Глава 30. ДЕНЬ, КОГДА ОСТАНОВИЛАСЬ ЗЕМЛЯ
В три часа я набрала номер клиники, а Беа сняла отводную трубку и приготовилась стенографировать, чтобы, придя с работы, Ирвинг получил точный отчет, слово в слово.
Голос доктора Рафаэля звучал не особенно бодро:
– Трудно пока сказать, миссис Мэнсфилд, насколько успешно прошла операция. Картина не слишком обнадеживающая. Прежде всего, оказалось нелегким делом найти обрывки связок. Наконец мы нашли и соединили их, но пока нет гарантии, что они будут держаться. На этот вопрос может ответить только время. Беда в том, что поскольку с момента повреждения прошло много времени, мышцы успели атрофироваться. Далее, обнаружился перелом кости. Но пациентка превосходно перенесла операцию и сейчас отдыхает. Позвоните завтра в это же время, и вы узнаете больше.
Я позвонила Ирвингу и передала ему все, что записала Беа. Ирвинг немного помолчал, а затем набросился на меня:
– Я ни черта не понимаю. Все какие-то двусмысленности. Наверное, Беа напортачила.
Я предложила ему самому позвонить доктору Рафаэлю и записать разговор на магнитофон. Ирвинг заявил, что как раз это он и собирался сделать. Через десять минут он дал мне прослушать запись. Все то же самое.
– Ну, гений, и как ты все это понимаешь? – потребовала я.
– Кажется, дела у нашей девочки обстоят не лучшим образом, – слабым голосом ответил он.
На следующий день никаких новостей не поступило. Мы спросили, нельзя ли навестить больную. Доктор Рафаэль объяснил, что это может разволновать ее. Пока лучше звонить.
Мы звонили по пять раз в день. И еще один раз – Беа. Ответ каждый день был один и тот же: у Жозефины ничего не болит, она понемногу начала принимать пищу – разумеется, соблюдая строжайшую диету.
Когда на четвертый день доктор Рафаэль снял трубку, это был другой человек.
– Миссис Мэнсфилд, у вас замечательная собака! Даже совсем молоденькие после успешной операции несколько недель не решаются встать на больную ногу. Сегодня мы вынули Жози из бокса и разрешили немного походить – и она сразу же опустила больную ножку. Конечно, у нее не получилось – и, может быть, никогда не получится, – зато какое мужество!
Я убежденно заявила:
– Доктор Рафаэль, Жозефина выздоровеет и будет нормально ходить, потому что она хочет этого!
Он не стал спорить.
– Я тоже в это верю. У нее невероятная воля к жизни. Я всегда придерживался того мнения, что все зависит от того, что и сколько вложено в животное его хозяевами. Вы с мистером Мэнсфилдом вложили в это маленькое существо восемь лет любви и заботы. Результат налицо.
Прошло еще шесть дней. Каждый день доктор Рафаэль по телефону на все лады расхваливал Жози. Именно Жози, а не ее физическое состояние. По-видимому, она очаровала весь персонал клиники. Одновременно он пытался довести до нашего сведения, что ей никогда не стать олимпийской чемпионкой или хотя бы загнать немолодую белку.
На десятый день мы приехали, чтобы забрать Жози. У нас с Ирвингом было такое чувство, словно мы впервые вносим в дом новорожденного. В центре гостиной ждал манеж-громадина, куда мы побросали ее игрушки. Даже купили цветы по такому случаю.
Но прежде чем отдать Жози, доктор Рафаэль пригласил нас в свой кабинет.
– Мистер Мэнсфилд, какая у вас собака! Какая собака! – не находя слов, он энергично потряс головой.
Мы скромно потупились. Оба врача сияли и многозначительно переглядывались, словно им был известен какой-то секрет.
Доктор Рафаэль первым облек тайну в слова:
– Сегодня утром мы позволили ей немного походить, и она встала на больную ногу.
Мы удивленно вытаращили глаза.
– Как я уже говорил, – продолжал врач, – даже молодые собаки обычно не рискуют, но Жози как будто сообразила, что чем скорее она начнет ходить, тем скорее выберется отсюда. Просто невероятно!
Настала звездная минута доктора Бернарда!
– Она сбросила целых четыре фунта. Теперь Жози весит шестнадцать фунтов.
Все стали поздравлять друг друга.
– Все дело в низкокалорийной пище, – пояснил доктор Бернард. – Советую вам и впредь держать Жози на диете.
– Как долго?
– До конца ее жизни. Было бы совсем хорошо, если бы в итоге она дошла до двенадцати фунтов.
– Придется вам заказывать для нее спецпитание, – поддержал его доктор Рафаэль. – Оно продается не во всех магазинах. Мы заказали для вас целый ящик, можете взять его с собой. А когда запас иссякнет, снова обращайтесь к нам.
Я была согласна на все. Ирвинг поспешил выписать чек. Нам не терпелось увидеть свою любимицу.
– Думаю, что сейчас она будет поджимать ножку, – предупредил доктор Рафаэль. – Но постепенно вы убедите ее попробовать пользоваться ею. Не знаю, каким образом вам это удастся, но я уверен: вы сможете подобрать к ней ключи лучше, чем кто-либо другой. Выводите ее гулять на коротком поводке – и ненадолго. Берите ее на руки, когда будете подниматься и спускаться по лестнице. Стоит ей раз поскользнуться – и все пропало. Ни за что не давайте ей запрыгивать на разные предметы и спрыгивать с них – в течение трех месяцев. А вот при ходьбе она может пользоваться больной ногой.
– Если спустя три недели не наступит улучшение, – добавил доктор Бернард, – приносите ее сюда, я навешу грузики.
– Какие еще грузики? – хором вскричали мы.
– Мышцы больной ноги в значительной степени атрофированы. Если она не будет развивать их при ходьбе, процесс пойдет дальше. А грузики будут тянуть ногу книзу: волей-неволей ей придется ступать на нее. Обидно же, если нога все-таки погибнет – после такой успешной операции!
Наконец санитар принес удивительную больную. При виде нас с Ирвингом Жозефина взвизгнула и принялась покрывать наши лица поцелуями. Для постороннего глаза у нее был странноватый вид (излишне говорить, что для нас она осталась красавицей). Правая задняя нога была гладко выбрита и поэтому казалась раз в шесть тоньше левой. На ней выделялся безобразный шрам длиной в десять дюймов. Но происшедшее ни в малейшей степени не отразилось на ее самой красивой в мире мордочке. Я понесла Жози, а Ирвинг – контейнер с собачьим питанием.
Все коридорные и прочий персонал отеля встретили Жози на ура. Я целый день продержала ее на коленях, и постоянно кто-нибудь заходил, чтобы поздравить ее с возвращением домой. Время от времени я ненадолго выводила Жози пройтись и всякий раз умоляла:
– Опусти ножку, дорогая!
Наконец, к моей несказанной радости, Жози послушалась и даже сделала два или три шажка. Я окончательно убедилась, что, может быть, не скоро, но она будет нормально ходить.
Ночью я устроила Жози постельку в манеже и дала необходимые указания. Она уютно свернулась клубочком; мы с Ирвингом выключили свет и легли. Через пять минут я почувствовала знакомое царапанье.
– Ирвинг, – тихо сказала я, – это ты встал на четвереньки и скребешься о мою руку?
Он пробурчал что-то в том роде, что я героически перенесла все испытания и теперь, когда самое страшное позади, было бы глупо тронуться умом.
– Ирвинг, вот опять кто-то скребется. Если это не так, можешь надеть на меня смирительную рубашку.
– Как именно скребется?
– Очень похоже на Жози.
– Ага, – издевательским тоном промолвил он. – Она перескочила через барьер!
Тем не менее Ирвинг включил свет. Жозефина ковыляла по спальне и радостно виляла хвостом. С минуту мы молча таращились на нее. Потом Ирвинг схватил Жози и поместил обратно в манеж. На этот раз мы не стали ложиться, а сели и приготовились ждать. Нас интересовало, каким это образом она перенесется через барьер. Но Жозефина и не думала совершать прыжки. Вместо этого она запросто прошмыгнула между прутьями манежа, хотя зазоры составляли не более восьми дюймов. Мы кинулись осматривать Жози. Доктор Бернард и низкокалорийная пища поистине сотворили чудо! Если не считать меха, там почти ничего не осталось. Конечно, ее ослепительно белый животик не очень смотрелся бы в бикини, но и он значительно уменьшился в объеме. Наша девочка избавилась от лишнего веса. А заодно и от манежа.
Пришлось Ирвингу снова перекочевать в кабинет, а мне – заступить на ночную вахту. Однако теперь Жози нуждалась в моей помощи не только при прыжках в высоту, но и при обратном движении.
Но я была так рада ее возвращению, что с легким сердцем махнула рукой на сон, собственный внешний вид и так же легко перенесла разлуку с мужем.
Тем более что он каждое утро оставлял мне записку и дважды в день звонил из офиса, так что мы продолжали поддерживать связь – хотя бы заочно.
