Владыка Иосиф в общей сложности четверть века провел в тюрьмах и лагерях. Первый арест — в двадцатые годы, самое начало террора; в тридцатых был второй арест и лагерь; в войну сидел в гестаповской тюрьме, а после арестован как немецкий шпион и отправлен в Челябинский лагерь с запрещением к служению; из Челябинского лагеря — в Карагандинский, затем — в ссылку, после которой служить разрешили. Его стараниями и молитвами Алма-Ата превратилась в духовный розарий. Рассказывая о ссылках и лагерях, владыка нет-нет да и вспоминал несколько случаев, в которых видел Божественное Провидение, ему сопутствовавшее и охранявшее.

В 1913 году митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский) был владыкой Финляндским и жил на Валааме. Владыке Иосифу Чернову, а тогда иподиакону Ване, состоящему при владыке Старицком Арсении (Смоленце), впервые довелось увидеть здесь будущего Патриаршего Местоблюстителя. Впоследствии владыка Иосиф очень тепло отзывался о митрополите Сергии. Владыка Арсений (Смоленец) — и Ваня при нем — совершали паломническую и рабочую поездку по северо-западным епархиям. На Валааме пробыли несколько дней. Ване там очень понравилось. Настоящая обитель, улей, полный подвижников!

Настал наконец день отъезда. Ждали парохода в Кексгольм. Ваня наготове, возле чемоданов, ходил по причалу. Пароход наконец прибыл — пора грузить чемоданы. А владыка Арсений вдруг Ване приказал:

— Беги, возьми благословение у владыки Сергия!

Ваня, скорее-скорее, подбежал и спросил благословение. Владыка Сергий благословил Ваню, отечески тепло, и сказал владыке Арсению как бы невзначай:

— Может быть, Преосвященнейший, оставите нам Ваню? У нас выдвигается кандидатура на игумена. Лет через пятнадцать.

Впоследствии владыка Иосиф скажет просто, с изумлением: «Владыка Сергий и шутил же, Боже мой!» Шутка оказалась пророческой. Владыка Арсений ответил не менее мудрой шуткой, хорошо зная Ваню и уже отчасти предвидя его будущее:

— Нет, Ваше Высокопреосвященство, с его характером он не задержится на той степени (т. е. ступени), на которой сейчас стоит.

Предсказал Ване архиерейское служение.

Архиерейскую хиротонию над Иосифом в Ростове совершал митрополит Сергий, который, должно быть, вспомнил иподиакона Ваню.

Школа церковного служения была у владыки Иосифа отличная. Он был и послушником, и иподиаконом, и диаконом.

Во время служения Вани иподиаконом произошло небольшое происшествие, которое владыке отчасти помогло в лагерных работах. Скончался правящий архиерей Тверской епархии Антоний (Каржавин). Нужно было покойного владыку приготовить к отпеванию по чину — аккуратно надеть тяжелое облачение. Ваня и еще двое иподиаконов с работой не справлялись — времени было отведено мало, а уже прозвонил двенадцать раз колокол к началу отпевания. Иподиаконы спешили, старались все делать аккуратно, но жесткая парча задралась, и никак невозможно было ее расправить. Тогда Ваня подошел сзади и просто приподнял владыку, а двое других быстро парчу расправили. Ваня тут же почувствовал боль в животе. Боль была небольшая и не мешала ни ходить, ни наклоняться. Только если Ване приходилось бежать, или очень быстро идти, или нести что-то тяжелое, боль себя проявляла.

На медосмотре, перед тем, как владыку Иосифа из лагерей комиссовали, врач Герчик удивленно спросил:

— Откуда у вас грыжа?

Владыка рассказал, как он поднял архиерея в полном облачении. Доктор не без улыбки заметил:

— Какой он, архиерей, был благородный. Сейчас же вас отблагодарил и сделал вам подарок, чтобы гарантировать легкий труд.

Действительно, в лагерях владыка Иосиф выполнял, что называется, «легкий труд». Когда работал в прачечной, ему приходилось стирать по двести пар белья. Невероятно было человеку успеть за отведенное время выстирать это белье, но Господь научил владыку и этому.

В конце 1935 года у владыки Иосифа жил недавно вернувшийся из ссылки его духовный отец и покровитель владыка Таганрогский Арсений (Смоленец), уже старец. Духовная дочь владыки Иосифа сохранила трогательное воспоминание о том, как владыка Иосиф провел ее в комнату, где находился владыка Арсений, и попросил благословить ее.

— Владыка, благословите Тиночку!

И владыка Арсений благословил девушку, поцеловав в голову, вместе с поцелуем передав ей устроение мирное и покой, которых так не хватало в то время.

Декабрьской ночью 1935 года к дому владыки Иосифа подъехал «воронок»…

В начале 1936 года владыку отправили в лагерь. Осенью его вместе с другими заключенными перевозили в трюме баржи в Котлас, в Ухтпечлаг. В этом же трюме ехал осужденный по 58-й статье Борис Филиппов. Ссыльные делились на несколько категорий. Увереннее других чувствовали себя уголовники. Хуже всего приходилось так называемым «политическим», среди которых были ученые и деятели искусства. Многие не хотели мириться с лагерными условиями и требовали к себе уважения. Они не осознавали, что находятся в совершенно другом мире. Ученый Яковлев, находившийся рядом с Филипповым, поначалу возмущался тем, что у заключенных нет уважения к его званию и возрасту. Уголовники быстро объяснили ученому, какой здесь закон. Трюм был очень грязный, душный и тесный. Заключенных было столько, что не хватало места, чтобы прилечь. Сидели скорчившись, а то и вовсе стояли, как-то мостясь к спинам соседей или к стенам. В таком скорченном положении ехали Филиппов и Яковлев.

В противоположной стороне трюма было сравнительно свободно. Там находились в основном пожилые люди — духовенство с большими сроками лагерей и ссылок. Они могли свободно сидеть и даже лечь. Среди них выделялся невысокого роста, в опрятно заштопанной рясе и чистой скуфеечке, человек средних лет. Острыми, внимательными глазами он заметил утомление Филиппова. Вдруг этот человек встал и предложил занять его место на время. А сам устроился на месте Филиппова и простоял так довольно долго. Когда Филиппов отдохнул — два часа, проведенных лежа, показались вечностью блаженства, — человек в рясе вернулся на свое место, а через некоторое время уступил свое место пожилому Яковлеву. И так было, пока не приехали в Котлас. Человеком в рясе был владыка Иосиф.

Вот как вспоминает сам Филиппов: «Владыка Иосиф ведет нас к своей группе и предлагает часок-другой полежать, отдохнуть, а он, владыка, и менонитский пастор Греберт посидят в это время: они, мол, уже належались вдосталь. И так же, после нас, были позваны еще и еще другие замученные вконец заключенные, а владыка Иосиф все сидел и сидел, и с ним вместе уступали место то раввин, то католический пастор, то старый мулла».

В лагере владыке удавалось все, за что бы ни взялся. Работу он исполнял аккуратно: сказался иподиаконский опыт. Начальство ценило трудолюбивого, веселого человека, ставило его на так называемые «теплые» места. Где бы ни работал владыка, он старался оказывать людям милость. Когда работал поваром, экономил муку и эту сэкономленную муку передавал женщине с детьми, которой не хватало лагерного пайка. Владыка не забывал и своих спутников по трюму. Когда позволяло время, забегал к Филиппову и приносил ему то булочки, то сало — что оставалось от обеда всесильного начальства. Эти небольшие лакомства казались плодами рая — возможно, и оттого, что владыка был всегда весел.

— От ласки загораются глазки, — повторял он высказывание преподобного Амвросия Оптинского.

Тяга поговорить по душам, отрешиться в беседе от лагерного ада влекла Филиппова к разговорам о Боге. Владыка такие разговоры мягко обходил:

— Ну, что-то мы, бедолаги, о Боге рассуждать будем. Ведь нам Его все равно не понять, не охватить нашей куцей мыслью. А вы вот лучше потихоньку молитесь о самом насущном, сегодняшнем…

А насущное было ох каким нелегким. Женщина с детьми, которой владыка носил муку, стала причиной разных искушений. Владыка попросил перевести его в другое место. Поставили санитаром туберкулезной больницы — тоже вроде как «легкий труд». Девяносто коек, девяносто туберкулезных плевательниц. Чтобы избежать заражения, другие санитары выскабливали присохшую мокроту щетками. Владыка не успевал выскабливать щеткой. И как-то раз, осознав бессилие, взмолился:

— Господи, неужели Тебе приятно, что Твой архиерей возится в плевательницах? Но если Тебе это угодно, то я буду мыть их руками.

Руки владыки держали когда-то Пречистое Тело Христово. Но он не погнушался и плевательницами.

Приходилось владыке Иосифу работать и на лесоповале. Нечеловеческий этот труд был вдвойне тяжел зимой, владыка обморозил пальцы на руках и ногах. Весной и летом было немного легче. И больше возможностей совершать священническое служение, что владыку Иосифа радовало и поддерживало. В лагере, как и на свободе, люди женились и рожали детей. Молитвами и помощью владыки даже многие взрослые принимали Святое Крещение. Взяв с собою ведро и полотенце, он отправлялся в лес — на прогулку. Там и совершал таинства. Полотенце, по лагерному времени, заменяло епитрахиль.

Некоторое время владыка Иосиф работал санитаром в лазарете. При лазарете была изба, в которую клали покойников. Как-то раз врачу нужно было отлучиться. Он дал владыке задание: брюшины покойников вскрывать и затем штопать. Владыка не только вскрывал и «штопал мертвецким швом» брюшину, но также обмывал и одевал покойных, а после отвозил их за пределы зоны и хоронил в специальных ямах. И, конечно, совершал отпевание — имена были ему известны.

Жизнь лагерная долго спать не позволяла. Владыка страдал от недосыпа. Однажды заснул в санях, в которых лежало девять обмытых и готовых к погребению покойников. Лошадка пошла, как ей вздумается, а сани скользнули в овраг. Благо, в овраге было много снега — задремавший возница не разбился. Владыка очнулся в снегу, а рядом с ним сидит покойник.

Навидавшись в лагерях смерти, владыка Иосиф проникся особенной неприязнью к самоубийцам. По его мнению, эти люди не ценили дара жизни и не верили Богу, могущему и мертвого воскресить. Но все равно людей жалел, что бы с ними ни случалось.

По работе нареканий на владыку почти не было, а его веселый нрав вызывал даже у чекистов симпатию. Бог открыл владыке Иосифу, что его начальника скоро повысят. Владыка выбрал время и на очередной «беседе» как бы невзначай спросил:

— А что, если вас в Москву на повышение пошлют? — И добавил, уже увереннее: — Если переведут, то обещай, что освободишь меня и еще двоих.

И в самом деле, скоро этого его начальника перевели на руководящую должность в столицу. А еще через несколько месяцев были подписаны приказы об освобождении владыки Иосифа и тех людей, за которых он просил.

Таково было священническое и человеческое служение владыки Иосифа в советской «темнице».

Духовный отец и покровитель владыки Иосифа, епископ Таганрогский Арсений (Смоленец) скончался в 1937 году, в болезни, в своем городе и похоронен на городском кладбище. Для владыки Иосифа это была тяжелая утрата еще и потому, что не мог присутствовать при кончине владыки, которого любил сыновней любовью.