Лист 9
Когда он позвонил, дверь открылась почти сразу же, словно Камышев торопился к ней, насколько это вообще возможно. Он был уже в черной спецодежде типа формы, с широким кожаным кольцом на ремне. Это явно для дубинала, который им не разрешают брать домой.
Алексей переступил порог, поздоровался с ним за руку и пытливо присмотрелся к нему. Конечно, лицо у Олиного папеньки было чуточку набрякшее, что совершенно неудивительно после вчерашнего, но спиртным от него не пахло нисколечко. А это уже есть гут. Выходит, что на этот раз его слова оказались не пьяной болтовней. Можно строить реальные планы.
– Кофе хотите, Алексей Валентинович? Я только что сварил, как раз к вашему приезду.
– Да, выпью чашечку, – ответил Алексей.
Камышев направился в кухню первым. Как и следовало ожидать, Алексей увидел у него на спине надпись «Охрана», сделанную большими желтыми буквами и взятую в прямоугольную рамочку того же цвета.
Гартов откровенно поморщился. Ладно, в конце концов, Камышеву за сорок, и он пока что числится в неудачниках. Но сколько молодых здоровых бычков в этаких вот, с позволения сказать, мундирах щеголяют, бездельем маются, молоденьких продавщиц кадрят. Они получают сущие гроши, но их это вполне устраивает. Им и так хорошо.
А на стройках скоро останутся одни таджики и прочие гастеры. Будь Алексей президентом, непременно издал бы указ, чтобы в охранники брали народ только лет с сорока. Он придумал бы какие-нибудь дополнения к этому документу, которые вынудили бы всех этих бычков сколько-то годочков поработать руками.
Камышев как-то воровато распахнул створку кухонного окна, благо на улице было тепло, достал сигареты.
«Крепенько же Снежная Королева этого мужика построила. Хотя нет, называть его так сейчас, наверное, не стоит. Мужика мы из него, может быть, еще и сделаем», – подумал Алексей, отхлебнул кофе, закурил и расстегнул желтую папочку из кожзаменителя, купленную в Москве лет десять назад, но до сих пор сохранявшую вполне приличный вид, разве что молнию на ней пришлось два раза менять.
Как и многие люди, он крепко привязывался к каким-то старым вещам и категорически не хотел менять их на новые. К тому же папочка была счастливая. Именно в ней они в свое время несли регистрировать уставные документы «Мастерка». Да и потом в ней побывало немало всяких бумаг, очень полезных для них.
– Значит, такие дела, Петр Игнатьевич, – сказал Алексей, вынимая из папки пару бумажек. – Кота за хвост тянуть не будем. Это порочная практика. Мы с вами люди простые, не интеллигенты какие-нибудь. – Он положил перед Камышевым листок всего с несколькими строчками, напечатанными на принтере. – Это ваше заявление генеральному директору АОЗТ «Мастерок», где вы просите принять вас на работу прорабом. Как видите, резолюция тут уже имеется: «Принять стажером с двухмесячным испытательным сроком». Вам только подписаться осталось.
Камышев пробежал глазами бумагу и сказал недоуменно:
– Но это получается с послезавтрашнего дня.
– Ну да, – сказал Алексей. – Завтра отоспитесь после суток, а послезавтра и приступим с божьей помощью. Заявление об увольнении напишете прямо сейчас – минута дела – и отдадите кадровику, как только придете на работу.
– Но ведь не отпустят сразу, отрабатывать придется, как и по советскому кодексу.
– Не придется, – сказал Алексей и ухмыльнулся. – Вот тут у меня еще одна бумажка, точнее сказать, справка от врача. Камышев Петр Игнатьевич, тысяча девятьсот шестьдесят девятого года рождения, подвергся обострению ревматического артрита, в связи с чем требуется стационарное, то бишь больничное лечение. Кадровику скажете, что вас собираются класть уже завтра и продержат на койке не менее месяца. Ревматический артрит – это в суставах. Мне знакомые доктора объяснили. Да, вот что еще. Старайтесь на работе ходить как можно меньше, только при крайней необходимости. Переигрывать не стоит, хромоту или какие другие затруднения в ходьбе не изображайте, но именно что сидите на месте как можно больше, объясняйте всем и каждому, что с вами беда стряслась. Мол, особенно обидно в мои-то совсем еще не старые годы. Прокатит. Мне говорили, что эта хворь и малого ребенка ударить может. Нынче у нас капитализм, вдобавок дикий, так что ваше начальство, к бабке не ходи, рассудит просто и цинично. На хрена нам этому хмырю месяц больничный оплачивать, если он потом все равно уволится, а то и вообще будет не работник? Гораздо выгоднее подписать заявление, выставить дядечку в тот же день и сразу искать нового человечка на ваше место. Вот увидите, так и будет. Гримасы современного бизнеса.
Камышев внимательно изучил справку, поднял глаза на Алексея и спросил чуточку тревожно:
– А она настоящая?
– Настоящей не бывает, – заверил его Алексей с той же чуточку циничной ухмылочкой. – Вы ведь наверняка слышали, что среди нынешних разновидностей продажной фауны есть и продажные врачи. Впрочем, они и при Советах были, мне рассказывали. Вот и мы прикормили одного такого, мало ли что понадобится. С чем-то серьезным он связываться не станет, трусоват, а вот подобные справочки шлепает за скромное вознаграждение. Так что прокатит. У вас ведь не атомный центр, а торговый. Никто не будет из-за обычного охранника назначать дополнительную медицинскую экспертизу. Да, вот что еще. Справку вы у него не оставляйте, заберите с собой. Скажите, что дела настолько хреновые, что вам, вполне возможно, будут давать инвалидность. Бумажка нужна, чтобы потом лишний раз за новой не ковылять. Криминала тут нет никакого, просто такие справочки лучше всего никогда не оставлять. Чем их меньше, тем лучше.
– А если он захочет ксерокопию снять в обоснование увольнения без отработки?
– А пусть хоть десять снимает, – сказал Алексей. – Любая ксера какого угодно документа, не заверенная нотариально, юридической силы не имеет и свидетельством чего бы то ни было служить не может. Если что, пусть ваш кадровик еще докажет, что это не он в извращенных целях сам эту бумажку на коленке изобразил… Но это так, всего-навсего автоматически работающая подстраховка. В вашем случае, я уверен, никаких «если что» быть не может. Банальнейшая житейская ситуация. Вы мне только отзвонитесь сегодня же, скажите, чем все кончилось, чтобы я знал точно. На тот случай, если у вас там заартачатся, у меня и вторая домашняя заготовка припасена. О сути ее пока говорить не буду. Визитка моя вот. Только обязательно, прежде чем звонить, отнимите от двух последних цифр по единичке. Это такой старый фокус – ставить на визитке чуточку измененный номер. Секрет знают только те, кому надлежит. Ежели визитка попадет в руки постороннему человеку, он ни за что не дозвонится и никому правильный номер не сдаст. Ну и как, ясны вам инструкции?
– Ясны.
– Отлично, – сказал Алексей. – Теперь конкретика. Как явствует из заявления, вы приняты стажером с двухмесячным испытательным сроком. Платить вам будут… – Он назвал сумму, явно обрадовавшую Камышева. – Это больше, чем вы сейчас имеете, но гораздо меньше, чем получает кадровый прораб. Это справедливо, поскольку вы пока что не более чем стажер. На практике это будет выглядеть так. Я вас прикреплю к прорабам сразу на двух объектах. Неделя на одном, столько же на другом, и все по новой. Так вот вы и познакомитесь с разными видами работ. Пару-тройку дней будете попросту ходить хвостиком за прорабами и старательно вникать. Потом они начнут вам поручать кое-какие самостоятельные действия и посмотрят, как вы с ними справитесь. Какое-то время ваши промахи – а куда ж без них при освоении нового дела – будут списываться на неопытность. Но коли уж вы инженер и не по вашей вине начальником цеха не стали, то должны прекрасно знать прописную истину. Всегда наступает момент, когда промахи и ляпы уже нельзя объяснить одной только неопытностью. Становится ясно, что человек не справляется, а потому и не ко двору. Если откровенно, такой момент может наступить и до окончания испытательного срока. Учтите это.
– Да, я понимаю. В принципе у нас на заводе было примерно то же самое.
– Вот и отлично, дальнейшее от вас самого зависит. На этом пока и все, пожалуй. Не стоит зря воду в ступе толочь. Только вы мне обязательно отзвонитесь, как там у вас пройдет. Я вам тогда скажу, что, как и когда. С утреца пришлю за вами машину, поедете на первый объект и с ходу начнете вникать, – проговорил Алексей, застегнул папку и стал допивать свой остывший кофе.
– Лихо это у вас получается, – сказал Камышев без всякого подобострастия, но явно с некоторым уважением. – Как бывший инженер говорю. Раз-раз!..
– Привыкайте, – сказал Алексей. – Если все у вас сладится, то жить будете в том же темпе и ритме. Готовьтесь заранее.
– Спасибо.
– Мне, если откровенно, ваше «спасибо» не нужно, – сказал Алексей. – Хотелось бы, чтобы вы опять стали настоящим мужиком. Их и так на свете мало осталось. Куда ни глянь – офисные хомячки. – Он поднялся. – Ну так я покатил. Может, вас подвезти?
– Нет, спасибо, мне тут минут пять пешим ходом, времени полно. – Камышев посмотрел на Алексея как-то непонятно. – Я вам, конечно, очень благодарен, все силы приложу, но нескромный вопрос можно? Как-никак я отец. У вас серьезно с Олей?
– Очень, – сказал Алексей. – До свидания.
Спускаясь по лестнице, он быстренько проанализировал свои действия и вновь ни малейшего изъяна в них не нашел. Все правильно. На объекте под названием «Недострой» работяги будут выкладывать второй этаж, что отнимет не так уж много времени. Потом перекрытия. Крышу лучше отложить на весну. Коробка должна какое-то время отстояться. В «Замке» армия Наполеона завтра заканчивает и уходит оттуда. Стену они закончили, не выложили только один пролет, чтобы легче было заезжать грузовикам с отделочными материалами, которые завтра пойдут один за другим. Ну а когда все основное завезут, ненадолго вернутся наполеоновские мастера, последний пролет выложат, а давно сделанные ворота уже другие люди навесят.
Вот на «Замке»-то Камышев и будет главным образом испытываться. На «Недострое» все примитивнее и проще. Отделочные хлопоты малость посложнее будут.
Нет, все правильно. При удаче появится еще один толковый прораб. В противном случае убытки окажутся смешными. Как говорится, пропиваем больше.
Закурлыкал телефон.
– Леша, ты не очень занят? – спросила Оля.
Его чуточку встревожило то обстоятельство, что голос ее был какой-то другой, вялый, болезненный, тусклый, чуточку даже незнакомый.
– Вообще не занят.
– Ты бы не мог подъехать к универу, отвезти меня домой?
– А что случилось? – Он начинал все больше тревожиться. – Ты ж говорила, что нынче у вас до пяти. Семинар два раза откладывали, а теперь вот решили взвалить на ваши хрупкие плечи.
– Меня отпустили. Приболела малость.
– Серьезное что-то?
Послышался слабый смешок.
– Ой, не надо таким голосом озабоченным. Ничего страшного. Всего-навсего обычные женские дела, понимаешь?
– Что тут непонятного, – сказал он и вздохнул с превеликим облегчением.
– У меня всегда первые дни очень тяжело идут. Пластом не лежу, но голова кружится немножко. И вообще… Майка или Таня меня домой обязательно довезли бы, но я не хотела их с семинара срывать. Для курсовой будет лишняя помеха, а она на носу. Решила тебе позвонить. Вдруг ты не занят?..
– Сказал же, не занят! Где тебя искать?
– Я пока в универе. Сейчас выйду, буду на скамейке, знаешь, слева, за бюстом академика Маренского?
– Помню такого академика. Я в центре, уже еду.
Он прекрасно понимал, что ничего страшного не произошло, дело насквозь житейское, бытовуха, но ничего не мог с собой поделать. Просто-напросто впервые на его памяти с Олей было плохо, что-то не так.
Вот по пути Алексей и дал стране угля, притопил педаль газа едва ли не до полика, вопреки своей обычной манере езды. На Речной он нарвался, прижался к обочине по сигналу полосатой палочки и вылез из машины. Гаец радостно предъявил ему тыльную часть радара, где в окошечке светились ярко-малиновые цифры – его скорость.
Ничего особо жуткого эти цифирки не сулили. Налицо всего-то «превышение скорости на двадцать и более километров». Неразорительный для него штраф, и только. Но ведь начнется мутотень с проверкой документов, писанием протокола. Если гаец особенно рьяный, то будет пробивать по компьютеру и заставит дышать в трубочку.
Поэтому он сделал то, что позволял себе крайне редко. Алексей достал из внутреннего кармана бумажник, а из него – ту самую визитную карточку с номером мобильника самого главного гаишника.
Он предъявил ее старлею и добавил:
– Ты уж извини, командир. Я нисколько не выделываюсь и вправду по очень серьезному делу спешу.
В славном городе Шантарске не принято было щемить тех людей, которые этакие визитки показывали. Национальный обычай, ага.
Так что старлей вмиг проникся, визитку вернул, с неприкрытым сожалением в глазах кивнул и заявил:
– Можете продолжать движение, гражданин.
Вот он и продолжил в том же стиле и, на свое счастье, до универа не встретил больше ни одного фанатика портативных радаров. Алексей поставил машину насколько мог ближе к пешеходной зоне и быстрыми шагами направился ко входу, уже знакомому ему. Бюст на высоком постаменте он увидел издали. Как и полагается академику, Маренский был импозантен и красиво бородат. Оля говорила, что он и в жизни был такой, если судить по фотографиям, выставленным в универовском маленьком музейчике. Ничего особо эпохального этот человек вроде не создал, но в науку все же вложил гораздо побольше, чем три копейки, как и в строительство университета.
«Наш человек, – мельком подумал Алексей. – Строитель по жизни».
За бюстом он увидел скамейку, а на ней – Олю, улыбнувшуюся ему радостно, но довольно-таки вяло. Она была бледная, малость осунувшаяся. Однако его, прекрасно знакомого с данной стороной женской жизни, это ничуть не удивило.
– Помирать не собираешься, Ольга Петровна? – бодро спросил он, присаживаясь рядом и доставая сигареты.
– Да не собираюсь вроде. – Она отвела взгляд и продолжила: – Хорошо хоть, как чувствовала, прокладку взяла, а то получилось бы очень неловко при моей юбчонке.
Гартову казалось, что бронзовый академик смотрел на них с высоты постамента не просто благосклонно, а где-то даже и одобрительно. Оля Алексею о нем немало рассказала. Упоминала она и о том, о чем весь ученый мир всегда прекрасно знал, но помалкивал, потому что и сам был не без греха по этой части. Большим ценителем прекрасного пола был Маренский. Еще в сталинские времена он немало покуролесил на пару со знаменитым шантарским же академиком Кладенцовым. В те давние годы оба еще не были ни лауреатами, ни Героями Социалистического Труда, ни академиками, просто истово верили в свою фортуну и рвали жилы на работе, как и положено настоящей научной пехоте. Они матерели, получали и первое, и второе, и третье, однако от старых привычек не отказывались, будучи уже в тех годах, которые молодежь почитает преклонными, молодых красивых аспиранточек вниманием не обделяли. В общем, правильные были ученые деды.
– Пошли? – спросил Алексей, когда окурки полетели в урну.
Когда они поднялись, Олю чуточку шатнуло.
Алексей крепко подхватил ее под руку и сказал с сердитой заботой:
– Не надо было на улицу вылезать. Сидела бы в здании. Я уж как-нибудь все равно нашел бы тебя.
– На свежий воздух хотелось. Ну что поделать, если первые пару дней у меня всегда так. Пластом лежу. Я была в медпункте, освобождение на три дня дали. Ничего, дойду.
Она действительно добралась до машины нормально, не шатаясь.
Алексей помог ей сесть, сам забрался в машину и, не заводя мотор, сказал:
– Значит, такое предложение. Стоит ли тебе домой через полгорода тащиться, когда до меня отсюда пять минут езды? У меня и отлежишься, пока не придешь в кондицию. Уложу в спальне, ты там уже была. Побудешь в отдельной комнате, в тишине и покое. Всяко лучше, чем дома, где еще и Демон.
Оля слабо улыбнулась и проговорила:
– Ну, в такие дни Женька на цыпочках ходит, все понимает. Она же не законченный злыдень, у нее просто возраст такой. И все равно дома напряжно чуточку. Насчет тишины и покоя – просто здорово.
– Значит, ко мне?
– Ага. Маме я от тебя отзвонюсь.
– Отлично, – сказал он, включая мотор и трогаясь с места. – В такой ситуации даже она, я так думаю, фыркать не будет, учтет обстоятельства.
– Ага, не такая уж она и злая.
– Вот черт!.. – сказал он, выворачивая на трассу. – Я и не подумал как-то. Если ты у меня будешь как минимум пару дней базироваться, то тебе же запас прокладок нужен. Ольга Петровна, ты глазыньки свои прекрасные не прячь, я мальчик большой, все понимаю. Четыре года женат был, так что полностью в теме. И таблетки, ага? Насколько я помню, ношпа с анальгином. Или за последние четыре года что-нибудь новое появилось? У меня как-то случаев не было озабочиваться этим.
– Да нет, ничего нового, только ношпа с анальгином.
– Это проще. По дороге целых две аптеки, так что затаримся легко. Будет тебе полный боезапас.
Оля видела, что из аптеки он вышел какой-то чуточку не такой, садясь за руль, зло фыркнул. Мужичок лет сорока, появившийся оттуда же после него, покосился на их машину определенно злобно и полез в синюю «Мазду», стоявшую тут же.
– Случилось что-нибудь? – спросила Оля.
– Да ерунда, – сказал Алексей и коротко хохотнул. – Покупаю я тебе боезапас, а этот персонаж влез не по делу. Я все же спросил у продавщицы, нет ли чего новенького от этих привычных бедствий, кроме ношпы и анальгина. Она сказала, что нет, тут ты была права. Ну, и этот мэн спрашивает с улыбочкой: «Что, милый, тяжело у тебя критические дни проходят?» Шутник по жизни, ага. Кто другой его за такие шуточки на улицу за ухо вывел бы и ногами от всей души попинал. Но я же добрый как Винни-Пух, поэтому просто там же разок ему приложил, постарался больно сделать, но так, чтобы он на ногах удержался и следов для экспертизы не осталось. Аптекарша отнеслась с пониманием и тревожную кнопку давить не стала.
– И часто ты так? – с некоторым укором спросила Оля.
– Редко, – серьезно ответил он. – Просто есть шуточки, за которые нормальный мужик обязан в торец давать.
Когда они вошли в прихожую, Алексей помог ей снять курточку и сказал деловито:
– Значит, так. Если тебе нужно менять запчасти, где ванная, знаешь. Да не отводи ты глаза, дело житейское. Еще покрасней как маков цвет.
– Да, уже надо бы поменять.
– Вот и валяй. Вон у тебя сколько всего, целый пакет. Погоди-ка, у меня родилась очередная гениальная идея. – Он сходил в гостиную и вернулся с махровым серо-белым халатом, протянул его Оле. – В нем, сдается мне, тебе всяко будет уютнее. Ненадеванный совершенно. Я его пару месяцев назад зачем-то купил, да так он и висел. Нет у меня помещичьей привычки дома в халате ходить. Держи.
– Я его запачкать могу.
– Не бери в голову. Запачкаешь, специально обученные люди отстирают. Тебе поесть что-нибудь сделать?
– Нет, я в такие дни почти и не ем ничего. Так, бутербродик. А вот пью много.
– Ясно.
Минут через десять Алексей вошел в спальню и обнаружил Олю в халате, блаженно вытянувшуюся на покрывале. Этот самый халат ему доходил чуть ли не до щиколоток, а ей, соответственно – до пят.
– А тебе идет, – сказал он и одобрительно кивнул. – С волосами и глазами хорошо сочетается, да и вообще. – Алексей поставил на стол большую тарелку и доложил: – Бутерброд с ветчиной – один, с сыром – один, сок свежевыжатый мандариновый – одна кружка, чуть ли не литр. Пожуешь немного, а потом, может, подремлешь.
– Нет, я днем никогда не дремлю, и в такие дни тоже. Просто так полежу.
– Может, тебе телевизор включить? Тут есть канал с комедиями.
– Чуточку погодя, когда отлежусь.
– Как хочешь. Я вокруг тебя с озабоченным видом суетиться не буду, понятное дело, и вряд ли ты обидишься. Ничего ведь страшного, дело житейское.
– Конечно.
– А если…
Закурлыкал телефон.
– Да, Митрич? – сказал Алексей. – Проблема? – Несколько минут он слушал какие-то новости, потом ухмыльнулся и заявил: – Ну, это даже не ЧП, а вообще анекдот. Он дома сейчас? Ешкин кот, вечно с ним проблемы. Ладно, я тоже дома, сейчас подъеду, порешаю. – Алексей прекратил разговор, повернулся к Оле и сказал: – Я скатаю в Счастливый, там кое-что уладить надо.
– Серьезное что-то?
– Да нет, чистый анекдот. Соседушка опять хохму отколол. На объекте «Замок». Может, помнишь, там слева белый такой коттедж с балкончиком на втором этаже?
– Смутно припоминаю что-то такое.
– Хозяин там мужичонка склочный. Строит из себя крутого бизнесмена. Только вот целая куча народу знает, что дела ведет жена, у нее компьютер в мозгах, а он так, на подхвате, подай-принеси. Но понтов выше крыши!.. Пока строили, он нам вечно истерики закатывал. То грузовик его драгоценному «мерсу» дорогу загородил и пришлось аж минут пять ждать, пока можно будет во двор заехать. То ему отбойный молоток чересчур громко грохочет, между прочим, в разрешенное для этого время. То еще что-нибудь такое. Вот жена – другое дело, правильная баба, сколько раз приезжала, всегда с пониманием относилась. А час назад случился натуральный пограничный инцидент. Заявился он на участок, поддавший, начал права качать, дескать, у армян бетономешалка громко шумит. А они там бродячую собачонку прикормили, она прижилась и решила, видимо, что должна объект охранять. Вот и цапнула его за ногу легонько. Он живенько убрался к себе, «Скорую» вызвал, потом явно еще поддал и опять объявился. Митрич говорит, не хромает, ничего такого страшного. На усадьбу уже заходить не стал, стоял на улице и орал всякую чушь. Дескать, я в суде потребую мильен тыщ компенсации, всю шантарскую милицию сюда вызову. Подайте мне сюда самого у вас главного. Я со всякими прорабами свои претензии обсуждать не буду. Такие казусы надо сразу притаптывать, а то этот тип вонять будет долго. Так что я сейчас в костюм влезу, галстук итальянский нацеплю и поеду разруливать. Есть уже идея на этот счет. Если ты все же захочешь комедию посмотреть, то вот пульт. Включаешь тут, каналы перебираешь этим кругляшком, на выбранном эту кнопку нажимаешь. Справишься?
– Справлюсь, – сказала Оля. – Расскажешь потом?
– Да, конечно. Лежи, расслабляйся. – Он наклонился, поцеловал ее в щеку и вышел.
Оля осталась одна в знакомой уже спальне, которая, как и гостиная, идеально соответствовала вкусу хозяина, для которого удобство было прежде всего. Широченная кровать, небольшой комод, стеллаж с музыкальным центром и стопкой дисков. Вдоль потолка и плинтусов тянутся рядки тех же светлых дырчатых шариков.
На стене картина, ни капли порнографии, мягкая эротика. Красивая обнаженная девушка с длинными черными волосами лежит в грациозной позе в траве, на берегу лесного озера. Почему-то сразу чувствуется, что это не река в лесу, а именно озеро. Она задумчиво смотрит на зрителя, а за ней желтеют стволы высоких сосен.
Все это выполнено в довольно реалистичной манере, неплохим, на взгляд Оли, художником. Возможно, тем самым Васей Сомовым, который разрисовал свою машину золотыми рыбками.
Оля слабо улыбнулась. Алексей ей описывал как-то Васины творческие методы. Вася – человек холостой, образ жизни ведет вольный, связи предпочитает легкие, ни к чему не обязывающие, не особенно долгие, однако отнюдь не с гулящими девками. С каждой очередной подруги он рисует пару-тройку обнаженок, а потом, после расставания, мирного для обеих сторон, картины эти безжалостно продает, оставляет себе лишь самые, по его мнению, удачные.
Алексей обещал как-нибудь свозить ее в Васину мастерскую. Она бы с удовольствием съездила, видела в коттедже у Степы пару картин Сомова со старинными замками, окруженными живописными чащобами, еще несколько – в одном из художественных салонов. Там были уже не за́мки, но работы все равно очень интересные. Обнаженка у Васи стояла на последнем месте.
Алексей появился минут через сорок, уже в домашних трениках и футболке, покрутил головой и заявил:
– Ну и денек! Одна хворать вздумала, другие от дурака отбиваются и едва сдерживаются, чтобы в рыло ему не заехать.
– Чем дело кончилось? – с любопытством спросила Оля.
– Подвинься чуток, а? Я тоже кости натруженные брошу.
Оля подвинулась к стенке.
Он улегся рядом, шумно вздохнул и проговорил:
– Благодать!.. Бутербродики ты съела, я вижу. И половину сока выпила. Вот и молодец. А как ты смотришь, если я на ужин курицу сварю? Куриный бульон, как говорят знающие люди, помогает от всех болезней. А наш прапорщик добавлял, что еще и от похмелья, особенно если побольше перчику и других специй вбухать. Так что, сделать?
– Пожалуй, я от куриного супчика не отказалась бы.
– Значит, будет супчик.
– Так чем дело-то кончилось?
– Пограничный инцидент, он же анекдот, полностью погашен. Этот склочный мужичонка соизволил признать меня как достойного переговорщика. Не зря я галстук нацепил. Пьяненький он был, это правда, но линию свою упорно гнул. Мол, мильен тыщ компенсации, и никак иначе! Вот только, когда я приехал, его жена уже дома была, так что ныл он с оглядочкой на нее. Я ему объяснил, что насчет компенсации еще вилами по воде писано. А вот на нем уже висит уголовная статья за незаконное вторжение на территорию, являющуюся чужой собственностью. Пусть даже, как в данном конкретном случае, одного пролета забора не хватает и ворот нет.
– А есть на самом деле такая статья?
– Самое занятное, Оленька, что есть. Будь это даже голая земля, она – частная собственность, да и точка. И вторгаться на нее – нарушать статью УК. Между прочим, она действует даже тогда, когда человек снимает номер в гостинице. Тот на все оплаченное время становится как бы частной собственностью. Только мало кто это знает. Нам однажды пригодилось при трагикомических обстоятельствах. Я потом как-нибудь расскажу. Короче, я с собой прихватил из машины УК, показал ему наглядно, что есть такая статья, объяснил, что события будут развиваться параллельно. Он может подать только гражданский иск по поводу компенсации, зато мы на него возбудим уже уголовное дело.
– Ты и в кодексах разбираешься?
– Строителю положено. У нас всякие коллизии случаются. Конечно, я не стал уточнять, что по поводу такого пустяка ни милиция, ни прокуратура не почешутся. Незачем грузить человека лишними знаниями. Иным они только во вред. Его жена при нашей светской беседе присутствовала и ни единым словом ни разу в нее не вмешалась. Она, мне кажется, прекрасно поняла, что из-за такой мелочи никто дергаться не будет, но промолчала. По-моему, ей легонькое удовольствие доставило то обстоятельство, что я муженька ее немножечко мордой по грязюке повозил. Умная баба, деловая. Короче, итог – по нулям. Он никуда не идет, мы тоже. А знаешь, что тут самое смешное? У меня новый заказчик появился. Точнее сказать, заказчица. Эта самая супруга. Пошла она меня провожать, и у машины мы чуток поговорили. Тот коттедж, где они сейчас живут, ей не особенно нравится. Говорит, и планировка неудачная, и отделка паршивая. Кстати, так оно и есть, судя по той части дома, что я видел. У нее есть второй участок, поблизости, на Собакиной же речке, вот она и хочет там строиться. Наша работа ей понравилась. Она же все видела начиная с того момента, когда там была голая земля. Да и люди хорошо отзывались о нас. Если все сладится, то дней через несколько контракт подпишем по всем правилам. Проект, говорит, у нее уже есть. Вот так порой клиенты сами на тебя и выпрыгивают, прямо как зайчики из кустов. До зимы мы, пожалуй, успеем ей котлован вырыть, забетонируем все, чтобы получился полноценный подвал, если снега не навалит, то и перекрытия положим. А весной возьмемся за первый этаж.
– Молодая?.. – спросила Ольга с некоторой настороженностью.
Алексей рассмеялся и произнес:
– Это у тебя, Ольга Петровна, повышенная мнительность и легонький бред ревности на почве болезненного состояния. Сорок восемь лет ей, так что успокойся. И поскольку… – Он замолчал, взял со столика закурлыкавший телефон. – Слушаю вас. Ну и как? Вот видите, я же говорил. Трудовую когда обещали отдать? Завтра? Совсем хорошо. Справку при себе оставили? Да леший с ней, с той ксерой, я же вам объяснял, как с ней обстоит. Да и кто будет чем-то таким заморачиваться? Расстанутся с вами без слез и претензий, это не секретный завод, а вы не главный конструктор с кучей ваших собственных патентов. В таком случае, Петр Игнатьич, ближайшее будущее таково. Послезавтра, часиков в девять утра, за вами придет машина и повезет на объект. Ага, в том стиле и темпе, о которых мы днем говорили. Да не за что. – Алексей положил телефон на столик и спросил Ольгу: – Дней через пять будешь в норме?
– В полной.
– Это ведь у каждой женщины индивидуально, кто тебя знает. На сей раз нас ждет не очередное оригинальное свидание, а международная встреча, пусть и не на высшем уровне. Маринка звонила, когда я был на Счастливом. Грядет международное совещание производителей мебели и дилеров по торговле ею. А если проще, то прилетает наш разлюбезный партнер, вернее, даже хозяин над нами как над эксклюзивными дилерами, синьор Чезаре Бенетти вместе с законной супругой. По-русски он немного балакает, выпить не дурак, так что после деловых разговоров последуют развлечения. Не пригласить тебя с моей стороны будет вовсе уж жутким свинством. Ты итальянцев видела когда-нибудь?
– Нет.
– Вот и посмотришь. Мы экзотика для них, они – для нас. Интересует?
– Конечно, – сказала Оля. – Погоди-ка. А кто это тебе сейчас звонил? Совпадение-то какое. Петр Игнатьевич!..
Алексей ухмыльнулся во весь рот и заявил:
– А никакого совпадения, Олечка. Это твой папа и был. Хватило у него, понимаешь, силы воли расплеваться с вертухайством при ботинках и шубах.
Глаза у нее округлились от удивления.
– Серьезно? Я, если откровенно, думала, что он насовсем увяз.
– Я тоже, каюсь, так подумал. В людях иногда ошибаюсь. Оказалось, что не совсем увяз. Так что твою маму, адмирала в юбке, совсем скоро ждет интересный сюрприз. Он к нам собирается, на прораба будет учиться. И если у него все пойдет хорошо, то мы еще из него настоящего мужика сделаем.
– Когда вы успели договориться?
– Сейчас пойду курицу поставлю, а потом расскажу.
