По мнению трансгуманистов, мы должны радикальным образом усовершенствовать самих себя, вооружившись передовыми технологиями, такими как фармакология, генная инженерия, кибернетика и нанотехнологии. Иными словами, нужно попытаться создать людей нового типа – «постлюдей», как их иногда называют, – которые будут намного лучше нас. Представьте мир будущего, населенный новым видом постлюдей, которые счастливее, добродетельнее, умнее нас и чья жизнь измеряется не десятилетиями, а веками: это будущее, каким его представляют трансгуманисты и каким они его пытаются сделать.

Мы знаем, насколько для нас важно счастье. Нас совсем не удивляет, когда люди отказываются от славы, власти и денег, если им кажется, что эти вещи не принесут им счастья, и отлично понимаем родителей, которые заявляют, что они просто хотят, чтобы их дети были счастливы.

Поэтому, учитывая главную цель трансгуманизма, а именно – сделать нашу жизнь лучше, стремление трансгуманистов использовать науку и технику, чтобы сделать нас намного счастливее, кажется вполне закономерным.

Сегодня мы знаем, что генетическая составляющая счастья (под которым понимаются положительные эмоции и общая удовлетворенность тем, как складывается жизнь) важна ничуть не меньше, чем генетическая составляющая нашего роста. Разумеется, нам следует проявлять осторожность в рассуждениях о генетической составляющей счастья: гены предопределяют далеко не все, и большинство особенностей человека формируются в результате взаимодействия генов и среды. Тем не менее мы все знаем людей, которые счастливее большинства из нас. Это люди, у которых как будто по волшебству открывается второе дыхание, кто быстрее приходит в себя после серьезных неудач и так далее. Эти счастливчики – носители «генов счастья» – генетических последовательностей, коррелирующих с позитивных настроем. Ученым уже удалось идентифицировать эти гены. С развитием биологических наук станет возможным программировать потомков с помощью генной инженерии таким образом, чтобы они чувствовали себя намного более счастливыми, чем средний человек сегодня. Более того, у нас уже есть технология, которую можно использовать для того, чтобы хотя бы начать работу над программированием более счастливых потомков. Процедура зачатия детей в пробирке часто включает проведение генетического тестирования созданных в лабораторных условиях эмбрионов перед тем, как поместить их в организм матери. Обычно целью такой проверки является обнаружение генетических маркеров заболеваний. В некоторых случаях также определяют пол ребенка. Но ничто не мешает нам также проверять эмбрионы на наличие генетических маркеров, указывающих на предрасположенность к счастью, и отбирать их по этому критерию.

Впрочем, мы можем даже и не ждать, когда генная инженерия и генная селекция сделают большинство людей счастливыми. Генетическая модификация – далеко не единственный путь к счастью. Я сам выступил с предложением о создании «таблеток счастья», призванных облечь в лекарственную форму вещества, делающие людей счастливее, чтобы помочь тем из нас, кому не выпал счастливый билет в генетической лотерее, то есть подавляющему большинству людей. И, в отличие от существующих средств, таких как валиум и экстази, эти таблетки будут давать естественное ощущение счастья, не подавляя когнитивные способности. Если бы нам удалось направить усилия всего общества на реализацию предложения о создании «таблеток счастья», нам бы вполне хватило одного десятилетия. Стоимость такого проекта составила бы около миллиарда долларов в год – небольшая сумма по меркам мировой экономики. При этом отдача от этих денег была бы просто огромной. Мы бы все смогли ощутить ту необыкновенную легкость, с которой идут по жизни самые счастливые из нас. Добавим сюда еще и неочевидные последствия: чем счастливее люди, тем охотнее они общаются с другими людьми, тем внимательнее к своим друзьям, тем лучше у них оценки в школе и университете, тем крепче их браки, тем больше их ценят коллеги и начальство – и это далеко не полный список.

Мы тратим колоссальные ресурсы на то, чтобы воспитать в себе порядочность и нравственность. В детстве нам постоянно твердят, что нельзя лгать и бить других детей, что нужно быть вежливым и играть со сверстниками, не забывая делиться с ними своими игрушками. Повзрослев, мы продолжаем учиться основам морали, например, в рамках общедоступных образовательных программ, знакомящих нас с ужасами расизма, и на концертах рок-звезд, заставляющих обратить внимание на незавидную судьбу тех, кому повезло меньше, чем нам.

Ряд трансгуманистов выступают с предложением, фигурирующим в их работах под названием «генетическая добродетель» или «нравственное совершенствование» – о необходимости дополнить усилия, направленные на то, чтобы сделать людей добродетельнее через воспитание и образование, усилиями по совершенствованию их биологической природы. В основе этого предложения лежат две базовые идеи: согласно первой, поведение человека и его личностные качества зависят от генетической составляющей; вторая гласит, что моральный облик человека определяется поведенческими и личностными особенностями.

Соответственно, у этих особенностей есть та или иная генетическая подоплека, так что мы можем с уверенностью предполагать наличие генетической составляющей также и у добродетельного поведения. Нас, скорее, очень удивило бы ее отсутствие. Мы даже можем наблюдать элементы добродетельного поведения у других видов: мама-мышь заботится о своих мышатах, а человекообразные обезьяны время от времени делятся друг с другом пищей в соответствии с принципом, который мы бы назвали «принципом справедливости».

Идея использования генетических основ добродетели состоит в том, чтобы снабдить наших потомков бо`льшим количеством биологических элементов, отвечающих за нравственность, сократив при этом количество элементов, способствующих формированию порочных наклонностей. Как и в случае со счастьем, для достижения необходимого биологического эффекта, вероятно, можно было бы прибегнуть к генной инженерии, отбору эмбрионов и специальным лекарственным препаратам. Однако и здесь следует быть осторожными, чтобы не скатиться в генетический детерминизм: даже если мы обеспечим потомков генами, коррелирующими с более добродетельным поведением, нет никакой гарантии, что эти потомки действительно будут руководствоваться в своем поведении соображениями нравственности и морали. В наиболее благоприятном варианте этим мы добьемся лишь увеличения вероятности того, что они будут вести себя лучше. Гены не предопределяют все на 100 %.

Люди всегда хотели жить дольше. Однако особых успехов в этой области мы так и не достигли. В момент, когда пишутся эти строки, рекорд продолжительности жизни по-прежнему принадлежит Жанне Кальман, дожившей до 122 лет (1875–1997). Медицине пока не удалось повысить максимальную продолжительность жизни, о чем свидетельствует тот факт, что за всю историю человечества, как мы знаем, было совсем немного тех, кто прожил больше 100 лет. Однако она сделала многое для увеличения средней продолжительности жизни людей, главным образом за счет сокращения смертности среди младенцев.

Приверженцы идеи о радикальном увеличении продолжительности жизни полагают, что с помощью науки и технологий мы сможем преодолеть биологические ограничения и перешагнуть столетний рубеж, и тогда люди – а точнее, постлюди – смогут жить сотни, если не тысячи, лет. Чтобы добиться этого, мы, например, можем последовать примеру моего соседа, который уже много лет ездит на одном и том же пикапе: он просто-напросто заменяет узлы по мере износа. Для сравнения – в среднем срок активной эксплуатации автомобиля составляет восемь лет или около того; возраст пикапа моего соседа в пять раз больше, и автомобиль в безупречном состоянии. В теории можно будет поддерживать человеческое тело в «исправном» состоянии бесконечно долго, восстанавливая и заменяя стареющие клетки и органы, например, с помощью какой-нибудь инновационной технологии, предполагающей использование стволовых клеток. Ученые уже продемонстрировали, что на основе собственных стволовых клеток пациента можно выращивать новые органы, такие как мочевой пузырь, в лабораторных условиях. Предполагается использовать простой принцип «вырезать и вставить» для того, например, чтобы удалить старый мочевой пузырь и заменить его новым органом, выращенным в лаборатории. При этом вполне возможно, что даже удалять ничего не придется: в ходе клинических исследований стволовые клетки использовались для восстановления сердечных мышц после сердечного приступа.

Борьба со старением и смертью затрудняется отчасти тем, что они обусловлены множеством причин. Сотрудники фонда SENS, некоммерческой организации, занимающейся развитием идеи о радикальном продлении человеческой жизни, выделили семь основных проблем: клеточная атрофия, раковые клетки, митохондриальные мутации, устойчивые к апоптозу клетки, уплотнение внеклеточной матрицы, внеклеточные и внутриклеточные скопления. Для каждой из них нужно найти решение с помощью биомедицинских методов или методов клеточной инженерии. Определенные успехи уже есть, о чем свидетельствует появление ряда эффективных способов продления жизни, опробованных в исследованиях с участием животных. Не так давно ученым удалось увеличить продолжительность жизни мышей на 25 % за счет создания клеточного «выключателя», обеспечивающего удаление старых клеток определенного класса (стареющих клеток). Причем мыши не просто стали жить дольше – благодаря меньшему количеству возрастных заболеваний у них также улучшилось здоровье. Так что и мы можем надеяться на то, что однажды наука и технологии помогут нам сделать наши собственные жизни намного длиннее.

Ни одна из описанных выше технологий не способна помочь в случае смертельной травмы: даже если собрать вместе все существующие сейчас технологии использования стволовых клеток, они не помогут вам, если на вас упадет пианино с высоты третьего этажа. Но трансгуманисты предусмотрели даже и такую ситуацию, предложив технологии восстановления, которые, несмотря на всю свою футуристичность, вполне могут быть доступны уже в XXI в. Суть их идеи заключается в создании резервной копии мозга: активность вашего мозга будет постоянно сканироваться в мельчайших подробностях, а результаты – записываться, в результате чего при необходимости можно будет воссоздать его на основе собранных данных. В одном из вариантов этой идеи предполагается использовать небольшую армию нанороботов, то есть роботов размером с молекулу, для фиксации молекулярной структуры мозга человека. В случае несовместимой с жизнью травмы можно будет их активировать, заставив восстановить раздавленный пианино мозг или создать новый на основе сохраненной резервной копии.

А еще можно загружать всю эту информацию резервной копии вашего мозга в компьютер на подходящую платформу. По сути дела, речь идет о перемещении вашего сознания из биологического субстрата (вашего мозга) в компьютерный. В связи с этим возникает ряд непростых метафизических вопросов об истинной природе того, что останется от вас в результате такой миграции, и о том, будет ли такая операция простым копированием. Единого мнения на этот счет у трансгуманистов (и философов) нет. Я поддерживаю тех, кто утверждает, что мы все-таки можем пережить такую миграцию. Более того, я готов пойти еще дальше и заявить, что может существовать несколько версий одного человека: если вы переживете перенос из биологической оболочки в компьютерную систему, то значит, ничто не помешает загрузить вас в несколько компьютеров. Таким образом вы обретете бессмертие, ну или по крайней мере приблизитесь к нему.

Существует хорошо известная корреляция между размером мозга и интеллектом. (На самом деле у многих видов также следует учитывать общий вес тела, но в данном случае мы можем им пренебречь.) Наш мозг в три раза больше мозга шимпанзе, хотя генетически мы очень схожи – наши геномы идентичны на 96–98 %. Учитывая, что геном человека состоит приблизительно из 20 000 генов, от наших сородичей нас отделяет 1000 или даже всего лишь 400 генов. Исходя из этого наблюдения, мы могли бы попытаться создать вид постлюдей с помощью существующих технологий генной инженерии. Давайте назовем его «человек большеголовый» (Homo bigheadus), объем мозга которого будет в два-три раза больше объема мозга современных людей. С точки зрения технологии все достаточно просто. Существуют специальные гены (гомеобокс-содержащие гены), отвечающие за размер различных частей тела. Увеличивая экспрессию генов, регулирующих размер мозга в ходе развития человеческой зиготы, в принципе можно попробовать создать существо со значительно более крупным головным мозгом. С помощью различных комбинаций этих гомеобокс-содержащих генов мы могли бы заставить некоторые части мозга расти активнее. Например, мы знаем, что высшие когнитивные функции сосредоточены в неокортексе. Поэтому, если мы хотим сделать людей умнее, нам бы стоило попробовать увеличить эту часть мозга путем воздействия на гомеобокс-содержащие гены, отвечающие за развитие соответствующей области.

Однако наличие возможности совершенно не означает, что мы непременно должны ею воспользоваться. Мы не знаем, приведут ли такие эксперименты к созданию постчеловеческого интеллекта, то есть существа, которое превосходило бы нас по своим интеллектуальным способностям так же, как мы превосходим обезьян. Но и оснований полагать, что такие эксперименты обязательно закончатся неудачей, у нас тоже нет. Как раз для этого ученые и проводят эксперименты – чтобы узнать, получится у них или нет. Впрочем, следует признать, что сейчас, например, большинство экспериментов по применению технологий генной инженерии для изменения свойств растений не приводит ни к чему хорошему. Выбросить в компостный ящик пучок растений, оставшийся от неудачного эксперимента, труда не составляет. С человеческими зиготами или младенцами так поступить не получится. Тем не менее необходимая научная и технологическая база у нас уже есть: мы вполне можем уже сегодня начать работу по созданию Homo bigheadus, проводя такого рода эксперименты. К счастью, мало кто из ученых готов переступить через морально-этические нормы и пренебречь соображениями безопасности, чтобы сделать это. Если мы не хотим уподобиться таким дискредитировавшим себя идеологиям, как евгеника, мы должны выносить вопросы, связанные с проведением столь неоднозначных исследований, на обсуждение всего общества.

Попытаться улучшить когнитивные способности можно и другими, менее радикальными средствами. По данным ряда исследований, около трети студентов колледжей прибегают к психостимуляторам – «умным» препаратам вроде модафинила и аддералла – для повышения успеваемости. Также проводились предварительные эксперименты по «киборгизации» человеческого сознания путем создания интерфейсов между компьютером и мозгом. Есть еще один весьма простой способ расширения возможностей мозга взрослого человека – создать большое количество новых клеток за счет неогенеза. (В мозге взрослого человека, как правило, формируется относительно небольшое количество новых клеток.) Эксперименты с участием пациентов с болезнью Альцгеймера показывают, что зародышевая нервная ткань может соединяться с нервной тканью взрослого человека и при этом нормально функционировать. Благодаря этому методу у нас, вполне возможно, появляется еще один способ создания Homo bigheadus. Мы могли бы постепенно наращивать объем клеток мозга (вместе с увеличением размера черепа) испытуемых, чтобы проверить, приведет ли это к значительному улучшению их интеллектуальных способностей.

Размышляя об аргументах в пользу трансгуманизма, мы в первую очередь задаемся вопросом о моральной стороне этого направления, а не о возможности реализации связанных с ним идей. В этой главе будущее рассматривается в категориях морали: каким оно должно быть, а не каким оно будет.

Хотя трансгуманисты и заявляют о моральной оправданности стремления сделать человека намного лучше, они вовсе не настаивают, что оно должно коснуться каждого, включая противников трансгуманизма. В данном случае правильнее провести параллель с утверждением об оправданности усилий, затраченных на получение высшего образования: из него же не следует вывод об обязательности такого образования для всех и каждого. и дело не только в нарушении прав и свобод личности – скорее всего, принуждение просто-напросто не даст нужного эффекта. Трансгуманисты, как правило, выступают против того, чтобы принуждать взрослых что-то делать, даже если эти взрослые убеждены, что это пойдет только на пользу.

Учитывая неприятие патернализма, вполне закономерно, что трансгуманисты поддерживают идею о «праве на биологическую свободу». Уже сейчас есть ситуации, в которых мы оперируем категорией биологической свободы, признавая право человека на нее: в нашем обществе людям разрешается вносить изменения в их биологическую оболочку, например, с помощью лазерной коррекции зрения и всевозможных косметических операций, таких как увеличение груди. Трансгуманисты полагают, что это общее право на биологическую свободу, то есть право распоряжаться собственным телом по своему усмотрению, распространяется – или должно распространяться – в том числе и на радикальное улучшение человеческих способностей. Во всяком случае, мы можем утверждать, что биологическая свобода тесно связана со свободой совести, признаваемой многими современными либеральными государствами. Ограничение права на радикальное улучшение интеллектуальных способностей или эмоционального состояния равнозначно ограничению права на выбор вероисповедания, так как в этом случае мы рискуем пережить меньше счастливых моментов и не достичь той степени свободы мышления, на которую рассчитываем.

В своей аргументации трансгуманисты нередко прибегают к принципу «невиновности по аналогии», проводя параллели между работой по усовершенствованию биологической природы человека и развитием культуры: они предлагают вспомнить, что по-настоящему эффективные виды письменности, благодаря которым у людей появилась возможность хранить информацию в письменной форме, были изобретены всего несколько тысяч лет назад. Появление письменности, обеспечившей людей дополнительным хранилищем вне мозга, привело к резкому скачку в развитии интеллектуальных способностей человека и его способности запоминать информацию. Мы склонны рассматривать это культурное явление исключительно в позитивном ключе. Так что, если следовать проведенной аналогии, наше отношение к попыткам улучшить собственную биологическую природу должно быть таким же.

В обоснование своих взглядов многие трансгуманисты ссылаются на положительные стороны усовершенствований. Как уже отмечалось выше, право или обязанность совершенствоваться, чтобы быть счастливее, может быть связано с общей потребностью в счастье. Право – или даже обязанность – совершенствоваться, чтобы стать добродетельнее, сопряжено с желанием сделать нашу жизнь и мир вокруг нас лучше. Задача развития интеллекта в итоге оказывается напрямую связана с задачей познания истинной природы Вселенной и понимания нашего места в ней. Наконец, задача продления жизни имеет прямое отношение к стремлению сделать существование богаче и полнее.

Почти до конца 1990-х гг. противники трансгуманизма выстраивали свою аргументацию не столько на неприятии его сути, сколько на неверии в достижимость поставленных им задач. Критики идеи создания принципиально нового, намного более совершенного человека за счет использований технологий объявляли ее чем-то из мира научной фантастики либо просто смеялись над ней. Все изменилось в 1996 г., когда родилось первое клонированное млекопитающее – овечка Долли. Несмотря на сохраняющийся скептицизм, оппоненты трансгуманизма начали признавать, что некоторые из предложений трансгуманистов вполне могут быть реализованы, переключившись на вопрос целесообразности и этической составляющей.

По мнению Леона Касса, бывшего председателя Совета по биоэтике при президенте США, трансгуманизм – это проявление губительной самонадеянности. Касс полагает, что готовность трудиться и идти на жертвы тесно переплетается со многими из наших самых глубинных желаний и стремлений. С точки зрения трансгуманизма вопрос реализации этих желаний и стремлений перестает быть вопросом о том, какие усилия должен приложить для этого конкретный человек, превращаясь в вопрос о том, какие технологии следует использовать для достижения поставленных целей. Когда в 1521 г. Фернан Магеллан (почти) обогнул земной шар, его путешествие казалось настоящим триумфом человеческого духа, поступком, достойным восхищения. Сегодня любой легко может повторить подвиг Магеллана – для этого достаточно купить несколько авиабилетов. Вряд ли кому-нибудь придет в голову назвать перелет на самолете «триумфом человеческого духа». Впрочем, контраргумент Касса кажется убедительным только в том случае, если мы согласимся, что, став совершеннее, мы не сможем поставить перед собой новые, более амбициозные цели.

Фрэнсис Фукуяма опасается, что из-за трансгуманистов станет невозможным политическое равенство: сейчас с точки зрения человеческой природы мы все одинаковые, и эта одинаковость служит фундаментом политической стабильности и легитимности. Отсюда знаменитый вопрос, которым задается Фукуяма: «Что случится с политическими правами, если мы действительно сможем вывести две породы людей: одну – с седлами на спинах, а другую – со шпорами на сапогах?» Ответить на него можно, например, так: даже если у нас появится технология создания рабски покорных людей «с седлами на спинах», это вовсе не означает, что мы непременно ею воспользуемся. Несомненно, у нас есть все основания опасаться такого исхода – как мы знаем, на всем протяжении истории человечества одни люди эксплуатировали и обращали в рабство других. Но, по мнению трансгуманистов, трансгуманизм с его идеей о генетически запрограммированной добродетели как раз дает надежду на прекращение такой эксплуатации, а не на ее углубление.

Еще один критик трансгуманизма – новозеландский философ Николас Агар. В обоснование своей позиции он предлагает проделать следующий мысленный эксперимент. Предположим, говорит он, я решу воспользоваться современными технологиями, чтобы сделать умнее свою собаку Коко. При этом мозг Коко увеличится до размеров человеческого, в результате чего в нем появятся нейронные структуры, обеспечивающие возможность овладения человеческим языком. Ее рот, язык и горло также будут адаптированы к речевой функции. Изменятся и ее передние лапы: большие пальцы будут противопоставлены всем остальным, благодаря чему у нее разовьется мелкая моторика. В результате она сможет совершать манипуляции, необходимые для печати на клавиатуре, шитья и так далее. Овладев своими вновь обретенными лингвистическими, когнитивными и поведенческими навыками, Коко начинает посещать местную начальную школу. Через некоторое время она переходит в среднюю школу, а потом становится студенткой колледжа. Прежняя жизнь кажется ей бессмысленной: она больше не приходит в восторг при мысли о прогулке вокруг квартала, да и нюхать столбы ей нравится уже не так сильно, как прежде. Ее больше не устраивает, что при человеке ей нельзя забираться на кровать и так далее. Если задуматься, произошедшее с собакой больше походит не на совершенствование и развитие, а на уничтожение прежней Коко. Заботы, представления и желания прежней Коко не имеют почти никакого значения для нее новой: мы изменили ее настолько, что она просто перестала существовать. Таким образом, Агар утверждает, что трансгуманизм не сделает жизнь людей лучше, так как самих людей больше не будет. Данный способ аргументации напоминает совет Аристотеля не желать другу стать богом: если пожелание сбудется, изменения будут носить столь радикальный характер, что, по сути, они буду означать смерть друга. Рассуждая аналогичным образом, Агар предполагает, что трансгуманизм не отвечает потребностям людей и не дает ответы на стоящие перед ними вопросы. Вместо этого он предполагает создание существ с желаниями и заботами, не имеющими ничего общего с человеческими.

Часто критике подвергаются предложения трансгуманистов по радикальной перестройке определенных аспектов человеческой натуры. Так, например, стремление сделать людей намного счастливее сравнивается с сюжетом романа Хаксли «О дивный новый мир», где все закончилось утратой истинного счастья. Моральное совершенствование критикуют из опасений, что, став лучше, люди потеряют самостоятельность или свободу воли. Что касается резкого скачка в развитии интеллектуальных способностей, он вызывает неприятие у критиков в связи с риском появления «злых гениев». Трансгуманисты горячо отстаивают свои идеи, отвергая все обвинения. В частности, защищаясь, они прибегают все к тому же аргументу о «невиновности по аналогии». В настоящее время существуют люди, не подвергавшиеся никаким изменениям, которым просто повезло в генетической лотерее и которые благодаря этому по самой своей природе счастливее, добродетельнее и умнее среднестатистического человека. По справедливому замечанию трансгуманистов, никто не думает, что такие люди не могут быть по-настоящему счастливы, что они не свободны в своем волеизъявлении или что они чаще остальных становятся злыми гениями. Так что, утверждают трансгуманисты, было бы просто неправильно допускать, что вмешательство в гены обязательно приведет к столь нежелательным последствиям. Для примера представьте, что в будущем вы встречаете двух людей, которые чувствуют себя счастливее остальных в силу генетической предрасположенности. Геном одного из них – результат генной инженерии. Второму просто повезло родиться таким. Если бы вам не сказали, кто из них кто, вы бы никогда сами не догадались, а значит, с этической точки зрения, по мнению трансгуманистов, было бы неверно утверждать, что один из них не способен испытать истинное счастье. Таким образом, трансгуманисты не согласны с идеей о пропасти между естественными и искусственными созданиями.

Трансгуманизм поднимает важные и актуальные вопросы о будущем человечества. Надеюсь, из моего рассказа читателю стало понятно, что у трансгуманизма есть все шансы стать главной темой XXI в. Разумеется, в рамках небольшой главы невозможно не то что подробно проанализировать, но даже кратко осветить все области, которые могут быть затронуты трансгуманизмом. Однако я все-таки попробую в завершение остановиться еще на нескольких значимых проблемах. Первая – взаимосвязь трансгуманизма и религии. На первый взгляд может показаться, что у трансгуманизма не может быть ничего общего с религией. Однако с этим утверждением не согласны члены Мормонской трансгуманистической ассоциации – одного из крупнейших и наиболее активных действующих объединений трансгуманистов. Вместе с несколькими аналогичными организациями ассоциация выступает в поддержку идеи о глубокой связи между религией и трансгуманизмом. Еще одна тема, о которой я не упомянул, касается создания искусственных людей на основе передовых компьютеров или роботов. Не упомянул я и проблему трансгуманизма в искусстве. Вопроса о месте трансгуманизма в политике я коснулся лишь вскользь. Он становится все более актуальным, особенно если учесть, что в ряде стран появились активные политики, выступающие в поддержку трансгуманизма.

Наконец, наверное, самая важная тема, которая осталась за рамками этой главы, – это риск глобальной катастрофы. Тема эта заботит трансгуманистов не меньше, чем использование передовых технологий на благо человечества, но все-таки следует признать, что многие из инноваций, которые так интересуют трансгуманистов, легко могут оказаться на службе сил зла.