Нищие

Когда не первый десяток лет почти ежедневно ходишь в лавру — невозможно не познакомиться с теми, кто стоит при дороге и просит милостыню. Насколько же они разные!

Мужичок, еще не старый, но уже скукоженный от высокой концентрации спирта в крови, приходит к 9 часам утра, как на работу. «Подайте на хлебушек, пожалуйста!» — стандартно заезженная жалостливая интонация уже давно не может пробить крепкую броню моего сердца. На самом деле его в этих словах совсем нет: он где-то в другом месте, наверное, отсыпается, а здесь — всего лишь отрабатывается физическим «двойником» когда-то найденный достаточно эффективный шаблон.

А вот Мария — высокая женщина с огромными глазами, не очень опрятно одетая, но какая-то на удивление целостная и всегда молчаливая. Она никогда ничего не просит, только стоит и держит пластмассовый стаканчик. В ее глазах никогда нет ни ожидания, ни обиды — когда стаканчик так и остается пуст. Ни заискивающей, ни вообще никакой благодарности — когда в нем оказывается крупная купюра. Поздоровалась со мной, поклонилась, поздравила с праздником. И опять полное молчание. В ее глазах видна какая-то глубинная боль и одновременно тишина с тщательно скрываемой радостью. Иногда проходишь мимо нее, поздороваешься, и кажется, будто ее огромные глазищи уже всего тебя просветили насквозь, увидели твое нутро, все поняли, но ничего не сказали. Не время!

Вдруг подбегает какая-то новая героиня, начинает сбивчиво рассказывать историю о том, что ее обворовали, а ей надо ехать куда-то в монастырь — ну до чего же она прилипчивая!

По ходу встречаю еще одну давнюю знакомую — Любу: она недовольным взглядом провожает отлипшую от меня просительницу. «Батюшка, а чего вы ей не скажете, что уж больно наглая, у батюшек не просят, а ждут, когда благословят?»

Любу я часто вижу в нашем храме. Крупная, неповоротливая женщина, как только увидит меня — все бросает, делает поклон, складывает руки для благословения. Она всегда и хмурая и радостная одновременно: словно огромный разбуженный мишка — он счастлив, что проснулся, и сердит, что разбудили.

За каждым из них своя история, целая прожитая жизнь. Для одного просить милостыню — всего лишь заработок, удачно пристроившийся с хронической жалостью к себе, недолюбленному. Для другого — исполнение давно данного Богу обета — так и стоять у входа в монастырь, до самой смерти, в любую погоду. Для третьего — просто modus vivendi, образ жизни — давно привычный формат существования, пробуждающий в окружающих хотя бы небольшую каплю сострадания и терпения. За каждым из них — один и тот же Христос, испытующий проходящих: а вдруг шелохнется где-то в потаенных уголках души готовность отдать — не денег, а маленький кусочек совершенно безусловной любви?..