Глава 8
Знак одиночества

– Разве можно быть таким бессердечным? – Кристина с грохотом свалила тарелки в раковину.

После ухода Лилии и Эдуарда она не разговаривала с братом, но ужин вновь столкнул их ●нос к носу и заставил нарушить обет молчания.

– Не бей посуду, будешь покупать за свои деньги. Как раз уйдет месячная зарплата официантки, – съехидничал Натан, но Кристина не слышала его.

Она намылила губку и принялась с остервенением драить сковороду. Но затем бросила это занятие, повернулась к брату и скрестила руки на груди, не заботясь о том, что они все в пене.

– Ты презираешь богатых? С каких пор в твоей голове бродят подобные мысли? – прямо спросила она.

Натан растянулся на диване и блаженно закрыл глаза. По-видимому, злость Кристины совершенно его не трогала.

– С недавних, – коротко ответил он.

– Ну уж нет, ты не отвертишься. – Кристина подошла к брату и уселась рядом, бесцеремонно подвинув его ноги. – Тебя никогда не волновало социальное различие. А Лили ты буквально втаптываешь в грязь! И хочешь знать почему? Потому что она тебе нравится! – Кристина ликовала. – О да. И не отрицай. Я видела твое лицо, когда ты увидел ее в первый раз. Лили была без сознания, такая красивая и хрупкая, что ты боялся взять ее на руки. Да, да, молчи! – Она закрыла рот Натана ладонью.

Его глаза угрожающе потемнели, но Кристине было безразлично. Она хотела сорвать с него маску грубияна, чего бы это ей ни стоило.

– Ты не знал, как положить Лилию на диван. Несколько раз примеривался и боялся опустить ее слишком резко. Но стоило ей очнуться, как ты надел на себя костюм «мистера Ненавижу-Богатых», только бы она не узнала, какой ты на самом деле. Такая правда тебя устроит?

– Не делай вид, что все знаешь. – Натан сел и вцепился пальцами в край дивана. – Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

– Конечно. – Кристина взмахнула руками. – Только ты у нас всезнающий. А я устала быть отшельницей. Мне двадцать три года, я хочу жить! А ты разогнал всех друзей и отравил все вокруг своей депрессией. Сегодня с Эдуардом я снова почувствовала себя девушкой.

– Кто мешает тебе крутить романы с парнями? – огрызнулся Натан.

Он был напряжен, и Кристине казалось, что трещат не поленья в камине, а мышцы брата. Такой сильный, красивый и… безумно одинокий.

Она села поближе и обняла его:

– Я не могу наслаждаться жизнью и видеть, как ты увядаешь. Прошло почти пять лет. Пора забыть прошлое. Если будешь каждый день бередить раны, они никогда не заживут.

– А если я не могу иначе? Что, если только так я искупаю свою вину?

Его слова пропитались горечью, которая зависла в воздухе, а потом медленно осела на губы.

– Когда же ты поймешь, что не виноват? Это ее выбор. Ее решение.

– Нет!

Натан схватился за голову, поставив локти на колени. Его трясло. Кристина не в первый раз видела такую реакцию и знала: кроме времени, ничего не поможет. Она бессильно наблюдала, как брат борется с внутренними демонами. И проклинала ее:

«Даже на том свете ты отравляешь нам жизнь».

Постепенно парень успокоился. Кристина гладила его по широкой спине и равнодушно смотрела на изящную шляпку Лилии, которую та забыла на столе.

– Ты бы возненавидела меня… – прошептал Натан.

Она удивленно посмотрела на него:

– Почему ты так считаешь?

Но он только покачал головой. Кристина фыркнула и ущипнула брата за плечо:

– Запомни, братец, что бы ты ни натворил, я никогда не возненавижу тебя. Ты ведь моя кровь. А я не из тех, кто на всю жизнь рвет отношения с близкими. Тем более я тебя обожаю! И я тебя съем! – Кристина наигранно зарычала и попыталась укусить Натана за шею.

Он засмеялся и смял ее в объятиях:

– Боюсь, я не в твоем вкусе.

Кристина лукаво подмигнула и кивнула в сторону шляпки:

– Зато я знаю того, кому ты весьма симпатичен. Хотя ты и пытался сделать все, чтобы убить эту симпатию. Тебе не кажется, что пора вернуть вещь ее очаровательной хозяйке?

Натан угрюмо посмотрел на шляпу:

– Хорошо. Но из этого ничего не получится. Слишком мы разные.

– А это не тебе решать.

– Может, стоило сослаться на плохое самочувствие?

Лилия передала слуге палантин и пригладила волосы, которые были убраны в высокую «французскую ракушку». Нервно пробежалась пальцами по жемчужной ленте вокруг шеи. И сильнее прижала к себе клатч, словно он мог защитить ее от осуждающих взглядов общества.

Марина Андреевна погладила Лили по щеке и заглянула в глаза:

– Ты должна быть сильной. Вспомни, чему я тебя учила?

– Изысканность, сдержанность и вежливость.

Женщина улыбнулась и подтолкнула ее ко входу в торжественный зал:

– А также умение признавать ошибки. Вперед, милая. Покажи всем, что Тигровы никого не боятся.

Лилия судорожно вздохнула и сделала последний шаг, очутившись среди элиты города.

Ольховы всегда отличались шиком и безжалостной тратой денег. При этом Господь Бог лишил пожилую пару малейшего тщеславия. Хотя у тех, кто оказывался в огромном зале с натертым до блеска мраморным полом и мириадами изысканных ламп по стенам, складывалось иное мнение.

Госпожа Ольхова с молодости тяготела к вечерам в стиле девятнадцатого века. И гости с радостью принимали правила игры. По центру зала летали танцующие пары, мгновенно подстраиваясь под музыку, которую задавал оркестр, расположившийся на небольшой сцене. Вокруг группировались компании. И между ними порхала, словно прелестная божья коровка, госпожа Ольхова. Тугой корсет едва стягивал пышные формы и придавал пожилой женщине вульгарный вид, но ее радушие и искренняя улыбка затмевали отсутствие вкуса.

Лилия посмотрела на золотые часы размером со шкаф – тиканье не мог заглушить даже оркестр – и подумала, что они больше подходят великану. Огромная стрелка указывала на семь вечера, так что впереди ее ждали как минимум три часа мучений. Сначала танцы, затем ужин из бесконечного числа блюд. Она распрямила плечи. Значит, надо провести их достойно, как и учила мама.

Лили направилась к брату. Тот как раз поймал официанта, снял с подноса два бокала с шампанским, и нетерпеливо ее поджидал. Она сосредоточилась на золотых искорках в его руках. Но покалывание в спине усиливалось. Внимательные взгляды гостей прожигали платье, прошибали насквозь, а перешептывание, которое доносилось до Лили, стоило пройти мимо, сбивало с ног. Но каким-то чудом она добралась до Эдуарда и беспомощно вцепилась в его рукав, чуть ли не повиснув на нем.

– Считаю, что тебе необходимо выпить целительную жидкость. – Эд передал бокал, и он вероломно задрожал в ее руке. – Тихо, тихо. Ведешь себя так, словно тебя подвергли экзекуции.

– По ощущениям ничем не отличается, – пробормотала Лили и вдохнула тонкий аромат шампанского.

Она редко пила, но сегодня хотелось напиться до потери пульса.

– Потерпи полчаса, и про тебя забудут. Возможно, это к лучшему. Чем быстрее ты очистишь карму, тем скорее восстановишь репутацию.

– Не вижу логики в твоих словах, но надеюсь, что ты прав.

Эдуард широко улыбнулся и притворно-высокомерным жестом поправил бабочку:

– Мужчина в смокинге всегда прав. К тому же у «саранчи» сегодня на обед еще одно блюдо, кроме тебя.

– Да? И кто же?

Лили с любопытством огляделась, но не увидела никого, за кем обычно тянется шлейф скандалов и слухов.

– Семья Савельевых.

Стоило брату договорить, как Лилия сразу заметила худощавого мужчину с проседью на висках. Он шел под руку с женой, которая одаривала всех презрительным взглядом. И этим еще сильнее акцентировала внимание на старом платье. Оно висело на ее угловатой фигуре, скорее уродуя, чем украшая. Позади них шла Вероника. Скромное черное платье-футляр с белым воротником и манжетами превратило ее в послушницу при монастыре. Исчезло дерзкое выражение лица, которое обычно видела Лили. Мыслями девушка находилась где-то далеко. И ей там было лучше, чем здесь.

– Их тоже пригласили? – Лилия пригубила шампанское.

Она пила маленькими глотками, чтобы не вызвать еще больше пересудов.

– Ольховы часто их приглашают, но они не всегда приходят, – задумчиво ответил Эдуард. – Они единственные не подвергли Савельевых изгнанию.

Лили заметила, что брат не сводит взгляда с Вероники, и в его глазах читается сожаление.

– После твоих слов становится страшно. Неужели люди настолько прогнили, что для них деньги – это показатель человечности?

Эдуард встряхнул головой, вырываясь из мыслей, и обнял Лилию за плечи:

– Не для всех. Но у тех, кто поднялся на самый верх, гораздо больше шансов упасть. В отличие от остальных, кто никогда не стремился сюда.

– Твоя философия заставляет задуматься.

Лилия проводила взглядом Веронику. Та вышла на террасу и спустилась в сад. Вероятно, в тени деревьев она хотела скрыться от осуждения.

– Ты знаком с Вероникой?

Эдуард растерянно провел ладонью по волосам:

– С чего вдруг такой вопрос?

– Не увиливай. Я видела твой взгляд. Вы знакомы, иначе бы ты не жалел ее. – Лили чуть ли не прижала брата к стене.

– Ну, знакомы. Поверхностно. Какая разница? Отец удавится, если узнает, что я общаюсь с Савельевой.

– Тебя никогда не волновало мнение отца.

– Будь это так, я бы не пришел сюда, – возразил Эдуард.

Лилия уставилась на пузырьки в шампанском. Последнее время ее переполняла усталость от постоянного контроля Александра Николаевича. Но худшее заключалось в том, что выхода нет. В ее глазах он оставался нерушимым идеалом, которому подчинялись все, в том числе и она.

– О! Дорогие мои, как вам праздник? – Госпожа Ольхова наконец заметила их.

Платье развевалось вокруг нее, словно серое облачко, на котором она летала.

– Чудесно. Дивный оркестр, скажу я вам. – Эдуард мгновенно включил режим джентльмена.

Он поставил пустой бокал на поднос ближайшему официанту и поцеловал пухлую ручку госпожи Ольховой. При этом в его глазах отражалась лишь одна она. Природный магнетизм никогда не подводил.

– Спасибо, мальчик мой. – Женщина раскраснелась и помолодела на десять лет. – Лилия, красавица наша, как твои дела? – Она тактично умолчала о скандальной статье.

– Замечательно. – Лили улыбнулась и восхищенно округлила губы. – Ваше платье изумительно.

Госпожа Ольхова залилась звенящим смехом и покрутилась на месте:

– Все так говорят. Ох, я вижу чету Воробецких. Прошу извинить меня. – И женщина упорхнула к новым гостям.

– Лицемерка, – кашлянул в кулак Эдуард.

Лили закатила глаза:

– Неправда. Я сделала приятное человеку. Нет ничего лицемерного в маленькой лжи.

– Главное, не уподобляйся остальным. И не переступи черту, за которой лицемерие проникает под кожу.

Лилия поджала губы. Шутливая перепалка с Эдуардом не помогала отвлечься. Она продолжала чувствовать на себе кривые взгляды, гулкий шепот за спиной, тихий смех. Элита Велидара оценивала Лили, как кобылу на продажу, и с каждой секундой ее стоимость в их глазах падала. Попасть в заголовки газеты – для светского общества все равно что очутиться в чистилище. А для дочери Тигрова вообще не допускались никакие поблажки. Малейшая ошибка, и вновь восстановить репутацию можно лишь за счет удачного замужества.

Лили выдохнула сквозь стиснутые зубы и размяла плечи. Спина затекла от необходимости стоять ровно. Но нужно быть гордой и непоколебимой. И, возможно, от нее отстанут.

Как и предвещал брат, через полчаса внимание к Лилии ослабло, но напряжение никуда не делось. Мышцы налились сталью, и, чтобы хоть как-то расслабиться, она выбралась на террасу. Перед ней раскинулись ветвистые яблони, а тишина приятной тяжестью давила на уши.

Лили спустилась вниз по ступенькам и пошла в глубь парка. Прохладный воздух играл с подолом платья и локонами, которые выбились из прически. Возникла проказливая мысль отсидеться здесь до конца вечера. Но отец будет в ярости. И Лилия не хотела испытывать его терпение.

– Такая сладкая девочка и совсем одна. Говорят, ты работаешь? Теперь папа не может покупать тебе красивые платья, приходится трудиться самой. Хочешь, я помогу? Предлагаю увлекательную работу. Уверен, тебе понравится.

Лилия повернулась на смех и присмотрелась. Но тусклые фонари освещали лишь мужские силуэты.

– Пошел к черту, Игорь!

Голос Вероники она сразу узнала.

– Я не проститутка. Отпусти меня! – взвизгнула девушка.

– Как мы заговорили. Я буду решать, кто ты. И не смей сопротивляться! Заткнись.

Послышался шлепок. Лили вздрогнула и осторожно прошла вперед. Выглянула из-за раскидистого дерева и увидела Веронику. Девушка держалась за лицо, в глазах стояли слезы. Два парня окружили ее и жали к мраморной скамье.

– Что, молчишь? У тебя нет защиты, и ты это знаешь. – Игорь, щуплый молодой человек, довольно засмеялся. – Но мы ведь джентльмены, не так ли, Леонид? – Он обратился к другу, и тот кивнул. – Мы не бросим девушку в беде.

Вероника упала на скамью. Она глубоко дышала и смотрела на мучителей с нескрываемой ненавистью.

Лили прищурилась. Вот о чем говорил Эдуард. Лицемерие проникло под кожу. Она не знала молодых людей, но была уверена, что они знали ее. А отца – тем более.

– Вероника! – воскликнула она и вышла из тени. – Я искала тебя. Утром звонила мадам Ровийяр и просила передать тебе, что внесла изменения в наше выступление на День города.

Парни отшатнулись и подозрительно уставились на Лили. Ее ложь выглядела убедительнее правды. И они засомневались.

Лилия внимательно рассмотрела их:

– Твои друзья? Меня зовут Лилия Александровна Тигрова, рада с вами познакомиться. – Она подошла ближе и смело заглянула им в глаза. Как она и ожидала, ее имя произвело должный эффект.

– Мы уже уходим, – буркнул Игорь.

Видимо, он опасался называть свое полное имя. Обидеть Первую леди мог лишь отчаянный безумец.

Лилия посторонилась и вежливо попрощалась с ними, но они проигнорировали ее слова.

– Ты – последняя, от кого я ждала помощи, но все равно спасибо, – сухо обронила Вероника, когда парни ушли.

Она постепенно пришла в себя. Облизала нижнюю губу, на которой выступила капелька крови. Оправила помятый воротник.

– Не за что. Ты поступила бы так же на моем месте. – Лили присела рядом.

Вероника усмехнулась и достала из-под скамьи вскрытую бутылку шампанского.

– Не думаю. Во мне нет столько благородства.

– Во мне тоже.

Повисла тягостная пауза.

– Врешь и не краснеешь, – наконец заявила Вероника. – Я подставила тебя в клубе. Ты должна была сейчас пройти мимо и сделать вид, что ничего не слышала.

– Люди совершают ошибки, – пожала плечами Лили.

– Как можно быть такой идеальной? – Вероника поморщилась и запила презрение шампанским.

Но ее слова не трогали Лилию. Она вдруг поняла, что за грубой броней скрывается обиженная душа. И хоть невольно, но Лили несла за нее ответственность.

– В моей семье не выжить, если ты отклоняешься от идеала, – с иронией произнесла она. И улыбнулась.

– Неужели никогда не грешила? Ну, кроме похода в клуб? – На лице девушки заиграло настоящее любопытство.

Лили задумалась, и, когда ее молчание переросло в говорящую тишину, Вероника фыркнула:

– Так я и думала.

Они замолчали. Лили не решалась спросить о том, что, возможно, изменит ее жизнь. И этот страх перед неизвестностью пропитал воздух, который вдохнула Вероника. Казалось, она поняла, что мучает Лилию, и покачала головой:

– Вряд ли ты захочешь знать правду.

– Хочу, – упрямо отрезала Лилия, наплевав на осторожность.

– Все настолько прозаично и банально, что даже вспоминать не хочется. – Вероника поежилась.

Она уставилась на колени и ссутулилась, словно старуха. Стискивала горло бутылки, будто оно было виновато в случившемся. Костяшки тонких пальцев побелели.

– Тигров уговорил моего отца взять кредит в банке, – ее голос дрогнул. – Якобы на беспроигрышное дело, от которого они оба прибавят в деньгах. Папа колебался, но вы, Тигровы, обладаете всепоглощающей харизмой. И он согласился. Думаю, конец ты додумаешь сама.

Лили сидела как оглушенная. Додумать? Она не хотела. Не хотела думать.

– Что произошло потом?

Вероника посмотрела на Лили, словно она была умалишенной:

– Прогорело дело. А кредит пришлось выплачивать отцу. Ведь Тигров был чист. Банку отошла почти вся наша собственность, весь бизнес. Остался старый книжный магазин, который никому не нужен, – выплюнула Вероника. – Падение было слишком больным. Папа зарывается в долгах, мама – в алкоголе. Внизу оказалось не так комфортно, как наверху.

Лили вспомнила слова брата. Сегодня он бил прямо в цель или знал намного больше, чем утверждал.

Они сидели на скамье, и камень приятно холодил. Лилия молча переваривала историю Вероники, и все, что могла сделать – только беспомощно выкрикнуть:

– Отец не мог так поступить!

На лицо Вероники падали вечерние тени, делая ее старше. Из-за них углублялись морщины возле глаз. И Лилия понимала, что она не лжет. К девушке прочно приклеилась маска усталости, но не обмана.

– Это естественно. Мы пытаемся защитить близких людей, какое бы дерьмо они ни совершили. Но потом наступает момент, когда понимаешь – это бессмысленно. И их поступки не изменятся от твоих слов. – Вероника сделала глоток шампанского и криво улыбнулась: – Вот такая черная сказка.

Лилия смотрела на девушку, пытаясь увязать образ изящной леди с женщиной, которая пьет из горла бутылки.

– Я поступала несправедливо. Навесила на тебя груз вины твоего отца. Но я была ребенком и не могла пойти к Тигрову-старшему, чтобы высказать боль. А к тебе могла.

А потом ненависть превратилась в привычку.

– Мне так жаль, – прошептала Лилия.

Вероника протянула ей бутылку, и она неуверенно взяла ее. Почему-то сейчас Лили не боялась разозлить отца. Разочарование в нем подарило ей некую свободу. Она решила, что тоже имеет право совершать свои ошибки. И сделала огромный глоток спиртного.

– Ох! А ты меня удивляешь. – Вероника хихикнула и снова превратилась в глупую молодую девчонку. Она запрокинула голову и уставилась на звездное небо. – Ольховы единственные продолжают общаться с нами. Но мы редко принимаем их приглашения. Это все равно что возвращаться в дом, где вырос, и понимать, что он больше не твой.

И вместо тебя там засыпают другие дети, а в тайной каморке спрятаны чужие секреты. Ведь твои уже давно стали достоянием всех.

Слова Вероники осели липким налетом на тело.

– Тебе стоит вернуться в зал. Скоро начнется ужин.

Не зли своего папашу.

– А ты? – Лили поставила бутылку на скамью.

На языке остался терпкий привкус шампанского, слаще обычного.

– Я скоро присоединюсь. Еще чуть-чуть, – она блаженно прикрыла глаза, – мне сейчас так спокойно. А ты иди. Твой мир ждет тебя.

Лилия посмотрела на звезды. Мир ждал ее. Только она не была уверена, что принадлежит ему.

Вероника едва дождалась, когда Лилия уйдет. Воспоминания всколыхнули внутри старые обиды, но она не хотела нагрубить девушке. Лили помогла ей. А она еще не забыла, что такое быть благодарной.

Вероника вздохнула. Как же ей все надоело.

– Мне всегда нравился твой взрывной характер. Твоя честность и прямота.

Она вскинула голову и прищурилась. В темноте разглядела знакомое лицо, а когда парень вышел на свет, сомнений не осталось. Вероника поджала губы. Сердце предательски заныло. Больно, как больно.

– Не думаю, что это хорошая идея, Эдуард.

Эд приподнял брови:

– О чем ты?

Он засунул руки в карманы брюк. Такой недосягаемый и невыносимо привлекательный.

Вероника нервно сглотнула:

– Вечер, тишина, сад, и мы наедине. Не нравится мне такая атмосфера.

– Раньше ты не возражала. – Эдуард подошел ближе.

– Раньше я смела надеяться, что ты будешь со мной, несмотря ни на что. Раньше я верила, что для тебя не важно положение в обществе. Раньше… я любила тебя. Но потом твой отец предоставил тебе выбор. И он оказался не в мою пользу.

Вероника отвернулась и крепко зажмурилась, не позволяя слезам показать, насколько она слаба.

– Я думал, ты простила меня, – прошептал парень. – Все не так просто, Ника…

– Нет. Все даже очень просто. Но жаль, что еще и больно.

На этом разговор закончился. Вероника не видела смысла говорить с тем, кто для нее умер.

Лилия устала. Пронизывающие взгляды элиты Велидара раздели ее догола, сняли кожу и аккуратно отделили мясо от костей. А откровенный разговор с Вероникой довершил начатое. Осквернил душу. И сейчас, опустошенная, она ехала домой, мечтая спрятаться под одеялом.

В детстве это помогало избавляться от монстров, живущих в шкафу. Но, к сожалению, они давно вылезли из тени, и тонкое покрывало больше не спасало.

– Как ты себя чувствуешь?

Лили повернулась к матери и уткнулась лбом в ее плечо. Родной запах как будто укутал в теплый плед.

– Теперь лучше.

Лилия чувствовала, что мама улыбается, и уголки ее губ тоже невольно потянулись вверх.

– Самое страшное позади, цветочек. Они закончили препарирование, и теперь эта история покроется архивной пылью.

– Но если тебе понравилось, можем организовать еще один скандал, – вклинился в разговор Эдуард. – Я нутром чую, как богачи Велидара жаждут юной крови богатой невесты.

– Эд! – Лили посмотрела на брата из-под ресниц. – Не думала, что ты такой злой.

– Он не злой, а глупый. – Отец откинул голову на кресло и закрыл глаза. – Только глупец захочет повторить подобное. – И мужчина улетел мыслями к работе.

Эдуард подмигнул Лили и покосился на Александра Николаевича:

– А у кого-то нет чувства юмора.

Лилия вообще не замечала, чтобы отец дурачился. Всегда строгий, замкнутый. Даже с семьей. Лишь однажды она видела его горящий взгляд и безмерное счастье, когда мама выздоровела. Он окрестил тот случай чудом.

Лили отвернулась к окну. Если бы он знал, чего стоило ей это чудо.

Она посмотрела на пролетающие мимо желтые фонари. Их свет навевал уныние, а вечерние сумерки скрывали красоту Велидара. И по темным очертаниям домов Лили смутно догадывалась, где они едут. Несколько дней назад в такое же время она возвращалась домой в машине Натана. А теперь от него осталось лишь жалкое воспоминание, связанное с унижением и разочарованием. С другой стороны, может, у него уже есть возлюбленная.

Простая мысль ошеломила Лилию, и она дернулась к двери, пытаясь вырваться из душного автомобиля. Но реакция на шокирующую догадку прошла быстрее, чем она переварила ее.

Любимая? У Натана? Теперь понятно, кто скрывался в мансарде и почему он себя так вел. Его раздражала глупая богатейка, возомнившая о себе невесть что. И Кристина даже не заикнулась.

Лили скомкала платье, пересиливая желание зареветь. Она обречена жить без подруг. А ведь Лили надеялась, что Кристина разрушит ее одиночество.

Они повернули на Элитную улицу и проехали мимо серой машины рабочего класса, которая показалась смутно знакомой. Лили выглянула через заднее окно, разглядев высокий силуэт. Сердце дрогнуло.

– Кого-то увидела? – Мама вопросительно посмотрела на Лилию.

Она растерянно качнула головой:

– Нет, никого.

И тут же наткнулась на подозрительный взгляд Эдуарда.

Лили отвела глаза и попыталась убедить себя, что ей померещилось, но сердце не верило. Это был Натан. И почему-то он приехал к ней.

Лимузин, который Александр Николаевич использовал только для званых приемов, свернул к особняку Тигровых и остановился возле парадного входа. Лилия быстро выбралась наружу и вгляделась в сторону дороги. Машина Натана была еще там.

Лили чуть было не бросилась туда, но вовремя вспомнила, что родители наблюдают за ней. Пришлось скрутить желание в тугой узел.

– Ольхова – весьма энергичная женщина. – Марина Андреевна элегантно села на софу и сбросила в сторону накидку. – Ее вечера выматывают.

– Если бы не репутация, я бы не ходил. – Александр Николаевич позвонил в звонок.

Через минуту появился слуга – на подносе стояла бутылка виски и два низких стакана со льдом.

– Эд? – Мужчина разлил спиртное и предложил сыну.

– Спасибо. – Парень взял стакан и залпом осушил.

После приема его настроение постоянно менялось. От веселого до депрессивного, и наоборот. Но Лили некогда было гадать, в чем заключается причина. Пока родные приходили в себя, она проскользнула в маленькую залу, где накануне ее отчитывал отец. Не стала включать свет, тихо открыла двери во внутренний двор и растворилась в темноте.

Лили приближалась к знакомому силуэту и не верила в происходящее. Сбежала из дома? Ночью? Только потому, что увидела его? А ведь недавно она окончательно решила оставить Натана в прошлом. Но вот он стоит перед ней. Мужественный, одинокий. И в руках держит ее шляпу.

Лили замерла на тротуаре, недоверчиво разглядывая головной убор. Неужели он приехал лишь за этим? Вернуть обратно?

– Думал, уже не дождусь. – Натан потянулся и устало потер глаза. – Караулил вас вчера, но безрезультатно. А сегодня заметил, как вы уезжали, и решил приехать позже. Уже час жду. За это время сто раз пожалел, что поддался на уговоры Кристи навестить вас. – Он протянул шляпу, и Лили недоверчиво взяла ее.

Испуганно оглянулась на дом, но никто не искал ее. Она надеялась, родные решат, что она уже в спальне.

– Спасибо. Как вы догадались, где я живу?

– Вы не умеете лгать. Дочь Тигрова не может жить ни в каком другом доме, только здесь.

Натан улыбнулся. Лилия растерянно моргнула, но нет, ей не показалось. Он улыбался.

– Я рада вас видеть, – несчастные слова вырвались быстрее, чем Лили подумала о них.

– Вы – удивительная. Я такого наговорил, а вы рады меня видеть. Я бы отправил себя в ссылку.

– У меня глупая привычка прощать людей раньше, чем они извинятся.

– Скорее опасная.

– И это тоже, – выдохнула Лили.

Они неловко смотрели друг на друга. И впервые Лилия не ощущала во взгляде Натана обычной враждебности.

– Вы приехали только за этим? – Она безжалостно скомкала шляпу.

Парень покачал головой:

– Я все-таки хочу извиниться. И пригласить вас с Эдуардом на ужин завтра вечером в наш скромный дом.

Лилия округлила глаза:

– Серьезно?

Со стороны особняка послышались крики. Кажется, обнаружили ее пропажу.

– Абсолютно. Можете ничего не отвечать. Если вы не придете, я пойму. – Натан внимательно смотрел на нее.

– Мы придем, – поспешно согласилась Лили и взглянула назад. – Придем, – повторила она.

Щеки пылали. Хотелось окунуть лицо в кубики льда, с которыми отец пил виски.

– Тогда жду вас в семь. – Натан сдержанно кивнул и обошел машину. – Бегите. Вас уже ищут.

Но Лили не могла так просто отпустить его.

– Почему? – невольно выкрикнула она. – Почему вы переменили свое отношение ко мне?

Натан задумчиво посмотрел на нее, словно сравнивал с кем-то.

– Я ничего не менял. Лишь понял, что бессмысленно притворяться. Где-то там, – он указал пальцем на небо, – уже решили за нас.

Парень завел машину и уехал, как будто никогда и не был здесь. И на Элитной улице снова все встало на свои места.

Ужин. Он пригласил ее на ужин.

Лили, как пьяная, пошатнулась и повернулась к особняку. Она слышала голос брата, который выкрикивал ее имя, но он звучал далеко, словно в другой реальности. Прячась за декоративными кустами, Лили кралась обратно к террасе и упивалась своим крохотным счастьем.

Как жаль, что Натан не поцеловал ее руку на прощание. Хотелось ощутить его прикосновение. Но Лилия тут же одернула себя. В его мире все намного проще. И нет глупых ужимок, придуманных правил. Если она нравится Натану, то он покажет ей свои чувства, когда придет время.

Лили пригнулась, перебегая лужайку, и спряталась под широкими ветвями старого дуба. Она зайдет домой и притворится, что не слышала. Папа поверит. Он всегда считал, что девушки витают в облаках. А брату Лилия расскажет позже. Когда родители лягут спать.

Она глубоко вздохнула и прижала ладони к вдруг заледеневшим щекам. От мысли, что придется солгать отцу, внутри словно замерзла душа. Лили выдохнула облачко пара.

Ах, если бы она могла сказать правду. Но отец не оставил ей выбора. Правильно. Нет ничего плохого в ужине с друзьями. Постепенно Лилия успокоилась. Лгать себе оказалось легче, чем другим.

Шепот ветра побежал по листьям, и чей-то протяжный вздох окутал Лили мурашками. Она оцепенела, боясь оглянуться, но когда нечто холодное коснулось обнаженного плеча, с криком отпрыгнула в сторону. А затем попятилась прочь от расплывчатой фигуры.

Белое разорванное платье, покрытое засохшими пятнами крови. Длинные прозрачные руки, которые безвольно качались вдоль тела. И черная веревка, словно змея обвивающая шею.

Хрип вырвался из груди Лилии. Горькие слезы скатились по лицу. Она выронила шляпу из рук, зацепилась за корень и упала на спину. Но продолжала отползать от страшного видения. Она хотела закричать, однако горло как будто ободрали наждачной бумагой.

Секунда, и все исчезло. Но Лили продолжала ощущать мертвый холод, который веял от темного знамения. Она лежала на траве, беспомощная. Раздавленная страхом. Вместо крика из ее груди вырывался лишь болезненный стон.

Лилия видела его. Висельника. Она в этом не сомневалась, как и в том, что проклятье ведьмы действует.

Висельник. Лилия точно знала, что он предвещает. Знак приближающегося одиночества. Она свернулась калачиком на траве и заплакала. Лили уже не слышала, что ее звали. Не помнила, о чем недавно мечтала. Она рыдала, словно надеялась выплакать сожаление от невыносимого дара, который преподнесла ей судьба. Лучше жить в неведении, чем постоянно чувствовать, как горе дышит в затылок.