Глава 24
Неприкаянные сердца
Русамия. Велидар. 1956 год
Эдуард пробегал пальцами по обнаженному бедру Вероники, мысленно смакуя каждую деталь: движение, вздох, стон, прикрытые глаза и распухшие губы. Напряжение, которое звенело в нем последние дни, отпустило, но чувство неудовлетворенности осталось. Он раздраженно шлепнул девушку по ягодице, и та довольно взвизгнула. Она лежала к нему спиной, белокурые волосы окутывали прелестное юное тело, но он хотел другого.
Эдуард заложил руки за голову и оглядел крохотную комнатку. Чистые, белые занавески, резной шкаф – напоминание о былом богатстве, и круглое зеркало на стене, в котором отражался его хмурый лоб и взъерошенные волосы.
– Обычно после занятий любовью человек расслабляется. – Вероника перевернулась на живот и искоса глянула на Эда.
– Меня озадачило, что ты так быстро сдалась, – солгал он. – Судя по нашим последним встречам, ты меня ненавидела.
Он уставился на небольшие, округлые груди. Но ничего не ощутил. Ему хотелось, чтобы Ника отвернулась. Тогда он мог представить другое лицо. Лицо, которое путало мысли, меняло местами рай и ад, «хорошо» и «плохо», долг и желание.
– Так и есть. – Девушка осторожно придвинулась к нему, словно боялась спугнуть. – Но представь, что есть нечто, чего ты отчаянно жаждешь и никак не можешь получить. Убеждаешь себя, что не нуждаешься в этом, всеми силами сопротивляешься соблазну, и неожиданно оно само падает в твои руки. От счастья сносит голову.
Ника приткнулась к его плечу и вздохнула. В ее дыхании прозвучала тоска, обрамленная мимолетным блаженством.
Эдуарду не надо было представлять. Он хорошо понимал Веронику, поэтому и пришел к ней. Чтобы получить хоть что-нибудь.
– У нас еще есть пара часов, – прошептала девушка ему на ухо. – Мама у подруги, придет не раньше восьми. А отец на работе. Он тоже всегда задерживается. Не спешит домой.
Ника укусила Эдуарда за мочку уха и улыбнулась, вложив в улыбку всю чувственность свою и очарование. Но он никак не отреагировал на робкое соблазнение.
– Думаю, мне лучше уйти, – заявил он и приподнялся на локтях, но девушка навалилась на него сверху:
– Уйти?
В голубых глазах разверзлась пропасть.
– Разве ты так не считаешь?
– Я? – переспросила Вероника и спряталась у него на груди. – Нет. Я хочу, чтобы ты остался.
– Ника. – Эд с трудом оторвал девушку от себя и увидел слезы. Они капали на его живот и, будто вулканическая лава, шипели и прожигали кожу. – Ника, не плачь. Не порть чудесный вечер.
Смесь раздражения и вины закружилась вокруг Эдуарда.
– Ты хочешь уйти. Опять! Уйти! – закричала Вероника.
Она хотела прикоснуться к его лицу, но он увернулся:
– Прекрати. Ты же знаешь, не люблю нежности.
– Не любишь нежности? – неожиданно разъярилась Ника и вскочила с кровати.
Отыскала помятое платье, неуклюже втиснулась в него, но так и оставила расстегнутыми пуговицы на спине, словно приберегла для Эда очередную возможность снять его. И извиниться.
– Какого черта ты снова влез в мою жизнь? Ты и так немало крови мне попортил, но тебе недостаточно, жалкий вампир!
– А ты не сильно сопротивлялась. – Он поднял штаны и снял со стула рубашку.
Одеваться под яростным взглядом девушки ему нравилось больше, чем в полной тишине.
– Как тебе можно сопротивляться? Ты прекрасно знаешь, что ты неотразим. А ваше проклятое обаяние Тигровых сводит с ума!
– И поэтому ты с готовностью раздвинула ноги? – усмехнулся Эдуард, распаляя Веронику еще сильнее.
– Я не шлюха! – Она бросилась на него, растопырив пальцы, словно тигрица – когти.
Эд перехватил ее руки и повалил на кровать. Она брыкалась, пищала и пыталась дотянуться ногтями до его лица. Но вскоре Ника выдохлась и обессиленно замерла. Эдуард ласково убрал волосы с раскрасневшегося лица девушки и встретился с ее свирепым взглядом.
– Я не шлюха, – упрямо повторила она.
– Знаю.
– Тогда зачем ты так со мной поступаешь?
Он положил голову на ее грудь. В ухо ударил отчаянный стук сердца. Вероника обвила его руками и ногами, стараясь намертво привязать к себе.
– Столько лет прошло, а ты не изменился, – с грустью заметила девушка. – Избалованный эгоистичный ребенок. Я всегда это знала, но продолжала любить.
– Я могу обидеться, – беззлобно пробурчал он.
– Нет. Ты прекрасно знаешь, что я права. На правду не обижаются.
Ника сильнее стиснула Эдуарда.
– После того как мы расстались, ты долго страдала? – неуверенно спросил он.
– Ответ «до сих пор» принимается?
Эдуард встрепенулся, но она не позволила посмотреть на нее. Девушка отчаянно прижимала его к себе. Но оба знали: когда-нибудь ей придется разжать объятия.
– Я научилась жить без тебя, но разлюбить не смогла. Не посмела. Ведь это единственная святая вещь, которая была в наших отношениях. – Ника поцеловала его в лоб, и на этот раз он не воспротивился подобной ласке.
После каждого слова в груди Эда рвались тонкие струны невидимой сетки, которой он опутал сердце.
– Знаешь, Лили была в шоке, когда узнала о нашем с тобой прошлом.
Эдуард почувствовал, что Ника улыбается, и вскинул голову:
– Она все знает?
Девушка пожала плечами:
– Лили поделилась своими секретами, и я ответила взаимностью.
– Зачем?
Эдуард расцепил ее руки и выпутался из объятий.
Лили знает. Знает о его грехах.
– Она твоя сестра. Имеет право знать. Кстати, про твоего отца я тоже рассказала, так что на его фоне ты – ангел.
– Спасибо. Опорочила меня с отцом в глазах Лилии. – Он застегнул брюки и резко сунул руку в рукав. Ткань треснула.
Вероника засмеялась и стащила с него рубашку:
– Ты такой забавный, когда злишься. Я зашью.
Эд молча наблюдал, как она ловко орудует иголкой. Если бы он мог так же легко зашить раны на ее сердце.
– А ты бы согласилась на роль любовницы? – вопрос вырвался прежде, чем Эд осознал его.
Сегодня он уже спрашивал и получил отказ. Но Вероника – не Кристина. Хотя внешне девушки похожи, они – абсолютно разные. Кристина могла наступить на горло желаниям, а Вероника была готова на все, чтобы позволить им жить.
Ее лицо никак не изменилось. Лишь пальцы замедлились, но пока она не дошила, не произнесла ни звука.
– Любовницы? – Она отрешенно посмотрела на Эдуарда: – Какой смысл ты вкладываешь в это слово?
– Ты знаешь, что я не могу на тебе жениться, но я не такой, как отец, который кичится своей репутацией. Многие мужчины имеют официальных любовниц. Ты не будешь ни в чем нуждаться. Я куплю тебе дом, оформлю на тебя. Любые наряды, украшения, – беззаботно перечислял Эдуард.
– А взамен я отдаю тело и душу тебе? – горько уточнила Ника. – И буду вынуждена делить тебя с твоей женой? А если ты полюбишь? Ведь я не могу рассчитывать, что когда-нибудь ты снова воспылаешь ко мне той страстью, как раньше? А наши дети? Рано или поздно я захочу, чтобы хоть кто-нибудь меня любил.
Эдуард прищурился и принял от девушки рубашку. Столько вопросов, а он не знал, как ответить хотя бы на один.
– Ты ведь уже любишь? – продолжила допытываться Вероника. – Именно поэтому пришел ко мне, чтобы залечить разбитое сердце. – Девушка отвернулась, но голос предал ее. – Кто она?
– Прекрати! – рявкнул Эдуард.
Слова Вероники жалили, как ядовитые осы. Руки и ноги ломило, словно их выкручивали из суставов.
– Ну, почему же. Я должна знать. Пора привыкать к тому, что я никогда не буду первой. Почетное «второе» место. Зато никаких иллюзий.
Она говорила спокойно, но от ее желчи Эдуард наяву ощущал горечь во рту.
– Ее зовут Кристина! – не выдержал он. – Довольна? Если интересно, то она работает официанткой в кафе на Песочной.
Он промазал и криво застегнул пуговицы, но нервы сдавали. Допрос Ники сводил с ума.
Ее глаза удивленно расширились. И она захохотала как безумная:
– Официантка! Теперь понятно. Ты умеешь выбирать девушек, Эд. Одна краше другой. Но как я понимаю, твоя Кристина гордо отказалась от столь заманчивого предложения стать твоей любовницей? Господи, даже эта честь и то достается мне второй.
– Пошла ты к черту, Ника! – взревел Эдуард, зацепился за порог комнаты и кувырком слетел с лестницы.
Он был не в силах выслушивать язвительные замечания девушки, потому что каждое ее слово строилось из кирпичиков правды. И от этого он сильнее ненавидел себя.
– Сам пошел! – прокричала вслед Ника и залилась диким хохотом, который потом перешел в истерический плач.
Но Эд не остановился. С него хватит. Он сыт по горло. В том числе собой!
На следующий день работа давалась тяжелее, чем обычно. Взгляд Кристины понуро скользил по посетителям, но среди них не было Эдуарда. И все, что ей оставалось, это рассеянно обкусывать ногти и мечтать о возможности перемотать время назад. Если бы поменять местами вчера и сегодня.
Кристина натянуто улыбнулась загорелому мужчине в кепке и поставила перед ним кофе.
К сожалению, управлять временем она еще не научилась.
Кристи сама не понимала своих чувств. Спросить совета не у кого. У Натана те же проблемы, к тому же его вызвали на работу, поэтому бессонную ночь она провела в одиночестве, прислушиваясь к звукам в мансарде. Порой ей казалось, что она слышит чьи-то шаги, но это играл ветер, проникая сквозь щели в стенах.
Подруги твердили, что Кристина – дура. От предложения богатого мужчины не отказываются. Но проблема заключалась в том, что она не нуждалась в деньгах. Кристи хотела любить и быть любимой. А интуиция подсказывала ей, что Эдуард не сможет дать ни первого, ни второго. Так что, возможно, и хорошо, что она отказалась. Но почему ее сердце тоскует? Почему оно не замолчит и не прекратит нашептывать искушающие речи?
Кристина с грохотом поставила поднос с грязной посудой возле раковины и выпустила воздух сквозь сжатые зубы. Сомнения измучили ее. Никогда раньше принимать правильное решение не было столь трудно. Даже невозможно.
– Выпей кофе, взбодрись, иначе распугаешь гостей. – Евгения нажала на кнопку, и кофемашина протяжно загудела. Нос девушки, покрытый веснушками, забавно сморщился. – Я не скажу директору, – прошептала она и поставила перед Кристиной кружку дымящегося кофе.
– Так ужасно выгляжу? – простонала Кристи.
– Привидение и то краше, – не отрываясь от зеркала, обронила Евгения.
Она поправляла рыжие волосы, завитые в высокую прическу, в надежде встретить своего Эдуарда.
– Такое чувство, что вчера болела ты, а не я.
– Видимо, так и есть. Я не знаю, что мне делать. – Кристина выглянула за дверь, но лишь грустная мелодия разливалась по пустому залу.
– Пей кофе и слушай меня. После работы едешь к нему домой и бросаешься в ноги. Умоляешь дать еще один шанс. Потом рожаешь от него ребенка и привязываешь к себе, – Евгения закатила рукава и включила горячую воду. Посуду заволокло паром. – Не важно, женится он на тебе или нет, ежемесячный доход на ребенка гарантирован. Если, конечно, он не последний козел.
Кристина поперхнулась кофе.
– У тебя все так просто получается, – выдавила она. – Но я не готова на такое унижение.
– А ты его вообще любишь? – Посуда гремела в руках Евгении.
Вопрос подруги снова вызвал бурю эмоций в душе Кристины. Одна половина сердца кричала «да», а другая напряженно молчала.
– Похоже, ты сомневаешься во всем, – фыркнула Евгения. – Тогда забудь его и живи, как раньше. Жизнь сама укажет путь.
На философское размышление девушки Кристина покачала головой. В зале зазвенел колокольчик, и она поспешила встретить гостей.
Посетительницей оказалась молодая девушка в кокетливой шляпке и изысканном платье, о котором Кристи могла лишь мечтать. И все же она заметила, что оно давно вышло из моды, а перчатки не раз зашивались.
Красивое лицо незнакомки кого-то смутно напоминало. Наверное, она уже приходила в кафе. И Кристина вежливо подала ей меню.
– Чай, кофе?
Девушка озадаченно просмотрела список блюд и покачала головой. Она то хмурилась, то в волнении осматривалась. Наконец ее взгляд замер на бейджике Кристины. Голубые глаза сощурились, а губы исказились. Кристина занервничала.
– Воды, пожалуйста, – тихо попросила гостья.
– Что-нибудь еще? – Кристина разочарованно сложила блокнот.
– Нет. Только воды. – И девушка отвернулась к окну.
– Что заказала? – поинтересовалась Евгения, когда Кристина вернулась в официантскую.
– Воды, – буркнула она. – Зачем вообще в кафе приходить?
Евгения выглянула в зал:
– Не знаю. Но скажу одно – вы похожи.
Кристи чуть не разлила воду:
– Что за ерунду ты говоришь?
– Нет, конечно, если поставить вас рядом, то разница бросается в глаза, но на первый взгляд – очень. Голубоглазые блондинки с изящными чертами лица.
– Спасибо за комплимент, – усмехнулась Кристина и направилась к гостье.
– Точно не передумали? Возможно, вам понравится наш фирменный десерт – яблочный пирог с корицей, – поинтересовалась она, поставив на стол прозрачный стакан.
– Нет, – очередной отказ, – но… не могли бы вы посидеть со мной? – И девушка умоляюще на нее посмотрела.
Кристи растерянно оглянулась, но в кафе не было ни души. Директор уехал, и явной причины отказать не нашлось. К тому же ей стало любопытно, почему девушка, которая якобы на нее похожа, просит составить компанию.
– Хорошо. – Она неуверенно присела за стол.
Гостья глубоко вздохнула:
– Вас зовут Кристина?
– Да.
– А больше здесь не работают девушки с таким именем?
Вопросы незнакомки загоняли в тупик.
– Вроде бы я одна такая, – промямлила Кристина.
– Хорошо, – девушка глотнула воды. – Меня зовут Вероника.
Кристина вскинула брови. Имя ни о чем ей не говорило.
– Мы знакомы? – спросила она, чтобы заполнить повисшую паузу.
– Нет. – Вероника залпом осушила стакан и скривилась так, словно пила водку.
Ее волнение постепенно передалось и Кристи.
– Но вы могли видеть меня на Дне города. Я танцевала балет.
– Точно! – назойливое воспоминание обрело плоть. – Вы танцевали в дуэте с Лилией Тигровой, верно?
Ника отрывисто кивнула.
Неожиданная связь с Эдуардом взволновала. Шестое чувство затрепетало.
– Вы подруги? – продолжала допытываться Кристина, и в ответ получила односложное «да».
От очередной паузы, которая давила на уши, Кристина недовольно забарабанила пальцами по столу. Вероника буравила ее взглядом, словно тщательно изучала. Сравнивала. Отмечала плюсы и минусы. И похоже, не могла определиться, чего больше.
– Извините, мне надо работать.
Кристина устала от томительного ожидания, но даже не успела привстать. Вероника крепко схватила ее за руку.
– Я – любовница Эдуарда! – выпалила она.
Кристи недоуменно хлопнула глазами:
– Что?
Розыгрыш, шутка? Она надеялась, что сейчас из-за угла выскочит Эд с букетом роз и обручальным кольцом. Но Вероника нетерпеливо повторила:
– Я – любовница Эдуарда Тигрова.
Она зачем-то добавила его фамилию, чтобы Кристина окончательно убедилась в жестокой реальности.
Они молчали. Кристи не знала, как ответить на подобное заявление. Кровь ударила в голову, щеки загорелись. Она не ожидала, что будет так больно. Почти так же, как после исчезновения Глеба. Почти.
– Он ведь ухаживал за вами? – Вероника стискивала ее запястье, но она не чувствовала боли. – Ответьте!
Кристина уставилась в окно. На то место, где еще вчера целовалась с Эдуардом. Сейчас его пожирал густой туман. Отчего-то ей стало жаль Веронику. Боль, которая лилась из ее слов, отчаяние в глазах, дрожащие ресницы, сбивчивое дыхание. Она – не охотник. Она – жертва. Как и Кристина.
– И как долго вы… его… – Она не договорила. Отвратительное слово прилипло к губам.
– Если считать в общем, то несколько лет, – горько усмехнулась Ника. – Скажите, у вас с ним отношения?
Кристи не могла произнести ни слова. Почему она такая глупая? Почему поддалась на его флирт?
– Пожалуйста, скажите, – прошептала девушка. – Вы даже не представляете, как сильно я его люблю. Я пыталась жить без Эдуарда, но это невыносимо. Он нужен мне.
То, что происходило, не вписывалось ни в какие рамки. Кристину буквально умоляли отдать парня, словно он – вещь. На самом деле вещью была она.
– У нас нет никаких отношений. – Кристи вырвала онемевшую руку и встала. – И не могло быть. Он ваш, Вероника. Делайте с ним что хотите, – безразлично бросила она.
На лице Ники проступило облегчение. Стало тошно.
– До свидания, – процедила Кристина. – Надеюсь, мы с вами больше не встретимся.
Она дошла на негнущихся ногах до официантской и буквально завалилась внутрь. Бледная Евгения жалостливо смотрела на нее.
– Ты права. Жизнь сама указала путь. – Кристина глотнула недопитый кофе и поморщилась. Горький, холодный. Так же омерзительно было на душе.
В зале снова прозвенел колокольчик. Вероника ушла победительницей.
– Этот козел не заслуживает тебя, – прошипела Евгения.
Кристи усмехнулась. В глазах резало от сухости. Но слезы не стремились на волю.
– Как думаешь, директор заметит пропажу маленькой бутылки коньяка?
– Свалим на буйных клиентов, – решительно заявила Евгения и открыла буфет.
За окном сгущался молочный туман. Можно было дотронуться до него рукой и ощутить, какой он мягкий. Лилии хотелось затеряться в нем, лишь бы не видеть угрюмого отца.
Она уткнулась взглядом в тарелку. Надломленный тост с маслом, клубничный джем, кофе со сливками. Еда потеряла вкус. Так происходит, когда болеешь. Нужно лишь вылечиться. Но на этот раз малиновый чай не поможет.
Стул Эдуарда пустовал. Брат не спустился к завтраку. Лилия слышала, как хлопнула дверь его комнаты в третьем часу ночи. Она тоже не спала. Сначала порывисто вскочила с постели, но потом осадила себя. Каждый из них боролся с горем как мог. Лилия не знала причин, по которым Эдуард блуждал по ночному Велидару. Но подозревала, что они связаны с Кристиной. А возможно, и с Вероникой. Или с ними обеими.
– И все-таки я хочу получить объяснения! – Александр Николаевич со звоном поставил чашку на блюдце.
Лили переглянулась с мамой. Женщина тоже замерла. Видимо, она ожидала подобной реакции.
– Где ты вчера была, молодая леди? Пришла поздно вечером, продрогшая от дождя, и заперлась в спальне, – продолжил мужчина.
Лилия раздумывала, как ответить, но она устала изворачиваться. Отец не страшнее ведьмы. Он кричал, размахивал руками, но никогда и пальцем не тронул ее. А она не сделала ничего, чтобы заслужить его гнев. Наоборот… он будет счастлив, когда узнает о ее решении.
Лили кинула кусочек хлеба в рот, стараясь заесть горечь. Как жаль, что она не могла раствориться в тумане.
– Я ходила к Натану.
Голос не дрожал. И сердце не колотилось. Вчера она узнала о себе нечто новое. Она может быть сильнее. Лилия – личность, и у нее есть право быть свободной.
– Несмотря на мой запрет? – Отец стиснул вилку, будто приготовился метнуть ее в Лили.
– И несмотря на служанку, которую вы приставили ко мне как надсмотрщика.
Ее ответ еще сильнее раззадорил Александра Николаевича. Он побагровел и оттянул ворот рубашки. Лили покачала головой и скрыла улыбку. Она испытывала двоякое чувство: хотелось хохотать и одновременно рыдать. А вместо этого она сидела с каменным лицом. Но ловить баланс между двумя разными желаниями тяжело.
– Вот видишь, к чему привело твое: «Дай девочке свободу», «Пусть сама разберется во всем»! – вскричал мужчина и махнул рукой в сторону Марины Андреевны.
– Ты принимаешь все близко к сердцу, – мягко заметила она, но ее никто не услышал.
– Я не хочу, чтобы наша дочь общалась с нищим оборванцем. Ему нужны ее деньги, и только. А я ведь предупреждал его в самом начале. Специально нашел, где он работает и…
– Не суди всех людей по себе, – оборвала его Лили.
Она нервно сжимала пальцы и жалела, что не может вести себя как мужчина. Пресловутые правила настоящей леди. Держать себя в руках. Быть вежливой. Они намертво въелись под кожу.
Намертво и навсегда.
– Натану не нужны твои деньги. Ему ничего не надо. И если бы не моя настойчивость, вполне возможно, никаких отношений бы не было. К сожалению, я поняла это слишком поздно. Но думаю, тебя обрадует, что моя вчерашняя прогулка принесла плоды. – Лилия впилась пальцами в юбку. Осталось сказать несколько слов. До сих пор она старалась не думать об этом напрямую, но больше нельзя было изворачиваться. Пора посмотреть правде в глаза. – Я расстанусь с Натаном вечером.
Она больше не увидит его. Сегодня последнее свидание. У Лилии перехватило дыхание от столь ярких мыслей. Но ведь он принадлежит ей! Как можно отказаться от него?
Смерть не любит повторять. Она намекает лишь раз. И во второй – забирает навеки.
Слова ведьмы прозвучали в голове так четко, будто принадлежали Лили. Выбора нет. Даже если они не расстанутся, им не быть вместе.
– Милая…
Лили посмотрела на маму и отвернулась. Невыносимо видеть, с какой печалью женщина смотрела на нее. Только не жалость. Только не сейчас, когда она и так держится из последних сил.
– Уф! – отец изумленно выдохнул. – Ну, я рад, что ты образумилась…
– Я расстанусь с ним не по твоему желанию, – отрезала Лилия. – У меня есть другие причины.
Александр Николаевич округлил глаза. Он терялся. Не знал, то ли ему злиться, то ли удивляться.
– И позволь узнать, какие?
– Не позволю, – Лилия встала из-за стола и пошатнулась. Она даже не подозревала, насколько сильно напряжена.
– Ты забываешься! – возмутился мужчина и тоже поднялся. – Ты – моя дочь! И я имею право знать!
Они смотрели друг на друга, словно противники на поле боя. И каждый ждал, когда враг ошибется.
– Вот именно. Я – твоя дочь, а не рабыня. И да, у меня есть личная жизнь, секреты и собственное мнение. Лучше тебе привыкнуть к этому сейчас, чтобы в следующий раз не нервничать. – Лили перевела дух. – Думаю, разговор можно закончить, ведь мы пришли к обоюдному согласию. Я буду у себя. Ночью плохо спала, – вяло добавила она.
Ее никто не остановил. Отец молчал, мать тоже. Оба переваривали полученную информацию, и, кажется, оба были не готовы к ней. В особенности Александр Николаевич. Но Лилии было все равно. Она безумно устала от жизни.
Вместо спальни она свернула ко входу и вышла на улицу. Густой туман обволок ее тело. Прохлада остудила горячее лицо. Лили запрокинула голову, широко распахнула глаза и раскинула руки. Внутри ее пульсировала сила, струилась по венам, раскрывая потаенные чувства. Но что с ней делать, Лили не знала. Она была всего лишь девятнадцатилетней девушкой, которая наивно верила, что любовь победит зло. Но вера ломается, как старая игрушка. На ее место приходит знание. И смирение.
Двадцать шагов в длину, десять – в ширину. Десять шагов в ширину, двадцать – в длину. Как бы Лили ни ходила, эти числа не менялись, как и сама гостиная.
– …восемнадцать, девятнадцать, двадцать. – Она уперлась в стену и развернулась.
Главное, не останавливаться. Если постоянно считать, мысли не атакуют мозг. Если не думать о предстоящей встрече с Натаном, возможно, она не состоится. Если… Лилия замерла посреди комнаты и испуганно посмотрела на часы. Короткая стрелка неотвратимо двигалась к цифре шесть. А длинная застряла на десяти. Но когда-нибудь они встанут ровно друг против друга. Лили опустила голову.
– Одиннадцать, двенадцать… – Она продолжила считать.
– Милая, – в гостиную вошла Марина Андреевна.
– …тринадцать, четырнадцать…
– Лили, можно с тобой поговорить?
– …пятнадцать, шестнадцать. – Она остановилась.
Но нужно досчитать. Обязательно нужно досчитать. Ведь если она этого не сделает… Лилия разочарованно всхлипнула. Ничего не случится. Ничего не изменится. Ни-че-го.
– О, девочка моя! – Марина Андреевна подошла к ней и заключила в объятия.
Тепло, уютно. Лили вдыхала родной запах магнолии, запах детства. Разве можно отказаться от этого? Лишиться матери в угоду, возможно, мимолетной любви?
Ее затрясло, и она крепче прижалась к маме.
– Спасибо, – прошептала Лили и подняла голову.
Марина Андреевна растерянно посмотрела на нее:
– Но я даже ничего не успела сделать.
– На самом деле ты сделала даже больше, чем нужно. – Лилия печально улыбнулась и направилась к дверям, ведущим во двор.
– Лили, мне ты тоже не хочешь рассказать правду? – нерешительно окликнула ее мама.
Лилия задержалась перед входом. Ответить и солгать? Сказать правду и убить?
– Помнишь, ты рассказала мне сказку о сильной и уверенной девочке, которая решала проблемы сама и никогда не просила о помощи?
– Да.
Лилия посмотрела на маму, разглядывая ее лицо, чтобы развеять последние сомнения.
– Так вот. Девочка будет нести ношу до конца. И она не сломается. Она выдержит, – тихо ответила она и выбежала на улицу.
Все хорошо. Так надо. Так будет лучше всем.
Лили стояла на тротуаре, поджидая машину Натана, и мысленно репетировала фразы, которые должна сказать. Она вогнала себя в некое подобие транса и боялась, что останется в нем навсегда, лишь бы не чувствовать боль.
Вскоре появилась знакомая серая машина. Натан припарковался напротив Лили и поспешно вылез наружу. Напряженно огляделся. А Лилия впитывала его облик, стараясь насытиться им на долгие годы вперед. Они знакомы так недолго, но это «недолго» оказалось терять тяжелее всего.
– Привет.
Он посмотрел на нее, но не решался подойти, словно чувствовал накалившуюся атмосферу. Вдруг усмехнулся и засунул руки в карманы брюк:
– Я так понимаю, мне нет смысла еще раз разговаривать с твоим отцом?
Лилия прикусила нижнюю губу. Прядь волос упала Натану на лоб. Она порывисто шагнула вперед и занесла руку, но остановилась. Она не имеет права. Больше нет.
– Они убедили тебя, что наша любовь ничего не стоит? – Он старался говорить небрежно, но глаза выдавали парня. Ему было больно, и от этого усиливалась боль Лилии.
Заготовленные фразы куда-то испарились. На языке вертелся сплошной крик.
– Они здесь ни при чем, я сама приняла решение, – выдавила она. – Но если тебе будет легче, вини отца. По крайней мере, эта причина понятна.
Натан покачал головой:
– Вот так легко? Зачем вообще это надо было? Зачем?
– Я ошиблась, – тихо, но четко ответила Лилия.
Леди должна уметь признавать ошибки. А ведь она леди?
– Влюбилась, не думая о последствиях, а они не заставили себя долго ждать. Я бы все отдала, только бы забрать себе твои страдания.
– Не надо, не строй из себя великомученицу, – вырвалось у Натана, но он тут же добавил: – Прости.
– Нет, ты верно сказал.
– Но я старше, а значит, несу ответственность.
Лили не выдержала и бросилась к Натану. Слезы, поцелуи, объятия смешались в расплывчатый ком. Запомнить, насладиться, раствориться в чувствах. Но трепещущий разум еще не окончательно погас и напоминал о себе тревожным гудением.
– Я не могу сбежать, не могу бросить семью, – шептала она. – У мамы слабое здоровье, отец не перенесет позора.
– Я понимаю, понимаю…
И снова поцелуи. Жгучие, нетерпимые, жестокие. Губы болели, но Лили хотелось еще и еще. Она отчаянно стискивала рубашку с плеч Натана и целовала до бесконечности долго. Пальцы онемели. Воздуха не хватало. Было мало всего. Самой жизни, что таилась в их поцелуях.
Последний рывок, и Лили отшатнулась от Натана, прикрывая распухший рот ладонью. Она плакала и не стыдилась слез. Лишь это право до сих пор принадлежало только ей.
– Прости, Натан. Но больше мы не можем встречаться.
Ну вот. Наконец отрепетированная и заученная наизусть фраза слетела с ее уст. Целый день она не давала ей покоя, и теперь, когда Лили произнесла ее, долгожданное облегчение не пришло. Все осталось как прежде. И зияющая пустота в груди тоже.
Натан жадно смотрел на нее, словно тоже запоминал, чтобы воскрешать в памяти одинокими вечерами.
– Я люблю тебя, – произнес он. – И никогда больше не смогу полюбить никого так, как тебя.
– Не говори так! Ты еще будешь счастлив, главное, верить. – Даже самой себе слова прозвучали детским лепетом.
Натан покачал головой. Грустно улыбнулся:
– Нет. Я знаю, что говорю. Я уже исчерпал лимит любви. Бог подарил мне два шанса. И оба я упустил. Мое наказание за совершенный грех. И если это поможет искупить вину перед той, кто дороже мне всего на свете, я готов.
Лили догадалась, что он говорит о Кристине, но не рискнула задать решающий вопрос. Их секреты так и останутся не разгаданными друг для друга.
– Прощай, – прошептала она.
– Прощай, Тигровая Лилия.
Натан сел в машину и уехал, не взглянув на нее в последний раз. Лили повернулась и медленно побрела прочь. Ноги налились тяжестью. Это был груз выбора, с которым ей предстояло жить.
Она шла домой, и каждый шаг стирал из ее сердца воспоминания.
Шаг – и больше нет их знакомства. Второй – исчез ужин. Третий – прогулка на море – лишь пыль. Четвертый – первый поцелуй растворился в прошлом. Пятый…
Лилия перестала считать и сосредоточилась на остатках сил, чтобы дойти до комнаты и закрыть дверь. Слезы высохли на лице, глаза болели так, словно их вырвали из глазниц. Она пошатнулась и рухнула на пол посреди комнаты. Предметы расплывались, но Лили заметила сквозь туман тонкую фигуру девушки, которая сидела на ее кровати в белом, как у невесты, платье. Бледное лицо улыбалось. Кудрявые волосы обрамляли голову наподобие нимба. Они уже встречались раньше.
– Лиззи?
Лили не боялась ее. Теперь нет. Она знала, что та не причинит ей вреда.
Девушка кивнула и радостно улыбнулась:
– Ты открыла третий глаз. Наконец-то!
Лилия не понимала. Она продолжала сидеть на полу и боялась, что ноги не поднимут ее больше.
– Ну же! – нетерпеливо воскликнула Лиззи. – Как ты не понимаешь? Третий глаз! Всевидящее око. Раньше оно открывалось лишь изредка, но теперь ты прозрела. Поэтому ты меня видишь.
Лиззи как будто читала мысли Лилии.
– Дар, который хотела заполучить ведьма, – прошептала она.
– Верно. – Девушка болтала ногами, как маленький ребенок.
– Зачем ты пришла? Убить?
Лили было все равно. Если она и умрет, то не напрасно. Она спасла две жизни, пусть даже ценой собственного счастья.
Лиззи закатила глаза и звонко рассмеялась. Призрачный смех эхом прокатился по стенам спальни.
– Ты отказалась от Натана, и твое проклятье больше не давит на меня. Я не хотела причинять вред ни ему, ни тебе. Но сделка с ведьмой сильнее желания обычного призрака.
– Понятно, – на самом деле Лилия с трудом понимала. Наверное, она сходит с ума.
– Я хотела поблагодарить тебя. Теперь Натан сможет отпустить меня, хотя сам еще не понимает. И снимет тяжкий груз, который угнетал его долгие пять лет, – Лиззи нахмурилась. – Все произошло по моей вине.
– Что? – Лилия окончательно запуталась.
Но призрак ушла глубоко в себя, ее взгляд одеревенел:
– Еще не время. Когда-нибудь ты узнаешь. Я вернусь к тебе в другой жизни. И, возможно, мы даже подружимся. – Легкая улыбка украсила губы Лиззи и тут же сменилась гримасой боли. – Кристина уедет из Велидара. Но не навсегда. Придет время, и она вернется. Но судьба – злая вещь. Она разведет их с братом опять, и больше они не свидятся…
Слова Лиззи превратились в шипящий гул. Сама девушка медленно растворялась, словно кто-то стирал ее неровными мазками. У Лили закружилась голова, сердце как будто замерло. Ей хотелось столько всего спросить, но язык не подчинялся. Она утратила контроль над телом…
Лили глубоко вздохнула и села на кровати. Она уснула на полу, но кто-то бережно перенес ее на кровать, укрыл одеялом и, видимо, долго сидел рядом, потому что в воздухе еще витал знакомый парфюм. Папа. Лилия упала на подушки и устало прикрыла глаза. Он столько совершил ошибок и вовсе не был идеальным отцом, каким она его представляла. Но он любил ее. А она любила его.
В голове постепенно восстанавливались произошедшие события. Лилия вспомнила образ кудрявой девушки. Лиззи. Она приходила к ней во сне? То, что это был сон, Лили не сомневалась, но столь реальный и яркий, что пробирали мурашки. Нет, сейчас она не в состоянии понять, что Лиззи хотела сказать.
Сердце щемило от тоски по Натану. Организм жаждал сна. Ей предстоит научиться жить заново. Так, словно не было двух недель, которые как будто растянулись на года. Она ведь сильная. Все будет хорошо. Жизнь черно-белая, и когда-нибудь черный цвет закончится.
Необычайно туманный день. Весь Велидар погряз в серой дымке. Накрылся пуховым одеялом и впал в спячку, предоставляя жителям самим разбираться со своими проблемами. И Натан возглавлял список тех, кто был предоставлен сам себе.
Он сидел на качелях напротив клумбы люпинов. Початая бутылка коньяка приятно тяжелела в руке. Но он сделал всего два глотка, потому что знал: после третьего уже не остановится, пока не осушит медную жидкость до дна. Поднес коньяк к носу и вдохнул терпкий запах. Натан ненавидел это спиртное. Только потому, что его обожала Лиззи.
Усилился ветер, и люпины, тонущие в тумане, насмешливо закачались.
Натан хмыкнул:
– Даже с того света ты издеваешься надо мной.
В ответ цветы кивнули бутонами.
– Благодарение Богу, Кристина не любит люпины. Потому что если бы она знала, что под ними скрывается…
Натан вздрогнул и не выдержал. Жадно припал к горлышку. Третий глоток, четвертый, пятый. Он с трудом оторвался от бутылки. Горячая жидкость прокатилась огненным шаром по горлу и ударила в голову. Сколько раз он порывался перезахоронить тело, и каждый раз страх, что Кристи узнает, увидит, останавливал его.
Натан не вынесет, если потеряет ее, но он понимал: так продолжаться не может. Смерть Глеба невидимой стеной разделяла их с сестрой. И чем больше проходило времени, тем прочнее становилась преграда.
– Господи, как я тебя ненавижу! – выплюнул Натан. – Ты появился в моей жизни, как муха на лобовом стекле. Назойливо мешал, но избавиться от тебя я не мог. Пока ты не превратился в ядовитого скорпиона. И у меня не осталось выбора. Хотя нет, он был, но парадокс в том, что, если повернуть время вспять, я поступлю так же. Я вновь убью тебя, Глеб. С огромным удовольствием!
Натан горько засмеялся. Он помнил ту ночь в мельчайших подробностях. Помнил, как его руки сжимали шею Глеба. Помнил запах страха. Помнил запуганный взгляд Лиззи.
– Ты изнасиловал Лиззи. Избил ее, хотя знал, что она больна. Твою мать, ты убил ее! И хотел жениться на Кристи. – Натан закрыл лицо руками, опершись лбом о бутылку. – Я не мог этого допустить. Я стал убийцей из-за тебя. Поэтому хорошо, что наши пути с Лили разошлись. Ее отец прав: она достойна лучшего мужа, чем я.
При упоминании о Лилии сердце отозвалось ноющей болью. Он старался не думать о ней, потому что каждая мысль жгла душу, как удар плетью.
– Я больше не стану скрывать, – процедил Натан, переключаясь на Глеба. – Иначе совесть доконает меня. Будь что будет. Я объясню ей, она поймет, – твердил он. – Кристина – умница. Я знаю, она поймет.
Натан повторял и повторял как заклинание, пока не уверился в своей правоте. А спиртное закрепило веру.
– Братец! – внутри дома раздался голос Кристины. – Ты где?
Натан вздрогнул и поспешно встал, словно его застукали за чем-то неприличным.
– Ты сегодня поздно. – Он зашел в дом и взглянул на часы с кукушкой. Они показывали седьмой час.
Кристина скинула туфли и оперлась о стену, чтобы удержать равновесие. На лице блуждала глупая улыбка.
– Немножко выпила после работы.
– Да ты и правда пьяна!
Девушка прищурилась и пальцами показала маленькое расстояние:
– Капельку. Кстати, – она победно вскинула руку вверх, – ты тоже не трезвенник.
Натан вспомнил про коньяк и смущенно поставил бутылку на стол.
– Не волнуйся, братец, я никому не скажу. – Кристина бросилась к нему на шею и засмеялась: – Ты самый хороший!
Натан почувствовал слабый запах алкоголя, а от ее слов чуть не остановилось сердце.
– Знаешь, я сегодня поняла, что не разбираюсь в мужчинах. Точнее, нет. Я разбираюсь, но успешно занимаюсь самообманом. – Кристи оторвалась от Натана и обреченно прислонилась к двери спальни. – Я такая глупая, – вздохнула она.
Натан смотрел на сестру, но она расплывалась перед глазами. Он дрожал от страха, а слова «Ты такой хороший» выкручивали душу, как белье после стирки. Раньше ему не было так страшно. Если он не признается сейчас, то уже больше не решится. Возможно, сейчас неподходящий момент. Возможно, стоит подождать. Но это лишь отговорки. Потому что подходящий момент никогда не настанет.
– Кристина, я убил Глеба.
Вот и все. Несколько звуков отделяло Натана от правды. Три слова мучили его пять лет. День в день.
Слишком долгий срок для растерзанного совестью. Но вместо долгожданного облегчения пришел ужас. А что, если он так и не заслужит ее прощение?
Девушка пошатнулась.
И чихнула.
– Натан, мне сейчас не до твоих глупых шуток. Вы, мальчишки, такие проказники. – Кристина подошла ближе и ущипнула его за нос. – А, забыла сказать! Меня уволили, – радостно сообщила она и залилась пьяным смехом.
Натан остался неуслышанным. Он стоял оглушенный, парализованный и ждал кары Божьей. А его даже не восприняли всерьез.
– За что? – язык еле ворочался.
Ему плевать, что ее уволили. И ей, видимо, тоже.
– За распитие спиртных напитков в рабочее время!
– Ты же сказала, что пила после?
Так странно продолжать разговаривать, словно и не было признания. Может быть, Кристина давно знала о грехе Натана и уже простила его? Как сладко в это верить.
– Ой, плюс минус десять минут. Это мелочи жизни, – отмахнулась девушка. – В общем, я иду в душ и спать. А завтра меня ждет великое похмелье. – И дверь захлопнулась.
Благодатная тишина разлилась по дому. Часы лениво отсчитывали секунды.
Неужели Натану померещилось, что он признался, а на самом деле это были лишь его мысли? Он растерянно провел ладонью по голове. Столько сил потратить ради того, чтобы она не поверила?
Тихий скрип разрушил иллюзию умиротворения.
Кристина открыла дверь. В серьезном взгляде не осталось ни грамма спиртного. Наигранное опьянение улетучилось.
– Что ты сказал?
Натан сразу понял, о чем она спрашивает, но не думал, что повторить так сложно.
– Я убил Глеба. В ночь исчезновения он был у нас.
Кристина моргнула, прогоняя слезы:
– За что? – голос охрип от волнения.
– Он избил Лиззи, потому что боялся, что она расскажет тебе об изнасиловании. Накануне он надругался над ней. Я нашел замену на работе и пришел раньше, – поспешно бормотал Натан. – Когда увидел окровавленную избитую Лиззи… – его передернуло от отвращения, – у меня в голове перемкнуло. Никогда раньше не испытывал подобной ярости. Это оказалось выше моих сил. Прости меня, Кристи, я не хотел причинить тебе боль, но…
– Причинил, – злобно договорила она.
Слезы уже не слушались ее и безвольно текли по лицу. Она схватилась за голову, села на корточки. Потом вскочила и заметалась по гостиной.
– Неужели можно быть таким наивным? – шипела Кристина. – Глеб изнасиловал Лиззи? Ни за что не поверю. Скорее это она изнасиловала его! А избиение. – Она захохотала, словно безумная. – Лиззи кого угодно могла довести до белого каления. Кого угодно, но не тебя. Даже у меня порой чесались руки, но ты, Натан, – девушка ткнула в него пальцем, – превзошел всех со своим ангельским терпением. Потакал любым прихотям, и твоя слепая любовь убила ее!
Натан порывисто открыл рот, но сестра не дала ему сказать ни слова.
– Нет, послушай меня! – кричала она. – Лиззи должна была погибнуть в той аварии, но, видимо, в природу закралась ошибка, и она выжила. Однако вместо того, чтобы помочь ей, ты только добил ее. Надо было скрутить Лиззи по рукам и ногам и отвезти в больницу. Сделать хоть что-то. А не молча наблюдать за ее саморазрушением.
– Кристи, – простонал Натан и протянул к ней руку, но она отшатнулась, – прости, прости, прости, – он упал на колени.
Столько ненависти плескалось в глазах девушки. Гнев искажал прекрасное лицо.
– Нет, – процедила она. – Я любила Глеба и целый год оплакивала его. Думала, он предал меня, а на самом деле меня предал ты! Родной брат убил моего жениха ради шизофренички! Наверное, в Лиззи проснулась совесть, и поэтому она повесилась. Признаюсь, я испытала облегчение после ее смерти, хотя и чувствовала себя виноватой. О, если бы я знала, какую цену мне пришлось заплатить за освобождение!
Кристина зажала рот ладонями, и рыдание, похожее на рев животного, вырвалось из груди. Она размазала по щекам слезы и попятилась в спальню.
– Я уезжаю и больше не вернусь. Не важно, куда, лишь бы подальше от этого поганого дома, пропитанного ложью и смертью.
Девушка достала из-под кровати старый чемодан и кидала в него самое необходимое. Документы, одежду, деньги. И ни одной вещи на память.
– Кристи, я так хочу искупить вину. Пожалуйста, дай мне шанс, – стонал Натан.
Он продолжал стоять на коленях, словно прирос к полу.
Сестра уезжает? Нет, это невозможно.
– Ты упустил его пять лет назад, когда солгал мне. Когда убил Глеба, – задыхалась Кристина. – Когда сделал выбор между мной и Лизой. Лиззи, – передразнила она сладкий голос Натана. – Дурацкое имя! Как я его ненавижу. И тебя тоже. Ненавижу! Ты мне не брат.
Кристина обогнула Натана и вылетела из дома, спотыкаясь и дрожа от ярости и холода. Он только услышал, как громыхнула дверь. И в безумии ударил кулаками по полу. Отчаянный крик разрывал легкие, но Натан молчал, стиснув зубы. Он сделал то, что должен был, и понес заслуженную кару.
Сестра растворилась в тумане.
Натан потерял всех. Лиззи, Лили и Кристину. Любовь отворачивалась от него по очереди, лишая смысла жизни. Все, что у него осталось, это старый дом, разноцветные люпины и могила. Ужасное наследство.
Завтра наступит двадцать первое июня. И Натану исполнится двадцать пять лет. Завтра он впервые не пойдет на кладбище в день смерти Лиззи. Завтра он простится с прошлым, потому что больше не за что цепляться. Лили не принадлежит ему, Кристина ушла. Он совершенно один.
Навсегда.
