Рождение нового «Мы»
Через некоторое время ребенок открывает для себя более глубокие пласты разделения на Мы и Они. Болезнь, лечение, переживания, связанные с ними, изменяют и его самого. Он начинает понимать, что стал не таким, как все, не только из-за внешних отличий. Меняется его мировоззрение, восприятие себя и других. Вот отрывок из письма Кати, четырнадцатилетней девочки, лечившейся в отделении онкологии:
«Я самый обычный подросток… Немногое, что меня отличает от большинства сверстников, это моя болезнь.
Дело в том, что два года назад у меня появилось онкологическое заболевание.
И вот теперь, в перерывах между лечением, я пытаюсь жить обычной жизнью: учиться, встречаться с друзьями. Мне тяжело общаться с ровесниками.
Мне всегда было это тяжело. А сейчас… Сейчас у меня ощущение, что я старше их на целую жизнь. У меня совсем другие приоритеты. Я знаю, что такое бороться за жизнь. И что значит каждый момент этой самой жизни. Именно поэтому в школу я бегу с радостью. Ведь это на шаг приближает меня к тем, кто здоров, и я могу почувствовать себя такой, как все».
Этот отрывок — сплошное противоречие. Вслушаемся:
«Я обычный подросток», но одновременно — «я пытаюсь жить обычной жизнью»…
«Немногое, что меня отличает», — и, с другой стороны, «я старше их на целую жизнь»…
«Совсем другие приоритеты» — и вместе с этим «желание почувствовать себя такой, как все».
«Все» — это те, кто не болен, кто находится по ту сторону больничных стен. Но желаемое единство с ними вряд ли возможно, ведь теперь это — «Они», живущие совсем другими интересами, тревожащиеся совершенно по другим поводам. И встреча с ними не происходит. Она возможна на другом уровне, доступном только «местным», находящимся, как и я, внутри больничных стен. Кстати, когда возвращаешься в отделение после отпуска, чувствуется неуловимое отчуждение. Другие дети, другие родители. «Местные» сменились. Смотрят настороженно: «Кто это такой?» Но вот подходит кто-то из «стареньких», здоровается по-свойски, тепло. Остальные замечают это, и тревожные взгляды сменяются любопытствующими. Всё, ты опознан, пусть и не как «свой», но по крайней мере уже не чужой.
Это деление на «своих» и «чужих» — почти рефлекторно. В результате противоречие подстерегает ребенка и здесь: он желает «почувствовать себя таким, как все», но он отделен от общества этих «всех», не разделяющих с ним его судьбу. И в какой-то момент детям становится понятно, что Мы — уже не такие, как Они, ведь их волнуют другие проблемы. «Мне не о чем с ними разговаривать», «у них другие интересы», «мне неинтересно, они все время говорят не про то…» — так часто отзываются дети о своем общении с бывшими друзьями-товарищами. Это не значит, что болеющие дети не хотят иметь с ними дела. Хотят, но это общение должно включать вопросы и проблемы, которые принесла в их жизнь болезнь. «Мне неинтересно говорить о том, о чем говорят они», — этот горький вывод, тем не менее, подтверждает желание встречи, но эта встреча должна состояться в том новом смысловом поле, в котором оказался он, болеющий ребенок. Если этого не происходит, начинается Одиночество.
Но одновременно с разрушением прежнего Мы идет и другой процесс. Во-первых, болезнь, как лакмусовая бумажка, показывает прочность связей семьи с другими людьми. Поверхностные отношения рвутся, но взамен формируется круг друзей, помогающих пережить этот сложный этап жизни… Об этом в один голос говорят и сама Изабель, и ее мама, и Сашин папа, и многие другие:
«Еще никогда в жизни мне не доводилось так осязаемо ощутить и оценить, в чем смысл и польза большой семьи или что такое подлинные друзья… А истинную цену отдельным друзьям можно распознать в такой трудной ситуации мгновенно, как при вспышке молнии».
«…За это время вокруг нас сплотился круг друзей, помогавших во всем… Это была помощь в житейских делах. Но это освобождало нас для главного…»
«Саша повернула мир, переставила ряды и высветила людей вокруг, показав, кто же ближний. Она просвещала, показывала всех в истинном свете…»
Обратим внимание на слова, описывающие происходящее: «вспышка молнии», «истинный свет». Вспоминаются слова из Евангелия: Свет Истины, просвещающий всякого человека, грядущего в мир. Нет оставленности, есть напутствие, есть со-пребывание в правде, потому что сама Правда здесь, среди страждущих. Болеющий ребенок — проводник этой правды, позволяющей отличить своих от посторонних.
* * *
И еще в приведенных словах можно найти разделение происходящего на «житейское» и «главное». С этим «главным» связано формирование еще одной общности. В больнице ощущение и осознание своей инаковости дает начало формированию нового Мы. Некое таинственное «что-то» начинает объединять непосредственных участников событий. Детей, длительное время проходящих лечение, словно отмечает таинственная и невидимая метка. По ней определяют «своих». По ее отсутствию — всех остальных.
С медицинской точки зрения, общим может быть диагноз, а потом лечение «по протоколу такому-то». Но не об этом речь… В противовес разрушению внешних социальных связей происходит обратный процесс — объединение детей и родителей внутри больничных стен.
«…В любом онкологическом отделении по мере прохождения курсов лечения больные образуют как бы тесную общину людей с одинаковой судьбой, сживаются и срастаются в единое целое».
Общая судьба — вот что является их основным отличием от остальных. У тех, за стеной больницы, — разные судьбы, а внутри больничных стен судьба в каком-то смысле у всех одна. Она ведет их по пути. На этом пути они именно «сживаются и срастаются», а не просто находятся в одном пространстве. Пишет Изабель:
«Вчера я познакомилась здесь с одной молодой женщиной, она лечится уже давно, и разговор с ней дал мне очень много… Она мне очень интересна, потому что это первый человек с такой же „судьбой“ как у меня. Но она болеет дольше моего и может потому ответить на мои вопросы, на которые здоровый человек ответа никогда не найдет».
И сама Изабель, и ее мама говорят о судьбе. Судьба эта ставит перед ребенком вопросы, которые мучают его, не дают спать, лишают аппетита, заставляют плакать. Но ответы на них можно найти только здесь же, внутри этого жизненного пространства, среди тех, кто прошел по этому пути дальше. Эти ответы находятся не у них, а среди них, потому что судьба, хоть она и общая, но, вплетаясь в жизни разных людей, становится для каждого своей, личной.
В одной из детских онкологических больниц, где довелось работать автору в 90-е годы, у подростков, проходивших облучение, появился своеобразный гимн — популярная в те времена песня «Городок». Ее слова дают новые оттенки понимания ситуации с точки зрения самих детей:
Ах, как хочется вернуться,
Ах, как хочется ворваться в городок.
На нашу улицу в три дома,
Где все просто и знакомо,
На денек.
Где без спроса ходят в гости,
Где нет зависти и злости.
Милый дом,
Где рождение справляют
И навеки провожают всем двором.
Время, время кружат снега,
И разъехались соседи кто куда.
И когда дома сносили,
Мы с тобой, мой друг, шутили:
Не беда.
Раз в году письмо скупое,
Поздравленье с Рождеством
И долгих лет.
Ровно восемь диких строчек
И другой какой-то почерк,
Все, привет.
Лишь во сне приходят лица,
Не узнать и половины,
Ярок свет.
Год прошел, почтовый ящик
Открываю — две газеты.
Писем нет.
В этих простых словах дети услышали что-то важное для себя. Можно подумать, что это песня о родном городе, куда они хотят вернуться. Нет! Городок — это больница, объединившая их! Конечно, не сама по себе, речь идет не о медицинском учреждении. Здесь они испытывали и боль лучевых ожогов, и рвоту после химиотерапии, здесь пучками выпадали волосы, а вены из-за частых инъекций с трудом находили даже опытные медсестры. Но все это — лишь рамка, внутри которой образовалось то самое особое пространство, где произошла их встреча друг с другом, причем встреча подлинная. Она дала им возможность общаться искренне и глубоко, и в этих отношениях они обрели столь необходимое им ощущение простоты и «знакомости», искренности и «настоящности». Больница стала Городком — местом, где они могли Быть и Жить, а не просто лечиться…
Вот строки из стихотворения Наташи, в те годы одной из жительниц этого Городка:
…Друзья! Больные — те же люди,
Давайте ближе вместе будем!
Давайте дружбу продолжать,
Писать заметочки, смеяться,
В борьбе идеи выражать!
Вставай, больной, не расслабляйся,
Вся жизнь сейчас в твоих руках,
И ты потом не удивляйся,
Что разобьешь болезнь ты в прах!
Молись, задумайся над верой,
Учись учиться и не плачь.
Потом, довольствуясь победой,
Стой над болезнью, как палач!
Возьми свой меч, держи сильней,
Больнее делай ей, больней.
Гони с лекарством прочь узлы.
Вы, люди, к нам не будьте злы.
Не тычьте пальцем в «волоса»,
У нас есть уши, есть глаза!
Мы видим сны,
А после — грезы.
Здоровы мы!
Утрите слезы!
«Навеки провожают» — эти слова из приведенной выше песни напоминают о еще одной особенности ситуации. Этих детей объединяет и то, что время их жизни проходит в непосредственной близости от границы со смертью. Это накладывает свой отпечаток, изменяет и восприятие мира, и особым образом меняет внешность детей. Эти перемены замечают в первую очередь родители и близкие люди. Пишет папа Саши:
«…в лице, глазах ее было нечто, отличающее Сашуню от других детей, — таящаяся серьезность и отблеск пережитого, а пережиты ею были не только боль и страдание, но подход к самой смерти».
Это «пограничное» состояние одновременно и объединяет детей друг с другом, и отъединяет их от остальных, создавая основной фон для их одиночества.
