Результат поездки доктора Зинчева и Гудини стоил ожидания. С улицы Босова Гудини вернулся возбужденным. Он вспомнил все: и свое имя, и род занятий, и то, ради чего приехал в Истру. Вспомнил всю свою жизнь, от первого дня до настоящей минуты. От осознания, что он снова полноценный член общества, его переполняли эмоции.

– Представляете, я все-таки художник! Настоящий художник, а не какой-то там декоратор-оформитель при любительском театре, – с порога выдал он Гурову. – У меня в Москве проходят персональные выставки. И не только в Москве, но и в других городах. И даже за границей. Помните, я рассказывал, как мне, пока я сидел в камере, на ум пришло слово «краплак»? Так вот, теперь я знаю, почему это произошло и что означает слово «краплак». Это краска. Темно-красная, изготавливается из алюминиевых и кальциевых солей ализарина. Мой любимый цвет.

– Рад за вас. – Гуров улыбался, слушая болтовню Гудини. – И как нам теперь вас называть? Эдуардом, господином Ляховым или привычным именем Гудини?

– Да как хотите называйте. Главное, я теперь знаю, кто я. Знаю, что со мной произошло. И знаю, что делать дальше, – воодушевленно вещал Гудини. – Я теперь человек. Настоящий человек! Боже, вы представить себе не можете, какое это облегчение – вспомнить все!

– Ну, раз вспомнили, рассказывайте, – попросил Лев.

Ляхов оседлал стул, развернул его лицом к полковнику, пару раз глубоко вдохнул воздух и начал рассказывать. В Истру он приехал несколько месяцев назад по рабочим делам. Собирался рисовать натуру в истринских заповедниках. Работа на заказ для одного богатого бизнесмена, который задумал оформить загородный дом в сельском стиле и посчитал картины с русскими пейзажами самым подходящим оформлением. Эдуард на заказ работал нечасто, только когда вдохновение устраивало отпуск. Это был как раз такой случай, так что он поехал в Истру охотно.

На выполнение заказа ушло чуть больше месяца. За это время Ляхов познакомился с Альбиной Шибаевой. Ляля ему настолько понравилась, что, доселе довольный холостяцкой жизнью, художник начал всерьез подумывать о женитьбе. Ляля же замуж не собиралась, хотя взаимностью ему и отвечала. Переезжать в Москву она тоже не хотела. Пришлось Ляхову на какое-то время остаться в Истре. Без дела он не сидел, вдохновение вернулось и, похоже, надолго. Здесь, в Истре, он написал свои лучшие работы. Зинчев, видевший эти работы во время посещения квартиры-студии, согласился с ним. Картины действительно впечатляли.

И все у Ляхова шло своим чередом, отношения с Лялей с каждым днем укреплялись, и мысль о переезде не казалась уже ей такой ужасной, когда вдруг все резко изменилось. Случилось это примерно шесть недель назад. Эдуард, как обычно, приехал к Ляле в «Сосны», а она сидит, вся зареванная. Он давай выпытывать, что произошло. Она сперва отнекивалась, твердила, что сама со всем разберется, но, в конце концов, сдалась. Не в первый день и даже не на десятый. Недели две молчала.

Дело оказалось серьезнее, чем мог предположить Ляхов. Бывший любовник Ляли, Дмитрий Рогозин, которого она похоронила, вдруг явился, живой и здоровый, и заявил, что Ляля все еще принадлежит ему, Рогозу. Так и сказал: не забывай, ты принадлежишь мне. Ляля от такого неожиданного поворота даже не возражала, просто сидела и слушала. А когда Рогоз уехал, заметалась. До нее дошло, в какое дерьмо она вляпалась. Сейчас Рогоз не знает, что у нее появился мужчина. Думает, что она продолжает оплакивать безвременную кончину любовника. Но что будет, когда он узнает правду? Ляля была уверена, что Ляхова Рогоз не пощадит.

И она начала уговаривать Эдуарда оставить ее. Бросить, уехать обратно в Москву и забыть о ее существовании раз и навсегда. Но он так поступить уже не мог, так как влюбился в Лялю по уши и теперь не представлял жизни без нее. Да и как он оставит ее в руках Рогоза? Ляля не раз рассказывала Ляхову о жестокости любовника. Не по отношению к ней, нет, по отношению к другим. Но кто знает, как будет теперь? Ведь то было до ее измены, а Ляля была уверена, что Рогоз расценит отношения Ляли с Ляховым именно как измену.

Бросать Лялю Ляхов не стал. Вместо этого сделал предложение уехать с ним в Москву. А в знак любви и преданности подарил кулон, купленный на аукционе специально для этого случая. Ляля подарок приняла и даже носить стала, не снимая, но в Москву ехать отказалась и на разрыве настаивать не перестала. Твердила свое: Рогоз вернется, и тогда нам крышка.

Так и вышло. Рогоз приехал снова и на этот раз открытым текстом заявил, что знает про ее шашни с другим мужиком. Пока, мол, не знаю, кто он, но обязательно вычислю и накажу. А ты, мол, подумай, стоит ли так рисковать. Бросишь его сейчас, получишь пощаду. А нет – добра не жди ни для себя, ни для него.

Как только Рогоз уехал, Ляля позвонила Ляхову и сказала, что нужно поговорить. Приехала за ним на машине и повезла куда глаза глядят. Сперва разговор шел спокойно. Она красочно описывала, что ждет Ляхова в случае, если он вздумает противиться желаниям Рогоза. О том, что ждет ее, умалчивала, но Эдуард и сам понимал, что сладкой ее жизнь не станет. Затем Ляля перешла на крик, отчаявшись достучаться до любовника. Ляхов тоже перешел границу, и тогда она велела ему выметаться. И из машины, и из ее жизни. Если ему безразлично, что с ним будет, то она, Ляля, жить пока хочет. И подставляться из-за его упрямства не намерена.

Ляхов понял, что момент критический, поэтому пошел на попятный. Сбавил тон и начал увещевать Лялю, обещая оградить ее от всех последствий, если она примет решение уехать с ним. Какое-то время Ляля слушала, затем разозлилась окончательно и буквально выпихнула его из машины. Автомобиль какое-то время стоял на месте, а затем Ляля уехала.

А Эдуард пошел вперед, пересекая автострады и проселочные дороги. Куда он хотел дойти? Наверное, никуда. Вопрос должен звучать несколько иначе: не куда, а зачем? Этого он тоже не осознавал. Просто шел вдоль одной из шоссейных дорог, пока его не подобрали те ужасные люди. К тому времени он уже немного успокоился, и даже сориентировался на местности, так что путь его лежал в Истру. От непривычно долгой ходьбы устал, а тут машина возле него останавливается, и водитель предлагает подвезти до города. Как было отказаться от столь заманчивого предложения? Он и не отказался. На свою беду.

Впрочем, не сядь он в машину добровольно, его все равно насильно запихали бы в салон. Как только он сел, двое парней притерли его с боков и начали прессовать по поводу нежелательных связей с женщинами. Ляхов не сразу сообразил, чьи это люди и чего от него хотят. А когда сообразил, испугался до смерти. Все, думает, настала та крышка, о которой говорила Ляля. И почему он не увез ее в Москву, пусть даже против ее желания?

Один из парней позвонил кому-то по телефону, выслушал указания и, гаденько улыбнувшись, заявил Эдуарду, что скоро он встретится с человеком, которого оскорбил. «Лучше бы тебе умереть вчера, парень, – выдал бандит. – Нет, правда. Лучше бы тебе вообще не родиться». Спустя полчаса Ляхов предстал перед Рогозом. В лицо он его не знал, но кличку запомнил.

Что было дальше? Его били. Долго и основательно. Не для того, чтобы он что-то понял, а просто для удовольствия. Затем Рогозу побоев показалось мало, он велел грузить его в машину и везти на дачу. Еще когда начали бить, Эдуарда раздели донага. Так в машину и погрузили, даже трусы не вернули. Видимо, хотели таким образом посильнее унизить. Сломать окончательно.

В итоге Ляхова спас случай, можно сказать, чудо. Пока ехали до дачи, одному из бандитов приспичило отлить. Он велел водителю притормозить у кустов, что тот и сделал. Выходя, дверь бандит не закрыл. А тут Рогозу кто-то позвонил. Вести разговор при свидетелях он не захотел, поэтому тоже вышел из машины и отошел на приличное расстояние. Третий бандит сладко похрапывал, развалившись на сиденье. Водитель устало оперся о руль и на пленника внимания не обращал. «Вот он, твой шанс, – промелькнуло в голове Эдуарда. – Беги! Не сбежишь сейчас, они тебя до смерти забьют. А может, просто прикончат». И он побежал. Выскочил на дорогу и рванул к кустам. Пока тот, что сидел в машине, сообразил, что стряслось, пока докричался до напарника, задержавшегося в кустах, и тот начал преследование, Эдуард успел убежать на приличное расстояние и скрылся в лесополосе. Сзади слышался топот четырех пар ног, крики преследователей врезались в уши, но он бежал и бежал. Одна мысль сверлила мозг: если поймают, точно убьют. Она придавала силы, заставляя бежать еще быстрее. Бандиты наверняка нагнали бы его, если бы не новая удача. Впереди, прямо на своем пути, Ляхов увидел небольшой хуторок. Пара домов за низкой изгородью, огромный ангар и штуки три сараев. Он перемахнул через изгородь и, не обращая внимания на неистовый лай собак, рванул к сараям. Дверь одного оказалась распахнута настежь. Туда он и залетел. Оглядевшись, увидел в дальнем углу стог сена и, не раздумывая, нырнул туда, на ходу зарываясь как можно глубже.

Зарылся и замер. Спустя пару минут в дверях показался человек. В спортивном костюме и с косой в руках. Он мельком оглядел сарай и вышел. Со стороны лесополосы приближались бандиты, хозяину это не понравилось, и он, добежав до вольера, спустил собак с цепи. Надо отдать должное, псов он держал не за престижную породу. Четыре ротвейлера, все как на подбор, злые и дрессированные. Лежа в стогу, Эдуард слышал разговор хозяина хутора и бандитов.

– Далеко собрались, хлопцы? – выкрикнул хозяин хутора, как только бандиты собрались перебираться через ограду.

– Тебя не спросили, мудак, – выдал один, не шибко умный бандит.

– Меня можете не спрашивать, а вот Цезарь гостей не приглашал, – без тени волнения в голосе заявил хозяин хутора. – Думаю, остальные с ним солидарны.

– Плевать мне на твоего Цезаря! – догадавшись, что речь идет о ротвейлере, бросил другой бандит. – Отзови собак, если жить хочешь.

– Не могу, Цезарь в стойке, теперь он меня не послушает, пока вы не уберетесь. Что поделать, мои ребята непрошеных гостей не любят.

– Слушай, мужик, – вступил в разговор первый бандит. – Мы тебе зла не сделаем. Заберем свое и отчалим. Отзови собак, пока до беды не дошло.

– Беды не будет, если вы уберетесь, не поганя мой двор своими лапами. – Хозяин хутора понимал, что слабину показывать нельзя, вот и пер напролом. – Валите, парни, подобру-поздорову! Видите, у Крапа холка вздыбилась? Еще пара минут, и он сорвется. Знаете, какой силы укус у ротвейлера? Сто сорок шесть килограммов на один квадратный сантиметр. Ты хоть в состоянии себе это представить? Мой Крап одним укусом ляжку корове перекусывает. Корове, приятель, а твои косточки по сравнению с Буренкой для Крапа точно зубочистки. Все еще хочешь поискать на моем дворе свое?

Бандиты притихли, видимо, совещались. Хозяин хутора понял, что оружия у тех с собой нет, и сразу осмелел. Он решил не дожидаться решения бандитов, а атаковать первым. Свистом подозвал к себе Цезаря, взял его за ошейник и сделал вид, что шепчет что-то тому на ухо. Бандиты напряглись, отступили. Хозяин воодушевился первой победой, окончательно осмелел и дал команду псам. Те рванули с места и с громким лаем помчались к изгороди. Зрелище перед бандитами предстало не для слабонервных: четыре огромных пса, каждый весом в полцентнера, несутся на тебя, оскалив пасти. С клыков капает слюна, глаза кровожадно сверкают. А позади стоит их хозяин и умиленно лыбится. Ротвейлеры и до ограды не успели добежать, а бандитов след простыл.

Хозяин хутора простоял возле ограды минут двадцать, ожидая, что бандиты вооружатся и вернутся, но они не вернулись. Тогда он медленным шагом поплелся в сарай, оставив псов бегать по двору без привязи. Так, на всякий случай. Дойдя до сарая, он остановился в дверном проеме, оперся плечом о косяк и громко произнес:

– Можешь выходить, они ушли.

Ляхов понял, что фраза адресована ему, но выходить побоялся. Только когда хозяин трижды повторил требование и дал обещание не причинять незнакомцу вреда, он начал раскапывать сено. Внешний вид незнакомца привел хозяина хутора в недоумение. На теле ни единой нитки, кожа в синяках, глаза мутные. Пожалев избитого мужика, он порылся в старых вещах, оставленных на выброс, выдал Гудини, во что обуться и одеться, после чего сунул в руки кусок хлеба и выпроводил со двора.

– Мне и без твоих проблем дерьма хватает, – пояснил он. – Так что не обессудь, ступай с миром. Твои дружки могут в любой момент вернуться, и на этот раз не с пустыми руками. Застанут тебя здесь, спалят мой хутор, а я с него восемь душ кормлю.

Эдуард в обиде не был. Незнакомый мужик, можно сказать, жизнь ему спас, какие тут могут быть обиды? Назад он не пошел, пересек двор и вышел к противоположной стороне леса. Постоял с минуту на опушке, затем углубился в лес и поплелся куда глаза глядят. К тому времени в мозгах что-то произошло, разум как-то вдруг замутнел, и, не пройдя и двадцати метров по лесному массиву, он потерял сознание.

– Все остальное вы уже слышали, – закончил рассказ Ляхов.

– Да, история сама на бумагу просится, – выдал комментарий Стасик, который к тому времени подтянулся в отдел.

– Могу я попросить вас взглянуть на фото? Может, вы этого человека видели? – спросил Гуров, положив перед Эдуардом снимок стрелка.

– О, да это же мой конвоир, – почему-то обрадовался Ляхов. – Тот, что подвезти меня предложил. Водителем он у тех бандитов служит.

– Вы уверены?

– Точно, он. Тот, который просил остановиться, чтобы отлить, Нестором его называл. Нестор то, Нестор се.

– А вот это уже кое-что, – облегченно вздохнул Лев. Последний гвоздь в крышку гроба Рогоза и Закира был забит. Не того, так другого по обвинению брать можно. А лучше бы сразу двоих.

– Скажите, когда я смогу уйти отсюда? – Вопрос Ляхова прозвучал неожиданно, он все еще держал в руках снимок убийцы своей девушки, отчего сцена выглядела нелепо.

– В любое время, – помявшись, ответил Гуров. – Только я бы вам не советовал этого делать. По крайней мере, не сейчас.

– Почему? – искренне удивился Эдуард. – Думаете, бандиты меня «пасут»? Да нет, не может этого быть. Они же не идиоты. Ну, проучили малость, с кем не бывает? Неужели они думают, что я на них заяву накатаю?

– Все гораздо серьезнее, – произнес Гуров и перевел взгляд на Зинчева: – Ты ему не сказал?

– Когда бы? – развел руками доктор. – Когда он со щенячьим восторгом по своей квартире бегал, или когда прыгал от радости на сиденье машины, возвращаясь к вам с хорошими новостями?

– О чем не сказал? – сразу насторожился Ляхов. – Есть что-то, о чем я должен знать?

– Только постарайтесь не сильно расстраиваться, – влез в разговор Стасик. – Тут ведь какое дело…

– Заткнись! – грубо оборвал его Лев и уже спокойнее добавил: – Без тебя разберемся.

Стасик замолчал, а Ляхов мгновенно поник. Он интуитивно почувствовал, что новости его ждут не из приятных.

– Говорите, я постараюсь не расстраиваться, – заверил он.

– Вряд ли у вас получится, – покачал головой Зинчев. – Дело в том, что речь пойдет о Ляле.

– О Ляле? Рогоз до нее добрался? Увез к себе на квартиру? – зачастил Эдуард. – И что, ничего нельзя сделать? Вы же полиция, в конце концов. Арестуйте его! За нападение на меня арестуйте. Или вообще за похищение. Ведь то, что они со мной сделали, можно квалифицировать как похищение, верно? Вот и арестуйте. Я ради Ляли какие хотите бумаги подпишу. В любом суде свидетелем выступлю.

– Остыньте, Эдуард, – остановил его Гуров, впервые назвав Гудини его настоящим именем, и это подействовало на Ляхова, как ведро холодной воды. Он догадался, что новости еще хуже, чем он подумал вначале.

– Хорошо, я спокоен. Да говорите уже, что случилось?

– Ляля мертва, – после минутной паузы произнес Лев. – Вчера ее застрелил один из людей Закира. На данный момент он объявлен в розыск.

– Мертва… Моя Ляля мертва. – Лицо Ляхова исказила гримаса боли, по щеке потекла скупая слеза. Минуты три в кабинете стояла гробовая тишина, затем он сделал несколько глубоких вдохов и задал очередной вопрос: – Когда похороны? Я ведь смогу присутствовать?

– Похороны назначены на два часа дня. Насчет вашего присутствия я не уверен. Дело в том, что на время похоронной церемонии запланированы некоторые следственные мероприятия. Ваше присутствие может все осложнить, – вздохнул Лев. – Я понимаю, каково вам слышать это, но так уж сложилось. Если вы хотите, чтобы мы арестовали убийцу Ляли, вам придется смириться.

– Хоть попрощаться я с ней смогу?

– Это мы можем организовать, – вклинился Зинчев. – Ведь правда, Лев Иванович? Можем? Я могу отвезти его в морг, проведу служебным ходом. Он попрощается с Лялей, после чего я верну его обратно. Никто ничего не узнает.

– Ладно, езжайте, – подумав, согласился Гуров. – Только будьте осторожны. Сорвется операция – преступников нам не видать.

Зинчев махнул Эдуарду рукой, тот сорвался с места и выбежал из кабинета вслед за доктором.

До похорон оставались считаные часы, Гуров волновался все сильнее. Сработала ли уловка? Прочитал ли Рогоз некролог? Клюнет ли на приманку? Ответы на эти вопросы он узнает, только приехав на кладбище. У него у самого от нетерпения зубы сводило, а тут еще за Ляхова переживай. Понятно, что ему хочется попрощаться с любимой женщиной. Но ведь каков риск!

Все дела по подготовке к похоронам и последующим мероприятиям были сделаны, новых задач не поступало, а от бездействия время тянулось невыносимо долго. Просидев за столом до половины второго, Лев дал команду собираться. Тело из морга должна была забрать похоронная команда, сопровождать катафалк поехал майор Иванченков, сам вызвался. Мнение о его профессиональных способностях у Гурова резко изменилось, так хорошо он себя показал за последние несколько дней. Полковник уже не считал его бесполезным балластом, поэтому мог поручить ему сопровождение и не беспокоиться о том, что тот что-то упустит или сделает неправильно.

Сам же Гуров должен был успеть обойти кладбище, прежде чем начнется церемония. На случай, если Рогоз приедет раньше. На кладбище он приехал один, отправив Стасика за Надеждой. Как-никак, а они были подругами, и в официальных документах Надежда числилась как человек, изъявивший желание взять на себя заботы о похоронах. Обойти кладбище заняло десять минут. Никого, кто бы хоть отдаленно был похож на Рогоза, Гуров не встретил. Пообщался с копальщиками, перекинулся парой слов со смотрителем кладбища, поприветствовал пожилую вдову. На этом обход закончился.

Правда, ждать оставалось совсем недолго. Спустя еще десять минут у кладбищенских ворот остановился катафалк, из которого один за другим стали выходить люди. Пришел сосед по квартире Рогоза, несколько человек из персонала базы отдыха, парикмахерша Надежда в сопровождении Стасика, вот и все провожающие. Чуть позже, когда гроб с телом Альбины несли к могиле, подъехал Закир на личном автомобиле. Он кивком поздоровался с Гуровым, встал чуть в стороне от могильной ямы, скрестил руки на груди и замер.

Церемония шла своим ходом. Немногочисленные люди произносили надгробные речи, а Гуров все высматривал Рогоза. Но того видно не было. Ни одного мужчины на всем кладбище, если не считать тех, кто в данный момент стоял у могилы. Когда начали забивать крышку гроба, Надежда заплакала. Стасик неумело обнял девушку за плечи, притянул к груди. Она восприняла этот жест как должное. Уткнулась носом в его рубашку и дала волю слезам.

Вскоре церемония подошла к концу. Первым покинул кладбище Закир, вновь попрощавшись с присутствующими сухим кивком головы. За ним потянулись сотрудники базы отдыха. Они гуськом поднимались в автобус, который должен был отвезти их до базы, где в столовой ждал поминальный обед. Надежда все никак не хотела уходить с могилы, Стасику пришлось чуть ли не волоком тащить ее. Бросив на Гурова тоскующий взгляд, он негромко проговорил:

– Я уж с ней до конца, ладно?

Гуров махнул рукой, отпуская стажера на все четыре стороны. Он хотел, чтобы все поскорее разошлись. Тогда у него появится возможность издали понаблюдать за могилой, и, кто знает, может, Рогоз все же придет? Автобус уехал, Лев прошел до сторожки смотрителя, сел в тени на лавочку и прищурил глаза. Солнце палило нещадно. Глаза слепило даже сквозь жидкую листву чахлой березы. Смотритель, озабоченно пыхтя, мел дорожки. На Гурова он внимания не обращал. Ну, присел отдохнуть человек, может, на солнце сморило. Не гнать же его?

В ожидании прошло больше получаса, когда на центральной аллее появилась мужская фигура. Рост и вес подходил под параметры Рогоза, а вот цвет волос и растительность на лице делали его неузнаваемым. И все же Гуров сразу понял, что по дороге идет Дмитрий Рогозин. В руках он нес букет белых лилий. Остановился возле смотрителя, задал вопрос, после чего смотритель махнул рукой в сторону свежевырытой могилы. Альбининой могилы.

Мужчина с бородой и усами прошел вперед, остановился возле земляного холма, какое-то время постоял без движения. Потом опустился на колени, бережно уложил лилии поверх одинокого венка. Поправил ленту, зачерпнул горсть земли и высыпал ее обратно. Гурову показалось, что мужчина плачет. Плечи стали подергиваться, голова опустилась ниже. «Черт, надо было раньше подходить, – отругал он сам себя. – Теперь придется ждать. Преступник тоже имеет право минуту погоревать о потере любимой».

Вскоре мужчина поднялся с колен, стряхнул пыль с брючин и побрел к выходу. Здесь его Лев и перехватил.

– Здравствуйте, Дмитрий, – негромко произнес он. – Отойдем в сторонку на пару слов?

Мужчина вздрогнул и отшатнулся, точно его ударили. Он машинально поднял глаза на незнакомца, и Лев, перехватив его взгляд, мысленно сказал себе: «Теперь не переиграй, Гуров. Только не облажайся».

– Простите, мы знакомы? – вежливо поинтересовался мужчина.

– Вы – Дмитрий Рогозин. Меня вы вряд ли знаете. Я из Москвы, не здешний.

– Вы ошиблись, моя фамилия Хушманов. – Мужчина сделал шаг в сторону, пытаясь обойти назойливого прохожего.

– Это не важно, важно то, что у меня для вас есть информация, которую вы больше ни от кого не получите. – Голос Гурова звучал уверенно. – Так что в ваших интересах не отпираться, а согласиться на беседу. Неофициальную беседу.

Последнюю фразу он подчеркнул, чтобы Рогозу стали понятны приоритеты. Тот какое-то время стоял неподвижно, потом губы тронула саркастическая улыбка, глаза чуть повлажнели.

– Боюсь, ваша информация меня не интересует. Как и то, какой именно могла бы стать наша беседа, – произнес он и возобновил движение.

– Я знаю имя человека, который застрелил Лялю, – вдогонку ему бросил Лев.

Мужчина резко остановился, так же резко развернулся и бросился на него:

– Ах, ты ж падаль! Решил на больном сыграть?

Гуров выставил вперед локоть, отбил удар и ловким движением скрутил обе руки противника. Произведя этот маневр, он слегка потянул руки вверх, отчего мужчине пришлось согнуться в три погибели, и потащил того к скамейке. Дойдя до скамьи, швырнул его на сиденье и проговорил:

– Остынь, Рогоз, иначе придется тащить тебя в отдел, а я этого не хочу. По крайней мере, сейчас.

– Как вы меня вычислили? – потирая руки, спросил Рогоз.

– Долго рассказывать. Меня сейчас больше другое интересует. Предлагаю сделку. Заметь, Рогоз, сам предлагаю, поэтому предложение действует всего десять минут. Пойдешь на сотрудничество – получишь максимальную защиту с моей стороны, хотя делать мне этого и не хочется. Откажешься помочь – закрою по максимуму. Всех собак на тебя повешу, несмотря на то, что это тоже не в моих правилах. Но уж такой вышел расклад. И тебе и мне не особо выгодный.

– «Стучать» не буду, – угрюмо промычал Рогоз. – Закрывай хоть пожизненно.

– Странный ты человек, Рогоз, – задумчиво, даже как-то ласково, заговорил Лев. – Сути дела не знаешь, а в бутылку лезешь. А ведь кого защищать собрался? Закира? Выбор у тебя, прямо скажу, паршивый. И приоритеты говенные. Он сперва к твоей бабе подкатывал, к сожительству склонял, потом пристрелил ее, как собаку, а ты за него до кровавых соплей биться собираешься?

– За слова свои отвечать надо, – взъярился Рогоз. – Ты сейчас дважды моего кореша оговорил. Кто за это ответит?

– Оговорил? Разве? – Брови Гурова поползли вверх. – А не он ли каждый месяц к твоей бабе ездил? Три свидетеля есть, которые под присягой показания дадут о том, какие предложения Закир Альбине делал, какие подарки дарил и как деньгами ссужал. По твоей ли просьбе? Или с твоего позволения?

– Не было такого! – Рогоз аж со скамьи привстал, но что-то в словах Гурова его зацепило, и он, сев обратно, задумался. – Подарки, говоришь? Вроде помню.

– От тебя подарки?

– Нет, вроде как от коллектива. От всех приятелей моих.

– Дерьмо собачье, – фыркнул Гуров. – Ну да ладно. С этим сам разбирайся. Что касается второго пункта, вот, взгляни, – выложил он фотографию стрелка.

Рогоз как увидел, кто на снимке и что у того в руках, так сразу и обмяк. Лицо посерело, губы задрожали, руки опустились. Пара десятков годков на плечи в один момент легла. Гуров ждал, что он сейчас начнет кричать, рвать и метать, но Рогоз молчал. Тупо смотрел сквозь снимок и думал о чем-то своем. Пришлось его окликнуть.

– Вам знаком этот человек, верно? – От важности момента Гуров не заметил, как перешел на «вы». – Мне тоже. Это человек Закира, и в руках у него, как вы видите, не палочка с надувными шариками, а настоящая спортивная винтовка. Калибр назвать?

– Это Нестор, – еле выдавил из себя Рогоз. – Вы уверены, что это он Лялю… – Произнести роковое слово он так и не смог.

– Уверен. Нестор застрелил Лялю по приказу Закира. Все еще хотите прикрывать вашего так называемого друга?

– Вот падаль, – чуть слышно прошипел Рогоз. – Тварь турецкая.

– Закир грек, – машинально поправил Лев.

– Плевать! Эта мерзота за все ответит. Класть мне на то, что будет со мной. И защита ваша мне не нужна. А паскуду эту я под вышку подведу. Так запою, только успевай записывать.

– От слов своих потом не откажешься? – отставляя официальный тон, спросил Гуров. – Тебе ведь тоже немало светит.

– Дело уже не во мне, а в принципе. Он как лоха меня развел, а я его пощадить должен? Хрен он угадал. Давай, как тебя там, капитан, майор, полковник? Пиши, пока злоба во мне кипит.

Лев достал телефон, включил диктофон и приготовился слушать.