Фортунато не бывал в отеле «Сан-Антонио» с ночи похищения и отводил расследование в сторону от этого места. Сейчас не по сезону жаркая осенняя погода разогрела воздух настолько, что он был теплый, как кровь, и, подходя к желтоватому свету, сочившемуся через стеклянные двери вестибюля, комиссар почувствовал, как намок его пиджак изнутри. Он сидел, уставившись на эти двери часами, когда они готовились к захвату, и теперь, входя вдруг внутрь, испытывал странное чувство, словно нырял в омут, поверхность которого разглядывал тысячу раз. Светло-коричневый мрамор стойки портье при электрическом освещении выглядел порыжевшим, и Фортунато заметил полоску ярко-красной полировочной мастики на медных поручнях вокруг стойки.

Он узнал клерка, скучающего молодого человека, который никак не мог оторваться от телевизора, как и в ночь происшествия с Уотербери. Его смена была с двенадцати ночи до восьми утра, и он зарабатывал ровно столько, чтобы тратить деньги на себя, если жил дома со своими родителями. Молодой человек тоскливо, как узник, безнадежно отсчитывающий часы в мраморной камере, посмотрел на него. Иной раз приходится гадать, догадываясь по лицу, что сулит общение с человеком. Это хороший полицейский.

– Добрый вечер, юноша.

– Добрый вечер, сеньор.

– Кто играет? «Ривер» и «Индепендиентес»?

– Да. «Индепендиентес» выигрывают четыре-два.

– Puta! Я поставил двадцать песо на «Ривер»!

Молодой человек продолжал смотреть одним глазом на экран:

– Лучше поставить двадцать песо на судью. Он их приканчивает.

Комиссар вздохнул:

– Нет больше в Аргентине чести. Послушай… – Его голос звучал профессионально ровно и уверенно. Мальчишка вроде этого не станет спрашивать удостоверения – знает, что это не принесет ему ничего, кроме неприятностей, в лучшем случае придется просидеть несколько долгих часов в участке. – У меня несколько вопросов к тебе по поводу той ночи, когда пропал гринго.

На лице мальчика отразился испуг, и он бросил быстрый взгляд на дверь. Повернувшись назад, он промямлил:

– Я рассказал уже все, что знаю.

Добрым, располагающим голосом Фортунато произнес:

– Ну конечно, сынок, но я провожу специальное расследование. Не беспокойся, все законно. – Фортунато сунул руку в карман, вытащил пачку банкнот и подождал реакции клерка. – Полиция, наверное, приходила совсем недавно?

Клерк снова глянул на дверь, не очень понимая, что происходит, но вид денег приободрил его.

– Да, вчера и еще позавчера.

– Откуда?

– Федералы и эти, из Bonaerense.

– У вас есть их имена?

Клерк нерешительно замешкался, возможно, ему в первый раз пришло в голову задуматься, с кем он разговаривает. Фортунато продолжал выжидающе смотреть на него, и клерк вынул из ящика несколько карточек. Федералы: комиссар и помощник комиссара. Офицеры известного ранга. На этот раз расследование принимало более солидный характер. Другая карточка, из Bonaerense, заставила его насторожиться. Доминго Фаусто, инспектор. Перед глазами всплыло жестокое жирное лицо, он выбросил его из головы.

– И что ты сказал им?

– Правду. Что североамериканца не было в номере, когда я заступил на смену, и он так и не вернулся. Что я закончил смену без происшествий.

Фортунато одобрительно кивнул, голос у него был теплым и приветливым:

– Bien, muchacho. И никаких других гостей в ту ночь не было?

– Отчего же, были, но я не очень помню. Это же было шесть месяцев назад.

Фортунато кивнул:

– Журнал регистрации, пожалуйста.

Клерк подал ему гроссбух с записанными в нем именами. Большинство были парами, никаких идентификационных номеров или паспортов, как требуется по закону. Автоматически в голове мелькнуло, что можно потрясти хозяина гостиницы за это нарушение, потом внимание снова сосредоточилось на именах. Обыкновенные фамилии, брали номер на несколько часов. Он так и ожидал.

Из телевизора донесся свисток. Судья назначил штрафной «Риверу». Фортунато с раздражением посмотрел на экран:

– Сделай потише, – и подождал, пока клерк послушается. – Вы сдаете здесь номера по часам?

– Некоторые. Девочки приходят с Реконкисты. Но все спокойно. У нас никогда не бывает проблем.

– Ты не помнишь, ничего необычного не было с клиентами в ту ночь?

– Нет.

Полицейский вынул фотографию, которую принес с собой:

– Не помнишь, ты не видел этого человека?

Две ниточки бровей сдвинулись вместе.

– Да, да. Типичный рок-звезда. Он пришел с девочкой около… около половины первого или в час утра. Вскоре после того, как я приехал!

– Как он вел себя?

Клерк пожал плечами:

– Когда сюда приходят вот так, то не для того, чтобы знакомиться с портье. Пришел, зарегистрировался, поднялся наверх с девочкой, через два часа ушел. Видите… – Он указал на время выписки из гостиницы, обозначенное в регистрационной книге, потом вдруг прищурился. – Хотя, знаете, если я правильно помню, женщина ушла первой. Я еще подумал, чего это он делает наверху целый час.

Значит, Фабиан пробыл один в гостинице не меньше часа, в то время как Уотербери совершал свое последнее путешествие. Puta!

– Он ничего не уносил с собой, когда уходил?

– Мне кажется, с ним была спортивная сумка.

Детектив кивнул, потом задал еще несколько вопросов о женщине, выяснив только то, что она не была из постоянных клиенток и что в ней не было ничего особо запоминающегося. Больше ничего клерк не знал. Если люди Пелегрини приходили обыскивать комнату позже, то это было в другую смену.

– Хорошо. Ты молодец, юноша. К счастью, в нашем отделе есть деньги для вознаграждения граждан вроде тебя. – Комиссар отсчитал из пачки десять бумажек по сто песо, наверное две месячные зарплаты клерка. Протянув ему деньги, он придержал их пальцами. – Но я хочу, чтобы ты забыл, что видел меня. В нашем расследовании очень важен элемент неожиданности.

Клерк прижал банкноты ладонью и потянул к себе через стол:

– Не беспокойтесь, дяденька. Вы не существуете.

Фортунато пронзительно взглянул на него:

– Ладно. Я буду знать, сдержал ли ты слово. И если не сдержал, – лицо его потеряло всякое выражение, – я тоже буду знать.

Выйдя из гостиницы, Фортунато медленно пошел по ночной улице. Он подозревал, что дневники были изъяты из комнаты Уотербери, но если Фабиан забирал их в то время, как избивали Уотербери, то он должен был знать о похищении с самого начала! Как? От Доминго? Фортунато охватил гнев вместе со стыдом. Все это замышлялось за его спиной! Точно как полковники и лейтенанты замышляли мятеж в казармах за спиной своих генералов. А он-то, глупый простофиля, изображал из себя начальствующего офицера!

Захотелось сорваться с места и бежать убивать кого-нибудь, но это прошло, осталось только лихорадочно бьющееся сердце и сжатые до боли кулаки. Происшествие на пустыре в Сан-Хусто превратило для него убийство из абстрактного понятия в реальность. Он отбросил идеалистические сомнения и сосредоточил все свои мысли на создавшейся проблеме. Фабиан знал, что он похитил Уотербери и что ему ничего другого не остается, как ждать и надеяться, пока другие готовят западню для Пелегрини.

Хорошо. Ситуация как-то развивалась. Нужно теперь действовать энергичнее, пусть даже запахнет кровью. Он открыл дверь машины и посмотрел на часы. Час ночи. Он позвонил Качо.