Глава 3. Каменный век встречается с эпохой информационных технологий

«Согласно последним данным, в интернете около 50 тысяч педофилов». Такое утверждение приводится на сайте швейцарской некоммерческой организации Innocents in Danger в рубрике «Шокирующая статистика». Источник данных не указан.

Статистика действительно шокирующая. Кроме того, она моментально разлетелась по миру. Ее цитировали в Великобритании, Канаде, США и многих других странах. Как новый штамм гриппа, она кочует из газетных статей в телевизионные сюжеты, выступления общественных деятелей, путешествует по сайтам, блогам и проникает в разговоры до смерти напуганных родителей. Она заразила даже Альберто Гонсалеса, бывшего генерального прокурора США.

К сожалению, только тот факт, что о какой-то цифре все говорят и цитируют ее на самом высоком официальном уровне, не служит гарантией ее истинности. Так что насчет конкретно этой цифры? Можно ли ей доверять?

Есть по крайней мере одна очевидная причина для сомнений. Это круглое число. Очень круглое. Не 47 тысяч или 53,5 тысячи, а ровно 50 тысяч. Именно то идеально круглое число, которое может прийти в голову, когда пытаются попасть пальцем в небо.

А каким еще методом, кроме необоснованных догадок, можно воспользоваться для вычисления количества педофилов онлайн? Крайне сложно точно подсчитать даже число обычных пользователей интернета. Что тогда говорить о педофилах! Как бы нам ни хотелось, чтобы каждый из них был идентифицирован и зарегистрирован соответствующими органами, сами они совсем не горят таким желанием. Так что вряд ли они будут абсолютно честны относительно своих намерений, если им вдруг позвонят и зададут вопрос об их сексуальных предпочтениях.

Еще один повод для сомнений – это то, как цитируется эта цифра. В статье в британской газете Independent приводятся сведения о «почти» 50 тысячах педофилов онлайн. Другие источники заявляют, что их «ровно» 50 тысяч. Есть и такие источники, которые говорят о «по крайней мере» 50 тысячах.

Кроме того, авторы статей, использующие эту статистику, предлагают разные варианты, чем именно педофилы заняты онлайн. В одних статьях говорится, что они просто «онлайн», и читателю самому предлагают догадаться, что они делают что-то иное, чем просматривают новостные заголовки или оплачивают коммунальные счета. В других статьях утверждается, что они «ищут детей». По самому точному прогнозу, у всех 50 тысяч педофилов «одна цель: найти ребенка, завязать с ним знакомство и встретиться в реальной жизни». Такие чудеса телепатии можно встретить в статье на сайте компании Spectorsoft, которая продает напуганным родителям ПО для мониторинга онлайн-активности их детей «всего» за 99,95 доллара.

Теперь давайте разберемся, где именно действуют эти 50 тысяч педофилов. По некоторым версиям, 50 тысяч педофилов насчитывается в глобальном интернете, то есть по всему миру. Один из американских блогеров значительно сузил их «ареал обитания»: «50 тысяч педофилов находятся на сайте и в других социальных сетях и ищут детей». В журнале Dallas Child приводятся слова двух родителей-активистов, названных «Родителями года штата Калифорния – 2001»: «Интернет – это замечательный инструмент, но он же может быть весьма опасным, особенно такие сайты, как . Ежеминутно на этом сайте находятся 50 тысяч педофилов».

Все это определенно должно посеять в нас зерно сомнения.

Но главный вопрос, на который нужно получить ответ, чтобы признать эту цифру фальшивкой: каков ее источник?

В подавляющем большинстве случаев источник не указан. Чтобы скрыть это, автор использует обезличенную конструкцию («По существующим данным…»). Еще один способ добиться такого же эффекта – его очень любят использовать газеты – процитировать кого-то из представителей власти, которые говорят об этом как о факте. Тогда данные словно получают официальное подтверждение, хотя их источник читателю по-прежнему не известен. После того как газета Ottawa Citizen повторила цифру «50 тысяч педофилов» со ссылкой на слова президента Канадской ассоциации полицейских управлений Яна Уилмса, я позвонил мистеру Уилмсу, чтобы уточнить, откуда появилась эта цифра. Она прозвучала в разговоре с британскими коллегами, ответил он. Нет, ничего более конкретного он сказать не может.

К счастью, в нескольких версиях истории про «50 тысяч педофилов», включая статью в Independent, источник все-таки указывается. Все они ссылаются на Федеральное бюро расследований. Я позвонил в ФБР. Официальный представитель заверила меня, что они никогда не называли эту цифру. И нет, у бюро нет собственных оценок числа педофилов онлайн, потому что осуществить такой подсчет попросту невозможно.

К сожалению, одного скептицизма недостаточно, чтобы пресечь распространение сомнительных данных, которые кому-то могут оказаться на руку. В апреле 2006 года генеральный прокурор США Альберто Гонсалес, выступая с речью в Национальном центре по проблемам детей, заявил: «Просто поразительно, сколько у нас “хищников”… В любой момент 50 тысяч “хищников” охотятся на детей в интернете». Источником этой цифры, по словам Гонсалеса, является «телевизионная программа Dateline».

Генеральному прокурору следовало бы чаще слушать радиостанцию National Public Radio, журналисты которой попросили представителей программы Dateline объяснить, откуда взялась эта цифра. Ведущий телешоу Крис Хансен ответил, что они беседовали с экспертом, которому задали вопрос о точности этой цифры, и что его ответ был следующим: «Я это слышал, но все зависит от того, что вы вкладываете в понятие “хищник”; на самом деле эта цифра может оказаться даже заниженной». Dateline сочла этот ответ подтверждением точности цифры и повторила его как неоспоримый факт в трех разных телешоу.

Экспертом, к которому обратилась программа Dateline, был агент ФБР Кен Лэннинг. Когда журналисты NRP спросили у Лэннинга о волшебной цифре, он ответил: «Я не знаю, откуда она взялась. Я не мог ее подтвердить, но я не мог ее и опровергнуть. Мне показалось, что она звучит достаточно реалистично». Кроме того, Лэннинг указал на забавные совпадения: за последнее время число 50 тысяч фигурировало по крайней мере еще в двух случаях, вызвавших в обществе серьезную панику. В начале 1980-х годов заявляли, что ежегодно похищаются 50 тысяч детей. А в конце 1980-х годов утверждалось, что именно такое число убийств было совершено последователями сатанинских культов. В свое время эти цифры были восприняты как неоспоримый факт, но позже было доказано, что это были лишь истерические предположения, которые обрели статус «факта» из-за частого пересказывания.

Так что, возможно, цифра 50 тысяч недалека от реальности. Но ровно в той же степени возможно, что она не имеет с действительностью ничего общего. В любой момент в интернете может быть пять миллионов педофилов, или пятьсот, или пять. Никто точно не знает. Эта цифра – в лучшем случае предположение, выдвинутое неизвестно кем.

Я взял на себя труд столь дотошно проанализировать эту цифру, поскольку ненадежная статистика, как мы убедимся далее в этой книге, фигурирует в общественных обсуждениях слишком часто, а ее влияние не ограничивается только доверчивыми простаками. Психологи доказали, что даже самые закоренелые скептики не способны устоять перед сфальсифицированными данными.

Проблема, как обычно, кроется в разделении между Разумом и Внутренним голосом. Разум ставит под сомнение количество «50 тысяч педофилов». А вот Внутренний голос не так уверен.

Для иллюстрации задам вам вопрос, который на первый взгляд никак не связан с темой нашего обсуждения: Ганди было больше или меньше девяти лет на момент его смерти? Разумеется, это глупый вопрос. Ответ очевиден. Кроме того, вопрос действительно не имеет отношения к обсуждаемой нами теме. Абсолютно никакого отношения. Пожалуйста, забудьте, что я его задавал.

Перейдем лучше ко второму вопросу: сколько лет было Ганди на момент смерти? Если вы точно знаете, в каком возрасте он умер, вы можете не участвовать в этом тесте. Заварите себе чашечку чая и пропустите несколько абзацев. Этот вопрос для тех, кто не уверен и выдвигает предположение.

Я хотел бы вызвать у вас восторг и изумление, произнеся сейчас именно то число, которое в качестве предположения назвали вы. Но, к сожалению, не могу. Тем не менее я с уверенностью могу сказать, что на ваш ответ на второй вопрос сильно повлияло число девять.

Я знаю это, потому что этот вопрос позаимствован мной из исследования немецких психологов Фрица Штрака и Томаса Муссвайлера. Они задавали респондентам два его варианта. Первый я воспроизвел выше. Во втором случае сначала респондентов спрашивали, было ли Ганди больше или меньше 140 лет на момент смерти, а затем следовала просьба предположить, в каком возрасте он умер. Штрак и Муссвайлер обнаружили, что при упоминании в первом вопросе цифры девять ответ на второй вопрос чаще всего был в районе числа 50. Во втором случае в среднем ответ был 67. Те, кто слышал число меньше, впоследствии и сами называли число меньше. Те, кто больше, выдвигали в качестве предположения число больше.

Психологи провели множество разных вариантов этого эксперимента. В одной из версий участникам сначала предлагали выбрать одну цифру их телефонного номера, а затем просили предположить, в каком году предводитель гуннов Аттила завоевал Европу. В другом – сначала предлагали вращать барабан, чтобы случайным образом выбрать одно из чисел, а затем спрашивали, сколько африканских стран имеют представительство в ООН. Во всех случаях результат был одинаковым: число, которое участники эксперимента слышали до того, как выдвинуть свое предположение, влияло на их выбор. Тот факт, что первое число очевидно не имело отношения к последующему предположению, не играл роли. В некоторых экспериментах исследователи даже говорили респондентам, что услышанное ими число носит случайный характер, и специально просили, чтобы оно не оказывало влияния на их ответ. Но оно все равно оказывало.

В данном случае Внутренний голос опирается на явление, которое в психологии получило название «эвристика привязки и корректировки» (или эффект привязки), а я буду называть его Правилом привязки. Когда человек не уверен в правильности своего ответа и строит догадку, Внутренний голос хватается за последнее услышанное им число. Разум пытается провести корректировку, но, по словам психологов Николаса Эпли и Томаса Гиловича, «эта корректировка несущественна и окончательное число демонстрирует сильную зависимость от изначального якорного значения».

В тесте с возрастом смерти Ганди Разум и Внутренний голос сначала услышали число девять. Затем прозвучал вопрос о возрасте смерти, ответ на который респондент не знает. Тогда Внутренний голос находит ближайший доступный «якорь» – число девять – и передает его Разуму. Разум тем временем вспоминает общеизвестную фотографию Ганди, где он выглядит как худой, сутулый, пожилой человек, и начинает добавлять года к числу девять, чтобы финальный ответ соотносился с его знаниями. Получается число 50 или около того – по сравнению с девятью это много.

Тем не менее это число значительно меньше того среднего числа, которое выдвигали как предположение респонденты, услышавшие в качестве «якоря» число 140. Происходящее сложно назвать контролем мозга, скорее влиянием мозга. Разум понятия не имеет, что происходит: когда психологи спрашивают респондентов, повлияло ли первое услышанное ими число на их предположение, они всегда получают отрицательный ответ.

Правило привязки открывает простор для манипуляций. Лучше всего это можно увидеть в сфере розничной торговли. Например, когда магазину требуется быстро продать крупную партию томатного супа, он всячески привлекает внимание потребителей к стенду с этим товаром и может установить табличку с надписью: «Не больше 12 банок в одни руки» или «Купите 18 банок про запас». В принципе, текст может быть любым. Важно только число. Когда потребитель принимает решение, сколько банок купить, Внутренний голос прибегает к Правилу привязки: он начинает с 18 или 12 и корректирует это число, но итоговый результат все равно оказывается выше, чем если бы потребитель не видел таблички. Психологи Брайан Уонсинк, Роберт Кент и Стивен Хох провели несколько вариантов этого эксперимента в настоящих супермаркетах, и результаты оказались невероятными. Без таблички с ограничением до 12 банок в одни руки почти половина потребителей купили одну или две банки супа, в то время как с такой табличкой большинство потребителей купили от четырех до десяти банок и никто не приобрел одну или две банки.

А теперь давайте предположим, что вы адвокат и приговор вашему клиенту выносит судья, единолично устанавливающий срок тюремного заключения. Правило привязки может повлиять на свершение правосудия. В 2006 году в Германии Фриц Штрак и Томас Муссвайлер провели эксперимент с участием группы опытных судей. Им предложили ознакомиться с подробным описанием судебного дела, в котором подозреваемый обвинялся в изнасиловании. В деле были приведены доказательства, на основании которых был вынесен обвинительный вердикт. После этого судей попросили представить, что во время перерыва в заседании им позвонил журналист, который спросил, вынесенный приговор будет больше или меньше трех лет. «Разумеется, – продолжили исследователи, – вы отказались отвечать на этот неуместный вопрос и вернулись в зал заседаний… Итак, какой срок тюремного заключения вы бы установили для обвиняемого по этому делу?» В среднем ответ был 33 месяца тюрьмы. Независимо от этой группы в исследовании принимала участие еще одна группа судей. Им была предложена точно такая же ситуация, но в вопросе воображаемого журналиста прозвучала цифра один год, а не три. В этой группе средний срок тюремного заключения составил 25 месяцев.

Правило привязки способно влиять на результаты опросов общественного мнения. Представьте, что вы возглавляете группу по защите окружающей среды и хотите продемонстрировать, что общество готово потратить значительную сумму денег на очистку озера. В этом случае главное – начать опрос с вопроса, согласен ли респондент пожертвовать определенную сумму – скажем, 200 долларов – на очистку озера. Каким будет ответ респондента – положительным или отрицательным, – не имеет значения. Единственная цель вопроса – чтобы респондент услышал сумму 200 долларов. А теперь попросите респондента оценить, какую сумму в среднем был бы готов пожертвовать на очистку озера обычный человек. Благодаря Правилу привязки можете быть уверены, что Внутренний голос респондента начнет с суммы 200 долларов и будет корректировать ее на понижение, но итоговый результат все равно будет больше, чем если бы он не слышал первого вопроса. Психологи Даниэль Канеман и Джек Кнетч провели такой эксперимент и выяснили, что в среднем на вопрос, сколько обычный человек мог бы пожертвовать на очистку озера, респонденты отвечали: 36 долларов. Тогда исследователи провели эксперимент еще раз, но заменили 200 долларов на 25. В этом случае ответ респондентов в среднем был 14 долларов. Таким образом, в первом случае средний ответ был почти на 150% выше.

Сегодня важность Правила привязки должна быть очевидна всем, кто предлагает продукты, основываясь на страхах потребителей. Давайте представим, что вы производите программное обеспечение, позволяющее отслеживать активность пользователей онлайн. Ваша целевая аудитория – это работодатели, которые хотели бы запретить сотрудникам нецелевое использование интернета в рабочее время. И вот вы слышите в новостях о педофилах, ищущих детей в интернете, и понимаете, что это пугает огромное число родителей. Вы быстренько проводите поиск в Google и находите шокирующую и пугающую статистику: 50 тысяч педофилов в интернете в любой момент. Осталось только использовать эту цифру в своей маркетинговой кампании. Фактически вы не задаетесь вопросом о достоверности этой цифры. Это не ваша задача. Вы продаете программное обеспечение.

И, скорее всего, продажи у вас пойдут очень хорошо. Ведь вы не единственный, кто пытается посеять панику среди родителей – или оповестить их об опасности, как предпочитают говорить. Есть еще общественные активисты и некоммерческие организации, полицейские, политики, журналисты. И все они, словно красным флагом, размахивают все той же пугающей статистикой – или подобной, – потому что, как и в случае с вами, эти шокирующие цифры способствуют достижению их целей, и они не потрудились проверить, есть ли для этих цифр какое-то обоснование.

Конечно, у умных родителей это не может не вызвать сомнений. Неважно, услышат они эту цифру от вас или от другой заинтересованной стороны, они справедливо решат, что это маркетинговая уловка, и не попадутся на эту удочку.

Хорошая новость для вас в том, что их сомнения не имеют большого значения. В конце концов, случаи, когда педофилы искали жертв онлайн, действительно были. Тут даже скептически настроенные родители, которые не верят в число 50 тысяч, обязательно задумаются: а какой же ответ правильный? Сколько педофилов находится в интернете? Почти немедленно у них возникнет правдоподобный ответ. Об этом позаботится Внутренний голос. При этом Внутренний голос будет руководствоваться Правилом привязки: начать с последнего услышанного числа и скорректировать его на понижение.

Скорректировать, но до какого уровня? Предположим, думающий родитель сократит эту цифру до 10 тысяч. Если Разум говорит, что число 50 тысяч лишено всякого смысла, то число, полученное путем произвольной корректировки этой цифры, не менее бессмысленно. Получается, что число 10 тысяч тоже лишено смысла и на него не стоит обращать внимания.

Тем не менее думающий родитель так не поступит. Он считает число 10 тысяч правильным по причинам, которые он и сам не может сформулировать. Его не остановит даже скептическое отношение к приемам корпоративного маркетинга и некачественной журналистики, так как он получил это число не от маркетологов и не от журналистов. Он сам его вывел. Поэтому оно кажется ему правильным. А для родителя мысль о 10 тысячах педофилов, охотящихся на детей онлайн, звучит очень пугающе.

Поздравляю. У вас появился новый клиент.

Правило привязки, хотя и чрезвычайно значимое само по себе, лишь малая часть более важного научного открытия. Как это часто бывает, у него много авторов и методов, но наиболее значимый вклад внесли два исследователя – это психологи Даниэль Канеман и Амос Тверски.

Сорок лет назад Канеман и Тверски изучали, как люди принимают решения в условиях неопределенности. На первый взгляд может показаться, что это весьма скромная и незначительная тема для научных изысканий, но на самом деле это базовые аспекты того, как люди мыслят и действуют. С научной точки зрения их работа позволила получить ответы на ключевые вопросы в самых разных областях человеческой деятельности, от экономики и юриспруденции до здравоохранения и общественной политики. Это касается нашей повседневной жизни: какую работу мы выбираем, какого спутника жизни, где мы живем, есть ли у нас дети и сколько их. А также как мы воспринимаем многочисленные угрозы – от вероятности подавиться тостом до террористических атак – и как на них реагируем.

Когда Канеман и Тверски начинали свое исследование, доминирующей моделью принятия решений была модель Homo economicus. «Человека экономического» отличает рациональность. Он анализирует доказательства. Он выясняет, что больше всего отвечает его интересам, и действует соответственно. Модель Homo economicus правила бал в экономических департаментах, ею руководствовались при разработке мер общественной политики, в том числе потому что в этой логической парадигме управление поведением людей казалось относительно простой задачей. Например, для снижения уровня преступности чиновникам достаточно ужесточить наказания. Когда потенциальные издержки от совершения преступления превысят потенциальную выгоду, потенциальные преступники решат, что совершение преступления больше не отвечает их интересам, и не будут их совершать.

«Для каждой проблемы есть решение – очевидное, простое и неправильное», – писал Генри Менкен, и в этом суть модели Homo economicus. В отличие от Homo economicus, Homo sapiens не идеально рационален. Это подтверждается тем, что человек время от времени совершает ошибки. В рамках модели Homo economicus это допустимо. В определенных обстоятельствах люди всегда совершают ошибки. В нас заложены системные ошибки. В 1957 году Герберт Саймон, блестящий ученый в области социальных, политических и экономических наук, впоследствии ставший лауреатом Нобелевской премии, ввел в употребление термин «ограниченная рациональность». Иными словами, человек рационален, но лишь до некоторого предела.

Канеман и Тверски поставили себе цель выяснить границы этого предела. В 1974 году они свели воедино результаты нескольких лет своего интеллектуального труда и написали научную работу с впечатляюще скучным названием: Judgement under uncertainty: Heuristics and Biases («Принятие решений в условиях неопределенности: эвристические правила и предубеждения»). Для ее публикации они выбрали не специализированный академический журнал, а Science, поскольку сочли, что некоторые их выводы могут заинтересовать не только психологов. Их небольшая статья привлекла внимание философов и экономистов и вызвала ожесточенные споры. Эти споры не утихали не одно десятилетие, но выводы Канемана и Тверски так и не удалось опровергнуть. Сегодня принцип «ограниченной рациональности» перешел в разряд общепринятых, а его следствия стимулируют дальнейшие исследования во многих социальных науках. Даже экономисты соглашаются с тем, что Homo sapiens не является Homo economicus. Активное развитие получила новая область – «поведенческая экономика», в рамках которой психологические аспекты интегрируются в экономическую науку.

Амос Тверски умер в 1996 году. В 2002 году Даниэль Канеман пережил академический триумф, сопоставимый с парадом победы, который главнокомандующий проводит в завоеванном им городе: он стал лауреатом Нобелевской премии в области экономики. Вероятно, Канеман единственный в истории лауреат премии по экономике, не посетивший ни одного занятия по экономике.

Самое удивительное, что статья из Science, вызвавшая такой переполох в научном сообществе, выглядит более чем скромно. Канеман и Тверски вообще не говорили о рациональности. Они не называли модель Homo economicus мифом. Все, что они сделали, это предоставили неопровержимые научные доказательства, обосновывающие некоторые из эвристических – универсальных – правил, которыми пользуется Внутренний голос при вынесении таких суждений, как, например, в каком возрасте умер Ганди или насколько безопасно добираться на работу на автомобиле. Сегодня Даниэль Канеман убежден, что именно это сделало статью настолько действенной. Они не выдвигали грандиозных теорий – только научные доказательства, но настолько убедительные, что они выдержали все попытки их опровергнуть в последующие десятилетия.

Как и сама научная работа, описанные в ней эвристические правила на удивление просты и очевидны. Первое из них – Правило привязки – мы уже обсудили. Второе правило в психологии закрепилось под названием «эвристика репрезентативности», я буду называть его Правилом типичных вещей. И, наконец, третье правило – «эвристика доступности», или Правило примера, которое в значительной степени формирует наше восприятие риска и реакцию на него.

Линде 31 год. Она не замужем, прямолинейна, очень умна, имеет степень по философии. В студенческие годы она активно интересовалась проблемами дискриминации и социальной справедливости, а также принимала участие в демонстрациях за ядерное разоружение.

Насколько вероятно, что Линда:

● учитель начальных классов?

● работает в книжном магазине и занимается йогой?

● активистка феминистского движения?

● социальный работник, оказывающий помощь людям с психическими заболеваниями?

● участница League of Women Voters?

● кассир в банке?

● страховой агент?

● кассир в банке и активистка феминистского движения?

Пожалуйста, расположите приведенные выше утверждения в последовательности от наиболее вероятного к наименее.

Это один из самых известных психологических тестов. Когда Канеман и Тверски почти 40 лет назад составляли «психологический портрет» воображаемой Линды, они старались, чтобы он как можно более точно соответствовал общественному представлению об активистке феминистского движения (на тот момент этот образ выделялся сильнее). Некоторые характеристики из предложенного списка, казалось, били прямо в цель. Участница League of Women Voters? Да, подходит. Скорее всего, это соответствует действительности, и этот пункт почти наверняка окажется в верхней части списка. Активистка феминистского движения? Несомненно. Этот пункт тоже переместится вверх. Но страховой агент? Кассир в банке? Ничто в описании Линды не указывает на то, что это может быть правдой, так что люди, выполнявшие тест, чаще всего переносили эти пункты в нижнюю часть списка.

С этими пунктами все понятно, а что насчет последнего: «кассир в банке и активистка феминистского движения»? Подавляющему большинству людей, которые проходят этот тест, это утверждение кажется более вероятным, чем то, что Линда – страховой агент или кассир в банке. Когда Канеман и Тверски предложили этот тест студентам, 89% респондентов решили, что вероятность того, что Линда – «кассир в банке и активистка феминистского движения», выше, чем то, что Линда просто «кассир в банке».

Если задуматься, это лишено смысла. Почему же два этих утверждения должны иметь разную степень вероятности? Если окажется, что Линда – кассир в банке и активистка феминистского движения, значит, она точно кассир в банке, а значит, вероятность этих утверждений как минимум равная. Более того, вполне может быть, что Линда – кассир в банке, но не активистка феминистского движения. Таким образом, выше вероятность, что Линда просто кассир в банке, а не кассир в банке и активистка феминистского движения. Это элементарная логика, но не многие люди ее видят.

Тогда Канеман и Тверски сократили условия теста и повторили его. Они предложили респондентам тот же «психологический портрет», а затем попросили оценить вероятность того, что Линда (а) кассир в банке или (б) кассир в банке и активистка феминистского движения.

В этом случае логика лежит на поверхности. Канеман и Тверски были убеждены, что участники теста заметят ее и скорректируют свой ответ. Они ошиблись. 85% респондентов ответили, что более вероятно, что Линда – «кассир в банке и активистка феминистского движения», чем то, что Линда просто «кассир в банке».

Канеман и Тверски предложили обе версии «проблемы Линды», как они назвали свой тест, экспертам, изучавшим логику и статистику. Когда эксперты проходили первую версию теста, с длинным списком отвлекающих характеристик, они ответили так же неправильно, как и студенты. А вот когда они увидели сокращенную версию, у них словно пелена упала с глаз. Разум начал корректировать оценку Внутреннего голоса, и уровень ошибок значительно снизился. Когда этот тест проходил Стивен Джей Гулд, он понимал, что логика – Разум – подсказывает ему правильный ответ, тем не менее он продолжил настаивать на ответе, продиктованном интуицией – Внутренним голосом: «Я знаю [правильный ответ], и все же маленький человечек прыгает у меня в голове и кричит: “Но она не может быть просто кассиром в банке, почитай описание!”»

То, что происходит, просто и эффективно. Один из инструментов, который Внутренний голос использует для вынесения суждений, – Правило типичных вещей. Обычный летний день бывает жарким и солнечным. Какова вероятность, что отдельно взятый летний день окажется жарким и солнечным? Довольно высокая. Это простой пример того, что мы склонны считать «типичным», при этом человек способен генерировать довольно сложные представления о «типичности», например такие, как «типичная» феминистка или «типичный» кассир банка. Мы формируем такие суждения постоянно и даже не замечаем этого, так как обычно они работают. Благодаря этому Правило типичных вещей становится одним из эффективных способов упростить сложные ситуации и моментально вынести надежное суждение.

Или суждение, которое чаще всего бывает надежным. «Проблема Линды» демонстрирует, что Правило типичных вещей не всегда работает безошибочно. Когда речь идет о чем-то «типичном», первой реагирует наша интуиция. Она предлагает ответ, который кажется правильным. И, как всегда с интуицией, человек склонен придерживаться этого ответа, даже если он противоречит логике и фактам. В эту ловушку попадают не только обычные люди. Когда Канеман и Тверски попросили группу врачей оценить вероятность в конкретных медицинских ситуациях, в действие вступило Правило типичных вещей, и большинство респондентов руководствовались при вынесении суждений интуицией, а не логикой.

Еще одна проблема в том, что Правило типичных вещей эффективно ровно в той мере, в какой оно отражает наше представление о «типичности». Так, в западных странах, в частности в США, распространены стереотипы в отношении темнокожего населения: типичный темнокожий – преступник и типичный преступник – темнокожий. Некоторые верят в это осознанно. Другие, кто отвергает стереотипы, убеждены в этом подсознательно, даже сами темнокожие. Предположим, человек с подобным убеждением – осознанным или нет – идет по улице. Навстречу ему – темнокожий мужчина. Моментально Внутренний голос первого прохожего, руководствуясь Правилом типичных вещей, «предупреждает» его, что идущий навстречу мужчина, скорее всего, имеет преступные намерения. Если не вмешается Разум, этот человек начнет испытывать сильную тревогу и задумается, не перейти ли ему на противоположную сторону. Но даже если Разум положит конец этим внутренним метаниям как необоснованным, грызущее чувство тревоги никуда не денется – оно может проявиться в языке тела, выражающем недоверие и защитную реакцию, с чем довольно часто сталкиваются темнокожие люди на улице.

У Правила типичных вещей есть еще один существенный недостаток, который особенно важен при оценке риска. В 1982 году Канеман и Тверски приняли участие во II Международном конгрессе по вопросам прогнозирования, проходившем в Стамбуле. В конгрессе принимали участие эксперты – представители университетов, госструктур и корпораций, – чья работа заключалась в анализе и оценке существующих трендов и прогнозировании будущего. Если от кого-то и можно было ожидать рациональной оценки вероятности событий, то именно от них.

Психологи предложили вариант «проблемы Линды» двум группам экспертов. В общей сложности в тесте приняли участие 115 человек. Первую группу попросили оценить вероятность «полного прекращения дипломатических отношений между США и СССР к 1983 году». Второй группе предложили оценить степень вероятности «советского вторжения в Польшу и полного прекращения дипломатических отношений между США и СССР к 1983 году».

Если руководствоваться логикой, первый сценарий следует признать более вероятным, чем второй. И тем не менее оценки экспертов были прямо противоположными. Оба сценария сочли маловероятными, при этом второй сценарий был назван в три раза более вероятным, чем первый. Советское вторжение в Польшу расценивалось как «типичное» поведение СССР. В некотором роде оно подходило под описание задачи, как роль «активистки феминистского движения» подходила под описание Линды. И эта характеристика в значительной мере повлияла на экспертную оценку всего сценария.

Многочисленные вариации этого исследования давали похожие результаты. Так, Канеман и Тверски разделили 245 студентов Университета Британской Колумбии на две группы и предложили первой группе оценить вероятность «сильнейшего наводнения где-то в Северной Америке в 1983 году, в результате которого могут погибнуть более тысячи человек», а второй – оценить вероятность «землетрясения в Калифорнии в 1983 году, способное вызвать наводнение, в результате которого могут погибнуть более тысячи человек». И снова логика требует признать второй сценарий менее вероятным, чем первый, тогда как респонденты сочли его в три раза более вероятным. Все дело в том, что Калифорния прочно ассоциируется в массовом сознании с землетрясениями.

Как писали впоследствии Канеман и Тверски, Правило типичных вещей «работает в пользу результатов, которые выглядят как хорошие истории или хорошие гипотезы». Сочетание «кассир банка и активистка феминистского движения» звучит как более удачная гипотеза о Линде, а сценарий советского вторжения в Польшу с последующим дипломатическим кризисом – это более интересная история, чем просто «дипломатический кризис». Внутренний голос – большой любитель увлекательных историй.

Чтобы понять, в чем здесь проблема, достаточно открыть любую газету. В них полно историй, в которых эксперты предсказывают, что случится в будущем, причем достоверность этих прогнозов весьма плачевная. В журнале Brill’s Content, в настоящее время прекратившем свое существование, была опубликована статья, в которой проверялась точность простых, одноразовых прогнозов («Сенатор Смит станет главным кандидатом от Демократической партии на пост президента»), выдвинутых известными американскими экспертами Джорджем Уиллом и Сэмом Дональдсоном. Их прогнозы сравнили с прогнозами четырехлетней шимпанзе по кличке Чиппи, которая выбирала между разными карточками. Чиппи оказалась настоящей умницей. Если у обычного эксперта прогнозы были верны в 50% случаев – это все равно что подбрасывать монетку, – то Чиппи выдавала верный прогноз в 58% случаев. Впечатляющий результат!

Разумеется, эксперты не ограничиваются простыми прогнозами. Они предлагают и замысловатые сценарии: подробно объясняют, как сенатор Смит станет главным кандидатом от Демократической партии на пост президента и примет участие в следующих выборах, или как беспорядки в Ливане запустят цепную реакцию, которая приведет к войне между суннитами и шиитами на Ближнем Востоке, или как отказ Китая девальвировать национальную валюту станет первым шагом к грандиозному обвалу цен на недвижимость в США и глобальной экономической рецессии. Если следовать законам логики, то чтобы сбылся любой из подобных прогнозов, нужно, чтобы каждое из описанных звеньев цепи стало реальностью, а вероятность, что это произойдет, скорее всего, даже ниже, чем шансы Чиппи стать президентом.

К сожалению, Внутренний голос не слышит доводов логики. Руководствуясь Правилом типичных вещей, он с удовольствием хватается за подробности, звучащие достоверно, и по ним судит о вероятности того, насколько справедливым окажется весь сценарий. В результате, по словам Канемана и Тверски, «подробный сценарий, представленный в виде цепочки причинно-следственных событий, может выглядеть более вероятным, чем сами эти события». Добавьте детали, нагромоздите прогнозы, составьте витиеватый сценарий. Логика говорит, что чем дальше вы пойдете по этому пути, тем меньше вероятность, что ваш прогноз сбудется. К сожалению, для большинства людей Внутренний голос звучит убедительнее логики.

Канеман и Тверски поняли, какое значение это имеет для экспертных прогнозов: «Этот эффект делает более привлекательными сценарии и те мнимые выводы, которые они предлагают. Любой политический аналитик может улучшить сценарий, добавив кажущиеся достоверными причинно-следственные цепочки событий. Как объяснял Пу-Ба в «Микадо», это дополняет «лысое и неубедительное повествование подробностями, придающими ему художественную достоверность».

Насколько это важно? В большинстве случаев неважно. Чаще всего прогнозы на будущее у экспертов отличаются той же точностью, что гороскопы на соседних страницах тех же изданий, но это не имеет большого значения. Но иногда действительно важно, что говорят о будущем лидеры мнений, – как, например, это было за несколько месяцев до введения американских войск в Ирак в 2003 году, – и в такие моменты склонность Внутреннего голоса отдавать предпочтение хорошо рассказанным историям может иметь весьма серьезные последствия.

Результат игры в рулетку всегда носит случайный характер. Когда крутится колесо и бросают шарик, он может попасть на любое число, на красное или на черное. Вероятность никогда не меняется.

Тектонические плиты – это не колесо рулетки, а землетрясения – не случайные события. Высокая температура и давление, которые создает земное ядро, подталкивают плиты вверх, и мы ощущаем землетрясение. После этого давление вновь падает, и плиты на некоторое время обретают относительную устойчивость, а внутренний цикл тем временем начинается снова.

Для тех, чьи дома неудачно располагаются в местах соприкосновения тектонических плит, эти простые факты несут важную информацию о характере риска, которому они подвергаются. Во-первых, степень риска всегда разная. В отличие от колеса рулетки, вероятность землетрясения не бывает одинаковой. Самая низкая – сразу после того, как землетрясение уже произошло. А по мере увеличения давления под плитами эта вероятность растет. И хотя ученые пока не в состоянии предсказать точную дату вероятного землетрясения, они могут отслеживать повышение степени риска.

Зная это, можно предположить наличие такое же четкой закономерности в продаже страховок от землетрясения. Поскольку степень риска самая низкая сразу после землетрясения, то в это время должен наблюдаться ее спад. Со временем, по мере увеличения риска, должен расти и объем продаж страховок. Когда ученые предупреждают о вероятности серьезного землетрясения, продажа страховок должна достигать пика. На практике же мы наблюдаем прямо противоположную закономерность. Самый высокий объем продаж отмечается сразу после землетрясения, и со временем он снижается. Первая часть этой закономерности вполне понятна. После пережитого землетрясения легко поверить, что твой дом может быть стерт с лица Земли. Однако странно, что со временем внимание людей к этой проблеме снижается. И еще более странно, что люди не несутся со всех ног в страховые компании, когда ученые выступают с предупреждением.

По крайней мере, это странно с точки зрения Разума. С позиции Внутреннего голоса это вполне объяснимо. Одно из простейших универсальных правил Внутреннего голоса: чем легче вспомнить пример чего-либо, тем более распространенным это что-то должно быть. В психологии такой эффект называется «эвристика доступности», а я буду называть его Правилом примера.

Канеман и Тверски легко продемонстрировали его действие. Сначала они предложили группе студентов вспомнить как можно больше слов, имеющих структуру «- - - - н - -». На выполнение задания давалась одна минута. Среднее число слов составило 2,9. Затем второй группе студентов предложили выполнить аналогичное задание за тот же период времени для структуры «- - - - ние». В этом случае средний результат составил 6,4 слова.

Приглядитесь внимательно, и вы заметите странность. Обе структуры совпадают, за исключением двух последних букв. То есть любое слово, соответствующее второй структуре, подходит и для первой. Таким образом, первая структура более распространена. Однако вторую легче вспомнить.

Опираясь на эти данные, Канеман и Тверски попросили студентов представить себе четыре страницы литературного произведения объемом две тысячи слов. Затем им задали вопрос, сколько, по их мнению, они могут встретить слов со структурой «- - - - ние». Средний ответ был 13,4 слова. Тогда исследователи задали аналогичный вопрос другой группе студентов относительно структуры «- - - - н - -». Средний ответ был 4,7 слова.

Этот эксперимент неоднократно повторялся в самых разных вариациях, но результаты неизменно были одинаковыми: чем проще людям вспомнить пример чего-либо, тем более распространенным они это считают.

Обратите внимание, что интуитивные суждения Внутреннего голоса определяет не содержание примеров и даже не число примеров, пришедших на ум. Психологи Александр Ротман и Норберт Шварц в ходе исследования предложили респондентам перечислить от трех до восьми своих вредных привычек, способных увеличить риск возникновения сердечно-сосудистых заболеваний. Удивительно, но те, кто вспомнил всего три свои вредные привычки, оценили свои шансы заболеть выше, чем те, кто перечислил все восемь. С точки зрения логики все должно быть наоборот: чем длиннее список, тем выше риск. В чем же было дело? Объяснением стал тот факт – уже известный Ротману и Шварцу из предыдущих исследований, – что большинству людей легко вспомнить три свои вредные привычки и гораздо сложнее дополнить список до восьми. А интуиция опирается на легкость воспоминания, а не на его содержание.

Исследование Ротмана и Шварца также показало, насколько сложным и тонким может быть взаимодействие между Разумом и Внутренним голосом. Респондентов разделили на две группы: у одних в семье были случаи сердечно-сосудистых заболеваний, а у других – нет. У второй группы результаты эксперимента были такими же, как описано выше. Первая же группа продемонстрировала противоположные ответы: те, кто перечислил восемь своих вредных привычек, оценили вероятность заболеть выше, чем те, кто перечислил всего три причины. Чем объясняется подобная разница? Те люди, у кого в семье не было случаев сердечно-сосудистых заболеваний, не имели и особых причин для беспокойства. Так что они чаще опирались на интуитивные суждения, которые делал их Внутренний голос, руководствуясь Правилом примера. Те, у кого в семье были такие случаи, имели вескую причину всерьез задуматься над возможным риском, и тогда Разум убеждал их, что с точки зрения логики если у них восемь вредных привычек, то риск заболеть выше, чем если бы их было только три.

Для охотников и собирателей, живущих в африканской саванне, Правило примера было действенным универсальным правилом. Все потому, что мозг избавляется от незначительных воспоминаний: со временем оно стирается. Так что если охотник с трудом припоминает, что кто-то почувствовал себя неважно после того, как попил из этого водоема, скорее всего, это было достаточно давно и подобное больше не повторялось, а значит, логично предположить, что вода в этом водоеме безопасна для питья. Но если в памяти живо встает воспоминание, как у кого-то скрутило живот после нескольких глотков из пруда, высока вероятность, что это произошло совсем недавно, и лучше найти другой источник, чтобы утолить жажду. Так Внутренний голос опирается на практический опыт и память.

Правило примера особенно эффективно при обучении на негативном опыте. Змея свернулась кольцом и шипит в нескольких сантиметрах от вашего ботинка. Приближающийся грузовик занесло, и он вылетел на вашу полосу. Мужчина приставил нож к вашему горлу и советует не сопротивляться. В каждом из этих случаев амигдала – область мозга, имеющая миндалевидную форму, – стимулирует выработку особых гормонов, включая адреналин и кортизол. У вас расширяются зрачки, ускоряется сердцебиение, мышцы напрягаются. Это стандартная реакция «бей или беги». Ее цель – произвести быстрое ответное действие на непосредственную угрозу. Однако есть еще одна функция: гормоны временно усиливают функции памяти, чтобы ужасный опыт, вызвавший реакцию, хорошо запомнился. Подобные травматичные воспоминания могут сохраняться надолго. Иногда их с легкостью можно восстановить в памяти через несколько лет после события. И одного этого воспоминания Внутреннему голосу достаточно, чтобы заставить человека неясно чувствовать угрозу.

Амигдала играет значительную роль даже в менее драматичных обстоятельствах, чем те, которые запускают реакцию «бей или беги». Нейроученые обнаружили, что у людей, сидящих в безопасности в университетской лаборатории, амигдала неожиданно и быстро активируется, когда им показывают пугающие их изображения. И чем выше активность, тем более устойчивы последующие воспоминания. Психолог Дэниел Шактер в своей книге The Seven Sins of Memory («Семь грехов памяти») отмечает, что люди, которым показывают различные слайды – от повседневных (мать ведет ребенка в школу) до пугающих (ребенка сбивает машина), – лучше запоминают изображения с негативной информацией.

При этом изображение не обязательно должно быть настолько ужасным, как попавший под колеса автомобиля ребенок. Достаточно просто страшного выражения лица. Нейроученый Пол Уилан обнаружил, что даже кратковременное его появление – так, что респонденты не успевают осознать, что оно их пугает, – стимулирует активность амигдалы. В результате воспоминание получается более ярким и сохраняется дольше.

Несомненно, страх – лучший способ надолго что-то запомнить, но есть и другие. Любое эмоциональное содержание делает воспоминание более устойчивым. Конкретные слова – яблоко, автомобиль, автомат – запоминаются лучше абстрактных понятий, например цифр. Очень хорошо запоминаются человеческие лица, особенно если они выражают эмоции. По мнению ученых, все перечисленные изображения стимулируют активность амигдалы столь же эффективно, как и пугающие образы. Кроме того, срабатывает еще и кумулятивный эффект. Яркая и эмоциональная картинка, особенно если на ней есть лицо, почти наверняка привлечет наше внимание в череде отвлекающих факторов, с которыми мы сталкиваемся ежеминутно, и отложится у нас в памяти. Так, я с большей вероятностью запомню, по крайней мере на некоторое время, незнакомого мне ребенка, который громко плакал на улице, потому что упал и разбил коленку, чем скучную беседу о налогах за званым ужином с человеком, чье имя я забыл чуть ли не в тот же момент, как его услышал.

Содействует запоминанию и эффект новизны. Психологи обнаружили, что, как правило, люди способны подробно описать, чем занимались в течение предыдущего рабочего дня. Через неделю большинство деталей стираются из памяти, и их замещают события типичного рабочего дня. Иными словами, люди уже не вспоминают, а придумывают свои воспоминания. Дэниел Шактер назвал это эффектом интерференции. Рабочий понедельник похож на рабочий вторник и на все последующие рабочие дни, а потому, когда вы через неделю пытаетесь вспомнить, что делали на работе в прошлый понедельник, начинают накладываться воспоминания о других рабочих днях. А вот если прошлый понедельник был для вас последним днем перед отпуском, через неделю вы вспомните его подробности гораздо лучше, потому что он выбился из разряда типовых.

Запоминать лучше помогают концентрация и повторение. Когда вы что-то видите – все что угодно, – но даже не задумываетесь об этом, велика вероятность, что это никак не отложится у вас в памяти и забудется чуть ли не в тот же момент. Но если вы остановитесь и задумаетесь, воспоминание сформируется. Если вы мысленно вернетесь к этому моменту еще раз, воспоминание окрепнет. Например, студенты используют этот прием, когда зубрят билеты перед экзаменом. Но этот процесс может быть и не столь формальным: даже обычный разговор с коллегой у кулера будет иметь тот же эффект, так как делает воспоминания осознанными.

Очевидно, что для выживания человеку важна память о ситуациях, когда он подвергался риску. Но еще более полезной как для наших предков, так и для нас служила и служит способность усваивать опыт других и учиться на их ошибках. В конце концов, у нас нет запасной копии себя. Когда пещерный человек сидел у костра после длинного дня, проведенного в поисках пищи, вокруг того же костра собирались еще 20 или 30 его соплеменников. Воспользовавшись их опытом, он мог расширить свою базу для формирования суждений в 20 или 30 раз.

Обмен опытом подразумевает рассказывание историй. Но еще он означает необходимость ее визуализировать: слушая у костра рассказ, представить самого недалекого члена племени и как он заходит в реку на мелководье, представить, как он дотрагивается палкой до проплывающего мимо бревна, и как бревно неожиданно оказывается крокодилом, и увидеть кучу пузырей на воде на месте гибели незадачливого соплеменника. Нарисовав картину во всех подробностях, Внутренний голос запоминает ее и опирается на нее при вынесении суждений, как на личные воспоминания. Есть ли риск нападения крокодила у берега реки? Да. Вы ведь можете вспомнить как раз такой случай. Есть ли вероятность, что проплывающее мимо бревно – совсем не то, чем кажется? Определенно. Вы очень живо вспоминаете соответствующий пример. Вы можете даже не осознавать, что провели анализ, но результат будет налицо: у вас возникнет интуитивное чувство, что ближе вам подходить точно не стоит. Внутренний голос учел трагическую ошибку вашего соплеменника.

Не все воображаемые картины одинаково полезны. Когда кто-то делится пережитым опытом, это может быть весьма ценным. Но совсем другое дело, если рассказчик делится плодами своего воображения. Это уже художественный вымысел. Внутренний голос должен понимать это различие и относиться к историям соответственно. Вот только он, увы, не относится.

Один из первых экспериментов по изучению влияния интуиции на формирование суждений был проведен в 1976 году в США в ходе президентской предвыборной кампании. Первой группе респондентов предложили представить, что президентскую гонку выиграл Джеральд Форд и что он приносит клятву на инаугурации. После этого им задали вопрос: какова вероятность, что Форд станет президентом? Вторую группу респондентов попросили представить все то же самое, но только с Джимми Картером. Так у кого же из кандидатов выше шансы на победу? Большинство людей из первой группы были уверены, что у Форда, а большинство людей из второй – что у Картера. Последующие эксперименты дали похожие результаты. Какова вероятность, что вы угодите за решетку? Насколько вероятно, что вы выиграете в лотерею? Люди, которые представляют себе какое-то событие, больше уверены, что оно произойдет, чем те, кто этого не делает.

Более сложную версию описанного эксперимента провели психологи Стивен Шерман, Роберт Чалдини, Донна Шварцман и Ким Рейнольдс. Они сообщили 120 студентам из Университета штата Аризона, что в студенческом кампусе распространяется новая болезнь. Студентов разделили на четыре группы. Первой группе описали симптомы новой болезни: упадок сил, мышечная и головная боль. Второй группе тоже перечислили симптомы, но такие, чтобы их было сложнее представить: чувство дезориентации в пространстве, нарушение работы нервной системы, воспаление печени. Третьей группе предложили список симптомов, которые легко вообразить, и попросили студентов представить, что у них наблюдаются все эти симптомы. Четвертая группа получила список симптомов, которые сложно вообразить, этих студентов также попросили представить, что у них присутствуют эти симптомы. И наконец, студентам из всех четырех групп задали один и тот же вопрос: «Насколько вероятно, что вы можете заразиться этой болезнью?»

Как и ожидалось, студенты со списком симптомов, которые легко вообразить, представившие, что они уже заболели, оценили риск выше всех. Следующими были студенты, не визуализировавшие симптомы. Ниже всех оценили вероятность заразиться студенты со сложным списком симптомов, которые не представляли, что они заболели. Этот эксперимент помог обнаружить важный факт, касающийся воображения: наша внутренняя оценка вероятности какого-то события основывается не просто на способности его представить, а на том, насколько легко нам это сделать.

Может показаться удивительным, что обычное воображение настолько сильно влияет на наше мышление, однако во многих сферах – от терапии до профессионального спорта – силу воображения используют как практический инструмент, эффективность которого сопоставима со знаменитым эффектом плацебо. Сила воображения реальна. Когда реклама лотерей предлагает вам представить, что вы выиграли, она не просто приглашает вас помечтать в свое удовольствие, вам предлагают сделать то, в результате чего вы интуитивно начнете считать выигрыш в лотерею более вероятным. Иначе говоря, вас убеждают начать играть в азартные игры. Когда речь заходит о визуализации, не бывает ничего «просто».

Это не единственная потенциальная проблема того, как Внутренний голос использует Правило примера. Есть еще вопрос надежности наших воспоминаний.

Большинство людей уверены, что память действует подобно фотоаппарату: делает «снимок» и хранит его для последующего воспроизведения. Конечно, иногда снимок не удается, а старая фотография может затеряться. Но по большому счету память представляется этакой коробкой из-под обуви, полной фотографий, которые прямо и надежно отражают реальность.

К сожалению, это даже близко не соответствует действительности. Память лучше считать органическим процессом. Воспоминания «тускнеют», исчезают или трансформируются – иногда довольно сильно. Даже самые яркие из них, те, что формируются при полной концентрации внимания и под воздействием сильных эмоций, подвержены изменениям. Стандартный эксперимент, который проводят исследователи, изучая механизмы памяти, связан с запоминающимися новостями, такими как террористические атаки 11 сентября. Через несколько дней после знакового события студентов просят письменно рассказать, как они услышали эту новость: где они были, что делали, источник новостей и так далее. Несколько лет спустя тех же респондентов просят повторить упражнение. Затем два описания сравнивают. Чаще всего они не совпадают. Иногда расхождения бывают незначительными, но порой респонденты по-разному описывают обстоятельства и даже присутствовавших людей. Когда респондентам показывают их первое описание и констатируют, что воспоминания изменились, они часто начинают настаивать, что они всё хорошо помнят, а первое описание ошибочно. Это еще один пример тенденции следовать своей интуиции, даже когда в этом нет рационального зерна.

Более того, мозг способен генерировать фальшивые воспоминания. Несколько раз Рональд Рейган рассказывал о личном военном опыте, который на поверку оказывался кадрами из голливудских фильмов. Очевидно, это были искренние ошибки. Память Рейгана цеплялась за эти кадры и превращала их в персональные воспоминания. Его ловили на нестыковках, потому что его комментарии как комментарии президента всегда изучали с особой тщательностью. Однако подобное придумывание воспоминаний происходит гораздо чаще, чем мы осознаём. В ходе одного из экспериментов исследователи сначала придумывали сценарий, например как человек потерялся в торговом центре или провел ночь в больнице, а затем просили участников представлять это себе в течение нескольких дней или записать, как они себе все представляют. Несколько дней спустя исследователи провели опрос и обнаружили, что от 20 до 40% респондентов действительно поверили, что придуманный сценарий произошел с ними на самом деле.

Фундаментальная проблема с Правилом примера – отсутствие непредубежденности, поскольку так работает механизм нашей памяти. Недавние, эмоционально окрашенные, яркие или нестандартные события запоминаются лучше. В большинстве случаев это хорошо, так как именно такие события нам обычно и нужно запоминать.

При этом предубежденность нашей памяти проявляется в том, как Внутренний голос использует Правило примера. Этим же объясняется парадокс, почему люди приобретают страховку от землетрясения, когда его вероятность наименьшая, и не торопятся это делать, когда степень риска самая высокая. Если мой город недавно пережил землетрясение, воспоминание об этом все еще свежо и пугающе. Внутренний голос будет взывать: следует бояться! Купи страховку! Но если я живу в городе несколько десятков лет и у нас ни разу не было землетрясения, Внутренний голос никак не отреагирует. Даже если ученые предупредят меня об опасности. Ведь Внутреннему голосу неизвестно, что такое наука. Он руководствуется только Правилом примера, из которого следует, что не стоит беспокоиться о землетрясении, если не можешь припомнить ни одного землетрясения на своем веку.

«Люди, строящие что-то в пойме реки, заложники собственного опыта», – писал в 1962 году исследователь Роберт Кейтс, с сожалением отмечая тот факт, что строительные работы продолжаются, несмотря на предупреждения о неизбежном затоплении этой территории во время разлива реки. С аналогичным примером мы столкнулись, изучая последствия ужасного цунами на побережье Индийского океана 26 декабря 2004 года. Мы узнали, что эксперты говорили об отсутствии системы предупреждения, которая, по их словам, стоила недорого, притом что цунами было практически неизбежно. Но эта тема казалась слишком наукообразной и ни у кого не вызвала интереса. Многие люди даже не знали слова «цунами», пока однажды это природное явление не унесло сразу 23 тысячи человеческих жизней. Когда это случилось, о цунами заговорил весь мир. Почему не было системы предупреждения? Где еще это может произойти? На месяц или два эта тема стала самой обсуждаемой. Однако время шло, а других цунами не последовало. Воспоминания об этом природном катаклизме потускнели, и беспокойство по его поводу утихло. По крайней мере, до настоящего момента. Команда ученых предупреждает, что от одного из Канарских островов на северо-западном побережье Африки неизбежно должен отломиться огромный кусок. Его падение в океан вызовет масштабное цунами, которое через Атлантический океан достигнет побережья от Бразилии до Канады. Некоторые ученые опровергают этот сценарий. Однако, если это все-таки произойдет, можно с уверенностью заявить, что интерес к этой сложной теме вновь резко оживет.

Опыт – чрезвычайно ценная вещь, и Внутренний голос, несомненно, прав, что опирается на него. Но одного только опыта и интуиции недостаточно. «Опыт достается дорогой ценой, но дураков ничто иное не научит», – писал Бенджамин Франклин в середине XVIII века. С точки зрения человека, живущего в начале XXI века, это было очень давно, однако с позиции эволюции это сопоставимо с сегодняшним утром. Несмотря на то что Франклин – выдающаяся личность, физиологически его мозг ничем не отличается от вашего, или моего, или от мозга человека, впервые посеявшего зерно в землю 12 тысяч лет назад, или того человека, который догадался нанести краску на стены пещеры 40 тысяч лет назад.

Как мы могли убедиться, мир, населенный людьми, довольно мало изменился за этот промежуток времени. Это потом изменения начали происходить с невероятной скоростью. Первый город, Ур, был основан каких-то 4600 лет назад, и численность его населения никогда не превышала 65 тысяч человек. Сегодня половина всего населения Земли живет в городах – в развитых странах иногда более 80%.

Мы пережили невероятную трансформацию физических условий обитания, но еще более значительной стала трансформация наших средств коммуникации. Первая письменность – на табличках из мягкой глины – появилась примерно пять тысяч лет назад. Гутенберг изобрел книгопечатный станок всего лишь пять с половиной веков назад. Первая фотография была сделана 180 лет назад. Радио появилось сто лет назад, телевидение – еще на 30 лет позже. Всего 48 лет назад было передано первое сообщение посредством спутниковой связи – рождественское поздравление от президента США Дуайта Эйзенхауэра.

Затем последовали кабельное телевидение, факсимильная связь, видеомагнитофоны, электронная почта, сотовые телефоны, домашнее видео, цифровые средства коммуникации, круглосуточные телевизионные новостные каналы и спутниковое радио. Меньше чем 20 лет назад немногие журналисты, знавшие о существовании интернета, писали это слово в кавычках и подробно объясняли природу столь невообразимого изобретения. Сегодня интернет прочно вошел в повседневную жизнь сотен миллионов людей и тем или иным образом касается жизни миллиардов. Google, iPod, Wikipedia, YouTube, Facebook, MySpace – все это глобальные информационные каналы, обладающие огромным потенциалом изменить общество и уже это делающие, при этом лишь один из этих каналов – Google – существует более десяти лет.

Когда в конце 2006 года был приведен в исполнение смертный приговор Саддаму Хусейну, иракское правительство обнародовало официальное видео. Оно появилось в телевизионном эфире и в интернет-пространстве всего через несколько минут после казни. В то же самое время в глобальной сети появилось еще одно короткое видео. Кто-то тайно пронес сотовый телефон и записал весь процесс казни, включая насмешки над Хусейном со стороны охранников и свидетелей, а также сам момент исполнения приговора, который в официальной версии был опущен. Это видео без купюр распространялось с телефона на телефон, затем попало в интернет и стало доступно во всех уголках земного шара.

Но, пожалуй, самым удивительным в этом было то, что это никого не удивило. Во времена Вьетнамской войны новости снимали на кинопленку, которую укладывали в коробки, коробки отвозили в аэропорт, и новости выходили на телеэкраны через несколько дней после того, как их сняли, – и это казалось верхом оперативности, так как ничего подобного никогда раньше в истории человечества не было. Когда в 2004 году Таиланд подвергся удару цунами, туристы отправляли видеосюжеты по электронной почте, едва поднявшись на достаточно высокое место, – легко и быстро они делали то, с чем еще 30 лет назад не могли справиться сложные телевизионные сети. В 2005 году после теракта в лондонском метро, когда пассажиры, застрявшие под землей, включили камеры своих смартфонов и начали показывать миру, что они видят, все обсуждали исключительно содержание видео, а не способ его передачи. Было вполне ожидаемо, что личный опыт мгновенно станет достоянием общественности по всему миру. Менее чем за три поколения мы перешли от мира, в котором единственная дорогостоящая, размытая, черно-белая фотография вызывала восторг и изумление публики, к миру, где никого не удивишь дешевым полноцветным видео, мгновенно разлетающимся по миру.

С точки зрения прогресса человечества это удивительно. С точки зрения перспектив развития и роста для каждого отдельного человека это поразительно. И все же.

И все же современный человек, живущий в таком информационном потоке, обладает мозгом, который, где-то на очень глубинном уровне, убежден, что изображение его детей и есть его дети, что пища в форме собачьих экскрементов и есть собачьи экскременты и что мечты о выигрыше в лотерею делают этот выигрыш более вероятным.

Наш мозг, руководствуясь Правилом привязки, опирается на первое доступное число, чтобы провести оценку того, что не имеет к этому числу никакого отношения. Это совсем некстати во времена, когда цифры сыплются на нас, как дождевые капли в сезон муссонов.

Наш мозг отвергает законы логики и использует Правило типичных вещей, чтобы сделать вывод, что вероятность исполнения сложных, многокомпонентных прогнозов выше, чем простых. Во времена, когда нас постоянно предупреждают о потенциальных опасностях, от этого тоже мало толку.

Но важнее всего, что наш мозг опирается на Правило примера, чтобы сделать вывод, что простота, с которой он вспоминает о событии, гарантирует его повторение. Для древних охотников, гонявшихся за добычей по саванне, это правило было полезным. В эпоху, когда туристы снимают на видео цунами и рассылают эти кадры по всему миру быстрее, чем вода сходит с затопленных территорий, это правило способно свести нас с ума. Чего нам следует бояться? Экзотических вирусов? Террористов? Педофилов, ищущих детей в сети? Любых других пунктов из длинных и постоянно растущих списков, поглощающих наше внимание? Численность населения Земли превысила семь миллиардов человек. Хотя бы по этой простой причине в любой день есть вероятность, что какой-то из этих рисков или все они, вместе взятые, приведут к массовой гибели людей. Так стоит ли нам всего этого бояться? Неизбежно Внутренний голос попытается ответить на этот вопрос, опираясь на Правило примера. Ответ будет очевидным: да, стоит.

Один из самых частых выводов, который делают исследователи, изучающие восприятие риска: люди склонны переоценивать вероятность погибнуть от вещей, о которых рассказывают в вечерних новостях, и недооценивают опасность того, что не попадает в зону внимания СМИ. Что мы видим в вечерних новостях? Редкие, нестандартные события и катастрофы, убийства, терроризм, пожары и наводнения. Что не попадает в новости? Стандартные причины смерти, не вызывающие сильных эмоций: диабет, астма, болезни сердца. В ходе опроса, проведенного в США в конце 1970-х годов, психологи Пол Словик и Сара Лихтенштейн доказали, что существует огромный разрыв между реальностью и ее восприятием. Большинство респондентов были уверены, что в результате несчастных случаев погибает примерно столько же человек, как и от болезней, хотя на самом деле число умерших от болезней в 17 раз больше, чем погибших в результате несчастных случаев. Респонденты также заявили, что в ДТП гибнет в 350 раз больше людей, чем умирает от диабета. На самом деле эта цифра больше не в 350 раз, а всего в полтора раза. Вероятно, подобного стоило ожидать: почти ежедневно в новостях показывают страшные сцены автомобильных аварий, и лишь родные и близкие знают, когда причиной смерти становится диабет.

Многие исследования связывают искаженное восприятие риска с качеством подачи новостей, однако источником информации для нас служат не только средства массовой информации. Есть еще художественные произведения, в частности фильмы и телевизионные шоу. Их целенаправленно делают эмоциональными, яркими, запоминающимися. Риск – неотъемлемый компонент многочисленных телевизионных проектов: прайм-тайм невозможно представить без сериалов про полицейских и «медицинских» драм. Принимая во внимание Правило примера, можно утверждать, что они оказывают не меньшее влияние на формирование наших суждений о риске, чем новостные сюжеты, а возможно, даже большее. В конце концов, просмотр фильмов и сериалов мы воспринимаем как развлечение, а потому наше критическое восприятие снижено. Внутренний голос смотрит, пока Разум спит.

К сожалению, исследований, изучавших, какое влияние художественные произведения оказывают на восприятие риска, практически нет. Лишь недавно Энтони Лейзеровиц из Decision Research (частного исследовательского института, основанного Полом Словиком, Сарой Лихтенштейн и Барухом Фишхоффом) опросил людей по всей стране (США) до и после премьерного показа фильма «Послезавтра», в котором демонстрировалась целая серия неожиданных и масштабных катастроф, спровоцированных глобальным потеплением. Научное обоснование этого фильма, мягко говоря, очень сомнительно. Даже самые мрачные предупреждения ученых, касающиеся последствий глобального потепления, и близко несравнимы с тем, что показывается в фильме. Тем не менее это никак не сказалось на том влиянии, которое его просмотр оказал на зрителей. Подавляющее большинство из них заявили, что обеспокоены проблемой глобального потепления. Когда людям задавали вопрос, насколько, по их мнению, вероятно, что США столкнутся с катастрофами, похожими на увиденные ими в фильме (затопленные города, дефицит продовольствия, остановка Гольфстрима, новый ледниковый период и т. д.), те, кто смотрел фильм, оценивали подобную вероятность как более высокую, чем те, кто его не смотрел.

Конечно, Разум всегда может взглянуть на фактические доказательства, а затем скорректировать или отклонить суждение. Как мы видели, обычно так и происходит. Но даже в этом случае он всего лишь корректирует или отклоняет суждение Внутреннего голоса, а не искореняет его. Разум не способен игнорировать интуицию. Он не может изменить, как мы чувствуем.

Большинство социологов сходятся во мнении, что одержимость западных стран вопросами риска и безопасности берет начало в 1970-х годах. Именно в этот период начался почти экспоненциальный рост медиа- и информационных потоков. Конечно, тот факт, что столь значительные общественные сдвиги начались одновременно, не доказывает их взаимосвязи, но служит поводом для подобной гипотезы и дальнейших исследований.