Глава тридцатая,
в которой бабушка устраивает свою личную жизнь. Почему нет?
На кухне за столом вели непринуждённую беседу бабушка Светлана Васильевна и инспектор Кондратий Фавнович. Последний шумно прихлёбывал чай из узбекской пиалы, макая в него сушку для мягкости. Бабушка маленькими глоточками пила из высокого стакана кипячёную воду – так ей рекомендовали делать в телепередаче про здоровье. На стол накрывала Глафира. Она кое-как собрала растрёпанные под обручем волосы в небрежный пучок и даже надела бабушкин фартук. Говорящий кот Маркс крутился возле своей миски, терпеливо ожидая порцию сыра «Дружба».
Глаша, разлив суп по тарелкам и поставив в центр стола плетёную хлебницу с ароматным бородинским хлебом, достала из холодильника кирпичик сыра в цветной фольге и положила его перед бабушкой – ведь это её кот, значит, ей его и кормить.
– А эт чего энто? – повёл носом чародейский инспектор.
– А это, Кондратий Фавнович, коммерсанты в такой яркой упаковке сыр делают, – пояснила бабушка и вручила ему «Дружбу».
– Сыр?! Сыр я люблю! – Кондрашка покрутил сырок в руках. – Да название-то у него какое хорошее – «Дружба»! Спасибо вам, любезная Светлана Васильевна! Вот съем суп и обязательно сыр с чаем скушаю! Если не забуду…
– Мрр?! – не понял кот. Он укоризненно уставился на бабушку, но та глаз не сводила с магического инспектора. Ну а Кондратий, как вы поняли, подмигивал и сыпал комплиментами.
После супа он действительно развернул хрустящую фольгу и с удовольствием стрескал весь кирпичик «Дружбы», надкусывая по чуть-чуть и запивая чаем. Счастливая Светлана Васильевна выставила перед ним ещё пять сырков – весь запас, который берегла для своего лечебного кота.
– Мяу-у?! – не своим голосом взвыл Маркс, хватаясь за сердце и вставая на задние лапы.
– Не мяучь тут, Марксик. Пусть гость дорогой кушает. А тебе я молочка налью попозже, – отмахнулась от него бабушка.
Кот икнул пару раз, не веря своим ушам, и попробовал потереться под столом об её ноги, но Светлана Васильевна отогнала его, погрозив пальцем.
Униженный, оскорблённый и преданный баюн убежал с кухни, забившись на полку для обуви. Егору даже показалось, что он всхлипывает. Мальчик было раскрыл рот в защиту кота, но…
– Всё-всё, раз вы поели, так идите уже в Егорушкину комнату, – быстро распорядилась бабушка. – Не мешайте нам, взрослым, разговоры разговаривать. И ты, Глашенька, иди, потом посуду помоешь…
– Глашенька это кто? – осторожно уточнил инспектор.
– Да внученька же моя, старшая.
– Не помню такую… ах, эта! Я-то думал, она ваша сестра, любезная Светлана Васильевна…
Бабушка краснела и млела, Кондратий по-павлиньи распускал хвост, детям действительно тут было не место. Кухня, как и вокзал, оставалась местом лишь для двоих…
– Опять нас прогнали, – надулась Аксютка. – Я даже конфет побольше набрать не успела. А Кондрашка теперь всё «Птичье молоко» стрескает и не чирикнет!
– Да, инспектора – они такие! – покивал бородой Гаврюша. – Сладенького поесть любят!
– И «Дьюжбу»… – жалобно мяукнул Маркс, просачиваясь в приоткрытую дверь. – Мою «Дьюжбу», товайищи!
– А нам-то что делать? – спросил Егор. – Это же несправедливо – отнимать у баюна сыр.
– Не знаю, мне энто неведомо. В Китай рано идти, скоро вечер, а закрытие олимпиады только завтра начнётся. Стало быть, и Сунь Укуна мы только завтра увидеть сможем.
– Почему это? – возразила Аксютка, с ногами забираясь на стул, стоящий возле письменного стола. – Давайте ночью пойдём! У костра посидим с ним и с этим, беззубым. Страшилки порассказываем.
– Ты глупости-то не говори, дурында рыжая, – беззлобно огрызнулся Гаврюша. – Скока раз повторять, что дружки-то наши китайские – энто демоны! Они же тебя даже днём сожрать хотели.
– И меня, товайищ! – подняв лапу, напомнил педантичный Маркс.
– И тебя, товарищ! – не стал возражать домовой. – А уж сколько раз энта рыбина беззубая на Егорку облизывалась, и не сосчитаешь! И энто всё днём. А чего они ночью могут вытворить, представляете? Даже в лучшие времена, когда на Прекрасном Сунь Укуне волшебный обруч был, монах Сюаньцзань не всегда по ночам мог с ним справиться. А уж без обруча вообще беда…
Все задумчиво помолчали. По факту действительно все их знакомцы были демонами, пытавшимися встать на путь исправления. А все, кто пытается исправиться, отлично знают, как это трудно. Особенно если рядом расхаживают вкусный мальчик и жирный кот…
– Эх, Егорка, а всё ты! – Гаврюша сел на кровать, болтая ногами. – Как же ты мог тогда этот обруч с него снять?!
– Да я же не знал, – попытался оправдаться мальчик. – Он предложил попробовать, я потянул, а обруч вдруг и снялся…
– А вот ежели не знаешь, так нечего и делать! Завтра тебе взрослые мальчишки за гаражами покурить предложат, ты тоже попробуешь?
– Нет! – уверенно замотал головой Егорка.
– Вот! Знаешь, что нельзя! Ладно, чего уж теперь. Может, энто тебе и есть урок от богини, что думать надо, прежде чем делать. Ну а теперь нам не ругаться надо, а придумать, как эту железку магическую на нужное место вернуть – с головы твоей сестрицы на обезьяний лоб Сунь Укуна.
Гаврюша спрыгнул на пол, поозирался по сторонам и, направившись к двери, сказал:
– Пошёл я.
– Куда? – хором спросили Егор, Аксютка и кот Маркс.
– По делам. Наобещал Нефритовому императору баюна, стало быть, надо к лешим идти и договариваться, чтоб подобрали нам котейку по взыскательному вкусу его величества. А это, скажу я вам, не так просто.
– Так давай мы с тобой сходим!
– Нет уж! И так на нас сестрица твоя уже косо смотрит, постоянно куда-то бегаем да пропадаем. Сидите тут, маму встречайте да за Кондрашкой приглядывайте, чтоб не наворотил чего. А я договорённостями Котофея Ивановича заручусь и к утру буду. А там уже в Китай можно будет отправляться.
– Какими договорённостями? – Егор удивлённо захлопал глазами. – Ведь в прошлый раз мы сразу Маркса домой принесли и бабушке отдали.
Гаврюша, прикрыв глаза, прислонился спиной к двери, всем своим видом показывая, что ему приходится объяснять элементарные вещи.
– А ты, Егорка, думаешь, баюнов пруд пруди и они все безучётные? Нет! Каждый кот наперечёт, строго под запись.
– Напейечёт! – подтвердил Маркс с подоконника. – На вес сейебйа и золота! Мы ценные кадйы! А тут меня, высококвалифицийованного специалиста, «Дьюжбы» лишают!
– Ага-ага! – поддакнула Аксютка. – За баюнами лешие ух как следят! Как вам только этого украсть удалось, ума не приложу…
– А мы его не крали, мы его купили за конфетку! – уточнил Егор.
Рыжая домовая рассмеялась звонким заливистым смехом и даже утёрла рукавом прокушенной кофты выступившие слёзы.
– Так вот, второй раз за конфетку баюна купить не удастся. Более того, вообще ни за какие деньжищи, – наставительно пояснил Гаврюша, подняв указательный палец вверх для весомости своих слов. – Котофейка-то и рад бы помочь, но только лешие теперь за ним следят в оба. И если я из его конторы с котом под мышкой выйду, меня тут же сцапают, и тогда…
– А что тогда, что? – спросил любопытный мальчик.
Аксютка нехорошо улыбнулась и, скрестив руки на груди, изобразила пиратский флаг – череп и кости. Типа всё, страшная смерть ждёт бородатого Гаврюшку…
– А тогда ни меня, ни того баюна никто, нигде и никогда не найдёт. По крайней мере, в цельном, не разобранном на косточки виде. Да ещё и Котофею Ивановичу несдобровать. Не хочу я его так подводить, ить ни за что пострадает, а он всё ж таки товарищ хороший, хотя и видимся мы редко. Так что надобно нам подумать, как мне незаметно баюна вынести. Посидим с Котофейкой, в баньке попаримся, да и решим что-нибудь. Всё, некогда мне с вами, ушёл я, ушёл…
Гаврюша щёлкнул пальцами и растворился в воздухе.
