Вечерние чтения
Лишь только заканчивается семинарский ужин, бегом в раздевалку. Застегиваясь на ходу, пролетаем сквозь лаврскую проходную — замечая лишь недоуменно вздернувшиеся хмурые брови дежурного.
В небольшой комнатке, где обычно ждут своей очереди приехавшие к батюшке паломники, уже почти все места заняты монахами и студентами. Удается протиснуться к лавке. Открывается обитая дерматином скрипучая дверь — и входит старец. Большой серый шарф так и остается весь вечер на его шее — только что поправился от простуды. Келейник начинает читать вслух что-то из Ветхого Завета. Сначала все внимательно слушают — потом начинает клонить в сон. Краем уха улавливаю не очень понятный рассказ о каких-то амаликитянах. Перемогая тяжесть свинцовых век, смотрю на лицо духовника. Худое, с глубоко сидящими глазами, спокойными, но очень живыми. В уголках рта затаилась хитринка — точнее, очень скромная, глубоко потаенная улыбка. Его лицо печально — но это какая-то другая печаль, не о своих грехах, а о той боли, в которой живут люди. Которую — каждый свою — приносят сюда в надежде оставить навсегда. Приносят ежедневно. Оставляют те, кто обретает Христа.
Старец улыбается своему келейнику, немного почмокивая. «Отец Мефодий, ты чего-нибудь понимаешь? Я чего-то уже ничего не понимаю!» — неторопливо произносит старец. Чтец останавливается и немного пожимает плечами. «Ну что, давай Лествичника теперь?» — негромко говорит батюшка. Послушник открывает закладку — народ начинает просыпаться. Еще бы: о страстях и о том, как с ними бороться, слушать всегда интересно. Закончив очередную главу, батюшка закрывает книгу. Все молчат. Впервые оказавшиеся на чтениях думают, что теперь старец начнет поучительную беседу, станет толковать — и можно будет задать вопросы. Наивные! «Вот, братья, и почитали. Слава Богу!» Улыбнувшись, старец кивает келейнику. Он быстро ныряет в соседнюю комнату — и возвращается оттуда с большим подносом, на котором аккуратно разложены бутерброды с красной рыбой. Настроение подпрыгивает на неожиданно высокий градус. Насытившись пищей духовной — теперь можно и телесной утешиться. Много ли надо семинаристу? Немного душевного тепла в глазах любящего духовника да небольшой бутерброд напоследок.
К старцу подходят под благословение — уже пора на вечернюю молитву, опаздывать нельзя.
Эти простые, бесхитростные чтения у отца Кирилла — для будущих священников — очевидное свидетельство того, что если любовь к людям есть — ее скрыть уже невозможно. Тогда и без слов — все понятно!
