Глава VIII
Изгнание
Осенью 195 г. до н. э. Ганнибал покинул Тир и направился вдоль побережья на север в Антиохию, расположенную возле современной границы между Сирией и Турцией. Он искал аудиенции у Антиоха III, шестого царя этого эллинистического государства, созданного вскоре после смерти Александра Великого в 323 г. до н. э. его наследниками Селевкидами. Антиох взошел на престол в 223 г. до н. э. в возрасте 18 лет и в первое десятилетие своего правления пытался отвоевать земли на востоке, покоренные Александром столетием раньше и власть над которыми была постепенно утрачена. На пике своего могущества государство Селевкидов включало в себя Малую Азию на западе, Центральную Анатолию, Персию, Левант, Месопотамию и части современных Кувейта, Афганистана, Туркмении и Пакистана. Молодой царь сначала выступил против Египта, но потерпел неудачу, когда его армия была разгромлена в Палестине недалеко от Газы в 217 г. до н. э. Несмотря на это, Антиох повел войско на восток в Армению в 212 г. до н. э., затем совершил походы в Персию (современный Иран) в 211 г. до н. э., Бактрию (Афганистан) в 208 г. до н. э., а к 206 г. до н. э. достиг границ Индии. После этого он повернул назад и через Аравийский полуостров вернулся в свою столицу Антиохию в 204 г. до н. э. Неудовлетворенный победами на востоке, Антиох стал заглядываться на Грецию и в 202 г. до н. э. заключил тайное соглашение с Филиппом Македонским. Наконец, довольный размахом своих завоеваний и открывавшимися перед ним перспективами, царь пожаловал самому себе титул «Великий». Этот эпитет отражал веру Антиоха в то, что он является новым Александром своего времени.
После окончания Второй Пунической войны римляне, установив свою власть над западным Средиземноморьем, обратили взгляд на восток — Иллирию, Грецию и Малую Азию. Захват Македонии открывал перед ними ворота в Грецию, и в 202 г. до н. э. они объявили войну Филиппу. Поводом для этого послужил союз Филиппа с Ганнибалом и участие македонской фаланги на стороне пунийцев в битве при Заме. Римскими войсками в Македонии и Греции командовал консул Тит Квинкций Фламинин, который был слишком молод, чтобы сражаться и заработать себе имя во Второй Пунической войне, но желал достичь триумфа на востоке, сравнимого с достижениями других римских военачальников на западе. Фламинин был убежден, что добьется в Греции того же, что удалось Сципиону в Африке и Испании. Происходивший из известного патрицианского рода в Риме, честолюбивый Фламинин был поклонником греческой культуры и преподносил себя грекам как их спасителя от тирании алчного македонского варвара Филиппа.
Фламинин нанес поражение Филиппу в Фессалии на северо-востоке Греции в битве при Киноскефалах (буквально — «собачьи головы») в 197 г. до н. э. В этом сражении римские легионы показали свое превосходство над казавшейся некогда непобедимой македонской фалангой, с помощью которой Александр Великий захватил восточную часть античного мира. Филипп тут же согласился на переговоры, и сенат в Риме ратифицировал заключенный мирный договор. На следующий год Фламинин использовал проводившиеся в Коринфе Истмийские игры — спортивные соревнования, соперничавшие по размаху с Олимпийскими играми, — чтобы объявить миру, что отныне Рим и лично он выступают гарантами свободы всех греков.
В том, что Филипп выбыл из игры, Антиох увидел шанс расширить свою империю на запад. Он двинулся с войском на север вдоль побережья Малой Азии, взял греческий Эфес, а затем и другие города на пути к Геллеспонту (древнее название пролива Дарданеллы). Антиох пересек пролив и высадился в области, известной в то время как Фракия, охватывающей северо-восток современной Греции, юг Болгарии и запад Турции. Он хотел проверить реакцию римлян на это вторжение. Тогда и появился на сцене Ганнибал: в 195 г. до н. э. он прибыл в Эфес, ища аудиенции у царя, только что вернувшегося из Фракии. Антиох находился на вершине своего могущества и бесспорно был самым влиятельным правителем в античном мире на тот момент. Ганнибал нуждался в защите и хотел поступить на службу. Пуниец был чуть старше царя, но тот, хотя и признавал авторитет выдающегося полководца и успехи Ганнибала, себя считал непревзойденным. И все же Ганнибал мог быть полезен Антиоху. В то время ни у кого во всем античном мире не было столь богатого опыта сражений с римлянами, и наличие такого соратника могло дать царю психологическое превосходство над противником. Само присутствие Ганнибала на стороне Антиоха могло действовать устрашающе и парализовать волю к сопротивлению в случае его вторжения в Грецию. И дело было бы не только в том, что Ганнибал возглавил армию Антиоха, — скорее они могли опасаться, что царь профинансирует еще одну его кампанию в Италии.
Служба у Антиоха, даже в подчиненном положении, давала Ганнибалу возможность продолжить борьбу с Римом. Но для этого ему нужно было смириться со второстепенной ролью, что было непросто для человека, всю жизнь отдававшего, а не получавшего приказы. И Ганнибал, и Антиох обладали немалым эго. Царь считал себя правителем, покорившим недоступные Ганнибалу вершины, к тому же гораздо в более юном возрасте. В то же время Ганнибал почти два десятилетия командовал войсками Карфагена и уж точно не был готов находиться в тени другого человека. Был ли Ганнибал готов безоговорочно выполнять приказы Антиоха, а Антиох — советоваться с Ганнибалом? Или же их колоссальные эго неизбежно должны были столкнуться?
Следующие три года Антиох вел, как это называют некоторые современные историки, античную версию «холодной войны» с Римом. На первом этапе, с 195 по 194 г. до н. э., Ганнибал почти не воевал, потому что царь больше полагался на дипломатические методы, надеясь добиться уступок от римлян. В 193 г. до н. э. Антиох отправил к Фламинину посланников с предложением мира, но лишь при условии, что Рим признает его власть над Малой Азией и Фракией. Консул отклонил предложение и посоветовал им держаться подальше от северо-восточной Греции, но царь отказался соблюдать запрет. В тот же год Ганнибал убедил правителя профинансировать экспедицию в Африку, которая больше напоминала современную секретную операцию.
Первым пунктом плана было внедрение в Карфаген агента под прикрытием, который должен был установить контакты со сторонниками Ганнибала. Для этой миссии выбрали торговца из Тира по имени Аристон. Получив в распоряжение сотню боевых кораблей, Ганнибал должен был высадиться на берегу Северной Африки с 10 000 пехотинцев и 1000 всадников и быстрым маршем добраться до стен города, пополнив по пути свое войско местными рекрутами. Успех этого замысла зависел от того, удастся ли сторонникам Баркидов одолеть гарнизон и открыть Ганнибалу городские ворота. На случай провала атаки на Карфаген предусматривался альтернативный вариант: сразу покинуть Африку и отправиться морем в Южную Италию. Высадившись предположительно возле Бруттия, пуниец со своим небольшим отрядом возобновил бы партизанскую войну с римлянами на их же земле, а Антиох в то же время начал бы вторжение в Грецию. Замысел был в том, чтобы воспользоваться эффектом неожиданности и втянуть Рим в войну на два фронта.
Как только Аристон прибыл в Карфаген, по городу поползли слухи. Аристона призвали на «совет судей», чтобы допросить об истинных целях поездки. Торговец был достаточно осторожен, чтобы не иметь при себе никаких компрометирующих писем, и сумел уйти от прямых ответов на вопросы судей. Понимая, что ему грозит заключение или даже распятие, Аристон воспользовался временным освобождением, пока идет расследование, и скрылся на корабле. Перед побегом он сумел оставить послание на всеобщее обозрение, возможно, на рыночной площади, в котором намекал на участие многих судей в заговоре, в подстрекательстве к которому его обвиняли. Благодаря этому торговец сумел перевести подозрения с тех, с кем действительно должен был встречаться, на самых высокопоставленных чиновников.
Из-за того, что послание Аристона получило широкую огласку, судьи были вынуждены отправить делегацию в Рим, чтобы объяснить случившееся, а также пожаловаться на набеги нумидийского царя Масиниссы на карфагенские границы. Масинисса также отправил послов к римлянам, чтобы представить свою точку зрения, нагло заявив, что Карфаген вправе претендовать в Северной Африке разве что на узкую полоску побережья, которую древняя финикийская царица Элисса обманом отняла у нумидийцев несколько столетий назад. В ответ карфагеняне обвинили Масиниссу в нарушении границ, установленных Сципионом по договору 201 г. до н. э. Сенат отправил Сципиона с двумя помощниками в Карфаген, чтобы разрешить спор и разобраться в обвинениях, выдвинутых Аристоном.
Примерно в то же время, вероятнее всего осенью 193 г. до н. э., римляне отправили в Эфес на переговоры с Антиохом делегацию. Ганнибал в тот момент находился в городе, но о его роли в этих переговорах ничего не известно. Однако точно известно, что члены римской делегации сообщили царским советникам о своих тайных встречах с Ганнибалом. Это вызвало у Антиоха подозрения, что Ганнибал вступил в сговор с Римом, из чего легко сделать вывод, что римляне намеренно пытались скомпрометировать пунийца. Согласно Титу Ливию, один из римских послов — бывший консул Публий Виллий Таппул — действительно общался с Ганнибалом с целью вбить клин между ним и царем.
Одна из встреч Ганнибала с римлянами в Эфесе превратилась в легенду и упоминалась в римской литературе столетиями. Согласно этой легенде, в составе делегации был Сципион Африканский и однажды они случайно столкнулись с Ганнибалом в гимнасии. Они провели вместе остаток дня, гуляя по улицам города, и их беседа была настолько приятной, что Ганнибал пригласил Сципиона отужинать с ним тем вечером. На правах старшего говорил в основном Ганнибал. Как можно догадаться, они обсуждали военное дело, поэтому неизбежно встал вопрос: кто является величайшим полководцем в истории? Ганнибал без малейших колебаний назвал Александра Македонского. Он считал его величайшим, потому что Александр сумел завоевать почти всю восточную часть античного мира с небольшой, но необычайно преданной ему армией. Когда его спросили, кто идет следом за Александром, Ганнибал назвал Пирра — греческого царя, вторгшегося в Италию и сражавшегося с римлянами за несколько лет до начала Первой Пунической войны. Пуниец восхищался не только его воинскими способностями и искусной дипломатией, но и умением вовремя выйти из боя с наименьшими потерями. На третье место Ганнибал поставил себя. Когда Сципион осведомился, на какое бы место Ганнибал поставил себя, если бы победил его при Заме, тот снова без всяких колебаний ответил, что тогда он был бы впереди Александра. Сципион оценил этот тонкий комплимент. И хотя эта история веками была одной из ключевых в легендах о Ганнибале, некоторые современные историки сомневаются в ее правдивости, указывая, что Сципион не мог быть в Эфесе, так как входил в делегацию, отправленную в Карфаген.
Из-за встреч с римлянами и последовавших подозрений в сговоре позиции Ганнибала при дворе пошатнулись. Полководца перестали приглашать на встречи царя с советниками, а его роль в будущей войне с Римом решили свести к минимуму. Вместо того чтобы поручить Ганнибалу руководство всей операцией или поставить его во главе одной из армий, пунийца с небольшим отрядом отправили в Африку, чтобы отвлечь внимание, пока Антиох готовится к вторжению в Грецию. К этому царя подстрекал грек из числа его приближенных — этолиец по имени Александр. Антиох, несмотря на протесты Ганнибала, согласился. Этолия представляла собой конфедерацию племенных общин и городов-государств Центральной и Западной Греции, пытавшихся с помощью Антиоха отбиться от посягательств Рима. Ганнибал выступал за вторжение в Италию, а не в Грецию, что вынудило бы римлян занять позицию обороны, чтобы защитить свои источники снабжения. Нападение на Италию, по его словам, оказало бы психологическое воздействие на местных жителей, напомнив им об ужасах Второй Пунической войны. А вторжение в Грецию, говорил он, даст римлянам небольшое преимущество над Антиохом с точки зрения тылового обеспечения, так как один из их главных портов — Брундизий — находился ближе к театру военных действий. Отсюда враг мог легко перебрасывать подкрепления через Адриатическое море. Ганнибал прекрасно знал эту местность, но Александр считал, что не хуже разбирается в том, как и где нужно сражаться с римлянами, к тому же имел влияние на царя. Он убеждал Антиоха опасаться Ганнибала и сосредоточить усилия на вторжении в Грецию вместо Италии.
Поначалу Ганнибал молча сносил немилость при дворе и последовавшие за этим унижения. Как пишет Тит Ливий, он более «не был взыскан ни одной почестью». В итоге пуниец, не в силах больше выносить остракизм, попросил аудиенцию у царя, чтобы прямо спросить его, почему тот гневается. Антиох не стал уходить от ответа. Он сказал, что подозревает Ганнибала в сговоре с римлянами и больше не доверяет ему. В ответ пуниец заявил, что во всем царстве не найдется более преданного Антиоху и полезного в борьбе с Римом союзника. Он напомнил, что посвятил всю свою жизнь лишь одному — сражениям с римлянами и почти 40 лет вел войну, в которой потерял своих братьев и семью. Его изгнали с родины, и единственным, что он знал в жизни, была борьба с Римом. «Я ненавижу римлян и ненавистен им!» — завершил Ганнибал свою речь.
Ганнибал доказывал, что никогда не пошел бы на сговор с врагом, и в подтверждение своей ненависти к римлянам рассказал царю о клятве, которую дал еще мальчишкой. Когда Гамилькар собирался в Испанию, он, как это принято в Карфагене, приготовился к жертвоприношению, чтобы его плавание было безопасным, а миссия увенчалась успехом. Ганнибала поставили перед алтарем, где проводились «жуткие ритуалы» с принесением в жертву младенцев, и там он наблюдал, как убитому животному вскрыли внутренности, по которым жрец попытался предсказать будущее.
В этот момент Гамилькар потребовал, чтобы сын поклялся перед богами Карфагена, что он «огнем и мечом» сотворит с Римом то же, что греки сделали с Троей. Эта нерушимая клятва обязывает его продолжать борьбу с римлянами любой ценой и до самой смерти. Даже в изгнании, где бы он ни находился, если он сможет найти союзника в этой борьбе, он не раздумывая к нему присоединится. Ганнибал пошел бы на все, чтобы приблизить уничтожение своего заклятого врага. Если Антиох хочет мира с Римом, ему следует обратиться к кому-то другому. Но если ему нужна война, то он не найдет лучшего советника и более преданного союзника. Однако, несмотря на утверждения источников об их примирении, после этого Ганнибал никогда не играл серьезной роли в военных планах царя.
Антиох проигнорировал совет пунийца и начал вторжение в Грецию осенью 191 г. до н. э. Он переправился со своей пехотой, всадниками и слонами через пролив Геллеспонт (Дарданеллы), а затем отправился во Фракию. Следующей весной царь перебросил войска на юг, чтобы сразиться с римлянами у Фермопил — узкого ущелья, являвшегося воротами в Центральную Грецию.
Две армии столкнулись в том самом месте, где в 480 г. до н. э. три сотни спартанцев пожертвовали собой, преградив путь огромной армии персидского царя Ксеркса, и вошли в историю, обессмертив свои имена. Спартанцы удерживали персов в заливе достаточно долго, чтобы другие греческие города-государства успели объединить свои армии и в итоге отразили вторжение. Но теперь в Фермопилах предстояло сразиться римлянам под командованием консула Мания Ацилия Глабриона и военных трибунов Марка Порция Катона и Луция Валерия Флакка против селевкидского царя и его греческих союзников. Ганнибал в сражении не участвовал. Антиох занял ущелье, но история повторилась, и отряд из 200 римлян во главе с Катоном (тем самым, что происходил из рода, некогда занимавшегося разведением свиней) ночью прошел через горы в тыл врагу, как несколькими веками ранее это сделали персы. На рассвете они неожиданно напали на армию Антиоха. Попав в окружение, Антиох вместе с группой советников и новой женой, совсем еще девочкой, бежал в Малую Азию. Одно сражение стоило ему всей Греции. Глабрион вместе со своей армией обрушился на города-государства, поддержавшие Антиоха. И хотя царю удалось бежать, его беды на этом не закончились.
После поражения в Фермопилах военные действия между Антиохом и Римом переместились в Малую Азию, превратившись в борьбу за контроль над морями у западного и южного побережий современной Турции. Римляне объединились с родосцами, считавшимися одними из лучших моряков античного мира, и пергамским царем Эвменом II. Они с радостью встали на сторону Рима, чтобы отразить постоянно растущую угрозу со стороны Антиоха, и не поняли, что, пытаясь прогнать селевкидского волка, впустили в свои владения тигра.
Из Остии, главного римского порта, в Малую Азию отправился большой флот под командованием Гая Ливия Салинатора, сына Марка Ливия Салинатора, победившего брата Ганнибала в битве при Метавре. Флот состоял примерно из 50 транспортных судов, к которым возле берегов Сицилии присоединились шесть кораблей из Карфагена и еще 25 кораблей от различных италийских союзников. В порту Афин Пирее 25 судов под командованием римского претора Авла Атилия Серрана усилили флотилию, в состав которой также вошли 50 кораблей, присланных Эвменом. Селевкидским флотом, не уступавшим по силам римскому, командовал изгнанник-родосец Поликсенид. Он вступил в бой с римлянами у мыса Мионесс к северу от Эфеса и неподалеку от острова Хиос. Родосцы имели преимущество благодаря тому, что в носовой части их кораблей размещались сосуды с горючей смолой — вероятно, ранней версией знаменитого «греческого огня», оружия, активно использовавшегося Византийской империей в VIII в. н. э. Емкости поджигали, а затем с помощью системы блоков сбрасывали на палубы селевкидских кораблей, воспламеняя их. Поликсенид был побежден, и Антиох потерпел еще одну неудачу, утратив контроль над важными морскими путями в Эгейском море. Еще раз обратим внимание, что в источниках ничего не говорится об участии Ганнибала и в этом сражении, после которого война переместилась во внутреннюю часть Малой Азии.
Младший брат Сципиона Африканского Луций вернулся в Рим и выиграл консульские выборы 190 г. до н. э. Согласно жребию он должен был отправиться в Малую Азию, но по неизвестной причине, вероятно вследствие оппозиции Сципионам в сенате, провинцию отдали другому консулу — Лелию. После настойчивых протестов Сципиона Африканского сенат согласился вернуть провинцию его брату, но только если сам Сципион будет помогать ему в качестве легата. История повторялась, пусть и по слегка измененному сценарию. Двадцать пять лет назад отец и дядя Сципионов погибли вместе в боях с карфагенянами в Испании (217–211 гг. до н. э.), следующее поколение стало свидетелем столкновения Публия Корнелия с Ганнибалом в Африке, а теперь вырисовывалась возможность еще одной встречи Ганнибала со Сципионом и его младшим братом на поле боя. Но обстоятельства изменились: ни Ганнибал, ни Публий не обладали всей полнотой власти, оказавшись на вторых ролях — Сципион при своем брате, а Ганнибал при Антиохе.
В какой-то момент в 190 г. до н. э. Антиох послал Ганнибала в Тир, чтобы собрать новый флот. Примечательно его превращение из командующего сухопутными войсками в адмирала, но, возможно, в античном мире не существовало такого разделения. Пуниец собрал флот, и, когда он отплыл с ним из Финикии на северо-запад, находившиеся в союзе с Римом родосцы отправили на перехват свои корабли. Флотилии встретились у юго-западного берега Турции, неподалеку от Сиде — греческого порта в заливе Памфилия. Несмотря на то что Ганнибал имел численное преимущество и захватил инициативу в начале сражения, родосцы — опытные моряки, управлявшие лучшими кораблями того времени, — вынудили его отступить. Ганнибал нашел убежище в Сиде на восточном берегу Ликии, где был заперт родосским флотом. Причины поражения Ганнибала, вероятно как и в битве при Заме, связаны с тем, что он командовал наспех собранным флотом, в состав которого входили моряки и солдаты, никогда не служившие под его началом. Если это действительно было так, то он выжал максимум из того, что было в его распоряжении. Как бы то ни было, в итоге он оказался блокирован в Сиде, и, пока родосский флот продолжал патрулировать побережье, чтобы не позволить ему вырваться, война продолжалась без него.
После утраты контроля над морями у Антиоха не осталось иного выбора, кроме как просить о перемирии. Он предложил римлянам выплатить контрибуцию, соответствующую половине их военных расходов, и отказаться от притязаний на Северную Грецию и нескольких городов на западном побережье Малой Азии. В ответ Луций Сципион потребовал покрыть все военные издержки Рима и отказаться от прав на все царские владения к западу от Таврских гор. Иными словами, Антиох должен был уступить почти все свои территории в Малой Азии. Царь решил обойти Луция и напрямую обратился к Сципиону Африканскому. Он пообещал освободить сына Сципиона, захваченного в плен в начале войны при неясных обстоятельствах. Вместо того чтобы потребовать выкуп, Антиох предложил солидную сумму денег и намекнул, что Публий всегда может рассчитывать на важную и прибыльную должность в будущем управлении империей Селевкидов.
Антиох и Сципион не походили друг на друга ни по темпераменту, ни по взглядам на жизнь. Выходцы из разных культур, они во многом не совпадали. Если коррупция и прочие пороки были в порядке вещей для тиранов Востока и Карфагена, то у консервативных римлян вроде Сципиона — патриотов, преданных своему государству, — они вызывали отвращение. Публий ответил, что будет благодарен за освобождение своего сына, но никогда не примет и не отдаст за это ничего, что могло бы скомпрометировать его служение Риму. Он подчеркнул, что Антиох проиграл войну, потому что не сумел защитить переправы через Геллеспонт, позволив римлянам без всякого сопротивления попасть из Греции в Азию. Римляне уже находились в Малой Азии, а учитывая последние победы на море, ворота в царство Антиоха для них были открыты. Сципион Африканский посоветовал царю принять требования Луция Сципиона, но тот отказался.
Между тем все больше римских легионов прибывало на север Малой Азии через Геллеспонт под защитой царя Эвмена, обеспечивавшего безопасность переправы. Они двигались на юго-восток вдоль побережья полуострова, захватывая города на своем пути. Не сумев договориться с римлянами, Антиох решил рискнуть всем и дать врагу генеральное сражение на равнинах близ Магнесии-у-Сипила, примерно в 30 км к северо-востоку от современного Измира, в декабре 190-го или январе 189 г. до н. э. Перед боем царь вернул Сципиону сына целым и невредимым, не потребовав выкуп. По всей видимости, это просто был жест доброй воли — от отца отцу. Публий отправил выражения благодарности в укрепленный лагерь царя, защищенный широким рвом и высоким двойным валом.
Когда римские легионеры подошли к его лагерю, Антиох не стал вступать с ними в бой. Царь тянул время, он ждал, что с началом зимы римляне вернутся на зимние квартиры, где пробудут до весны, и лишь тогда война возобновится. Но под давлением собственных солдат, которым не терпелось вступить в схватку, и опасаясь, что в случае промедления он лишится их поддержки, Антиох был все-таки вынужден покинуть безопасный лагерь и выйти на равнину.
Масштаб битвы при Магнесии требовал полководца с опытом и талантами Ганнибала. Но в античных источниках не говорится, какую роль он сыграл в тот день, более того, неизвестно, принимал ли Ганнибал вообще участие в сражении. Если пуниец все же находился в лагере Антиоха, то царю не удалось использовать его со всей возможной для себя выгодой — из-за эгоизма, недоверия или опасений за собственную безопасность. В источниках лишь дважды встречаются краткие упоминания об участии Ганнибала в битве при Магнесии. Первое относится к более поздним римским событиям: когда двоюродный брат Сципиона выступал перед сенатом, давая показания во время суда над обвиняемым в растрате Луцием Корнелием, он сказал, что Ганнибал вместе с другими генералами присутствовал на поле боя во время сражения с Антиохом. Второе упоминание можно найти у Тита Ливия, когда он пишет, что Ганнибал был военачальником в армии царя, что бы это ни означало. Правда, автор не конкретизирует, присутствовал ли Баркид на поле боя у Магнесии.
Готовясь к сражению, Антиох стянул силы со всей своей империи, и численность его армии, по разным оценкам, составляла от 60 000 до 80 000 человек. Наиболее многочисленной была пехота, которую поддерживали отряды серпоносных колесниц, наездников на верблюдах, обычных всадников и индийских слонов. Их развернули традиционным глубоким строем, и в итоге фланги настолько далеко выдавались вперед, что, как утверждают источники, их не было видно из центра, откуда античные восточные цари обычно управляли войском. По-видимому, единственной стратегией Антиоха в тот день было задавить числом римскую армию под командованием Луция Сципиона, насчитывавшую от 30 000 до 40 000 солдат. При Магнесии предстояло повториться сценарию битвы при Каннах, с той лишь разницей, что на этот раз римляне оказались в роли победителей.
Антиох добился успеха в первоначальном столкновении, возглавив правый фланг своего войска. Он оттеснил левый фланг римлян и почти захватил их лагерь. Но левый фланг его армии был разбит римскими всадниками. Слоны в центре вышли из-под контроля и стали нападать на своих же солдат, ломая их ряды и обращая в бегство. Антиох допустил тактический просчет, решив использовать слонов против пехоты вместо того, чтобы поставить их на фланги, где, имея пространство для маневра, в столкновении с римскими всадниками животные были бы более эффективны. Когда их направляли на шумную толпу людей, слоны зачастую впадали в панику и их было легко обратить против собственных солдат.
Антиох проиграл сражение, а его потери, как утверждается, превысили 50 000 убитыми, что было сравнимо с потерями римлян при Каннах. Если верить источникам, римская армия потеряла всего 300 пехотинцев и 24 всадника — преуменьшение, которое вызывает серьезные сомнения. Сбежав с поля боя, Антиох сперва отступил в Сарды, расположенные в нескольких километрах от места, где разворачивалось сражение, но вскоре он отправился еще дальше на восток, вглубь своей империи. Царь остановился в Апамее, неподалеку от современного турецкого города Динар. Как только стало известно о его поражении, большая часть крупных городов Малой Азии вроде Эфеса сразу же перешла под власть Рима. Из Апамеи Антиох отправил послов к Сципиону Африканскому с просьбой о прекращении войны. Из-за болезни Публий не участвовал в сражении и поэтому перенаправил делегацию к своему брату Луцию. Антиох надеялся, что Сципион Африканский сможет выступить посредником в переговорах с его братом, но никаких переговоров не было. Луций потребовал от Антиоха безоговорочной капитуляции.
Поражение при Магнесии предрешило исход Сирийской войны, и, хотя Антиох поручил послам добиться максимально выгодных условий, по сути, им пришлось принять все требования римлян. Царь был вынужден оставить все свои европейские завоевания и передать территории Малой Азии к северу от Таврских гор союзнику Рима Эвмену. Кроме того, он должен быть платить ежегодную контрибуцию в размере 50 000 талантов. Чтобы обеспечить эти выплаты, римляне взяли в заложники 20 видных человек из окружения царя, включая его сына. Также они потребовали выдать им Ганнибала. Это требование прозвучало впервые. В ходе предыдущих переговоров Антиоха со Сципионом перед битвой при Магнесии, например у Геллеспонта, не было сказано ни слова ни о пунийце, ни о его выдаче. После Магнесии, хотя имя Ганнибала заметно выделялось в списке тех, кого требовалось выдать Риму, он был назван лишь как один из нескольких греческих изгнанников, нашедших пристанище при дворе царя Селевкидов и кого римляне объявили представляющими угрозу их безопасности.
С Антиохом было покончено, и образовавшийся в этой части света вакуум власти был вскоре заполнен римлянами — сначала с помощью марионеток вроде царя Эвмена, а затем и их собственными наместниками. Расстановка сил в восточной части Средиземноморья изменилась в пользу Рима так же, как это ранее произошло на западе после завершения войны с Карфагеном. Римляне усилили свое влияние в Малой Азии и изменили эту часть мира, а Антиох нашел свою смерть тремя годами позже: его убили во время грабежа небольшого храма неподалеку от Суз в Иране.
После того как условия мирного договора были согласованы, царским послам приказали отправиться вместе с Луцием Сципионом обратно в Рим и предстать перед сенатом, который должен был ратифицировать соглашение. Луций вернулся в Рим в 189 г. до н. э. с триумфом даже более впечатляющим, чем тот, какого был удостоен его брат после победы над Ганнибалом при Заме и возвращения из Африки в 201 г. до н. э. В знак признания его успехов сенат и народ Рима присвоили ему когномен Азиатский. Но через два года события неожиданно повернулись таким образом, что герой битвы при Магнесии был арестован и предстал перед судом по обвинению в злоупотреблении средствами, выделенными ему на ведение войны, и в присвоении части захваченных у Антиоха богатств. Публий Сципион Назика (буквально — остроносый), кузен братьев Сципионов, избранный консулом в 191 г. до н. э., призвал трибунов и сенаторов не отправлять Луция в тюрьму, ссылаясь не просто на его невиновность, но и на принесенные им жертвы и верное служение всего рода Сципионов во время Второй Пунической войны и войны против Антиоха. В своих показаниях Назика обратился к битве при Магнесии, заявив, что помимо прочих генералов Селевкида в соперниках у Луция в тот день был и главный враг Рима — Ганнибал.
Вскоре после того сражения Ганнибал бежал на остров Крит. Некоторыми историками выдвигается гипотеза, что Ганнибал покинул Антиоха еще до сражения, но Тит Ливий утверждает, что он был rectorum militae, или военачальником при царе, из чего можно предположить, что пуниец должен был участвовать в битве при Магнесии. При отплытии от берегов Памфилии — региона на юго-востоке Турции, расположенного к югу от Апамеи, где укрылся царь, — у Ганнибала имелся небогатый выбор мест, где он мог получить укрытие. Неподалеку находится Кипр, но об этом варианте даже не шла речь, потому что остров был в союзе с Римом. Тир на ливанском побережье все еще оставался частью государства Селевкидов, и, скорее всего, на него распространялись условия мирного договора, заключенного Антиохом. Единственным подходящим вариантом был Крит, до которого, как и до Кипра, можно было быстро добраться по морю. Также Ганнибал мог выбрать этот остров по причине его близости к Северной Африке. Благодаря своему удобному расположению Крит мог стать базой для будущих кампаний против Карфагена, кроме того, он сохранял нейтралитет во время войны Рима с Антиохом.
Но на этом этапе Ганнибал был в бегах и не обладал ресурсами для организации какого-либо вторжения. Скорее всего, он воспринимал Крит как временное прибежище, где он мог «поразмыслить, куда деваться дальше». Остров служил гаванью для пиратов, которые зарабатывали на жизнь, похищая ради выкупа всякого, до кого они могли добраться. Тот факт, что Ганнибалу удалось обрести там безопасное убежище, говорит о том, какое уважение и страх испытывали по отношению к нему люди в античном мире. Возможно, греки, включая проживавших на Крите, видели в нем последнюю защиту от окончательного покорения римлянами после поражений Филиппа и Антиоха. Ганнибал обосновался в Гортине, наиболее процветающем городе на всем острове, имевшем тесные связи с династией Птолемеев в Египте. В классической греческой мифологии именно в Гортину Зевс, превратившись в быка, увез принцессу Европу, чтобы овладеть ею подальше от глаз своей ревнивой жены Геры. Впоследствии у Европы родилось трое сыновей, правивших островом из своих минойских дворцов, самым знаменитым из которых является Кносс. Гортина также известна благодаря своему своду законов, найденному во время раскопок в 1884 г. и представляющему собой наиболее полное собрание греческих законов из всех известных. Сейчас этот свод можно увидеть на том самом месте, где его нашли, — посреди руин, расположенных примерно в 50 км от современного Ираклиона.
По прибытии в Гортину Ганнибал привлек к себе внимание местных властей не только в силу своей репутации, но и из-за слухов, что он привез с собой «большие богатства» в виде золотых и серебряных монет. Тогда пуниец, живший на вилле за пределами города, обратился к властям с просьбой разрешить ему оставить свое состояние на хранение в храме Дианы, на что те с удовольствием согласились.
Ганнибал прибыл в храм со множеством больших узкогорлых амфор. Его появление вызвало немалый интерес у местного населения, так что у святилища собралась внушительная толпа. Но только Ганнибал знал, что амфоры на самом деле наполнены свинцом и лишь сверху, где горлышки сужались, были присыпаны золотом и серебром. Но жрецы и знатные горожане поверили, что они заполнены ценными монетами, и, опечатав, разместили их в безопасной части храма. Вскоре жители Гортины потеряли всякий интерес к Ганнибалу, позволив ему наслаждаться удобствами его виллы и спокойствием ее сада. Сад выглядел весьма убого, был не ухожен, несколько очень простых бронзовых статуй разного размера разбавляли неопрятный антураж.
Когда через несколько месяцев Ганнибал решил покинуть город, он попросил у жителей разрешения оставить амфоры в святилище, пока он не пришлет за ними. Они с радостью согласились оказать пунийцу такую услугу и никак не препятствовали его отъезду. Среди вещей, доставленных на отправляющийся корабль, были и наполненные золотом и серебром садовые статуи, но критяне об этом не знали.
Пока Ганнибал находился в Гортине, большой отряд римлян высадился на острове и приступил к поискам римских солдат и граждан, захваченных в плен. Командовавший войском консул разослал по городам Крита гонцов с требованием выдать всех пленных римлян, а в случае отказа жителям острова грозили серьезные последствия. Возможно, с этим связано неожиданное решение Ганнибала покинуть Крит. Он отправился на север, скорее всего по морю, к Геллеспонту и через здешние проливы попал в Черное море. Пуниец продолжил свое плавание вдоль северного берега Малой Азии и, по всей видимости, достиг греческого порта Трапезунт. Сойдя на сушу, он отправился на юг через современную Грузию в Армению, где получил убежище при дворе местного царька Артакса.
Армения была бывшей персидской провинцией, или сатрапией, подчиненной Антиохом в 212 г. до н. э. Он посадил Артакса на престол в качестве своего вассала, и это объясняет, почему Ганнибал отправился именно туда. Армения оставалась удаленной, но все же цивилизованной частью античного мира и была идеальным местом, чтобы спрятаться от римлян. После поражения Антиоха при Магнесии Артакс провозгласил независимость, перенес столицу в Артаксату (совр. Арташат) на берегу реки Аракс, которую турки называют Арас. Римляне сумеют подчинить Армению лишь более чем через столетие, когда Помпей победит царя Тиграна II в 66 г. до н. э. и превратит царство в римский протекторат. Римский император Траян в 114 г. н. э. посетит Артаксату, остававшуюся столицей Армении по крайней мере до конца V в. н. э., после чего город был заброшен.
Артакс тепло принял Ганнибала и поручил ему следить за строительством новой столицы в месте, где сливались две реки — Аракс и менее крупный Азат. В наши дни вдоль Аракса проходит граница между Арменией и Турцией, которая остается закрытой из-за напряженных отношений между государствами. Эта река несет свои воды мимо горы Арарат, легендарного места, где покоится Ноев ковчег, если верить Книге Бытия. Руины древней Артаксаты находятся в 30 км от нынешней столицы Армении Еревана и расположены над развалинами урартской крепости, заброшенной за четыре века до того, как Артакс решил возвести здесь новый город. Сейчас эта местность состоит из 12 холмов, в двух из которых проводились раскопки, четыре были уничтожены в ходе добычи мрамора в советскую эпоху, а еще шесть оставались сравнительно нетронутыми на момент написания книги.
Артаксата стала процветающим торговым центром, что подтверждается результатами последних раскопок, и получила известность в античном мире как «Армянский Карфаген». Город соперничал с другими эллинистическими столицами вроде Пергама благодаря своему расположению на пересечении торговых путей из Персии, Месопотамии, Кавказа и Малой Азии.
Покинув Армению, Ганнибал вернулся в Анатолию и направился в Вифинию. Это царство находилось на северо-востоке Малой Азии, а его границы достигали Мраморного моря на азиатской стороне Босфора. Здесь правил Прусий I, воевавший с царем Пергама Эвменом за область, известную как Мисия. Она была передана Антиохом отцу Эвмена Атталу I и захвачена Прусием в 196 г. до н. э. Эвмен в тот момент был слишком занят участием в войне против селевкидского царства на стороне римлян и оказал слабое сопротивление правителю Вифинии. Но ко времени прибытия Ганнибала (примерно в 187–186 гг. до н. э.) конфликт между ними перерос в открытые военные действия.
Прусий считал пунийца ценным советником в этой войне. Баркиду же представилась еще одна возможность продолжить борьбу с римлянами и сдержать свою клятву. Несмотря на то, что он мог остаться в Армении и провести остаток жизни в относительном комфорте и безопасности, Ганнибал предпочел вернуться на запад ради войны с союзником Рима, что не могло не привлечь к нему внимание самих римлян. Преимущество в этом конфликте находилось на стороне Эвмена, чье царство было больше, обладало более обширными ресурсами и находилось в союзе с Римом. Прусий же был стеснен в средствах и людских ресурсах. Ганнибал стал у него военачальником и сразу же начал активно проявлять дипломатическую инициативу, заключая союзы с правителями других небольших государств Малой Азии, чтобы увеличить численность царского войска. После этого под предлогом войны с Эвменом пуниец приступил к обучению армии Прусия, но, вероятно, его настоящей целью было затеять в будущем новую кампанию против римлян. Хотя это и маловероятно, но, возможно, он даже рассматривал еще одно вторжение в Италию.
В то же время Прусий убедил Ганнибала принять на себя контроль над возведением нового города на границе с Мисией, из-за которой и разгорелся конфликт. Пуниец, по-видимому, взялся за проект, по крайней мере на начальной стадии, и в наши дни руины античной застройки можно обнаружить под турецким городом Бурса. Город, получивший название Пруса, достиг расцвета, став первой столицей Османской империи в 1326 г. Сам Прусий намеревался в итоге перенести сюда свою столицу из Никомедии.
Боевые действия между Эвменом и Прусием начались в 186 г. до н. э., и Ганнибал сыграл в этом конфликте заметную роль. В битве в Мраморном море в 184 г. до н. э. флот Прусия численно уступал пергамскому, но Ганнибал был готов к этому. Он намеревался убить Эвмена в начале боя, после чего его солдаты потеряли бы желание продолжать сражаться и война в итоге завершилась бы в пользу Вифинии. Пуниец планировал вычислить корабль, на котором находился правитель Пергама, и бросить все свои силы на то, чтобы изолировать корабль и убить царя. Когда два флота выстроились друг напротив друга, Ганнибал выслал вперед лодку с гонцом, который нес жезл глашатая. Этот жезл, называвшийся кадуцей (caduceus), считался у всех цивилизованных народов античного Средиземноморья символом мирных переговоров и гарантировал тому, кто его нес, дипломатическую неприкосновенность. Кадуцей представлял собой короткий жезл, обвитый двумя змеями и увенчанный крыльями. В наше время он часто ошибочно используется в качестве символа медицины, как атрибут античного бога врачевания Асклепия. Но у Асклепия был посох, обвитый одной змеей, и без крыльев. Когда гонец приблизился к флоту пергамцев, держа в руках жезл и письмо царю, его сразу сопроводили на корабль, на котором находился Эвмен, и благодаря этой уловке Ганнибал узнал, где его цель. Пуниец использовал античный аналог белого флага, чтобы получить тактическое преимущество над противником. Конечно, это был обман, но в представлении Ганнибала, вероятно, победа (которая всегда была его целью) оправдывала средства.
Ганнибал сконцентрировал свою атаку на царском судне, и кораблям пергамцев пришлось ломать строй, чтобы заблокировать продвижение вражеского флота. Тогда Ганнибал во второй раз удивил противника. С кораблей Вифинии на пергамские суда катапультами были запущены сотни глиняных горшков. При ударе о палубу горшки разбивались, выпуская наружу смертоносное содержимое — ядовитых змей всевозможных размеров. Рептилии в поисках укрытия сразу устремились в трюм, где находились гребцы, и на кораблях воцарился ад. Суда теряли ход и выходили из-под управления. Многие из них полностью останавливались прямо в открытых водах. Эвмену, на его счастье, удалось ускользнуть со своего корабля и вернуться на берег под защиту остававшихся там отрядов. Ганнибал выиграл битву, несмотря на превосходящие силы врага, перехитрив его, как делал много раз раньше. После сражения Прусий устроил огромный пир, чтобы отпраздновать победу, но веселью предавались все, кроме Ганнибала. Когда его спросили, почему он остается единственным угрюмым гостем на этом празднике, Ганнибал ответил, что Эвмен вернется вместе со своими римскими союзниками. Он предупредил, что римляне — гораздо более серьезный противник, они не поведутся на тот же трюк, и подчеркнул, что эта победа не более чем отсрочка. Расплата настигнет их, это лишь вопрос времени.
Пытаясь избежать нежелательных последствий, Прусий отправил в Рим послов, чтобы представить свою точку зрения на конфликт с Эвменом и обсудить возможность участия в мирных переговорах с римлянами в роли посредника. Во время своего пребывания в Риме некоторые послы были приглашены на ужин в дом бывшего консула Тита Квинкция Фламинина. Именно он одолел Филиппа Македонского и поэтому считал себя освободителем и защитником Греции. После возвращения в Рим в 189 г. до н. э. Фламинин был избран цензором, что было высочайшей должностью в республике и венцом успешной политической карьеры. Ко времени описываемых событий он вынужденно оставил государственную службу и вышел на пенсию. Тем вечером один из послов небрежно обронил, что Ганнибал нашел пристанище в Вифинии, и это привлекло внимание Фламинина, увидевшего возможность вернуться на политическую сцену и заслужить почет.
На следующий день Тит Квинций обратился к сенату с просьбой отправить его в Вифинию, чтобы пленить Ганнибала. Между сенаторами завязался спор, представляет ли все еще Ганнибал угрозу Риму. И хотя многие выступали за его поимку и казнь, другие видели в пунийце лишь безобидного старика, которого следует оставить в покое и позволить провести ему остаток жизни в изгнании. «Старая птичка, лишившаяся хвостового оперения и способности летать», — пренебрежительно отозвался о нем один из сенаторов. Фламинин возразил, что, покуда Ганнибал жив, он несет угрозу Риму, и хотя время лишило его юношеской энергии, оно не уменьшило его ненависти к римлянам и не лишило пунийца полководческих талантов. Лишь его пленение и казнь могли унять тревогу римлян.
Сенат одобрил просьбу Фламинина, и тот отплыл в Вифинию вместе с послами Прусия. Когда бывший консул прибыл в Никомедию и встретился с царем, потребовав выдать Ганнибала, тот умолял не вынуждать его нарушать законы гостеприимства — пуниец все-таки был царским гостем. Но Прусий боялся римлян и нуждался в их поддержке, а потому не мог отказать в их требованиях. Царь Вифинии, очевидно, не входил в число наиболее принципиальных и решительных правителей своего времени, и он вполне мог сам предложить предать Ганнибала в обмен на союз с Римом. В любом случае он согласился не препятствовать захвату пунийца, сообщил римлянам его местонахождение и отправил своих солдат вместе с ними.
Ганнибал занимал небольшую крепость на берегу Измитского залива примерно в 50 км от Никомедии. Почти два десятка лет Баркид прожил под дамокловым мечом в ожидании дня, когда он все-таки оборвет нить его жизни. Этим мечом, который уготовила ему судьба, были римляне — неизменная и неминуемая угроза, от которой он был вынужден скрываться. Ганнибал жил с постоянным ощущением надвигающейся беды, которое родилось из страха римлян перед ним и подпитывалось его ненавистью к Риму. Он никогда не доверял Прусию и боялся, что однажды римляне придут за ним, и поэтому вырыл множество секретных тоннелей, которые вели от крепости в окружающую ее местность. Когда пуниец увидел, что его убежище окружено, а все выходы находятся под охраной солдат, он предпочел покончить с собой, но не дать себя пленить.
Когда известия о смерти Ганнибала достигли Рима, в городе ликовали, но нашлись и те, кто считал поступок Фламинина недостойным римлянина. Его критики заявляли, что вместо того, чтобы победить достойного противника на поле боя, Фламинин довел до самоубийства безобидного старика. Они напоминали, что после битвы при Заме Сципион Африканский отнесся к Ганнибалу с уважением, оставил его на свободе и даже дал пунийцу возможность вернуться к мирной жизни, хотя на тот момент он оставался серьезной угрозой. Сторонники Фламинина парировали, что именно милосердие Сципиона стало причиной того, что Ганнибал продолжил борьбу с Римом на эллинистическом востоке годы спустя.
Руины крепости, которая, как считается, стала последним пристанищем Ганнибала, находятся на азиатской стороне Босфора возле Гебзе, примерно в 60 км или часе езды от Стамбула. Она известна как замок Эскихисар (Eskihisar Kalesi) и представляет собой небольшое, типично средневековое обветшалое строение, расположенное над крохотным живописным портом на пустынном, продуваемом всеми ветрами холме. Нет никаких археологических свидетельств, которые напрямую связывали бы ее с Ганнибалом, — лишь старая местная легенда и романтическая убежденность автора книги, что это действительно так. По-турецки слово eskihisar значит «старая крепость», оно же дало название местному порту. Свидетельства источников достаточно точно определяют ее местонахождение, и чувство, которое возникает у каждого посетителя этих руин, подсказывает, что они не ошиблись.
Неподалеку от крепости, на вершине такого же пустынного холма, как утверждают, находится могила Ганнибала, или по-турецки Hannibalin Mezari. Это место найти непросто: оно закрыто для публики, окружено колючей проволокой и патрулируется охраной. Такие меры безопасности связаны с тем, что здесь располагается Государственный институт мер и весов — исследовательский и конструкторский центр, который работает под эгидой Совета Турции по научно-техническим исследованиям (TUBITAK) и на территории которого оказалось захоронение. Официально задачей TUBITAK является обеспечение точности всех измерительных систем, используемых в торговле и промышленности, а также интеграция их на международном уровне. Но проволока и охрана вокруг этого места, строгий запрет на фотографии и необходимость сдавать паспорт, чтобы получить пропуск, наводят на подозрения, что это не все, чем занимается организация.
Попав внутрь, посетитель может дойти до захоронения по грунтовой дороге. Как таковой могилы не существует — только гранитная глыба в парке. В центре камня высечена небольшая голова Ганнибала. В разные стороны от монумента расходится пять пешеходных дорожек на расстояние примерно 30 м, каждая ведет к большой мраморной доске с надписью — на турецком, английском, итальянском, немецком и французском языках. На всех одни и те же слова: «Этот памятник построен по велению Мустафы Кемаля Ататюрка в 1934 году в честь столетия со дня его рождения и чтобы почтить память Ганнибала — одного из величайших в истории военачальников и государственных деятелей. Ганнибал, которого вели вперед ненависть к Риму и влияние его отца, при помощи своих слонов победил римлян при Барлетте (то есть Каннах) в 217 г. до н. э.». (При Каннах слоны не использовались.) Далее следует рассказ о том, как Ганнибал был вынужден прекратить свою борьбу с римским империализмом из-за недостаточной поддержки со стороны царя Сирии Антиоха и царя Вифинии Прусия, как его предал человек, у которого он находился в гостях, и как он покончил с собой в Либиссе (совр. Гебзе) в 183 г. до н. э.
Но, возможно, развалины настоящего захоронения Ганнибала находятся в нескольких километрах к западу от мемориала Ататюрка, в заброшенной промышленной зоне. От могилы или памятника, построенного в 193 г. н. э. по приказу Септимия Севера — карфагенянина и первого африканского императора Рима, — осталась лишь кучка мраморных булыжников. Мавзолей в честь пунийца был построен из белого мрамора над его могилой. В начале XX в. немецкий археолог Теодор Виганд заявил, что обнаружил его местонахождение к западу от Эскихисара.
Ганнибал никогда не верил, что найдет свою смерть в Малой Азии. В последние годы он чересчур уверовал в пророчество оракула: «Либисский дерн покроет тело Ганнибала». Ливией (Lybya) в древности греки называли Северную Африку, и поэтому Баркид думал, что умрет именно там. Видимо, он не подозревал, что невдалеке от его крепости в море впадала небольшая река, которую местные жители называли Либисса (Libyssa). Пророчество исполнилось, Ганнибал умер в 183 г. до н. э., как считает большинство историков, в возрасте 63 лет. Он был не просто военачальником: он умел вести за собой, как никто из его современников. Дань восхищения звучит в словах римского историка Корнелия Непота, написавшего, что Ганнибал был настолько же лучше других полководцев, насколько римляне превосходили храбростью все остальные народы. Он не знал поражений в битвах с римлянами в Италии и, если бы не зависть соотечественников в Карфагене, мог бы захватить Рим. В итоге, как пишет Непот, ничтожность и завистливость массы взяла верх над талантами и храбростью одного великого человека.
