Разводы
Айгюль распахнула двери. Вошли двое мужчин и женщина. Первый мужчина постарше, второй моложе. Женщина красивая. Такие к сорока годам только расцветают, переходя из хорошеньких в разряд желанных.
Помещение для семинара выбрали дорогое. Авторский интерьер, китайские вазы, на стене картина – три разноцветных полоски в квадратной раме. Экспрессивный абстракционизм. Намёк на новейшие психотехники. Тут же живые цветы, признак человечности.
В углу, за ширмой, спрятана кухня-шкаф. Там чайник, чашки, печенье. В центре зала низкий стол, на него могли бы садиться небольшие самолёты. Повсюду листы с каким-то текстом, на столе графин с водой и нож с широким лезвием. И стулья, стулья, стулья. Все разные, ни одного одинакового. Это сама Айгюль придумала, чтобы подчеркнуть уникальность каждого человека. Всё. Больше описывать нечего.
Нет, есть важная деталь: в углу, в отдельном кресле полулежал важный господин. Его следовало отнести скорей к мебели, чем к действующим лицам. Господин кивнул благожелательно. И всё.
* * *
– Добро пожаловать – сказала Айгюль клиентам. – Проходите. Рассаживайтесь. На вид это обычная комната. Но уверяю вас, никто не выйдет отсюда прежним!
– Буду рад, если кого-нибудь вынесут отсюда вперёд ногами, – сказал мужчина постарше и зло посмотрел на молодого.
– Да. Было бы здорово, – сказал молодой и усмехнулся.
Который постарше был лыс и синеглаз. Одет в «просто костюм», который описать невозможно, только пальцами шевелишь от бессилия.
Молодой был смугл, высок и одет как художник. Всё на нём было разноцветное и развевающееся. Глаза его горели чёрным огнём, а нос заслуживал самых ярких эпитетов. Горбатый, просторный. Такие называют «румпель», «шнобель», «парус» и непременно упоминают в полицейских ориентировках. Мужчины сели как можно дальше друг от друга. Женщина выбрала стул ровно в центре зала.
– На наших занятиях обычно на каждого мужчину приходится женщина, – сказала Айгюль. – А вы какие-то не парные. Смею предположить, что кто-то четвёртый не успел накраситься?
Женщина покачала головой:
– У нас нестандартная ситуация. Дело в том, что…
– Нет-нет. Подождём других участников. Я предчувствую потрясающую историю.
– Сами поверить не можем. Правда, мальчики?
* * *
Мужчина постарше фыркнул. Молодой поправил причёску. Женщина отвлеклась, увидев картину.
– Ах, какое чудо! – сказала она.
И подошла, и протянула руку. Застрекотала сигнализация, громко и противно, стараясь разрушить мозг похитителя. Женщина отпрыгнула. Сигнализация заткнулась.
– Это Марк Ротко, – сказала Айгюль.
– Настоящий?
– Разумеется.
– Как называется?
– «Каток переехал старушку», – встрял лысый. Ему тут всё не нравилось.
– «Красный, белый и лиловый», – мягко сказала Айгюль. Она знала, каким голосом следует разговаривать с недовольными людьми.
– Молдавских маляров за такое гонят в три шеи. Но поскольку рисовал еврей, то сразу произведение искусства, – сказал лысый.
– Не обращайте внимания, – сказал носатый. – Наш Гоша дикарь. Не смог с утра добыть огонь, завтракал сырым енотом, теперь у него несварение.
Лысый встал и сделал шаг в сторону носатого. Вся его поза дышала отвагой. Молодой соперник не испугался, тоже встал и упёр руки в боки. И посмотрел на лысого сверху вниз. И снова усмехнулся. Он знал, что выглядит красивым, когда усмехается. Тут в дверь позвонили, Айгюль побежала открывать.
– Немедленно прекратите меня позорить! Вы оба! – зашипела женщина.
– Это я тебя позорю? Я? – удивился Лысый. – Да кто угодно сбежал бы из этого содома! В мире нет второго мужчины, готового терпеть такой срам! Из-за тебя я стал посмешищем! Я самый нелепый муж в городе!
Он сел на место, и носатый тоже сел. Каждый был уверен, что победил бы, просто на людях не хотел скандала.
Вернулась Айгюль, за ней вошёл ещё один мужчина. Он был очень некрасив. Все другие его качества меркнут перед этим, главным. Некрасивый нёс перед собой манекен выше себя ростом, пластмассовую женщину – худые ноги, лицо японки. Вошедший осторожно посадил куклу на стул, поправил одежду, волосы и что-то прошептал на ухо, как будто манекен мог слышать. Потом обратился ко всем:
– Добрый день! Надеюсь, мы не опоздали?
– Смотри, и тут тебя обскакали, – сказал носатый лысому. Этот чудак с пластмассовой бабой намного нелепее тебя!
Тут же в зал вошли ещё двое, молодая пара. Оба стеснялись и себя, и самого своего смущения, и старались поэтому выглядеть дерзко и развязно.
– Это здесь нас будут мирить? – спросил парень. – Мне сказали, семинар ведёт женщина?
– Семинар веду я. Меня зовут Айгюль.
– Ух ты! Ожидается интересный вечер!
– За это я ручаюсь.
– У вас есть какие-нибудь плётки? Дыба? Сверло для бурения подсознания? Я так просто от своих убеждений не отрекусь!
– Любите боль? Могу сломать вам руку!
– А вы умеете подойти к мужчине!
Девушка тоньше чувствовала грань, за которой раскрепощённость становится хамством. Она тоже зашипела на своего парня:
– Сядь, недоумок! Вы его извините, в эмоциональном смысле он ещё ребёнок.
– Это я ребёнок!? Да я ровесник Тутанхамона!
– Ты ненормальный!
– Душа моя! Меня надо хранить в палате мер и весов между метром и килограммом. С биркой «эталон нормальности».
Тогда девушка встала и отвесила парню оплеуху, спокойно и деловито, как другие чай заваривают.
– Сел, я сказала!
– Да, любовь моя, – ответил нахал, мгновенно превратившись в зайчика. Потупил глазки, сдвинул ножки и уселся на ближайший стул. Лысый подскочил, зажестикулировал.
– Простите, мы не представлены, но умоляю, не останавливайтесь! – сказал он девушке. А потом, наклонившись к своей женщине, добавил так, чтобы слышали все: – Не знаю, сколько стоит этот семинар, но каждая копейка тут оправдана!
Женщина поморщилась и обратилась к ведущей:
– Вот, кстати. Почему так дорого? В нашем случае, мне кажется, была бы уместна хорошая скидка.
– За что же скидка? Вы не похожи на ветеранов войны с Наполеоном.
– Видите ли, у нас всё очень, очень оригинально. После работы с нами вы сможете выступать на конгрессах и симпозиумах с большим успехом.
– Уверена, здесь каждый человек уникален и очень интересен. Вот смотрите.
С этими словами Айгюль подошла к получившему по морде парню и врезала ему по другой щеке, тоже с размаху. И спросила строго:
– Я правильно говорю?
– Да, моя госпожа! – ответил побитый.
– Вот видите! Некоторые персонажи много интересней, чем Дю Солей!
– Я бы попросила! – обиделась девушка. Ей не нравилось, когда кто-то другой хлещет её парня и называет это цирком.
– Простите, дорогая, исключительно для примера.
– И я! Можно я тоже ему врежу? – обрадовался лысый.
– А вы готовы жениться и содержать этого мужчину, покуда смерть или нотариус не разлучат вас? – спросила Айгюль.
– Какого хрена? Нет, конечно!
– Тогда сидите смирно. Эта черешня цветёт не для вас.
Тут некрасивый мужчина обнял свой манекен и сказал, обращаясь ко всем:
– А вот мы совершенно нормальные. Наш случай банален и скучен. Правда, дорогая? – обратился он к кукле.
Лысый и тут встрял. Он сам себе казался остроумным.
– Тоже пришли разводиться? Подождите, сам догадаюсь… Вы не сошлись характерами?
– Это очевидно! Мы такие разные! Я – простой русский парень, а она – японская аристократка. Мы встретились в Токио! Я поехал в командировку…
Айгюль прервала и этот рассказ:
– Стоп! Сначала представимся. Меня зовут Айгюль Зарипова. Я доктор психологии. Автор уникального метода групповой психотерапии, известного как «метод Мендельсона». Но для вас я скорее коучер, чем психолог. Это значит, никаких заумных терминов не будет, ноль закрученных теорий. Мы просто поговорим.
Лысый возмутился.
– Мне бы хотелось надеяться на какой-то результат. Поговорить я могу и дома, с попугаем. Он прекрасный слушатель.
– После разговоров по моему методу большинство пар отменяют развод и живут дальше.
– А если всё-таки разводятся?
– Тогда я возвращаю половину стоимости занятий.
– Отлично! – обрадовалась женщина лысого и носатого. – Хотя бы половину денег мы вернём!
– Желаю удачи. Обстановка у нас неформальная. Там, в углу, чай и кофе. Наша задача не просто не поубивать друг друга, но и понять, что все мы счастливы здесь и сейчас. Нужно только осознать это.
– Возврат денег зависит от срока? Вдруг мы разведёмся через год? На какой пробег гарантия? – уточнила жадная женщина.
– Без ограничений. Среди других коучеров я – «роллс-ройс».
– И часто приходится возвращать?
– Один случай на девяносто пять пар. В связи с чем хочу спросить, нет ли среди вас алкоголиков, наркоманов или психопатов?
Все помотали головами отрицательно, но покосились друг на друга.
– То есть, все вы – абсолютно нормальные люди?
Теперь все кивнули и вместе посмотрели на некрасивого мужчину, кивающего головой манекена.
– Прелестно! Тогда приступим! Сначала хочу рассказать вам про эту штуку. Это ритуальный нож племени Навахо. Кто хочет развестись, должен отрезать прядь волос.
– С кого? – спросила жена двух мужей.
– С себя.
– Не логично. Допустим, я хочу развестись, а он не хочет. Тогда я беру ритуальный нож племени Навахо, делаю несколько широких взмахов (женщина сделала несколько опасных движений) – и всё, он уже хочет разводиться.
– Нет. Этот инструмент не для насилия. Нужно отрезать свою прядь в знак того, что решение твёрдое и обдуманное.
– Я бы предпочла всё-таки не у себя. И не прядь. Твёрдо и обдуманно предпочла бы.
– Вот поэтому мы будем резать только по моей команде. А теперь расскажите о себе. Как вас зовут?
* * *
Красивая женщина ответила за всю семью.
– Меня зовут Анна. Это Гоша, мой муж. (Показала на лысого.) Это Винсент. Тоже мой муж. (Показала на носатого.) И мы хотим развестись.
– Мы – это кто из вас? С кем именно разводитесь?
– Ну вот… – Анна неопределённо обвела рукой себя и мужчин.
– Простите, не поняла. Ткните пальцем.
– Я ещё не решила, если честно.
– Интересно. Можно сомневаться в том, за кого выходить! Но с кем разводиться, обычно люди знают.
– То-то и оно, что у нас НЕ обычно. Они оба мои мужья.
– Ну да. Это же так очевидно! И вы хотите сократить число мужей до одного?
– Да.
– И не знаете, кого выгнать?
– Не знаю.
– Эка вас накрыло, – сказала Айгюль после некоторых размышлений. – Я стараюсь склонить к сохранению семьи обычно. Но вас надо уговорить жить втроём. Это как-то неловко. Вы, кстати, живёте вместе?
Мужчины сменили позы – с гордо-обиженных на ещё более гордые и обиженные. Анна горестно пожала плечами.
– Понятно. В небольшой квартире, видимо.
Анна пожала плечами ещё раз. Ведущая захотела как-то поддержать женщину.
– С одной стороны, это удобно!
– Это правда. Например, ремонт мы сделали быстро. Мальчики мусор выносят наперегонки. Чуть не дерутся за ведро.
– То есть, каждый старается быть для вас лучшим мужем?
– Грех жаловаться.
– И попыток убийства не было?
– Ну, такое…
– Понимаю. Кто первый затеет драку, тот грубиян и агрессор?
Анна кивнула.
– Даже не знаю. И что же вам не нравится?
– Не по-людски как-то.
– И вы готовы развестись с кем-нибудь одним?
– А что делать?
– А они не хотят? Простите, мужчина, я забыла, как вас зовут?
– Георгий. Можно Гоша.
– Вы не хотите оставить Анну?
– Почему я? Мы живём в моей квартире! Она моя жена! Я первый на ней женился!
– Звучит разумно. Немножко по-риелторски только. А вы что скажете?
У носатого был лёгкий акцент и хрипотца. Аргументы южного человека относились скорей к эмоциональной сфере, чем к логической.
– Причём здесь первый или второй? – возмутился он. – Я люблю Анну! Она любит меня! Мы созданы друг для друга!
– Не знаю, что возразить. И по очереди жить с Анной вы тоже не хотите?
Оба мужчины снова фыркнули. Вмешалась молодая девица из второй пары:
– Простите, что встреваю, но кто из вас действующий муж по документам?
– В том-то и дело, что оба!
Гоша почти выкрикнул эти слова.
– Это как?
– Вы у неё спросите!
Айгюль не дала перехватить инициативу. Взглядом показала девице, кто тут главный. И сама спросила:
– Анна, расскажите! Многие хотели бы себе двух любящих, официальных мужей. Мне самой иногда снится, что я в вашем положении. И это очень, очень приятные сны. Но такое счастье не очень просто устроить, закон сопротивляется. Давно вы с Гошей?
– 20 лет. У нас трое детей. Пять лет назад мы пытались развестись.
– Такой шанс упустили! Сейчас бы отдыхали на море, каждый с новым прекрасным супругом. А тогда что было? Что случилось?
– У Гоши случилась новая секретарь, блондинка, с вот такими сиськами. Обычная шлюха.
– Алё, я бы попросила! – возмутилась девица, весомо качнув грудью.
– А вот если бы ты сейчас промолчала, никто бы не заметил, – сказал её спутник, любящий боль.
– Да она сама на меня запрыгнула! – разозлился Гоша. – Я был без сознания практически!
Присутствующие многозначительно улыбнулись, девица хихикнула. Следующий диалог наверняка повторялся многократно. Участники знали свои реплики:
– Ну да, обычное дело. Сколько раз запрыгнула? – спросила Анна.
– Три.
– Гоша! – сказала Анна с укоризной.
– Или тридцать три! Какая разница! Главное, что я раскаялся! Переосмыслил и попросил прощения. И ты меня простила!
– Я простила уже после того, как ко мне приехал Винсент.
– К нам! Он к нам приехал!
– Почему же вы не довели развод с Гошей до конца? – спросила Айгюль.
– Он не подписывал бумаги.
– Значит, вы хотите с ним развестись? Вопрос решён?
Айгюль протянула Анне ритуальный нож племени Навахо. Анна покосилась, но руки к оружию не протянула.
– Всё не так просто. Гоша очень переменился. Стал заботливым, даже нежным. Он мне ноги моет по вечерам! К тому же он отец моих детей! И отдаёт мне всю зарплату.
– Последний аргумент очень силён. Я бы не устояла. И вы, наверное, по-прежнему его любите?
– Люблю.
– Тогда давайте отправим домой Винсента? Он же вам ноги не моет?
– Моет. Они по очереди.
– Ну да. Винсент ещё и красив как паразит. Сколько ему? Тридцать?
– Двадцать восемь.
– Даже не знаю тогда. Всё такое вкусное.
– Если честно, я бы их обоих оставила. Но они ссорятся как дети, ей-богу. И люди меня осуждают. К тому же Винсент не хочет представляться моим братом.
– Что вы говорите! И почему же?
– Говорит, это первый шаг к поражению.
– Да и не похож он на брата, если честно. Винсент, вы всё молчите. Расскажите о себе. Вы откуда?
– Мой отец египтянин. У меня был небольшой бизнес в Дахабе. И там я встретил Анну. В тот день мир разделился на две части. Первая – там, где она. Вторая – там, где её нет.
– О, как мило! Опишите, кто для вас Анна?
– Моя богиня. Муза. Мой воздух и лунная дорога в ночной пустыне.
– Слушала бы вас и слушала! Думаю, кроме прочего она для вас ещё и жильё, горячая вода и европейское пособие?
– Я готов вернуться в Египет в любой момент. Если она согласится поехать со мной! Мне всё равно, где жить! Я художник. И музыкант. У себя на Родине я достаточно популярен.
– Он аниматор в гостинице! Известен на весь ресторан! – Гоша не мог смолчать, и никто на его месте не смог бы.
Анна не выдержала, вступилась за мужа № 2:
– Винсент очень интересный человек. Я с ним абсолютно счастлива!
– А с Гошей?
– А с Гошей я чувствую себя защищённой.
– А когда они ссорятся?
– Я говорю им «ша!», и они замолкают.
Услышав слово «ша», оживился побитый парень.
– Вы такая властная! – затрепетал он. – Что вы делаете по вечерам?
– Вот ты кобель! – устало вздохнула девушка побитого.
– Это ещё кто? – озлился Гоша. И посмотрел агрессивно на мазохиста. Меньше всего он хотел уйти с семинара под руку с третьим мужем. Египтянин тоже возбудился. Он вскочил и затараторил на непонятном наречии, обращаясь к побитому. И показал жестом отрезание головы.
– Воу! Воу! – сказала Айгюль – Потише, горячие разноцветные парни!
Некрасивый мужчина вдруг отвлёкся от своего манекена и подал голос:
– Простите за бестактность, просто мы тут все уже свои! А как вы спите? Ну, в смысле секса. Сразу вместе, или у вас график?
Анна закатила глаза, Гоша показал средний палец, Винсент привстал как бы для драки, но под тяжестью общего неодобрения сел на место. Участники семинара сами собой разделились на первую тройку и тех, кого эта тройка ненавидит. Некрасивый пояснил:
– Я хочу сказать, что уйти должен самый недовольный. Кто терпеть уже не может и кому меньше Анны достаётся – тот пусть и валит.
Айгюль согласилась.
– Разумно. Скажите, Гоша, за что вы любите Анну?
– Господи! Ну за что можно любить идеальную женщину? Она красива, умна. Она моя жена, в конце концов. К тому же я человек немолодой, а она – врач!
– О боже! Вы врач? У вас есть уколы? – обрадовался побитый. На этот раз Винсент не выдержал. Подлетел к побитому, схватил за ворот и принялся душить. Анна вскочила, молодая девица тоже вскочила, обе заверещали. Гоша полез разнимать, заняв при этом сторону Винсента. Он обнял своего соперника, не позволил махать руками. Зато сам пнул побитого в знак солидарности.
– Педики! Извращенцы! Расплодились! – кричал побитый.
– Ну-ну, – успокаивал Гоша Винсента. – Не обращай внимания на идиотов. Брось. Он не стоит твоей свободы. Он провоцирует тебя на насилие. Он сам извращенец!
– От извращенца слышу! – сердился египтянин. – Держи меня Георгий, не то я ему доставлю такое удовольствие, что он сменит пол!
Айгюль не реагировала на драку. Даже не привстала. Она была всем довольна и на схватку смотрела с интересом. Ибо какая ж это психология, если никто никого не попытался задушить! Айгюль наклонилась с Анне и сказала интимно:
– Мне кажется, ваше неверие в брак на троих имеет исключительно психологические корни. Если отбросить невротическое морализаторство – всё может сложиться. Мы потом об этом поговорим. А теперь давайте перейдём к следующей паре!
Айгюль повернулась к побитому и его девице, они были следующими по часовой стрелке. Но вдруг, махнув рукой, обратилась к некрасивому мужчине с куклой.
– Хотя нет, ну их в болото! – сказала Айгюль. – Перейдём сразу к вам! Иначе я лопну от любопытства! Расскажите скорей, кем вам приходится эта пластмассовая баба! И зачем вы её припёрли?
Некрасивый заговорил:
– Здравствуйте. Меня зовут Евгений.
– Здравствуйте, Евгений! – нестройно ответили участники, хотя их никто об этом не просил. Сработал рефлекс, выработанный сериалами. Женя продолжил:
– Мне сорок два года. Я системный аналитик в банке капитал-инвест. Я узнал о вашем семинаре от знакомых и подумал…
– Да плевать, что вы подумали, рассказывайте про подругу! – не выдержала Айгюль.
– Она мне не подруга. Это же манекен! Разве вы не видите?
– Да? Хм. Очень жаль. Я-то понадеялась уже… И зачем вы её принесли?
– Это макет моей жены. Для наглядности.
– Макет жены? Удобно! Эти фото постоянно теряются… А где, скажем так, оригинал? Исходник? Она существует не в виртуальном пространстве?
– Разумеется. Но её сюда не затащить. А я хочу развестись. И не знаю, как начать. Нужно потренироваться. Что говорить, каким голосом. Если разведусь, можете деньги не возвращать. Просто очень надо.
– Ваша жена похожа на свой… макет? – спросила девица.
– Очень похожа!
– В смысле, лицо, ноги?
– Копия! Потому и привёл.
Привычным жестом Женя поправил манекену задравшуюся юбку.
– И вы хотите с ней развестись? – переспросила Айгюль.
– Хочу!
– Она вам изменяет?
– Нет, ну что вы!
– Да, простите. Глупый вопрос. Вы же такой неповторимый! И что же она говорит, когда вы предлагаете развод?
Евгений наклонился ухом к губам манекена и прислушался. И вздохнул.
– Она не хочет. Говорит, что любит только меня.
Юная девица, почувствовав в манекене соратницу, одинокую звезду среди бесконечных уродов, вдруг возмутилась:
– Мир сошёл с ума! Да вы посмотрите на неё и на него! Красавица и чудовище! Причём этот принц такой страшный в уже поцелованном виде! С ним, как ни колдуй, только хуже будет!
За некрасивого вступилась Анна:
– Ну подождите, возможно, жена Евгения обладает дурным характером?
Он обиделся:
– Как вам не стыдно! Она же слышит!
– Женя, не переигрывайте, – сказала Айгюль.
– Простите. Но у моей Мигуми чудесный характер. Её зовут Мигуми. Она из Японии.
– Опишите её.
– А разве вы не видите? Что ещё можно добавить?
– Как же вы встретились?
Теперь партию язвы исполнил Гоша, не удержался:
– Совершенно ясно, как встретились. Женщина была в коме. А он её украл из больницы, теперь держит в подвале и врёт что, он последний мужчина, уцелевший в зомбо-апокалипсисе! Других объяснений быть не может!
– Хах! Смешно, но вы отчасти правы. Я действительно её похитил! Я был в Токио, в командировке. И мы что-то там выпили, куда-то шли…
– С Мигуми? – уточнила Айгюль.
– Да нет же, пока ещё только с коллегами. Вдруг я потерялся и забрёл в квартал, где сплошные магазины. И начался дождь. Захожу переждать непогоду, вижу – она сидит. Две продавщицы и она. Больше никого не было.
– Ваша жена?
– Ну да. И что-то на меня нашло. В целом мне японки не нравятся. Все они чуть кривоваты, на мой вкус.
Девица побитого возмутилась:
– Да кто бы говорил! Не родилась ещё кобыла такой кривизны, чтобы ему не подошла!
– Грамматически не точно, – заметил Гоша. – Из вашего замечания следует, что уже родилась кобыла такой кривизны, которая ему подойдёт! Это как-то не очевидно!
– Тихо, пожалуйста! Продолжайте, Евгений, – велела Айгюль.
– Ну он же правда страшный! – не унималась девица.
– Независимо от того, насколько вы правы, мы должны уважать друг друга. Хотя я тоже вспомнила про лошадей почему-то. Всё, всё, продолжайте.
– Так вот, я вхожу и вижу – какая-то невероятная красота. Никого прекраснее не видел, да и не увижу никогда. Я вышел из магазина под дождь. Ходил, ходил. Думал остыну. А в голове одно – нельзя её потерять. Я побежал в магазин, а она уже полуголая. Продавщицы помогают ей надеть какие-то новые тряпки. Я подхватил её на руки – и дальше провал. Не помню ничего. Очнулся в кустах. И понимаю, что только что у нас было всё! Мокрые оба, смеёмся! И я самый счастливый человек на свете! А дальше… её же надо как-то вывозить через границу!
– Хренов извращенец! – крикнул Винсент. – Ты трахнул манекен!
– Как тебе не стыдно! Что ты несёшь! – Анна попыталась усадить Винсента на место, потянув за штаны вниз.
– Ушлёпок! Он украл манекен в магазине и трахнул его в каких-то кустах!
– Винсент!
Айгюль подняла руку, призывая к порядку.
– Я, признаться, тоже запуталась. Женя, вы кого вынесли из магазина?
Женя с отчаянием посмотрел в пластмассовые глаза куклы.
– Вот видишь. Я же говорил, что догадаются. А ты – проскочим, проскочим…
Винсент снова вскочил и забегал по залу, приговаривая одно только слово:
– Охренеть! Охренеть!
– Признаться, я не понимаю ваших эмоций. Какая разница, к кому я испытываю чувства? Да, моя любимая не подходит под ваши стандарты. Но я от этого не перестаю быть личностью и требую уважать мой выбор.
– Дожили! – не унимался египтянин. Я бы не оставлял тут мебель без присмотра! Все неживые предметы под угрозой! Особенно шкаф в опасности! Такой он пухленький! Так и манит своими обводами! И вазы. Это же типичные вагины, только большие и фарфоровые!
– Вы дикарь! – сказал Женя спокойно. Он был готов к гонениям и притеснениям. И даже принимал их за испытания во имя светлого будущего для всех людей.
– Винсент, сядьте! – твёрдо сказала Айгюль. А вы, Евгений, расскажите нам о ваших чувствах подробнее. Признаться я сама в полном… э… восторге! Да! Именно в восторге! Очень точное слово.
– Я понимаю. Таким, как я, как мы – предстоит долгий путь. Сторонники однополых отношений боролись за свои права десятилетия и добились признания. У нас же всё только впереди. Непонимание, возможно, даже аресты.
– Оставьте социологию! Мы говорим о ваших личных крокодилах. Расскажите, почему вы хотите развестись? Мне кажется, у вашей избранницы не должно быть много претензий. Да и у вас к ней тоже.
– Вы правы. Мигуми близка к идеалу. Покладиста, тиха, иронична. Мне не нравится только, что она глупенькая.
– Простите?
– Не знаю, в чём дело. Возможно – разница менталитетов. Но иногда она как брякнет что-нибудь, даже стыдно за неё.
– Вы что же, слышите её речь?
– Скорей мысли. В её пластиковом теле заключена живая душа. Возможно, это моя любовь её создала. Мы же подобны Господу. И значит, можем вдыхать огонь жизни в косную материю.
– Мама дорогая! Как товарища накрыло! – взмахнул руками Гоша.
– А мне нравится! – сказала Анна. – Какая-то в этом есть романтика! Даже красота!
– Да тихо вы, шведское посольство! Говорите дальше, Евгений, – попросил побитый. Он один сочувствовал рассказчику.
– Да, спасибо. Видите ли, я никогда не нравился красивым девушкам.
– Удивительно! – хмыкнула девица.
– Да! На меня соглашались только женские типажи, которых я называю страусы, воблы и насекомые.
– А сам-то ты кто?!
– Я понимаю причину вашей агрессии! Нас, куклофилов, преследуют все. Даже гринпис. На меня, например, подали в суд в Голландии. Сказали, что я пользуюсь тем, что Мигуми не может оказать сопротивление, и я якобы могу вытворять с ней что захочу. Будто бы у меня нет совести! Будто я дикарь, извращенец какой-то!
При последних словах Женя как-то неудачно показал на Винсента. Тот вскочил.
– Я не понял, почему он на меня показывает?
Айгюль попросила не отвлекаться.
– Как зовут вашу девушку, вы сказали?
– Мигуми. Вы не представляете, как трудно жить людям с моей внешностью. Однажды я купил ночь с дорогой проституткой. Хотел переспать с почти кинозвездой. Каждый мужчина надеется, что в темноте, под одеялом, кинозвезда разглядит в нём что-то важное и забудет про внешность. Синдром чудовища, как тут верно заметили.
– Какой же вы болтун! Что с проституткой-то?
– Ничего. Абсолютно ничего. Я внёс предоплату. Пришёл. Она открывает дверь, говорит – нет. С тобой не буду. И всё.
– Что всё?
– Всё. Закрыла дверь. И деньги прислала назад.
– Это самый скучный рассказ о проститутках! – заметил побитый. – А я их немало слышал!
– Скотина! – сказала его девица абсолютно без эмоций.
– Я тебя тоже люблю!
Женя продолжил:
– Понимаете, благодаря Мигуми я впервые потрогал бедро идеальной формы! Она прекрасный слушатель и очень чистоплотна! И в сексе, знаете ли, что-то удивительное. Настолько точно всё чувствует! Японцы все не склонны к ханжеству в постели. У них была мода облизывать глаза, например. Повальная. То есть, уважают всё новое. Но Мигуми – что-то небывалое. Такое вытворяет!
– Фу, какая гадость! Немедленно прекратите! – возмутилась Анна.
– Отнюдь! – обрадовался побитый. – Продолжай, брателло! Режь правду!
– Вы неправильно меня поняли. Ничего особенного мы с Мигуми не делаем.
– Прекратите, я сказала!
– Я лишь кладу ей голову на колени и так засыпаю. Ни одна женщина не терпит такое дольше пяти минут. Все возятся и ворчат. А с Мигуми – хоть всю ночь. Утром она тоже скрипит, конечно. Говорит, тут затекло, там замёрзло. Но я делаю ей массаж, и у нас снова… Ну вы поняли.
– Если всё так хорошо, зачем разводиться? – спросила Айгюль.
– Мне кажется, мы застряли в отношениях. Нам надо идти дальше.
– Ей тоже?
– Конечно!
Рассказ Евгения взволновал всех. Анна проявила женскую солидарность:
– И куда она после вас? У неё ни документов, ни образования. Она ходить не может!
Гоша сказал гадость:
– Я слышал, есть публичные дома с куклами. С опытом и толерантностью вашей подруги она могла бы неплохо устроиться.
Побитый сказал странное:
– Я бы взял у неё телефончик. Не сейчас, конечно, после развода. Просто интересно, как сложится судьба. И кстати, у неё есть подружки?
Винсент дал совет практичный и бездушный:
– Зачем вообще разводиться? Просто поставь её в шкаф! Соскучишься, достанешь. Я вот скучаю по подружкам юности. А тут раз – достал из шкафа. То-сё, чаю с коньяком…
И только юная девица сохранила ясность разума, сказав:
– Эй, она пластмассовая!
Айгюль кивнула.
– Мужчины удивительно чутко перенимают друг у друга сексуальные паттерны и прощаются с реальностью. Как всё закрутилось! Хоть вторую докторскую пиши!
– Так вот, я хочу спросить, что же нам делать? – напомнил Женя.
– Я категорическая противница расставаний, – сказала Айгюль. – Считаю, каждый развод происходит из капризов и неумеренных амбиций. Но второй раз за сегодня мне хочется воскликнуть: разводитесь к хренам собачьим!
Ведущая протянула Евгению ритуальный нож племени Навахо.
– Но как? Что мне ей сказать?
– Ничего не говори! Она не слышит! У ней уши не настоящие! – не унималась девица.
Её побитый друг предложил лучший выход:
– Старик, чисто в медицинских целях… приглашаю завтра в одно место. Познакомлю с Анжеликой. Она с ослом в кино снималась. Может, и на тебя согласится.
– Зря вы так. Для вас Мигуми – лишь кусок пластмассы. Но для меня-то – нет! Я вижу в ней человека! Я должен с ней расстаться так, чтобы не было стыдно перед собой!
– Идея с Анжеликой очень хорошая, – поддержала Айгюль. – Я бы прописала дополнительно Эсмеральду и Клементину. Этот скворечник надо чем-то заполнить.
* * *
Для наглядности ведущая подошла и погладила Женю по макушке.
– И ещё я бы рекомендовала порносайты трижды в день и распутство в социальных сетях. Даже на такого неповторимого персонажа, как вы, обязательного найдётся любительница необычных ощущений. Генри Миллер писал как-то про одноногую проститутку, страшно популярную в богемных кругах.
– Что значит – неповторимого?
– Я хочу сказать, на каждый винтик найдётся гаечка.
– Такая же убогая?
– Мы, психологи, говорим «такая же уникальная». Хотя кого я обманываю. Точно, убогая.
– Вы отличный коучер. Я возвращаюсь к Мигуми!
– Зря вы, Женя, недооцениваете живых замухрышек. Мужской мозг устроен так, что любая лягушка после серии поцелуев в нужные места обретает черты принцессы. Если смотреть на неё из мужской головы. Я бы и сама взялась вас подремонтировать, но профессиональная этика не велит. И чувство прекрасного тоже.
– Не сдерживайте себя! – попросил побитый. – Мы с удовольствием посмотрим практические занятия. Как тут притушить свет?
Очень быстро побитый включил в телефоне эротическую музыку, ещё быстрее получил подзатыльник и унялся.
– Вы очень кстати проснулись, – сказала ему Айгюль. – В возбуждённом виде у вас, как рассказчика, больше шансов быть дослушанным. После всех удивительных историй. Пришёл ваш черёд. Итак, что же привело вас сюда, мои совершенно нормальные, я не сомневаюсь, скучные друзья? Как вас зовут, для начала?
За обоих ответила девица. Девицы в любых коммуникациях проявляют больше прыти.
– Меня зовут Хильда. Мужа зовут Сергеем. И, если честно, я не хочу разводиться.
– Любовь моя, я тоже не хочу разводиться, – сказал Сергей.
– Ай да я! Ни слова не сказала, а уже работу выполнила! Совет вам да любовь! С вас семьсот евро, ступайте с миром! – обрадовалась Айгюль.
– Не так всё просто, – вздохнула Хильда.
– Это какое-то проклятье. Снова подвох. Надеюсь, вы оба – земляне? Не людоеды и не роботы?
– Нет. Но жить, как мы – невозможно!
– И терпеть не получится?
– Нет!
– Дайте угадаю. Он гуляет?
– Тут нужно другое слово. Гуляет – слишком мелкое.
– Недостаточно энергичное?
– Да, слишком детское, несерьёзное. Говорить «гуляет» – значит преуменьшать заслуги моего мужа. Он не просто блудит, не просто ходит налево – он там живёт!
– И вы хотите, чтобы я научила вас любить эту его особенность?
– Нет. Я хочу, чтобы вы починили моего мужа. Думаю, там сгорел какой-нибудь предохранитель.
– Ну что ж, посмотрим. Сергей, вас привлекает кто-то из находящихся здесь дам?
Сергей оглянулся, пожал плечами. Признаков больного либидо не проявил.
– Нет. Это не так работает, – пояснила девица. – Он откликается на насилие. Не может устоять. Забывает совесть и брачные клятвы. Его привлекают властные женщины.
– Хорошо. Попробуем ещё раз. Сергей, я вам нравлюсь? – Айгюль подсела ещё ближе.
– Я считаю вас милой.
– А если я вас ударю?
– Расскажите подробней, что вы хотите со мной сделать?
– Понятно. Достаточно. Напрасно вы замерли в счастливом предвкушении. Это был очень короткий эксперимент. Дорогая Хильда, оно не лечится. Увы мне! В третий раз я говорю эту ужасную фразу: разводитесь! Берите нож. В вашем случае достаточно срезать пару волосков.
– Но я не хочу разводиться?
– Тогда терпите!
– Неужели ничего нельзя сделать?
– Можно. Но уголовный кодекс не одобрит.
– Что-то хирургическое? Попробуем удалить по-тихому?
– Не знаю, какой врач согласится отрезать голову. Да ещё по-тихому. Но мне нравится ваша решительность! Вот так надо бороться за брак!
– Есть другие варианты?
– Теоретически пациента можно приковать в подвале и наносить увечья, покуда он не признает вас единственной женщиной в галактике. Посмотрите, кстати, как у больного загорелись глаза! Как радостно он виляет хвостиком!
Идея пыток в подвале понравилась не только Сергею. Немало вдохновился и Георгий. Забыв о вражде, он стал толкать в бок Винсента, делясь восторгом от услышанного:
– Хорошо что пришли! А? Реалити-шоу! Жалко, снимать нельзя!
Его жена Анна (или половина жены?) тоже удивилась:
– Я-то думала, мы тут самые чокнутые! А посмотреть – так мы образец психического здоровья!
Хильда обиделась на «чокнутую»:
– В отличие от некоторых я живу с одним мужем!
– Зато ваш муж живёт с целой пачкой таких, как вы!
– Но сама-то я нормальная!
– Я тоже нормальная!
– Конечно! Что может быть нормальней, чем держать в каждой руке по члену и не отпускать! Не этому ли нас учили в школе?
– Вам, как женщине, не способной удержать ни одного члена, я хочу показать фокус. Чтобы вы понимали, в чём между нами разница! Внимание! Я хочу чаю!
Последние слова Анна сказала громко и отчётливо. Винсент и Гоша подскочили и засеменили к чайному столику. Один схватил чашку, ложечку, второй взял чайник с заваркой и кипяток. Слаженно и дружно они приготовили и принесли сервированный поднос.
Анна поблагодарила мужей кивком.
– Но главное, – сказала она Хильде, – смотрите второй фокус! Сергей, принеси мне печенье! Живо!
Будто всю жизнь ждал этого приказа, Сергей подскочил и ринулся куда велели.
– Сидеть! – рявкнула Хильда.
Сергей сел на место.
– Браво! – восхитилась Айгюль. – Прекрасно! Прекрасно! – И подкрепила похвалу аплодисментами.
– Что именно вам понравилось? – спросила Анна.
– Демонстрация главного принципа женской привлекательности. Будь капризной, недоступной, ускользающей! Вредной, злой! Самцы тут же сбегутся для драк и танцев. Они терпеть не могут женщин добрых, не могущих без них. Если короче, самая строптивая кошка, она же и самая востребованная.
– Это я, что ли, кошка?
– Простите, ради бога. Для удобства можем назвать вас Снежной королевой.
– Что же общего между кошкой и королевой?
– Высокомерность. Чем вы надменней, тем преданней вас любят. Продолжайте в том же духе. Живите с двумя мужьями, с тремя. И пусть мир завидует.
– А соседи?
– Смотрите на соседей как на муравьёв и станете их царицей. Они понесут вас на руках.
– Куда понесут? – спросил Винсент.
– Да никуда! – взорвалась Айгюль. – Просто по району поносят и поставят на место!
* * *
Участники семинара стихли. Одни перепугались, другие задумались о своём. Женя счёл паузу хорошей возможностью вернуть себя в центр общего внимания.
– А вот я, кстати, за пять лет ни разу не изменил! Моя Мигуми тоже достаточно надменная! – сказал он.
Присутствующие посмотрели на Женю, будто пытались вспомнить – кто это. Потом вернулись к своим мыслям. Айгюль восстановила диалог. Должность запрещала ей сидеть в тишине.
Вот кстати, Хильда, а как вы умудрились выйти за такого… хм…
– За такого лётчика?
– Прекрасное определение!
– Я вышла замуж на спор.
– Вы с нечистым поспорили?
– Практически. С лучшей подругой.
– Вы её, конечно же, отравили в знак признательности?
– Эта дрянь хорошо переваривает яды, увы.
– Расскажите подробней.
– Видите ли, я долго не хотела замуж вовсе. Но однажды… сидим мы с подругой в кафешке. И подруга говорит, что на мне венец безбрачия. А я говорю, что за два часа могу выйти замуж за любого. И мы поспорили на коньяк.
– Молодцы, девчонки. Замуж за коньяк – вот признак эмоциональной зрелости.
– Рядом как раз Сергей оказался, мы ещё не были знакомы. Спрашиваю, женишься на мне? А он согласился как-то неуверенно. И тем меня обидел. Вот я ему и врезала. Ну и закрутилось. То есть, я-то выходила замуж на месяц, чисто коньяк выиграть. Но так и осталась.
– И что же хорошего в этом слабовольном подлеце? Зачем остались?
– Мне самой нравятся некоторые наши игры. А у него к тому же своя компания, дом на побережье. Его доход развил во мне любовь к ближнему и способность прощать. К тому же, чтобы с ним развестись, надо поругаться. Я начинаю на него орать, могу врезать даже. Тут же у нас начинается секс с видом на залив, а дальше какой развод?
– Патовая ситуация. Как же вы переживаете его измены?
– Никак. Я тоже ему изменяю!
Эта пауза стала совсем короткой. Оказалось, Сергей умеет говорить другим голосом, более низким.
– Что ты сказала, любовь моя?
– А что ты услышал?
Женя закрыл своей кукле уши, как ребёнку на базаре:
– Боже мой, куда мы пришли?! У этих людей никакого представления о морали! Один только секс на уме! – сказал он.
– Можно подумать, вы каждый вечер сидите в театрах… со своей статуей, – огрызнулась Хильда.
– Нет, конечно. Но я часами рассказываю ей о живописи и литературе.
– Вот это и есть настоящее домашнее насилие!
– Я так больше не могу. Собирайся, дорогая, мы уходим.
Женя встал и взвалил манекен на плечо. Юбка задралась, мужчины стыдливо отвели глаза, будто пластмассовая задница была не до конца пластмассовой.
Хочу напомнить, – мягко сказала Айгюль, – согласно договору, ушедший до окончания семинара оплачивает его стоимость за всех участников.
Женя остановился, снял куклу и прислушался к мнимой её речи.
– Хорошо, любовь моя, – сказал он. – Ради тебя я готов ещё потерпеть. Она у меня ужасно экономная. Даже прижимистая иногда.
– Я всё-таки настаиваю! Когда и с кем ты мне изменяла? – повторил вопрос Сергей.
– Да не изменяла я! Просто брякнула!
– Не лги мне, дрянь!
– А даже если изменяла, где записано, что это только твоё право?
– Это моё право, потому что я больной человек!
– Покажи справку из психиатрички!
– Все мужчины больные! С рождения. Точней с четырнадцати лет! Посмотри вокруг! Здесь три здоровых женщины и четыре законченных психа! У нас у всех член вместо кукушки! Мы ходим на сторону, потому что одна нога гребёт сильней другой! Мы постоянно сворачиваем не туда! Мы не можем иначе!
– Вот и мы не можем!
– Нет! Вы – можете! Вам не нужен секс! То есть нужен, но исключительно как способ обогащения! Кольцо с бриллиантом за сорок коитусов – хорошая цена! Вы манипулируете сексом! А мы без него с ума сойдём! У нас химическое отравление начинается! Мы можем не дышать ради секса. Но не можем от него отказаться ради воздуха! Понимаешь, ты, кукла тупая!
– Это я кукла?
– Я требую уважения… – начал было Женя, но его никто не слушал.
Хильда бросилась на Сергея, хотела ударить и даже возбудить, возможно. Но он ловко увернулся, толкнул партнёршу точно к её стулу. Хильда плюхнулась обратно.
– Ну нет! – кричал бывший мазохист Сергей. – Этот номер больше не пройдёт! Кто он? Признавайся, или я… Или я…
– Сядь, кому говорю! – приказала Хильда. Её голосу не хватало уверенности. Сергей схватился за нож. Участники семинара ахнули разными голосами. Только из кресла Айгюль раздалось хихиканье. Ведущая – руки на животике – с наслаждением наблюдала за развитием событий.
– Прелестно! Прелестно! – комментировала она. – Вот ещё один психологический феномен: измена унижает Сергея сильней, чем обычная сексуальная доминация. Поэтому орать на него сейчас нет никакого смысла. На вашем месте, Хильда, я бы рассказала всё! Даже приврала бы сверху. Вы сами удивитесь, насколько приятным будет результат. И можете не бояться. Вся его ярость – лишь оперетта. Покуда вы полны тайн, он вас не тронет.
– А потом? Когда всё расскажу?
– Потом, думаю, бросится ноги целовать. Так что, не сдерживайте себя.
* * *
Сергей сменил цвет кожи на тёмно-багровый. Но не в знак смущения, как у осьминогов, а потому что вся его кровь собралась в голове.
– Заткнись! Я тебе язык отрежу! – крикнул он Айгюль.
– Всё-всё! Молчу-молчу!
– Хорошо же. Я расскажу. – Хильда встала ногами на стул. – Слушай, дорогой. Я работаю на радио. Когда он (Хильда указала пальцем на Сергея) изменил мне в первый раз, было очень горько. Я не хотела домой возвращаться. Сидела в студии, роняла слёзы. И ночной диджей крутил мои любимые песни в обход плей-листа. Это страшный грех и риск – всё ради меня. А потом мы занялись ЭТИМ в прямом эфире. На следующий день на радио приехал оркестр Глена Миллера, и главный саксофонист дал интервью. Я спросила, как он ртом извлекает такие чудеса. И он показал мне все свои секреты прямо на мне. Так и сказал – сегодня ночью ты будешь моим саксофоном. И не соврал. На все вопросы ответил…
Вдруг Винсент взял и пересел на стул поближе к Хильде. Анна позвала мужа, но тот лишь отмахнулся.
– Я просто чтобы лучше слышать! Я тоже музыкант!
– И тут во мне открылся талант интервьюера, – продолжала Хильда. – И я столько этих интервью взяла у разных интересных мужчин – у-ух сколько!
Сергей не выдержал. Зарычал и замахнулся ножом. Хильда завизжала, спрыгнула, закрыла голову руками. Все попятились вместе со стульями, кто-то вскочил. Женя прикрыл глаза своей кукле. Одна лишь Айгюль не пошевелилась. Так и сидела, очарованно следя за действиями психопата.
– Не волнуйтесь, – сказала она сразу всем. – Говорю же. Он ничего не сделает!
Сергей повернулся к ней. Ноздри его раздувались, как у Минотавра, возможно. Ибо никто не видел ноздрей Минотавра. А кто видел, тот молчит.
– Ты! Это ты во всём виновата! Хитрая жаба! – сказал он.
Айгюль развела руками:
– Вы льстите мне! Это лишь мой метод! Наука о страстях. То, что с вами происходит, – лишь форма многоликой любви, которая…
Сергей не дослушал. Сделав быстрый шаг, он вонзил нож в мягкий бок психологини. По белой её блузке поползло тёмное пятно. Тут уж все вскочили.
– Вот этого я как-то не учла, – сказала ведущая. И сползла на пол.
Сергей сам вызвал полицию. Сказал просто:
– Я тут одну тётку зарезал. Ритуальным ножом племени Навахо. Как-как, психанул. Адрес такой-то. Ждём.
Приехала «скорая помощь». Доктор сказал, что рана неопасная, наложил единственный шов, забинтовал. Велел явиться на осмотр и сдачу анализов.
Пришёл полицейский, один. Сказал, что много вызовов. Надел на Сергея наручники. Переписал данные участников, арестовал видеокамеры.
* * *
Все были потрясены произошедшим, сидели молча. Даже шутник Гоша прикрутил фонтан остроумия. Лишь кукловод Евгений не затыкался. Видимо, соскучился по живым ушам. Он подсел к Хильде и стал жужжать, уверенный что отвлекает таким образом от грустных мыслей:
– Как-то всё мгновенно произошло. Нам с Мигуми тоже не сильно нравился этот семинар. Но не настолько, чтобы колоть докторшу, как порося. Интересно, у неё самой есть муж?
Знаете, есть такая английская песенка: «Есть у Мэри муженёк, меньше, чем твой пальчик, Мэри прячет муженька в маленький бокальчик…» И дальше про всю их жизнь. Она Мэри большая, а муженёк такой, удобного размера. Так вот, я уверен, что речь идёт о фаллоимитаторе. Ну, просто зная англичан… Мы, мужчины, во всём видим эротические следы и смыслы. И я думаю, что наша Айгюль тоже замужем за фаллоимитатором! Маленький такой муженёк!
Для наглядности Женя показал пальцами, как выглядят 14 сантиметров.
– От сети или на батарейках, не важно. А что делать? Потому что даже я не заинтересовался бы такой как она, коровой! Хоть нам, непрезентабельным людям, и живётся трудно. Особенно мужчинам. Женщинам хватает этого (снова показал 14 см). Мужикам же нужны зримые, большие такие губы, ноги, сиси. И чтобы поговорить было с кем. И выпить…
* * *
Полицейский осмотрел нож, но в портфель не убрал, положил на стол. Потом долго заполнял какой-то формуляр.
Айгюль ломала комедию. Сидела на полу, привалясь к стене, и выла голосом деревенской алкоголички:
– Главное, я же для него старалась! А он! Убил меня, молодую! Селезёнка вдребезги! Печёнка в клочья! Напишите моей маме, что погибла я от липких рук извращенца! Но честь при этом сохранила!
– Помолчите, пожалуйста. Кто ещё не расписался? – строго спросил полицейский. Женя поднял руку Мигуми, сказал как бы женским голосом:
– Вы прошли мимо меня, господин полицейский!
Полицейский купился, пошёл к Жене, но тут же понял ошибку, плюнул и рассердился.
– Ещё раз так пошутишь – арестую! – сказал он.
– А я вас засужу!
– За что?
– За попытку втиснуть любовь в клетку пуританской морали, чьи раскалённые прутья причиняют боль мировому прогрессу и либерализму!
Полицейский засопел.
– Тогда я посажу тебя за неуважение к погонам!
– Вот как раз погоны я уважаю. Как и любые другие изделия, сшитые трудолюбивым китайским народом. Меня раздражает то, что находится под погонами.
– Не связывайтесь, господин полицейский, – сказала Айгюль слабым голосом. – Мой клиент может довести до оргазма любое изделие из фарфора, дерева и пластмассы. Даже вас.
– Не надо меня пугать оргазмом. У нас в полиции на это дело иммунитет. Всё. Я закончил. Видеозапись событий есть, протокол составлен, медицина бинты наложила, рана не опасна. Свидетели могут идти долечивать нервы в любом другом зоопарке. Пострадавшая и задержанный будут ждать дознавателя. Попрошу очистить место преступления!
Участники семинара растерянно поднялись, потянулись к выходу.
– Идите, идите – подбадривал полицейский. – Мы вас вызовем, когда понадобится!
– Простите меня, простите, друзья мои! Я, конечно же, верну вам деньги! Не сердитесь и помните несчастную Айгюль!
Ей выражали поддержку взглядами, просили обращаться за помощью, если понадобится, надеясь при этом никогда больше не встречаться.
Сергей сидел, свесив голову. Руки в наручниках, за спиной. На него глядели с презрением. Последней ушла Хильда. Не хотела выходить. Полицейскому пришлось её выпроваживать. Эмоциональный Женя выскочил первым, забыв на стуле свою единственную. Мигуми таращилась на люстру с некоторым эротическим вызовом. Люстра не реагировала. Хотя любой мужчина на её месте уже начал бы переосмысливать жизнь.
Лишь закрылась дверь, Айгюль перестала стонать. Она бодро встала на ноги. Поправила одежду. Вытащила из-под плеча что-то вроде шарика с краской.
– Лапсердак от-кутюр погиб во имя любви! Стоило надеть бабушкин свитер, не сообразила, – сказала ведущая и хохотнула. Полицейский снял с преступника наручники. Сергей встал, размял кисти, потянулся.
– Очень скучно так сидеть, – сказал он. – Чуть не заснул!
– А из меня хороший полицейский получился?
– Мне хотелось крикнуть «браво»! С трудом сдержалась. Аль Пачино в сравнении с вами – нелепый карапуз. Серёжа, расплатись с господином артистом.
– Вы простите, мы вам заплатим не как гению сцены, а как договорились.
Полицейский поклонился Сергею и ещё больше – протянутым купюрам.
– Звоните, если что. У меня разные амплуа. Дед Мороз. Папа Карло. Сантехник-искуситель. Терминатор.
– Мы мейнстримом не занимаемся. У нас артхаусные проекты. Но если что – позвоним. Ещё раз спасибо.
– Обращайтесь.
– Фельдшеру скажите, чтоб не делал такое лицо при виде шприца. Настоящие фельдшеры шприцев не боятся!
Ложный полицейский всё предлагал участие в каких-то проектах и настаивал на безграничности своих возможностей. С трудом выпроводили. Оставшись вдвоём, Сергей и Айюгюль бросились в объятия.
– Боже, как я соскучился! Неужели развязались?
– Полгода подготовки! Зато каков результат! Подожди-ка!
* * *
Айгюль включила воспроизведение на камере. В зал вернулся голос Хильды:
– «А потом во мне открылся талант интервьюера. И я столько интервью взяла у разных интересных мужчин – у-ух!»…
Айгюль рассмеялась, Сергей сделал неприличный жест, означающий великую победу.
– Вот как ты на ней женился? Не понимаю!
– Наркотики и алкоголь, дорогая, наркотики и алкоголь – вот рецепт крепкого брака! Лучший способ перенестись в новый, неожиданный мир. Удивительно ещё, что я женился на женщине. Потому что одно время, я точно помню, мне нравился кенгуру в зоопарке. Такой серенький.
– Когда ты пришёл ко мне лечиться, я не планировала тебя разводить. Честно.
– А я, лишь тебя увидел, решил завязать, во-первых, а во-вторых, больше тебя не отпустить.
– Что? Я лучше алкоголя и наркотиков? Какой редкий комплимент!
– Тебя нельзя ввести в вену! Это твой единственный минус.
– Зато я сберегаю деньги! С этой записью, можешь не сомневаться, и дом, и компания останутся твоими. На суде Хильду признают истеричкой, сочинившей любовниц и попытку убийства. Меня в ассоциации психологов распнут. Скажут, растлила клиента, пользуясь служебными навыками.
– Ты опасная женщина!
– Так иди же к мамочке, покажи, как ты её боишься!
* * *
Заговорщики слились в объятиях, упали на диван, оттуда скатились на пол. Тихо открылась дверь, неслышно вошёл Женя, направился к своей кукле. Увидел Сергея и Айгюль, целующихся на полу, среди окровавленных бинтов. Решил, что Сергей насилует умирающую.
– И эти люди нас называют извращенцами! – шепнул Женя манекену. Оба покачали головами в знак осуждения. И беззвучно вышли.
Зазвучала финальная музыка. Из глубокого кресла в углу поднялся мужчина, захлопал в ладоши.
– Браво! Неподражаемо! Прекрасно! Всех прошу вернуться! Всем браво! Вы великолепны!
Айгюль первой поднялась, взяв мужчину за руки, сказала:
– Квентин, дорогой, это чудесно! Вы – гений!
Сергей зааплодировал и даже поклонился:
– Невероятно, Квентин! Спасибо вам огромное! Я потрясён!
Участники представления вернулись на площадку. Все аплодировали друг другу и улыбались. Актёр, игравший роль полицейского, радовался меньше прочих. Он тоже зашёл, всех обнял, спросил, когда следующий выход. Ему сказали, через час, примерно. Он сказал загадочное «тогда успею» и убежал.
Квентин попросил рассаживаться. Сказал, что сейчас будет перерыв, чай, обсуждение, потом ещё раз пройдём всю пьесу.
– Как вам играется под своими именами? – спросил он. – Как вам сама идея играть семейные пары будучи реальными супругами? А вы, брат и сестра? Что вы чувствуете, – спросил он, обращаясь к Хильде и Сергею.
– Когда Хильда на меня орёт, я будто возвращаюсь в детство. Моя любимая сестрёнка-вредина снова со мной! – сказал Сергей, обнимая девушку.
Женя погрозил Сергею пальцем.
– Когда ты сам прижимаешься к моей Айгюль, мне хочется подойти и трахнуть тебя манекеном. Господин режиссёр, а можно мне поменять реквизит? На что-нибудь мраморное. Писающий мальчик подошёл бы.
Хильда поддержала игру:
– Я знаю одно место на Серёже, если туда ударить писающим мальчиком, он забудет текст и начнёт импровизировать, как и просил Квентин. В следующий раз помогу прицелиться!
– Сестра моя! Из твоих рук я приму поучения в любом виде! И кстати, можно не лупить меня по роже с таким остервенением?
Сказав это, Сергей поцеловал Хильде руку. Все снова стали аплодировать. Потом говорили, перебивая друг друга, заново переживая всю пьесу.
Женя ухаживал за женой своей Айгюль с той же нежностью, с какой возился с куклой. Гоша удостоился от Анны поглаживания по голове за смешную и добрую шутку. Только Винсент сидел в стороне. Отдельно – но не одиноко. После удачного представления какое-то время все актёры друг друга обожают.
* * *
– Прекрасно! Прекрасно! – повторял Квентин. Вы – удивительные молодцы! Но напоминаю нашу задачу – максимальный экспромт! Текст пьесы для нас – лишь общий ориентир. Вплетайте личный опыт, воспоминания, чувства! Чем смелей, тем лучше!
Анна сказала:
– Я настолько слилась со своей героиней, будто вправду живу втроём. Даже в горле пересохло. Любовь моя единственная, тебе налить кофе? – спросила она у Гоши.
– Спасибо, ангел мой. Я потерплю до дома. Там у меня заветный графинчик.
– Ты ж мой милый алкоголик!
Анна рассмеялась, потом пошла к чайному столику. За ней поднялся Винсент.
– Я, пожалуй, тоже глотну. Кому и что принести?
Никто ничего не захотел. Все только улыбались самым лучезарным образом. Все были влюблены друг в друга, но особенно в заботливого Винсента.
– Удивительно милый юноша. Мне он очень нравится, – сказал Квентин, когда молодой человек ушёл.
– У него прекрасное будущее. Он невероятно талантлив, – сказала Хильда. В голосе её не было зависти, только радость за коллегу.
– Несмотря на небольшую роль в нашем спектакле, он сияет как маленький бриллиант, – сказал Сергей. Все горячо поддержали это мнение.
– А ещё он исключительно порядочный. В нашей профессии это редкость, – заметила Айгюль.
У Хильды зазвонил телефон. Она сказала:
– Простите, друзья. Это из поликлиники.
Коллеги разволновались:
– Что-то случилось? Нужна помощь?
– Всё прекрасно. Обычные женские волнения. – Хильда поспешила за дверь, чтобы поговорить с поликлиникой, никого не тревожа.
Анна налила себе чаю, убедилась что никто на неё не смотрит, и больно пнула подошедшего Винсента. Молодой актёр взвыл.
– За что?
– Какой же ты мерзавец! Ненавижу тебя! Мразь!
– Любовь моя, ты обиделась?
– Нет! Мне просто нравится слово «мразь!» Каждый раз говорю и вспоминаю тебя!
– Послушай, эта Хильда, она сама на меня кинулась! Она мне неприятна! Почти омерзительна!
– И ты от омерзения запустил ей руку под юбку?
– Я растерялся! И на нас смотрел твой муж. Я хотел отвести подозрения.
– Ты его боишься? Где же твоя отвага? К чему тогда все эти «На всё готов!» «Ради тебя переверну небосвод!». Ты испугался старого идиота?
– Солнышко моё, радость моя! Я тебя украду, унесу далеко и спрячу от всех. Хоть сейчас. Но что я могу предложить? Койку в общежитии? У меня через полгода будет жилье!!! Сто восемьдесят три дня до лучшего дня нашей жизни! Ты станешь только моей! У нас будет прекрасная квартира, мы будем завтракать на балконе, с видом на озеро! Я не позволю твоим ножкам коснуться пола, буду носить на руках! Я буду их целовать до беспамятства!
– До чьего беспамятства?
– До твоего, разумеется! Потому что сам я хочу помнить каждое мгновение, проведённое с тобой!
– Каждое мгновение? Негодяй! Ты запустил ей руку под юбку!
Анна попыталась влепить пощёчину, но Винсент увернулся и обхватил Анну, спеленав её объятиями. Анна начала таять, но хранила ещё неприступный вид. Винсент решил, что и ему пора немного обидеться.
– Вот ты меня обвиняешь в случайных касаниях, а сама до сих пор спишь со своим Гошей!
– А что делать бедной женщине? Он мой муж! И других предложений нет. Одни лишь «подожди полгода», длящиеся уже восемнадцать месяцев!
– Но разве я не мучаюсь наравне с тобой? Разве мне не больно слышать, как ты его называешь любимым?
– Отпусти немедленно! Я не хочу тебя видеть!
– А что я хочу подарить моей принцессе?
– В искупление своего поведения ты должен подарить мне минимум Цюрих! Весь! За подарок меньших размеров прощения не будет!
Винсент достал из кармана бархатную коробочку, открыл – внутри сверкнули серёжки.
– Можешь меня прогнать, никогда больше не взглянуть, но умоляю, прими эти скромные серьги в знак моей бесконечной любви.
Он опустился на колени.
– Хм. Что ещё за серьги такие? Мне почти всё равно! – сказала Анна.
– Сущая безделица. Один итальянский ювелир изготовил их по моему заказу. Вторых таких в мире нет.
* * *
Анна не сразу взяла. Гордость боролась в ней с женской тягой к блестящей красоте. Не выдержала, выхватила коробочку. Рассмотрела подарок – и сдалась. Она погрозила негодяю пальцем:
– Так и быть. Я дам тебе возможность вымолить прощение. Сегодня вечером. А вечер у нас наступит сразу после репетиции. Всё, надо возвращаться. Скажем, что чайник долго закипал.
– Давай скажем лучше, что он долго не закипал!
– Вы там что, бегали за водой к колодцу? – спросил Гоша, когда Анна и Винсент вернулись.
– Нет, они пытались всосать чай через кожу. Это крайне полезно, но очень медленно, – сказала Айгюль.
Винсент расплылся в простой и светлой улыбке:
– Надеюсь, мы ничего интересного не пропустили? О чём разговор?
– Я говорил, как сложно играть под своим именем. Я привык перевоплощаться, примерять чужую личину. Потому что, будь я собой, третьего точно бы не потерпел!
– В том-то и дело, Георгий! Мне очень дорого это ваше напряжение, – сказал Квентин. – Вы не должны играть покорность! Вы сдерживаетесь, но это временно. Зритель должен предчувствовать взрыв. Постоянно на грани, чуть качни – и поножовщина. Драка между вами и Винсентом должна висеть в воздухе. Вы объединяетесь только против внешних врагов. А что удар ножом достаётся Айгюль, это должно быть полной неожиданностью для зрителя!
– Для меня неожиданность в том, что я каждый раз остаюсь цела! Сергей как-то ловко попадает в пузырь с краской. Я всё жду – вот сейчас он промахнётся и сделает мне дырочку в левом боку.
– Настоящей ране зритель не поверит! Скажут, ерунда, кровь совсем другого цвета! – заметил Женя. – И ещё скажут, финал неестественный!
– Неестественно было бы, если бы я свистом из левого бока исполняла какую-нибудь рождественскую мелодию!
– А мне, знаете ли, после нашего спектакля впервые захотелось жениться! – вдруг сказал Винсент. И выразительно посмотрел на Анну. Присутствующие выразили одобрение улюлюканьем, свистом и аплодисментами.
– Да, да, господа. Я понял, как важно не быть одному!
– Ещё важней не оказаться третьим! – заметил Гоша. Анна отмахнулась от мужа-параноика. Но и Винсента до конца не простила, несмотря на подарок. Она сказала с чуть заметной иронической усмешкой:
– Винсент дорогой, ты можешь пока наладить отношения с Мигуми. Если только Женя не против?
– Что? Делить мечту всей моей актёрской жизни с этим сексуальным прохвостом? Никогда!
Квентин обожал расшалившихся актёров. Он желал всем радости и счастья.
– Зачем же кукла! – сказал режиссёр. – Я знаю, у Винсента есть избранница.
– Интересно, кто это? – спросила Анна с ещё большей иронией. Винсент поднял руки, будто останавливая поезд.
– Друзья, друзья, есть темы, которые я не обсуждаю.
– Да ладно! Признайся, кто она?
– Не могу. Боюсь сглазить.
– Стыдно быть таким суеверным, – сказал Кветнин. – Тем более, если дело дошло до покупки ТАКИХ украшений, я думаю, у нашего дорогого Винсента всё на мази!
– Украшения? Как любопытно… – В голосе Анны не было ни толики любопытства.
– Друзья мои, я бы не хотел раскрывать секретов незнакомой вам женщины…
– Какая разница, если незнакомая!
– Квентин, расскажите хоть вы, что за украшения?
– У меня есть знакомый ювелир в Италии. Он за полцены таскает дизайнерские коллекции. С маленьким браком, глазу не видно. И Винсент недавно приобрёл очень красивое изделие. По моей протекции. Должен заметить, у него отличный вкус! Вещь обалденная! Избраннице Винсента очень повезло!
– Жаль, это не я, – сказала Анна так грустно, что и глухой бы заподозрил ложь.
– Что значит – жаль? – насторожился Гоша.
– Да шучу я, шучу. Я люблю тебя одного! Хоть ты и не даришь мне итальянских украшений. – Анна снова погладила Гошу по лысой голове.
– Могу сказать лишь, что женщина, которой я сделал подарок, достойна всех на свете украшений! Я дал ей крохотную часть того, что она заслуживает! – закончил тему Винсент. Квентин не любил напускного самобичевания. Он возразил:
– Ну, не такую уж и крохотную часть. Отличный гарнитур. Три предмета. И денег стоит изрядных.
– Гарнитур? – переспросила Анна.
– Три предмета? – удивилась Айгюль.
Сказав это, женщины посмотрели друг на друга каким-то новым взглядом.
– А-хаха! Да какое там! Говорить не о чем! У меня вот вопрос по третьей сцене, где мы с Гошей начинаем конфронтацию… – вдруг вспомнил Винсент. Кветнин не заметил эту жалкую попытку.
– Ещё какой гарнитур! – сказал он. – Серьги, кольцо, кулон! Очень, очень достойный ансамбль.
– Кольцо, – тихо повторила Анна.
– Серьги, – шепнула Айгюль.
В зал вошла Хильда. Глаза её необычно сияли, щёки разрумянились. Увидев Винсента, девушка замедлила шаги, подошла сзади, положила руки ему на плечи.
– Хильда, дорогая, всё ли у вас в порядке? – спросил Квентин на правах руководителя.
– Более чем! Друзья! У меня важные новости! Точней у нас важные новости! Дело в том, что у нас с Винсентом будет ребёнок!
Все затихли. Удобно устроившись в предгорьях пышной девичьей груди, сверкало изящное украшение.
– Кулон, – сказала Анна.
– Действительно, кулон, – повторила Айгюль.
Женщины обмениваются долгим, понимающим взглядом.
– Да, кулон. Это мне Винсент подарил. В честь помолвки. Он не хотел говорить о наших отношениях из страха сглазить. Удивительно, правда? Стеснительный артист! Хах! Но теперь, мне кажется, самое время всем рассказать!
– А где же остальная часть подарка? Впрочем, что это я, тебе виднее. – Квентин подмигнул и погрозил Винсенту пальцем. Винсент рассмеялся и погрозил в ответ.
– Стеснялся, говорите? – спросила Анна.
– Да. Он у меня ужасно скромный!
– Я бы даже сказала – застенчивый, – поддержала Айгюль.
– И робкий, – снова Анна.
– Чистый ангел!
– Господа! Это же радость для нас всех! Поздравляю!
– Я не верю! Я не верю! Сестра моя любимая! У меня будет племянник! – обрадовался Сергей. Тут уже все вскочили, стали поздравлять молодых.
– Ай молодец! Герой! Разведчик!
– И как пробрался? Тихо! Через подземный лаз?
Сергей обнял будущего свояка:
– Добро пожаловать в семью! А ты знаешь, что наш папа – глава мафиозного клана? Я не шучу!
– Какая вдохновляющая новость! – обрадовался Винсент. – Вторая за несколько минут!
Анна и Айгюль присоединились к общему празднику. Каждая подошла и пнула гуляку с самой доброй улыбкой.
– Сейчас расскажем? – спросила Айгюль у Анны очень тихо.
– Рано. Подарим ему ещё час ужаса. Признаемся, когда он поверит, что проскочил.
– А если он раньше свалится с инфарктом? Хотя нет, не свалится. Здоровый, гад!
– Наша задача, чтоб он жил долго и мучился!
– Признаться, я рад больше всех! – сказал Квентин. – Мой метод живой драмы, когда жизнь и характер артиста максимально приближены к персонажу пьесы, когда текст – это результат экспромта, следующего за общей темой… Моя концепция должна заработать ещё лучше! Не представляю даже, как эта радостная новость оживит нашу пьесу!
– Можете не сомневаться! Ещё как оживит! – уверила Анна.
– Так оживит, что к финалу живых не останется! – пошутила Айгюль.
– Признаться, мне не терпится начать! Давайте с самого начала, прямо сейчас! Если вы не против, конечно.
– Почему бы и нет? Вечером футбол. Можем ещё успеть, – сказал наивный Гоша.
– Да. Я бы тоже хотела побыстрей развязаться с одним из двух своих мужей. Я теперь точно знаю с кем. У вас красивое кольцо, Айгюль!
– Подарок одного мерзавца.
– Я с ним знакома? – спросила Анна, демонстративно надевая серьги. Айгюль оценила этот жест.
– Это очень заметный мерзавец. У него такой нос, например, что можно по морю ходить без паруса.
Квентин побежал в свой угол, радостно потирая руки. Господа актёры вышли из комнаты, чтобы снова вернуться и сыграть гениально. Выходя, Анна и Айгюль пристроились за Хильдой и Винсентом. Женщины по очереди щипали негодяя. Тот подскакивал, но в лице не менялся, делал вид, будто ничего не происходит. Первой в зал вернулась Айгюль.
– Проклятье! – сказала она. – Ноготь сломала! У некоторых видов животных удивительно прочная шкура.
– Экспромты? – обрадовался Квентин. – Ага! Как я и хотел…
– Проходите, гости дорогие! Рассаживайтесь. На вид это обычная комната, но выйдете вы отсюда совершенно другими людьми! Если выйдете, конечно.
Вошли Гоша, Винсент и Анна. Обвели взглядами помещение.
– Если всё сложится удачно, то кое-кого отсюда и вынесут, – сказал Гоша провидчески.
– Хорошо бы вперёд ногами, – сказала Анна.
– Это был мой текст, вообще-то.
В этот раз Винсент сел подальше не только от Анны, но и от Айгюль.
– Обычно число мужчин и женщин совпадает, – сказала ведущая.
– Я бы кой-кого прибила, чтобы сравнять счёт.
– Я чувствую, нас ждёт потрясающая история.
– Возможно, даже, с кровопролитием. Правда, Винсент?
– Девочки, дорогие, – вмешался режиссёр. – Старайтесь не уходить далеко от общего сюжета. Надо следовать за смыслом.
– Вы даже не представляете, насколько точно мы следуем за смыслом! – покачала головой Анна.
– Хорошо, хорошо, я не мешаю.
– На чём я остановилась? Хочется то ли водки, то ли прибить кого-нибудь. Что у меня дальше?
– Картина! – подсказала Айгюль.
– Точно! Ой, какое чудо! Так бы и надела её кому-нибудь на голову!
– Марк Ротко. Сам с собой покончил, между прочим.
– Ай, молодец!
– Вы поменяли реплики! В этом месте у меня был текст! – возмутился Гоша.
– Не беспокойся. У тебя впереди ещё много, много текста! Сейчас ты должен показать, в каком ты конфликте с Винсентом, – напомнила Анна. Гоша встал и угрожающе пошёл на Винсента. Тот даже не заметил. Сидит, грызёт ногти.
– Да что с вами такое? Винсент! – рассердился Гоша.
– А? Да-да. Как там… Не обращайте внимания. Наш друг не смог с утра добыть огонь. Съел енота. Теперь несварение.
– Идиотизм какой-то. Играйте что хотите.
Гоша раздражённо сел на место.
– Как же вы оба меня достали! – сказала Анна искренне. – Вы меня позорите! Оба!
– Это я тебя позорю? – Гоша поймал нить повествования. – Я? Да кто угодно сбежал бы из этого содома! В мире нет второго мужчины, согласного на такой срам! Я посмешище! Я самый нелепый муж в городе!
– О! Как ты прав! – слабо улыбнулась Анна.
* * *
Вошёл Евгений, осторожно посадил манекен на стул, поправил одежду, волосы, начал что-то шептать на ухо.
– Смотри, даже этот чудак с пластмассовой бабой не нелепее тебя! – сказал Винсент самому себе.
– А по-моему, вы все тут хороши, – сказала Айгюль.
Режиссёр снова попросил вернуться к изначальной теме:
– Девочки, помним про сюжет!
– Помолчи, а! – отозвалась Айгюль.
– Мешаешь работать! – рассердилась Анна. – Тут такая драматургия вырисовывается!
– Простите, простите, продолжайте! Я полностью вам доверяю! – сказал Квентин и закрыл себе рот руками для надёжности.
Вошли Сергей и Хильда. Айгюль закатила глаза, притворилась медиумом.
– Вижу внутренним взором, с ними вошёл кто-то третий, невидимый нам!
– У этого третьего вырастет большой арабский нос! – поддержала Анна.
– Какие-то шуточки у вас. Не надо завидовать чужому счастью, – обиделась Хильда.
– Девочка моя, ты не представляешь, насколько мы тебе НЕ завидуем!
– Очень скоро ты и сама себе НЕ позавидуешь.
– Странные вы. Выпили, что ли?
– О да. Мы приложились к горькой чаше познания.
* * *
Сергею никто не дарил украшений, поэтому он держался текста пьесы:
– Это здесь нас будут мирить? Мне сказали, семинар ведёт женщина?
– Семинар веду я. Меня зовут Айгюль. Моё второе имя – легковерная дура.
– Дай пять, сестра! – вздохнула Анна. – И, предваряя следующий вопрос, скажу, нам самим очень жаль, но здесь нет ни плёток, ни дыбы, ни прочих средств убиения. Я бы с радостью отчекрыжила один назойливый побег садовыми ножницами, например!
Хильду разозлила вся эта чушь. Она спросила:
– Мы вообще все тексты меняем? Что мне теперь говорить?
– Импровизируйте, импровизируйте! – шепнул из своего угла Квентин.
Сергей заметил некстати, что он ровесник Тутанхамона в эмоциональном смысле. Какое-то время пьеса катилась по привычным рельсам. Хильда и Сергей обсудили признаки психической нормы. Потом Хильда дала Сергею пощёчину.
– Не тому, ох не тому человеку ты сейчас врезала! – расстроилась Айгюль. Анна согласилась, этот удар вышел за рамки логики. Гоша сказал, что семинар стоит каждой своей копейки. Дошла очередь до реплик расстроенных женщин. И снова тексты поплыли. Анна сказала:
– Кстати, о цене. Винсент, дорогой, а почём сейчас в Италии бракованные ювелирные гарнитуры?
Айгюль поднялась.
– Тут мне надо влепить Сергею пощёчину. Не бойся. Ты ничего не почувствуешь.
С этими словами женщина подошла и врезала по щеке Винсенту.
– Ты сдурела! – взвился египтянин.
– Ужасная неприятность, промахнулась! – сказала Айгюль очень довольным голосом.
Винсент вскочил.
– Но в пьесе совсем не так!
– Ты же слышал, дорогой, нам нужны чувства из настоящей жизни. Просто накопилось.
Гоша не выдержал:
– Что за бабские выходки! Где ваш профессионализм! Вы ломаете сюжет! Вы сговорились?
Айгюль сказала:
– Да не расстраивайся ты! Какая реплика у тебя дальше? – и подала Георгию листы с текстом.
– Так, где это… А, вот. Можно я тоже ему врежу?
– Да! Врежь ему!
– Но ведь было иначе?
– Импровизируем. Как велел режиссёр.
Все посмотрели на режиссёра. Квентин ничего не сказал, только почесал макушку неуверенно.
Женя обнял свою куклу.
– А вот мы с Мигуми совершенно нормальные, – сказал он. – Наш случай банален и скучен. Правда, дорогая? Мы просто не сошлись характерами! Я – простой русский парень, а она – японская проститутка. То есть аристократка, простите.
– Храни вас Господь ребята! Вас и вашу любовь! – сказала Айгюль. – Смотрите, у меня в тексте дальше такие слова: наша цель не поубивать друг друга! До чего всё-таки правдоподобные пьесы встречаются! Всё как в жизни! Скажите, нет ли среди нас алкоголиков, наркоманов или психопатов?
Анна и Айгюль посмотрели на Винсента как на врага человечества.
– Что там дальше… Дорогие гости, расскажите о себе!
– Мы хотим развестись, – сказала Анна.
– Очень хорошо! Просто замечательно! С обоими, что ли?
– Было бы классно!
– Но не можешь?
– Пока нет. Надо выяснить кое-что. И спектакль доиграть.
– Тут мне надо изобразить зависть, но не получается. Вот расскажи, кстати, как вам жилось втроём?
Винсент и Гоша недовольно переглянулись. Анна вздохнула.
– С одной стороны, удобно. И семья, и секс. Ну, ты понимаешь.
– О да! Я понимаю!
– С другой стороны, как же мне они оба надоели! Старый зануда и молодой мерзавец!
– Давай про старого зануду подробней. Молодого мы прошли.
– Что подробней? Спит, жрёт и ноет. Ноет, жрёт и спит! Дам ему под зад, пожалуй!
Гоша вскочил.
– Что? Ты мне дашь под зад? Да кому ты нужна? Бездарность! Стареющая, тупая корова!
– Вот так мы и жили приблизительно! – сказала Анна с ледяной улыбкой.
– Молодцы! То, что надо! Продолжайте дальше! – подскочил Квентин.
– Господин режиссёр, вам не кажется, что мы отходим от сюжетной линии? – спросил Сергей.
– Не представляю, как мы выкрутимся, но в этом и есть мой метод живой драматургии! – ответил Квентин.
– Давайте закрутим сильнее! Знаешь, дорогой, я от тебя ухожу! Вне пьесы. Наяву, – сказала Анна и отсела на самый дальний от Гоши стул.
– Ну подожди, не кипятись. Все мы люди эмоциональные… – начал было Георгий.
– Я от вас обоих ухожу!
– Что значит «от обоих»? Ты вернулась в пьесу? Или у тебя в глазах двоится? Сколько пальцев ты видишь?
– Много пальцев! И не сосчитать! Это значит, что я тебе изменяла!
Гоша потемнел и засопел.
– Понятно. Вот к чему приводят поздние репетиции!
– Уж тебе ли не знать, как это бывает! Неизвестно, кстати, кто из нас больше репетировал. Хотя наоборот, известно!
– Столько лет в трубу! Как ты могла!
– Тебе показать? Здесь? Сейчас?
– Я просто хочу знать, кто он. С кем ты… репетировала?
– С молодым коллегой. У него спортивное тело и арабский нос. И ни грамма совести. Угадай, кто это?
– Да откуда я знаю! Что ты несёшь! Как можно найти человека по форме носа?
Внезапно Гошу осенило. Он медленно повернул голову в сторону Винсента. Тот прятал лицо в воротник, но такой плавник не так легко свернуть. Через секунду Гоша бросился на Винсента, какое-то время соперники мутузили друг друга. Винсент был моложе, но Гоша злее. Хильда попыталась выступить на стороне молодости.
– Немедленно отпусти вероятного отца моего ребёнка!
– Что значит вероятного? – поинтересовался Винсент, не прекращая борьбы.
Айгюль очень спокойно подошла к вазе с цветами, выбросила растения и полила борцов сверху. Те расцепились и расползлись.
– Мальчики! Ну как вы себя ведёте! У нас же ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ семинар! Мы же учимся любить друг друга! – сказала Айгюль.
– Винсент уже научился. Он любит всех, без пауз и пробелов, – заметила Анна.
Квентин вскочил, стал аплодировать.
– Прекрасно! Прекрасно! – говорил он. – Какой неожиданный сюжетный поворот! И как к месту!
– По поводу носа, – сказала Хильда. – Не очень вежливо смеяться над чужими недостатками. Хоть бы даже это и подходило к пьесе. Тем более что это не недостаток, а достоинство!
Ей никто не ответил.
– И как давно вы репетируете? – спросил Гоша.
– Да вот как начали спектакль, так и играем!
– А вот у меня тут реплика была, – вспомнил Женя. – Вот такая: «Простите за бестактность, а как вы спите? Ну, в ЭТОМ смысле. Все вместе или у вас график?»
Анна фыркнула, Винсент показал средний палец, а Гоша в Женю плюнул. Женя вытерся.
– И дальше ещё слова: «Уйти должен самый недовольный. Кому меньше Анны достаётся, тот пусть и валит. Скажите, Георгий, за что вы любите Анну?»
– Да за что её любить! За двадцать лет ни разу сосиску не сварила! А теперь ещё и вступила в творческую связь с египтянином!
– Сосиска! Смешное слово! Давайте шутить про сосиски, – предложила Айгюль.
Анна поморщилась.
– Это грязно и дёшево. Давайте!
– Чтобы сварить сосиску, её нужно сначала отрезать! Георгий, доставай!
– Да она у него с самого начала варёная. И сорт – детский.
– Ах ты дрянь!
– Не сметь оскорблять женщину! – вскочил Винсент.
– Вот бы вы друг друга покалечили! Вот была бы справедливость!
Поднялся Квентин, абсолютно счастливый. Он сказал:
– Друзья мои, я очень прошу, запомните всё, что делали и говорили! Я бы хотел всё это записать!
– Вряд ли такое можно забыть! – усмехнулась Анна.
– И попробуйте понемногу вернуться к изначальной сюжетной линии, сплести единую нить повествования.
– Проще простого! – сказала Айгюль, поворачиваясь к Жене. – Расскажите же скорей, кем вам приходится эта пластмассовая баба! Зачем она здесь?
– Здравствуйте. Меня зовут Евгений. Мне сорок два года. Я системный аналитик в банке капитал-инвест. Я узнал о вашем семинаре от знакомых и подумал…
– Да плевать, что подумал, рассказывай про подругу!
– Она мне не подруга. Это же манекен!
– Да тут всё, что мы видим, не является тем, чем кажется!
– Это макет моей жены. Для наглядности.
– То есть мой макет? А я ничего такая!
– Видите ли, я хочу развестись.
– Если честно, я тоже!
– А мне нравится идея жизни с манекеном! – вмешалась Анна. – Возиться с живым человеком куда сложней и противней!
Женя поправил манекену задравшуюся юбку.
– Ты так правдоподобно поправляешь на ней одежду! – заметила Айгюль.
– Но она действительно симпатичная!
– Подождите, я запуталась, – сказала Хильда. – Где-то тут мне надо сказать, что Женя очень некрасивый, что он чудовище!
– Милая моя! Как же ты меня понимаешь! – обрадовалась Айгюль.
– Возможно, жена Евгения обладает дурным характером?
– Если честно – то да! Та ещё зараза! – призналась Анна, подмигнув подруге.
– Как вам не стыдно! Она же слышит! – гнул свою линию Евгений.
– Ничего, я заткну уши! – веселилась Айгюль.
– У Мигуми чудесный характер. Её зовут Мигуми. Она из Японии.
– Давай интимные подробности.
– Разве вы не видите? Что ещё можно добавить?
– Вот тут правильней, конечно, смотреть на меня!
– Я был в Токио, в командировке. И мы что-то там выпили, куда-то шли…
– У него полно историй, где он куда-то бредёт с какими-то бабами. Несмотря на жалкий внешний вид, странные дуры постоянно к нему липнут!
– Нет же, не с бабами. С коллегами. Короче, я потерялся и забрёл в квартал, где сплошные магазины. И начался дождь. Захожу переждать, вижу – она сидит.
– Очень правдоподобно, кстати. Он цепляет кого попало где придётся. Однажды ехал в лифте с первого этажа на двенадцатый. Успел познакомиться, обменяться венерическими микробами, поссориться и попрощаться навсегда!
– Ну да. И что-то на меня нашло. В целом мне японки не нравятся. Все они чуть кривоваты, на мой вкус.
– Господи, кто бы говорил! Да не родилась ещё кобыла такой кривизны, чтобы ему не подошла! – Хильда угадала, куда вставить реплику.
– Вот сейчас очень двусмысленно получилось, – обрадовалась Анна.
– Я подхватил её на руки – и дальше провал. Очнулся в кустах. Мокрые оба, смеёмся!
– Меня он, гад, никогда в кусты не таскал, – расстроилась Айгюль.
Винсент, которому сейчас очень нужен был друг, поддержал Женю.
– Знаешь, – признался египтянин, – я очень тебя понимаю. Мы с тобою последние романтики. Наши представления о любви одинаково не соответствуют стандартам бездушного мира.
– Хах! Ещё как соответствуют! – возразила Айгюль. – По пять раз в неделю, бывало, соответствовали! И в гримёрке, и в суфлёрской будке, и в буфете! Полная совместимость!
– Вот поэтому на тебе кольцо! – сказала Анна, многозначительно подняв палец. – А на мне только серёжки.
– За сколько раз в неделю положены всего лишь серёжки?
– За два. Вторник и четверг. Никакой фантазии. Сплошная гримёрка. Вот у вас, Женя, кстати, как с фантазией? Были ли среди ваших избранниц другие неживые предметы? Чучело настоящей женщины, например?
Сергей не выдержал.
– Что происходит? – крикнул он, вскакивая, – что за чушь вы несёте? Девушки, вы свихнулись!
– В каком-то смысле, – ответила Анна. Дело в том, что сумасшествие – обычное женское состояние. Лишь иногда, в ситуации стресса, мы можем кратковременно стать нормальными. Мне сейчас хочется убить Винсента каким-нибудь мучительным способом, например.
– И это нормально?
– Абсолютно. До сего момента будучи двинутой я испытывала к нему симпатию.
– А отчего, объясните, вы взъелись на Винсента? Ненавидите сарацин? Это новый крестовый поход?
– За сарацин обидно! Мой отец – простой инженер, мы христиане, между прочим!
– В том-то и дело! – говорил Сергей. – Судить о человеке по размеру носа – аморально!
– Теперь ещё обидней! – заметил Винсент.
Анна пояснила:
– Серёжа, дорогой. Женщины – точно не расистки. Среди всех народов мы выбираем подтянутый живот, жёсткие кудри и горячий взгляд!
– Тогда почему Айгюль выбрала Женю? У него, кроме национальности, ни одной положительной черты нет!
Теперь обиделся Женя.
– Это ты на что сейчас намекаешь?
Он встал и вызывающе посмотрел на Сергея, маленький, лысый, пузатый.
– Прости, я хотел сказать только, что женщины лицемерны. А ты, на мой взгляд, очень привлекательный мужчина. Как и Винсент. В вас обоих чувствуется сильный дух!
– Да! В нас есть сильный дух! – подтвердил Винсент.
Хильда крикнула:
– Потому что мы – банда!
* * *
Хильда, Сергей, Женя и Винсент дали друг другу «пять». Анна и Айгюль остались в меньшинстве. Две законченные стервы, не умеющие унять собственную вредность.
– Мне даже нравится, что Винсент слегка иностранец, – объявила Хильда. – Хотя главное в нём не это!
Айгюль усмехнулась.
– О да! Все женщины в этом помещении знают, что в нём главное. Кроме неё (кивнула в сторону манекена). И то, я думаю, это временно.
Женя вдруг стал прозревать. Вспомнил, о чём говорили и какие могли быть смыслы.
– Очень двусмысленная реплика сейчас была, – сказал он.
Винсент поспешил разуверить:
– Женя, дорогой, не слушай! Не обращай внимания! Женщины несут чепуху, сами не понимают.
– Нет, подожди! Айгюль? Что ты имела в виду?
– Смотри, как надо разрушать коалиции! – сказала Айгюль Анне. И снова повернулась к мужу: – Ты помнишь, Квентин говорил о ювелирном гарнитуре?
– Ну, говорил.
– Кольцо, серьги, кулон?
– Женя, не слушай! Она манипулирует тобой! Пойдём лучше выпьем чаю!
– Подожди, Винсент. Тут явно что-то назревает!
– Так вот, любимый, смотри, вот кольцо!
– А вот серьги! – включилась Анна.
– А кулон висит на Хильде!
Женя посмотрел на кольцо, на серьги, на кулон, потом на Винсента – недобро.
– Ты подарил моей жене кольцо?
– Из уважения. Она очень нравится мне как актриса.
Пикантность ситуации дошла и до Сергея. Он спросил прямо:
– Ты трахнул мою сестру? И всех моих коллег?!
Не дожидаясь, прозрела и Хильда. Она назвала Винсента похотливой арабской мордой, подчеркнув особо, что её высказывание никак не связано с расизмом, а только с некоторыми козлами.
Потом Женя назвал Айгюль проституткой. Она его в ответ – недомерком. Все вскочили, забегали. Оскорбления выросли в пинки и подзатыльники. Гоша ругался с Анной, Женя с Айгюль, Сергей с Хильдой, и все хором клеймили Винсента.
И тут из глубокого кресла поднялся Квентин. Режиссёр. Автор «живой драматургии». Он подошёл к столу, снял ботинок и несколько раз ударил каблуком по столешнице.
– Заткнитесь! Умолкните! Сели все! Я сказал сели!
Господа актёры кое-как остановили бег, разошлись по местам. Расселись, друг на друга не смотрели.
– Я интеллигентный человек! – сказал Квентин. – Меня тошнит от вашего базара! Я хотел пробудить в вас лучшие чувства! Я ждал, что в каждом проснётся великий артист! Что ваша внутренняя красота поможет нашей пьесе взлететь! Я намеревался плакать в конце от восторга перед красотой человека! А что получил? Бордель! Свальный грех в пределах антрепризы!
– Он обрюхатил мою сестру-дуру! – возмутился Сергей.
– Ничего не дуру! Ничего не обрюхатил! – ответила Хильда.
– Как не обрюхатил?
– Просто мне немножко захотелось замуж. И я чуть-чуть подыграла.
– Кому?
– Сама себе!
– И как теперь себя чувствуешь?
– Прекрасно! Желание ходить замуж рассосалось.
Все замолчали. Женя неловко предложил доиграть пьесу. Народ пожал плечами, возражений не было. Женя взял со стола листы, нашёл свой текст.
– Я никогда не нравился красивым девушкам! На меня соглашались только крокодилы, воблы и насекомые. И меня отшила однажды дорогая проститутка.
– А у Мигуми правда красивые бёдра. И она никогда не пойдёт налево, – философски заметил Сергей.
– Тупо не дойдёт, – сказала Анна.
– Заберу её домой. На память о спектакле. Буду держать в шкафу, но иногда доставать и пить с ней чай.
– А меня зовут Хильда. Это мой брат, Сергей. Мне навсегда расхотелось замуж. Так что и развод мне не грозит.
– Мне всё-таки интересно! Когда и сколько раз ты мне изменяла? – спросил Гоша.
– В сравнении с тобой я и не изменяла вовсе! Так, пару раз в кафе сходили! – ответила Айгюль.
– Какая же ты всё-таки дрянь!
– Это не твоя реплика.
Хильда тоже взяла текст пьесы, нашла нужную страницу.
– А мне больше всего нравится вот это место… Вот: Все мужчины больные! Посмотри вокруг! Здесь три здоровых женщины и четыре законченных психа! У них у всех член вместо кукушки! Они ходят на сторону, потому что у них одна нога загребущая! Они всё время сворачивают, не могут иначе!
– Потому что вам не нужен секс! То есть нужен, но исключительно как способ обогащения! Вам кольцо с бриллиантом дороже чувств голого человека! А мы без этого дела спятим! Каждый из нас болен с четырнадцати лет! – ответил Винсент равнодушно.
– Тебе бы лучше помолчать! Пока не накликал геноцид на свой рубильник, – сказал Гоша. Айгюль обратилась к режиссёру:
– Ведь это вы привели его в театр? Я подумала тогда: надо же, какие умные глаза. У актёров редко бывают такие. Много печальных глаз, горящих, пафосных. А тут – прям интеллект! И голос мягкий, обволакивающий. Он спросил что-то о внутреннем монологе. Я объясняла ему в кладовке за театральным буфетом, на ящиках с консервами. Как, кстати, тебе моя татуировка?
– Роза пустыни? Очень красиво, – улыбнулся Винсент.
– Для тебя старалась.
– Спасибо. Я тронут.
Женя вскочил, отбросил стул, заложил широкий круг и снова уселся.
– А первый раз в костюмерной, – вспомнила Анна. – Ещё не были знакомы даже. Я иду за платьем, и он за мной. Молча! Я зашла за стойку с костюмами от «Двенадцатой ночи». Короче, повалили мы эту стойку и прямо на костюмах…
– Шлюха ты! – вздохнул Гоша. – Вот как теперь играть герцога Орсино?
– Хм. Шлюха. Обидно. Неверную жену как ни назови – выходит оскорбление. То ли дело – гулящий мужчина. Всегда красавец и молодец. Гуляка! Повеса! Перехватчик! Плейбой! Бонвиван! Вы все молодцы, Гоша, Женя, Винсент! Огромные такие, старательные молодцы!
– Может, хватит? Расскажем им? – спросил Винсент необычно серьёзным голосом.
– Пожалуй, – ответил Квентин, поднимаясь и складывая ладони лодочкой. – Уже можно. Друзья мои, я должен объясниться. Простите, но это не антреприза. Спектакля не будет, как и фильма. Вы, все тут находящиеся, – участники социально-психологического эксперимента. Я и мой коллега – психологи (показал на Винсента). Мы проводим исследование. Начали с актёров, потому что эта категория наиболее чувствительна к соблазнам.
– Какое исследование? Что за бред? – нахмурился Гоша.
– Как вы знаете, 54 процента браков распадаются.
– И вы решили увеличить это число? Методы занятные.
– Правительство решило бороться с разводами. Выделены деньги для изучения феномена. Наш институт прикладной психологии занялся исследованием механизма супружеских измен.
– А мы подопытные мыши, что ли? – возмутилась Хильда.
– Ты очень хорошенькая мышка, если что, – успокоил Женя.
Квентин продолжил:
– Нет, конечно. Мышей принуждают, а у нас всё добровольно. Просто без уведомлений.
– Но ведь так нельзя!
– Правительство разрешило. Ввиду важности проблемы.
– Какая хорошая, интересная у людей работа! А он что, тоже психолог? – кивнула Айгюль в сторону Винсента.
– Его настоящее имя Тимур. Он актёр. Но второе образование – психологическое. Профессиональные драматурги написали для нас пьесу о разводах и семинарах. Мы же просто дали вам возможность творить на заданную тему.
– Значит, фильма не будет? – уточнила Хильда.
– Не будет. Но деньги вы получите согласно договору, до последней копейки!
– Так это что же? Это значит, я потерял жену, друзей, работу – всё вместе – за жалкие сто тысяч?
– Не такие уж жалкие. Но я понимаю ваше недоумение. Но и вам следует понять, причина всего произошедшего не в нас. Мы лишь катализатор. Причина в вас, во всех!
* * *
Женя повернул к себе лицо японской куклы, спросил, глядя в пластмассовые глаза:
– Ты тоже поражена? Ни один манекен не додумался бы так издеваться над другим манекеном!
Женя встал, взял со стола нож и пошёл в сторону Квентина.
– Хах! Обыграть финал пьесы! Очень остроумно! – Режиссёр снова зааплодировал.
– Вообще-то я не шучу, – сказал Женя. Сделав один быстрый шаг, он воткнул нож в поджарый бок психолога. Квентин охнул и повалился на пол. На рубашке расползлось тёмное пятно.
Откуда-то сверху раздался голос:
– Стоп! Снято!
Актёры заулыбались, стали аплодировать. Квентину помогли подняться. На площадку вышли осветители, помощники оператора, рабочие. Все друг друга поздравляли, жали руки и даже смеялись в конце.
