится в то время, когда кто-то практически стоит у тебя на голове. Питеру попался не только нижний, но и угловой шкафчик, а это значило, что ему никогда не удавалось изогнуться так, чтобы быстро достать необходимую вещь.
У Питера было пять минут между уроками, но он первым вышел в коридор, когда прозвенел звонок. Это было частью тщательно просчитанного плана: если он выйдет как можно раньше, то окажется в коридоре вместе с основным потоком людей, и тогда вероятность напороться на кого-то из крутых ребят сводится к минимуму. Он шел, опустив голову и глядя в пол, пока не оказался возле своего шкафчика.
Опустившись на корточки, он положил туда учебник по математике и достал книгу по истории, когда рядом с ним остановились два высоких каблучка. Его взгляд скользнул вверх по узорчатым чулкам, по твидовой мини-юбке, к асимметричному свитеру и длинному водопаду светлых волос Кортни стояла, скрестив на груди руки, словно Питер уже отнял у нее слишком много времени, хотя, если уж на то пошло, это не он ее остановил.
— Встань, — сказала она. — Я не собираюсь опаздывать на урок.
Питер встал и закрыл свой шкафчик. Он не хотел, чтобы Кортни заметила, что находится внутри. Там он приклеил фотографию снятую когда они с Джози были маленькими. Ему пришлось лазать на чердак, где мама хранила старые фотоальбомы, поскольку два года назад она купила цифровой фотоаппарат и теперь все фотографии хранились на дисках. На фотографии они с Джози сидели на краю песочницы в детском саду. Рука Джози лежала у Питера на плече. Именно это ему нравилось больше всего.
— Слушай, мне меньше всего хочется стоять здесь, чтобы кто-то заметил, как я с тобой разговариваю, но Джози — моя подруга, и именно поэтому я согласилась на это. — Кортни оглянулась на коридор, проверяя, не идет ли кто. — Ты ей нравишься.
Питер только смотрел на нее.
— Я говорю, ты ее нравишься, тормоз. Она полностью охладела к Мэтту, но не хочет бросать его, пока не убедится, что у тебя к ней серьезные чувства. — Кортни бросила взгляд на Питера. — Я говорила ей, что это самоубийство в смысле репутации, но что с людьми только делает любовь.
Питер почувствовал, как кровь прилила к голове и в ушах зашумело.
— Откуда мне знать, что ты говоришь правду?
Кортни поправила волосы.
— Мне плевать, веришь ты мне или нет. Я просто передаю тебе ее слова. А дальше ты уже сам решай.
Она ушла по коридору и исчезла за утлом, как раз когда прозвенел звонок. Теперь Питер опоздает. Он терпеть не мог опаздывать, потому что, когда ты входишь в класс, все глаза прикованы к тебе, словно тысяча ворон, клюющих твою кожу.
Но теперь это не имело значения.
Самым лучшим блюдом в столовой были картофельные оладьи, пропитанные жиром. Ты буквально чувствуешь, как джинсы становятся тесными в талии, а лицо расплывается, но когда повариха протягивала огромную порцию, Джози все же не могла удержаться. Иногда она спрашивала себя, хотела бы она их так сильно, если бы они были такими же низкокалорийными, как брокколи. Были бы они такими же вкусными, если бы не были такими вредными?
Большинство подруг Джози обедали только диетической колой, а если девушка ела что-нибудь существенное, да еще с углеводами, ей автоматически ставился диагноз либо ожирение, либо булимия. Обычно Джози ограничивала себя до трех картофельных оладий, а остальные отдавала ребятам. Но сегодня она практически истекала слюной последние два урока, думая о картофельных оладьях, и не смогла удержаться, чтобы не съесть еще один. Это ведь не соленые огурчики и не мороженное, так что вряд ли это каприз беременной, правда?
Кортни перегнулась через стол и размазала пальцем жир возле тарелки с оладьями.
— Гадость, — сказала она. — Почему бензин такой дорогой» если на этой вкуснотище столько масла, что можно заправить пикап Дрю?
— Это не то масло, Эйнштейн, — ответил Дрю. — Ты действительно думала, что в мотор заливают подсолнечное масло?
Джози наклонилась, чтобы открыть рюкзак. Она взяла из дома яблоко, и оно должно было быть где-то здесь. Она шарила рукой среди листов бумаги, косметики и настолько увлеклась своими поисками, что не сразу поняла: дружелюбное подтрунивание между Кортни и Дрю — или кто там еще включился в разговор — прекратилось.
Рядом с их столом стоял Питер Хьютон, держа в одной руке коричневый бумажный пакет, а в другой — открытый пакет с молоком.
— Привет, Джози, — сказал он, словно она его слушала, словно не переживала в эту секунду тысячу смертей. — Я подумал, может быть, ты захочешь пообедать вместе со мной.
Унижение — это когда превращаешься в камень и не можешь пошевелиться, чтобы спасти свою жизнь. Джози представила как через много лет учащиеся будут показывать пальцами. На окаменевшую горгулью, которая раньше была Джози, все также сидящую на пластмассовом стуле, и говорить: «Да, я слышал, что с ней произошло».
Джози услышала шорох за спиной, но она не смогла бы пошевелиться, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Она подняла глаза на Питера, изо всех сил желая, чтобы это был какой-то тайный язык, когда слова означают совершенно не то, что, ты сказал, а слушающий сразу понимает, что ты говоришь секретным кодом.
— Э-э… — начала Джози, — я…
— Она полюбит тебя, — сказала Кортни, — когда замерзнет ад.
И весь стол утонул в смехе над шуткой, которой Питер не понял.
— Что у нас в пакете? — спросил Дрю. — Арахисовое масло и желе?
— Соль и перец? — подхватила Кортни.
— Хлеб с маслом?
Улыбка увяла на лице Питера, когда он понял, в какую глубокую западню он попал и сколько людей ее готовили. Он перевел взгляд с Дрю на Кортни, на Эмму, а потом обратно на Джози. И когда он это сделал, она быстро отвела глаза, чтобы никто — включая самого Питера — не заметил, как ей больно причинять ему боль, понимать — независимо от того, что Питер о ней думает, — что она ничем не отличается от остальных.
— Думаю, Джози должна, по крайней мере, увидеть, что ей предлагают, — сказал Мэтт, и когда он заговорил, она поняла, что он уже не сидит рядом с ней. На самом деле он уже стоял за спиной у Питера и, одним плавным движением просунув большие пальцы в петли для ремня на его брюках, резко спустил их до щиколоток.
Кожа Питера казалась молочно-белой в ярком свете флуоресцентных ламп столовой, а его пенис — длинной ракушкой в гнезде жидких волос. Он тут же прикрыл гениталии пакетом, уронив при этом пакет с молоком. Оно разлилось у его ног.
— Вы только посмотрите, — сказал Дрю. — Преждевременная эякуляция.
Зал столовой завертелся, как карусель, яркими огнями и пестрыми пятнами. Джози слышала смех и пыталась смеяться так же, как остальные. Мистер Айлз, учитель испанского, у которого не было шеи, поспешил к Питеру, а тот в это время натягивал штаны. Он схватил Мэтта за одну руку, а Питера за другую.
— Вы уже разобрались? — рявкнул он. — Или нужно вести вас к директору?
Питер убежал, но к этому времени каждый присутствующий вспоминал подробности его позора. Дрю хлопнул Мэтта по ладони.
— Старик, это было лучшее развлечение в столовке, которое я видел.
Джози подняла свой рюкзак, делая вид, что ищет то злополучное яблоко, но есть ей уже не хотелось. Ей просто не хотелось сейчас их всех видеть и позволять им видеть ее.
Пакет с завтраком Питера Хьютона лежал возле ее ног, где он уронил его, убегая. Она заглянула внутрь. Бутерброд, наверное, с индейкой. Пакетик крекеров. Морковка, почищенная и нарезанная заботливыми руками.
Джози незаметно сунула бумажный пакет в свой рюкзак, убеждая себя, что найдет Питера и отдаст ему или оставит возле его шкафчика, хотя на самом деле знала, что ничего этого она делать не будет. А будет носить пакет с собой, пока еда не испортится и пока ей не придется выбросить пакет и притвориться, что избавиться от него было совсем нетрудно.
Питер выскочил из столовой и пулей понесся по узкому коридору, пока не оказался наконец возле своего шкафчика. Он упал на колени и прижался лбом к холодному металлу. Как он мог оказаться таким дураком, чтобы поверить Кортни, чтобы подумать, будто он может хоть немного занимать мысли Джози, подумать, что она может в него влюбиться?
Он бился головой, пока не стало больно, потом на ощупь набрал код на замке шкафчика. Дверца распахнулась, и он сорвал фотографию, на которой он был с Джози, смял ее в ладони и по шел обратно по коридору.
По дороге его остановил учитель. Мистер МакКейб пристально посмотрел на него, положив руку на плечо, хотя явно видел, что Питеру неприятно его прикосновение — словно сотня иголок впились в его кожу.
— Питер, — спросил мистер МакКейб, — с тобой все в порядке?
— Мне нужно в туалет, — прорычал Питер, оттолкнул его и быстро пошел по коридору.
Запершись в кабинке, он бросил фотографию в унитаз. Потом расстегнул молнию и помочился на нее.
— Пошла ты, — прошептал он, а потом — так громко, что задрожали стены, — выкрикнул: — Пошли вы все!
Как только мама вышла из комнаты, Джози выдернула градусник изо рта и прижала его к лампочке стоявшего рядом ночника. Прищурившись, она смотрела на крошечные цифры, но, услышав мамины шаги, сунула градусник обратно в рот.
— Ага, — проговорила мама, поднося термометр к окну, чтобы получше рассмотреть. — Похоже, ты действительно заболела.
Джози, как ей казалось, убедительно изобразила разочарованный стон и перевернулась.
— Ты уверена, что справишься одна?
— Да.
— Можешь звонить, как только я тебе понадоблюсь. Я прерву заседание суда и вернусь домой.
— Хорошо.
Она села на кровати и поцеловала ее в лоб.
— Хочешь сока? Или супа?
Джози покачала головой.
— Наверное, мне просто нужно поспать.
Она прикрыла глаза, чтобы мама поняла намек.
Услышав шум отъезжающей машины, она подождала, лежа в постели, еще лишние десять минут, чтобы убедиться, что осталась одна. Только тогда Джози слезла с кровати и включила компьютер. Загрузив страницу поисковой системы, она ввела ключевую фразу: «абортивные средства», это словосочетание она нашла вчера в словаре, оно означает «прерывающие беременность».
Джози все время думала об этом. Дело не в том, что она не хотела ребенка, и даже не в том, что она не хотела ребенка Мэтта. Она знала точно только одно — она не хочет оказываться перед таким выбором сейчас.
Если она расскажет маме, мама будет ругаться и кричать, а потом придумает, как отправить ее в центр планирования семьи или к доктору Честно говоря, Джози беспокоили не ругань и крики. Ей не давало покоя понимание того, что, если бы ее собственная мама сделала этот шаг семнадцать лет назад, Джози не родилась бы и не мучилась бы сейчас над этим вопросом.
Джози подумала было о том, чтобы опять связаться с отцом, хотя для этого пришлось бы пройти через еще одно огромное унижение. Он не хотел рождения Джози, поэтому теоретически мог бы помочь Джози сделать аборт.
Но…
Сама мысль о том, чтобы обратиться к врачу, или в больницу, или даже к кому-то из родителей, казалась Джози совершенно невозможной. Какой-то… тщательно продуманной.
Поэтому, прежде чем прибегать к чьей-либо помощи, Джози решила самостоятельно изучить вопрос. Она не могла рисковать, разыскивая в Интернете информацию такого рода со школьного компьютера, поэтому решила прогулять школу. Она села на стул, подогнув под себя одну ногу, и удивилась, когда компьютер выдал около девяносто девяти тысяч результатов поиска.
Некоторые средства она уже знала: бабушкины рецепты, когда нужно засовывать внутрь вязальную спицу, пить слабительное или касторовое масло. Некоторые она не могла и представить себе: спринцеваться раствором калия, съесть корень имбиря или неспелый ананас. А еще были травы: масляный раствор аира, полыни, шалфея и гаультерии; смесь из черного воронца и бол ной мяты. Джози даже не знала, где все это можно достать, вряд ли эти травы продаются в аптеке вместе с аспирином.
На сайте говорилось, что травяные средства действуют в сорока — сорока пяти процентах случаев. Джози решила, что это хоть что-то для начала.
Она наклонилась ближе, читая.
Не начинайте применение трав после шестой недели беременности.
Помните, что это не стопроцентный способ прервать беременность.
Пейте травяной чай днем и ночью, чтобы не потерять достигнутого в течение дня результата.
Соберите кровяные выделения и разведите водой, проверьте, есть ли сгустки и частицы тканей, чтобы убедиться, вышла ли плацента.
Джози поморщилась.
Используйте половину или целую чайную ложку трав на стакан воды 3–4 раза в день. Не перепутайте пижму с ядовитым крестовником, который погубил немало коров.
Потом она нашла кое-что не настолько средневековое: витамин С. Это наверняка не принесет ей особого вреда. Джози кликнула на ссылку.
Аскорбиновая кислота, восемь граммов, в течение пяти дней. Менструация должна начаться на шестой или седьмой день.
Джози встала из-за компьютера и отправилась к маминой аптечке. Там нашлась большая упаковка витамина С рядом с небольшими флаконами с ацидофилом, витамином В12 и добавкой кальция.
Она открыла флакон и засомневалась. Еще одним предупреждением, о котором говорилось на всех сайтах, было то, что необходимо убедиться в том, что у тебя действительно веские причины травить свой организм, прежде чем начать.
Джози медленно вернулась в свою комнату и открыла рюкзак. Внутри все еще лежал пластиковый пакет из аптеки с тестом на беременность, который она купила вчера по дороге из школы.
Она дважды прочитала инструкцию. Разве можно писать на палочку так долго? Нахмурившись, она села на унитаз, держа узкую палочку между ног. Закончив, она положила ее на упаковку и вымыла руки.
Джози сидела на краю ванной и наблюдала, как контрольная линия окрашивается в синий цвет. А затем медленно появилась вторая: позитивный ответ, крест, который придется нести.
Когда в снегодуве закончился бензин на середине подъездной дорожки, Питер отправился за запасной канистрой, которая хранилась в гараже, но обнаружил, что она пуста. Он перевернул ее и увидел, как одинокая капелька упала на поя возле его кроссовок.
Обычно его приходилось просить не меньше шести раз выйти и расчистить дорожки, ведущие к парадному и черному ходу, но сегодня он принялся за работу без каких-либо напоминаний со стороны родителей. Ему хотелось — нет, не так — ему было необходимо выйти сюда, где его ноги могут двигаться в том же ритме, что и мысли. Но когда он прищурился, глядя на заходящее солнце, перед глазами вновь замелькали кадры: холодный воздух, охватывающий его задницу, когда Мэтт Ройстон спустил ему брюки, молоко, разлившееся на кроссовки, убегающий взгляд Джози.
Питер побрел по дорожке в сторону дома соседа, живущего через дорогу. Мистер Уизерхолл был полицейским на пенсии — это было понятно при одном лишь взгляде на его дом. Посреди двора стоял большой флагшток, летом трава была подстрижена ровно, как голова у новобранца, а осенью на лужайке никогда не было ни одного листика. Питер даже думал когда-то, не выходит ли Уизерхолл с граблями по ночам?
Насколько Питер знал, мистер Уизерхолл либо проводил время у телевизора, где смотрел канал с игровыми шоу, либо занимался садом — в своих вечных сандалиях и черных носках. Поскольку он никогда не позволял траве на своей лужайке вырастать больше, чем на полдюйма, у него всегда в запасе была канистра с бензином. Питер от имени отца иногда одалживал немного для газонокосилки или для снегодува.
Питер позвонил в дверь, звонок напел мелодию «Президентского марша», и мистер Уизерхолл появился на пороге.
— Сынок, — сказал он, хотя знал, как зовут Питера уже много лет. — Как дела?
— Хорошо, мистер Уизерхолл. Я хотел спросить, не могли бы вы одолжить немного бензина для снегодува? Ну, чтобы я мое его использовать. В смысле, я не смогу вам вернуть долг.
— Заходи, заходи.
Он придержал дверь, пропуская Питера в дом. Пахло сигарами и кошачьим кормом. Рядом с диваном стояла миска с попкорном, а в телевизоре ведущая открыла очередную букву.
— «Большие ожидания», — закричал мистер Уизерхолл на спасовавшего игрока. — Ты что, идиот?
Он провел Питера на кухню.
— Подожди здесь. В подвале тесновато. — Это, как понял Питер, означало, что на какой-нибудь полке не протерта пыль.
Он прислонился к кухонному столу, прижав ладони к пластиковой поверхности. Мистер Уизерхолл нравился Питеру, потому что, даже когда он старался быть грубым, было понятно, что он просто скучает по работе в полиции и ему не на ком попрактиковаться. Когда Питер был младше, Джойи с друзьями постоянно доставали мистера Уизерхолла, то завалив снегом его расчищенную дорожку, то выгуливая своих собак на его вылизанной лужайке. Он вспомнил, как Джойи где-то в одиннадцать лет забросал дом мистера Уизерхолла яйцами на Хеллоуин. Его с друзьями поймали на месте преступления. Уизерхолл затащил их в дом для серьезного разговора.
— Этот мужик просто придурок, — говорил Джойи Питеру. — Он хранит пистолет в банке для муки.
Питер прислушался к звукам на лестнице, ведущей в подвал. Он слышал, как мистер Уизерхолл возится внизу, доставая бензин.
Он боком передвинулся ближе к раковине, где стояли четыре начищенные до блеска металлические банки. На самой маленькой было написано «Сода», а дальше по возрастающей: «Коричневый сахар», «Сахар», «Мука». Питер осторожно открыл банку для муки.
В лицо ему взлетело облачко белой пыли.
Он кашлянул и помотал головой. Надо было сразу догадаться, что Джойи врал.
По инерции Питер открыл стоявшую рядом банку с сахаром и обнаружил, что смотрит на девятимиллиметровый полуавтоматический пистолет.
Это был «глок-17», скорее всего тот самый, который Уизерхолл носил с собой, когда работал в полиции. Питер знал это, потому что разбирался в оружии — он вырос среди оружия. Но была определенная разница между охотничьим ружьем, обрезом и этим аккуратным, компактным пистолетом. Его отец говорил, что любой, кто не работает в силовых структурах и держит у себя огнестрельное оружие, просто идиот: шансов пострадать от него куда больше, чем получить защиту. Проблема с пистолетом была в том, что дуло у него настолько короткое, что человек забывает о том, что нужно держать его подальше от себя в целях безопасности; целиться им так же легко и просто, как показывать пальцем.
Питер потрогал его. Холодный, гладкий. Гипнотизирующий. Он потер пальцем спусковой крючок, обхватив ладонью пистолет, этот легкий, начищенный груз.
Шаги.
Питер закрыл банку крышкой и развернулся, сложив руки на груди. Мистер Уизерхолл появился на верхней ступени, держа в руках красную канистру для бензина.
— Готово, — сказал он. — Вернешь назад полную.
— Хорошо, — ответил Питер. Он вышел из кухни, даже не взглянув на банку, хотя именно этого ему хотелось больше всего.
После уроков приехал Мэтт с куринным бульоном из местного ресторана и кучей комиксов.
— Почему ты не в постели? — спросил он.
Он суетился возле нее, словно у нее мононуклеоз или рак, а не обычная простуда, как она сказала ему, когда он позвонил ей утром из школы со своего мобильного. Уложив ее в кровать, он поставил ее на колени чашку с бульоном.
— Это должно тебя вылечить лучше всяких лекарств, правда?
— А как же комиксы?
Мэтт пожал плечами.
— Мама всегда мне их покупала, когда я в детстве болел и оставался дома. Не знаю. Благодаря им мне всегда становилось лучше.
Когда он присел рядом с ней на кровать, она взяла один журнал. Почему у Чудо-женщины такая огромная грудь? Неужели, имея шестой размер, можно прыгать по крышам и бороться с преступниками без хорошего спортивного белья?
Эти мысли напомнили Джози о том, что она почти не носила собственный бюстгальтер в последние несколько дней. Ее грудь стала очень чувствительной. А это, в свою очередь, напомнило о тесте на беременность, который она завернула в бумажное полотенце и выбросила в мусорный бак на улице, чтобы мама его случайно не нашла.
— Дрю собирается устроить вечеринку в эту пятницу, — сказал Мэтт. — Его родители уезжают в Фоксвудс на выходные. — Мэтт нахмурился. — Надеюсь, к тому времени тебе станет лучше и ты сможешь пойти. Как ты думаешь, что у тебя?
Она повернулась к нему и набрала воздуха в грудь.
— Главное, чего у меня нет. Месячных. У меня задержка две недели. Сегодня я провела тест.
— Он уже договорился с ребятами из Стерлингского колледжа, чтобы они купили пиво. Поверь, будет весело.
— Ты слышишь меня?
Мэтт улыбнулся ей так, как успокаивают ребенка, который говорит, что небо падает.
— Думаю, ты зря беспокоишься.
— Тест позитивный.
— Это бывает из-за стресса.
У Джози отвисла челюсть.
— А если это не стресс? А если это на самом деле, понимаешь?
— Тогда мы вместе с этим справимся. — Мэтт наклонился вперед и поцеловал ее в лоб. — Малыш, — сказал он, — ты от меня никогда не избавишься.
Спустя несколько дней, когда пошел снег, Питер специально слил весь бензин из снегодува и перешел на другую сторону улицы, к дому мистера Уизерхолла.
— Не говори, что у тебя опять закончился бензин, — сказал тот, открывая дверь.
— Наверное, у папы не было времени наполнить запасные канистры, — ответил Питер.
— Нужно найти время, — сказал мистер Уизерхолл, но уже повернулся в дом, оставив дверь открытой, чтобы Питер мог войти. — Нужно составить график, вжт как это делается.
Проходя мимо телевизора, Питер взглянул на участников шоу с вопросами о знаменитостях.
— Героиня комикса Большая Берта настолько большая, — говорил ведущий, — что вместо парашюта использует… что?
Как только мистер Уизерхолл скрылся внизу, Питер открыл банку с сахаром на кухонном столе. Пистолет все еще был там. Питер достал его, затаив дыхание.
Он закрыл банку и аккуратно поставил ее на место. Затем сунул пистолет носом вниз за пояс своих джинсов. Его куртка была достаточно длинной, поэтому ничего не было видно.
Он осторожно выдвинул ящик с приборами, заглянул в навесные шкафчики. Проведя рукой по пыльной поверхности холодильника, он наткнулся на гладкий корпус второго пистолета.
— Знаешь, нужно всегда иметь запасную канистру… — повышался голос Уизерхолла с нижних ступеней лестницы, сопровождаемый звуком его шагов. Питер положил оружие и опустил руки по швам.
Когда мистер Уизерхолл вошел в кухню, Питер был вес крый от пота.
— С тобой все в порядке? — спросил он, присматривая к Питеру. — Ты что-то бледный.
— Я поздно лег спать, делал уроки. Спасибо за бензин Еще раз.
— Передай отцу, что в следующий раз я не буду его выручать, — сказал мистер Уизерхолл и помахал Питеру с крыльца.
Питер подождал, пока мистер Уизерхолл закроет дверь, и бросился бежать, поднимая в воздух снег по пути. Он оставил канистру с бензином возле снегодува и забежал в дом. Закрыв дверь своей комнаты на замок, он достал пистолет из-за пояса брюк и сел.
Он был черный и тяжелый, из легированной стали. Поразительно, насколько ненастоящим казался «глок», словно детская игрушка, хотя Питер подумал, что удивляться следует тому, насколько реалистично выглядят игрушки. Он оттянул затвор, поднял вверх затворную задержку, извлек магазин.
Прикрыв глаза, он приставил пистолет к виску.
— Бах, — прошептал он.
Потом положил пистолет на кровать и снял одну из наволочек. Положил его внутрь и завернул, словно бинтом. Он сунул пистолет под матрац и лег на кровать.
Все это было похоже на сказку, где принцессе пришлось спать на постели с горошиной или чем-то в этом роде. Вот только Питер не был принцессой, и тайник не помешает ему уснуть.
На самом деле, благодаря ему он будет лучше спать.
В своем сне Джози стояла в красивейшем вигваме. Стены были сделаны из промасленных оленьих шкур, крепко сшитых золотыми нитками. Вокруг нее разворачивались истории, нарисованные оттенками красного, желтого, фиолетового и синего — сказки об охоте, любви и потерях. Вместо подушек лежали роскошные шкуры буйволов, угли, словно рубины, мерцали посредине. Подняв голову, она увидела звезды сквозь отверстие для дыма.
Вдруг Джози поняла, что ее ноги скользят и, что еще хуже, она не может их остановить. Она посмотрела вниз, но не увидела ничего, кроме неба. И не поняла, то ли это она оказалась настолько глупой, что поверила, будто можно гулять среди облаков, то ли это земля исчезла у нее из-под ног, как только она отвлеклась.
Она начала падать. Она чувствовала, как переворачивается в воздухе вверх ногами, как надувается юбка и ветер скользит между ног. Она не хотела открывать глаза, но не могла удержаться и подсматривала: земля неслась навстречу с пугающей скоростью, крошечные зеленые, коричневые и синие квадраты росли, на них проявлялись детали, они становились более реалистичными.
Вот ее школа. Ее дом. Крыша над ее комнатой. Джози поняла, что сейчас упадет на нее, и внутренне напряглась, приготовившись к удару. Но во сне люди никогда не падают на землю, никогда не видят своей смерти. Вместо этого Джози услышала всплеск — ее одежда расплылась, словно огромная медуза, когда она упала в теплую воду.
Она проснулась, задыхаясь, и поняла, что ощущение влаги не исчезло. Она села, подняла одеяло и увидела под собой лужу крови.
После трех положительных тестов на беременность, после трехнедельной задержки у нее случился выкидыш.
«Спасибогосподиспасибогосподиспасибогосподи». Джози зарылась лицом в простыни и заплакала.
В субботу утром Льюис сидел за кухонным столом, читал последний номер «Экономиста» и методично поглощал вафли, когда зазвонил телефон. Он посмотрел на Лейси, которая — она стояла у раковины — была теоретически ближе, но та подняла руки, с которых капала мыльная вода.
— Ответь, пожалуйста…
Он встал и снял трубку.
— Алло?
— Мистер Хьютон?
— Я слушаю, — сказал Льюис.
— Это Тони из «Бернсайда». Привезли пули со срезанной головкой, которые вы заказывали.
«Бернсайдом» назывался оружейный магазин, Льюис заходил туда осенью, чтобы купить растворитель и патроны. Раз или два ему повезло, и он приносил туда оленя на взвешивание. Но сейчас был февраль, и сезон охоты на оленей закончился.
— Я их не заказывал, — сказал Льюис — Это, наверное, какая-то ошибка.
Он повесил трубку и вернулся обратно к вафлям. Лейси вытащила из раковины огромную сковородку и поставила ее в сушку.
— Кто звонил?
Льюис перевернул журнальную страницу.
— Ошиблись номером, — ответил он.
У Мэтта была назначена хоккейная игра в Эксетере. Джози ходила на его игры дома, а выездные матчи посещала редко. Но сегодня она попросила у мамы машину и отправилась на побережье, выехав пораньше, чтобы застать его в раздевалке перед игрой. Она заглянула в раздевалку для приезжей команды, и в нос ей тут же ударил резкий запах, исходящий от спортивного снаряжения. Мэтт стоял к ней спиной, одетый в нагрудник, штаны с мягкими вставками и в коньках. Он еще не успел натянуть свитер.
Кое-кто из ребят заметил ее раньше.
— Эй, Ройстон, — сказал парень на год старше, — похоже, прибыл президент фан-клуба.
Мэтт не любил, когда она приходила перед игрой. Вот после — это обязательно, ему было необходимо с кем-то праздновать свою победу. Но он четко дал понять, что у него нет времени на Джози, когда он готовится к игре, что ребята будут смеяться над ним, если она будет так к нему липнуть, что тренер хочет, чтобы игроки ни с кем не общались, а сконцентрировались на игре. И все же она решила, что в этом случае можно сделать исключение.
По его лицу пробежала тень, когда парни начали выкрикивать ему в след:
— Мэтт, тебе что, нужно поднимать тонус?
— Быстро дайте парню клюшку побольше…
— Ага, — крикнул им Мэтт, шагая по резиновым матам к Джози. — Вам просто тоже хочется, чтобы кто-то мог облизать украшение на шлеме.
У Джози вспыхнули щеки, когда раздевалка взорвалась смехом в ее адрес, и пошлые реплики переключились с Мэтта на нее. Схватив ее за локоть, Мэтт вытащил Джози наружу.
— Я же говорил, чтобы ты не мешала мне перед игрой, — сказал он.
— Я знаю, но это очень важно…
— Вот что важно, — прервал ее Мэтт, показывая на каток.
— У меня все хорошо, — выпалила Джози.
— Отлично.
Она уставилась на него.
— Нет, Мэтт. Ты не понял… У меня все нормально. Ты был прав.
Поняв, что Джози пытается ему сказать, он взял ее за талию и оторвал от пола. Его нагрудник стал между ними рыцарскими доспехами, когда он ее целовал. Это навело Джози на мысль о рыцарях, отправляющихся на бой, о девушках, которых они покидали.
— Помни об этом, — сказал Мэтт и улыбнулся.
