Глава 36

Стая изрядно поредела. Из новичков уцелело лишь четверо, причём троё из них серьёзно потрёпаны. Им теперь придётся не один день отъедаться и отсыпаться. Считая Второго, Пса и Ловкача, у Трэша осталось всего лишь семь подручных, при лимите в пятнадцать.

Да уж, немало крови седьмой форпост попил.

Но это не разгром, это, как ни странно — победа. Зачем сожалеть о потерях, если не так далеко отсюда располагаются места, где можно с лёгкостью набрать новый состав.

А если повезёт, получится ещё и лимит увеличить.

Трэш осторожно поставил штангу на упоры. Сколько в ней веса? Понятно, что больше пары тонн, но вот точное значение неизвестно. Увы, приходится навешивать на гриф всё, что под руку попадётся. Только на максимуме получается результат, вот потому и добавляет железяку за железякой, работая на пределе.

Кажется, Трэш нащупал баланс. Схему, при которой, почти не прибавляя в весе, можно увеличивать как грубую физическую силу, так и мощность незримой сетки, которая оплетает все ткани. Пока что не всё ясно, но с каждым днём он всё больше и больше понимает, как именно работает его тело, и что следует предпринимать для его улучшения.

Максимально завышать вес спортивных снарядов – один из путей для этого самого улучшения.

Теперь бы ещё дождаться, когда истечёт срок ультиматума. И тогда Трэш вволю поэкспериментирует с жемчугом.

Хотя, с этим жемчугом тоже не всё ясно. Он уже, однажды, в прошлой жизни, ошибся с ним, приписав несуществующие свойства.

Как бы и в новой не опростоволоситься.

Впрочем, у него имеется прекрасный источник информации по этой теме. К сожалению, он слегка несговорчивый. Ну да ладно, ведь время многое лечит. Оно способно превращать злобных врагов если не в друзей, то в людей, открытых для плодотворного сотрудничества.

На одно лишь время Трэш полагаться не захотел и потому к делу перевоспитания Лопуха привлёк своего старого подручного — Пса.

Тот знахарю скучать не давал. Несчастному узнику день за днём приходилось торчать посреди клетки в крайне неудобном положении. Чуть отклонишься, и тебя достанет лапа, протянутая сквозь просветы между прутьями.

Потому почти каждое пробуждение Лопуха было кошмарным. Он зарабатывал всё новые и новые раны от когтей (а заодно и нервное расстройство). Часами приходилось смотреть, как перед лицом размахивают лапами, пытаясь дотянуться. Ну и плюс бытовые неудобства, включающие сложности с гигиеной и однообразно-скудное питание, подобранное с таким расчётом, чтобы не баловать узника приятными вкусовыми ощущениями. Из развлечений только музыка, — колонка в углу проигрывающая одну и ту же полностью бездарную песню, от которой уже после первого прослушивания взвоет даже глухой.

Но она не умолкала двадцать четыре часа в сутки.

Надо отдать знахарю должное. Он, поначалу, держался бодро. Всё также хамил и даже агрессивно пытался достать Пса, стуча по его лапам той самой фанеркой, которую отодрал от ящика в первый день.

Но фанерка вскоре развалилась, а поток брани оскудел, а затем и вовсе иссяк.

Потянулись тоскливые дни, где не поспать нормально, ни хотя бы прилечь без сна. Тусклый и зловещий свет от маленьких красных лампочек по углам, омерзительная музыка и постоянное мелькание когтей со всех сторон.

Вечно такое терпеть может кому-то и по силам, но Лопух к таким людям не относился.

Знахарь спёкся.

Глядя на этого, ещё не так давно агрессивно-наглого и уверенного в себе туземца, Трэш скривился. И дело здесь не в запашке, который исходил от тела знахаря. Тому, впервые за всё время, позволили вымыться и сменить одежду, но нюх элиты так просто не обманешь, чует отголоски застарелого смрада.

Глаза Лопуха походили на глаза безумца. Он непрерывно озирался, иногда корча при этом такую рожу, будто увидел чёрта.

Что, в принципе, недалеко от истины, потому как за спиной у знахаря стоял Пёс.

Подручный, столько дней скрашивавший жизнь Лопуха, не просто стоял. Он то и дело шумно подбирал стекающую изо рта слюну и плотоядно облизывался. При этом мертвяк непрерывно сверлил макушку человека жадным взглядом.

Похоже, знахаря всё это сильно нервировало.

Трэш, изображая из себя радушного хозяина, указал на самодельный стол, заставленный деликатесами:

— Уважаемый Лопух, ну что же ты сидишь, ничего даже не пробуешь. Угощайся, не надо никого стесняться.

Знахарь, в очередной раз покосившись на Пса, нервно произнёс:

– А водки можно?

Трэш покачал головой:

— Я хочу с тобой поговорить. И хочу, чтобы ты при разговоре был трезвым.

– От трезвого от меня толку сейчас вообще не будет, – заявил на это Лопух. – Мне надо башку разгрузить. Прямо сейчас надо.

— Так может тебе стоит отдохнуть? – тем же радушным голосом предложил Трэш. – В клетку ведь вернуться недолго, а ты к ней привык уже. Полежишь, музыку послушаешь.

Знахаря аж передёрнуло:

— Всё! Замяли тему! Говори уже, чего хотел. И вообще, чего сразу не сказал? Зачем так было делать?

— Так ты поначалу не выглядел таким сговорчивым.

– А я просто резкий такой. Со мной всегда так. Со мной по хорошему народ договаривается, один ты хрен знает что учудил. Я ведь так и помереть мог. И что потом? Где ты ещё нормального знахаря найдёшь? Я тут такой один, остальные против меня не играют.

— Стикс велик, - философски заметил Трэш. – Поискать, так и получше найти можно.

– Нихрена ты не понимаешь. Ты даже Улей Стиксом зовёшь. Слыхал, что имя Господа всуе не поминают? Вот Стикс – это как имя господа.

– Понимаю, – кивнул Трэш. – Для вас это сакральное слово. А Улей – повседневное.

– Ишь ты... какие слова умные знаешь. Так чего тебе от Лопуха понадобилось? Говори уже.

– Помощь нужна.

– И что дальше?

– Понимаешь, я и сам толком не знаю, чем ты можешь мне помочь...

– А кто тогда знает?! – чуть не взвыл Лопух. – Я, что ли? Да я вообще нихрена не знаю. Я даже не знаю, кто ты такой. Вот какого ты со мной так?! Чего тебе надо, урод?! Да я...

Пёс, подчиняясь команде, слегка стукнул знахаря по макушке. Тот от его прикосновения чуть глаза не потерял и ухитрился так вжаться в стул, что макушка оказалась чуть ли не вровень со столешницей.

– Повежливее себя веди, – без угрозы сказал Трэш и перешёл к делу: – Для начала, мне надо разобраться с умениями. Со своими умениями.

– У тебя что, ещё и умения есть? – глаза Лопуха полезли на лоб.

Трэш, держа в памяти всё, что узнал из методички и выведал у Коньяка, покачал головой:

– Мне рекомендовали тебя, как лучшего знахаря в этих краях. А ты, получается, не замечаешь очевидные вещи.

– Это я-то не замечаю?! – вскинулся Лопух. – Да всё я замечаю. Если посмотреть дают, а не по ушам ездят.

– Вот и посмотри.

Знахарь, поднявшись, оглянулся на Пса, неуверенно обошёл стол, остановился сбоку от Трэша и попросил:

– Ты бы это... Ты бы не мог бы чуть наклониться. Мне доступ к голове твоей нужен.

– Если ты какую-нибудь пакость задумал, учти, что этих ребят я держу под контролем, – Трэш указал в сторону потрёпанных новобранцев, шумно грызущих коровьи мослы. – И про Пса тоже не забывай, он давно мечтает до тебя добраться.

– Да понял я, понял. Не напрягайся. Мне просто надо посмотреть.

Работу знахаря Трэш не ощущал. Он видел, как порхают руки Лопуха, то замирая на висках, то перебираясь куда-то в область затылка. Но ничего более, никакой реакции.

Непонятные манипуляции продолжались минут пятнадцать, после чего Лопух отступил на пару шагов, утёр испарину со лба и севшим голосом заявил:

– Да ты кто, вообще, такой?

– Некоторые называют меня Трэшем. Для других я Форс-мажор. Я не гордый, я и на то, и на то отзываться могу.

– Я не о прозвище. Получается, ты никакой не кваз. Ты вообще непонятно что такое. Что с тобой не так?

– Именно это я и хотел узнать, – ответил Трэш. – Я так понял, ты ничем помочь не сможешь?

– В каком смысле помочь?

– Я насчёт умения.

– Ну... в принципе я какое-то умение у тебя вижу. Не так, как обычно, но вижу. Это как в сковородку заглянуть, а там, вместо яичницы, волосатая рука кукиш крутит. Ну ты понял, ненормально всё с тобой. Но Улей дал тебе свой дар. И этот дар активирован. Я это вижу. Что ты ещё от меня хочешь?

– Понимаешь, Лопух... это умение. Я его вижу, как светящийся шарик. Маленький мячик. Это внутри меня.

– Ты видишь своё умение? – искренне поразился туземец.

– Ну да. Вижу. Говорю же, это выглядит, как мячик светящийся.

– Никто не может это видеть. Только знахари. И то, это нельзя называть видением. Это что-то другое. Тем, кто не знахари, нас не понять.

– А я вот вижу, – стоял на своём Трэш. – Я даже управляю умением через это видение. Я внутрь себя заглядываю, и вот он, мячик мой. Но я не могу его усиливать. Точнее, сначала мог, но потом, как в стену упёрся. Дальше никуда, сплошной тупик. И ещё вокруг мячика начал летать шарик. Тоже светящийся и очень маленький. Но я ничего не могу с ним сделать. Я не понимаю, что это такое. От тебя я хочу узнать, как сделать умение сильнее. И насчёт шарика тоже хочу понять, что это такое, и есть ли от него какая-нибудь польза.

– Сразу надо было это рассказать, – заявил знахарь. – Ладно, давай заново посмотрю. Самому интересно стало, что у тебя там за шарики с роликами.

– Один шарик без ролика, – поправил Трэш.

– Да хоть сто с костылями, это неважно. Давай, башку подставляй.

На этот раз знахарь провозился куда больше. Минимум с полчаса прошло, прежде чем он вновь отступил на пару шагов и стирая со лба ручьи пота, устало и одновременно ошеломлённо протянул:

– Дааааааа... ну и делаааааа...

– И что там? – жадно спросил Трэш.

– А хрен его знает, что. У тебя ведь всё не как у людей. Но есть что-то и от нас, от иммунных. Я тебе точно могу сказать одно, что институтские дадут трахнуть своего самого главного профессора, если я им расскажу то, что сейчас у тебя видел.

– Получается, тебе светит прекрасная награда, – без тени насмешки ответил на это Трэш и вернулся к наболевшему: – Ну а что там с умением?

– Ты говорил, что можешь им управлять?

– Да.

– И каким способом? – уточнил знахарь.

– Я сжимаю его. Так больше эффект.

– Мысленно сжимаешь?

– Не знаю, как, но я это делают не руками.

– Ну так возьми то, чем ты это делаешь, ухвати этот маленький шарик и затащи его в большой.

– Не понял? – напрягся Трэш.

– Что ты не понял?! – чуть не взвыл знахарь. – Да пойми же ты, я ведь сам не знаю, что и как должно делаться. Но я знаю, что надо провести объединение. То, как у тебя устроено – неправильно. Похоже на то, как у некоторых иммунных не проходит слияние. Оно само по себе должно получаться, при развитии умения, но у некоторых бывают сбои. Контузия не вовремя приключится, или просто по башке сильно врежут, или просто, на ровном месте. И всё, ползут ко мне с глупыми вопросами. Вот им тоже самим надо себе вправлять умения. Знахарь только направить может в таком деле, сам он вряд ли что-то сделает.

– Понял, – кивнул Трэш. – Сейчас попробую.

Удивительное дело, но получилось сразу. С первой попытки. Так легко и естественно, будто он всю жизнь только тем и занимался, что вставлял светящийся шарик в такой же яркий мячик.

Это до того естественно, что хоть бери и начинай костерить себя последними словами.

За то, что без помощи не разобрался.

– Я сделал это, – осклабился Трэш. – У меня получилось.

– Ну да, это понятно. Хоть у тебя рожа и похожа на дверь сортирную, но видно, что сильно обрадовался. И чего тебе дальше надо от Лопуха?

– Видишь ли... – замялся Трэш. – Дело в том, что я не всегда был таким.

– А то я всегда руками вокруг тупых голов водил, – хмыкнул знахарь. – Все мы здесь когда-то были совсем не такими.

Трэш продолжил ещё более неуверенно:

– А можно как-то исправить?.. Вернуть назад... Убрать то, что со мной сделали.

Знахарь, покачал головой:

– Парень, да я понятия не имею, что с тобой делали. Ты весь какой-то ненормальный. Таких не бывает. Я ведь знахарь, я бы о таких знал.

– Я не местный. Издалека пришёл.

– И какого ж тебе дома не сиделось? Вот там и спрашивай, как с тобой такое получилось.

– Некоторые моменты я знаю, – сказал Трэш. – Но, к сожалению, не всё. Так получилось, что я на несколько лет выпал из жизни.

– Ну а я чем могу помочь? Мне подсказки нужны. Вот вроде той, когда ты про шарик с мячиком рассказывал. Я не понимаю, что с тобой сотворили. Мне надо знать всё. До последней мелочи знать. Я почти уверен, что ты случайность. Стечение много чего всякого в одном месте, в одно время.

Трэшу не хотелось делиться деталями своей биографии, поэтому он попытался рассказать о себе с минимумом конкретики:

– Я был обычным человеком. Потом попал сюда, в этот мир. И так получилось, что сразу принял чёрную жемчужину. Потом внешники ставили надо мной всякие эксперименты. Знаю точно, что вначале не давали живец. От этого я, вроде бы, переродился. Или случилось что-то, очень похожее на перерождение. Потом не знаю, что было. На несколько лет полностью из жизни выпал. Вроде как, кормили только растительной пищей, мяса ни грамма ни разу не давали. И опыты всякие ставили. Однажды приложили электроды к затылку и подали высокое напряжение. Вроде электрошока устроили. Вот с того момента я и начал что-то понимать. Потом получилось сбежать от них. Долго бродил, пока сюда не добрался.

Знахарь печально вздохнул:

– Лучше бы ты к нам не добирался, от тебя сплошной геморрой. Мне то, что ты рассказал, вообще ничего не говорит. Но мне понятно, что Улей к тебе руку приложил свою. Крепко приложил. Что-то такое случилось, или случалось, о чём ты сейчас не рассказал.

– Я рассказал то, что знал, – возразил Трэш.

– Тогда надо не тебя спрашивать, а тех, кто опыты над тобой проводили в те годы, о которых ты ничего не помнишь.

Трэш медленно кивнул и проурчал Псу простой приказ:

– Принеси большую бутылку, из которой я живец делаю.

– Сделаем живца и съедим этого вонючку? – оживился лотерейщик.

– Нет. Просто надо дать этой... этому человеку выпить немного.

– Хорошо, если он от этого станет вкуснее, – радостно заявил Пёс, удаляясь в сторону склада.

Знахарь, покосившись на мучителя, вздохнул облегчённо. У него даже плечи поникшие при этом расправились. Близость лотерейщика на Лопуха действовала резко угнетающе.

Надо взять на заметку, что спонтанно родившаяся идея с "весёлой клеткой" весьма эффективна. Мало ли, вдруг придётся склонять к сотрудничеству других упрямцев.

Трэш развернулся и уставился на юг. Туда, где за прочными стенами скрываются люди, у которых есть столь нужные ему знания.

Уж они-то помнят наверняка, что именно происходило в потерянные годы. Для них это всего лишь эксперименты, а не пытки. И это открывает кое-какие перспективы. Дело в том, что всякая научная деятельность подразумевает строгую фиксацию. Всё записано если не в памяти исполнителей, то в лабораторных журналах.

Здесь у Трэша всё прекрасно. Жизнь налажена. У него есть прекрасная база с неиссякаемым запасом пищи. Есть возможность увеличивать и усиливать стаю. Есть знахарь, который поможет разобраться со старым и возможно новыми умениями. Есть местные внешники, они теперь даже смотреть в сторону странного кваза побоятся.

И есть то, что скрывается в нём. То, что не даёт ему сидеть на месте, объедаться говядиной и не думать ни о чём серьёзном.

Он панически боится потерять разум, как уже потерял тело.

Но кто знает, кто знает... Этот мир очень непрост, кто знает, может и существует какой-то выход. Если не искать, не найдёшь.

Разговор со знахарем – первый шаг поисков. Сколько ещё придётся сделать таких шагов? И приведут ли они к цели?

Неизвестно.

Трэш, не сводя взгляд с точки на юге, где красноватая синь предзакатных небес сливается с чернотой, зловеще ухмыльнулся.

Люди, которые издевались над ним восемь долгих лет, ещё не знают, что к ним собирается наведаться тот, кто доберётся и до лабораторных журналов, и до их памяти.

Но скоро узнают.