Глава шестнадцатая
ОЖИДАНИЕ
Ягмара ошиблась вдвое — первые корабли на полозьях появились в излучине Инелея только через двенадцать дней. Неверный и неровный лёд в низовьях помешал их быстрому продвижению…
Она следила за появлением врага глазами лисиц, таящихся на высоком левом берегу, и глазами птиц, в основном воронов. С птицами было сложно — увидев корабли, они буквально через лепту как будто натыкались на невидимую стену и либо поворачивали назад, либо как-то страшно слепли: всё видимое сначала расплывалось, а потом собиралось в одну чёрную точку и исчезало; Ягмара убеждала себя, что она теряла с ними связь, но где-то глубоко внутри знала — птицы просто гибли на лету от разрыва сердца… Тогда она посылала других.
Фриян, узнав о приближении неприятеля, тут же повёл войско к Инелею. Он догадывался, где будет проходить высадка: чуть выше излучины, где обычно высокий берег понижается, образуя обширную покатую равнину. Более удобного места не найти. Он имел всего четыре тысячи воинов — то есть втрое меньше, чем ожидалось у врага.
Как-то само собой получилось, что городское ополчение выкрикнуло своим начальником Акболата. Это было полторы тысячи пеших и четыреста конных — к сожалению, все они были плохо обучены для войны в поле. Держать стены научились, а прочее придётся осваивать перед самым боем и уже в бою…
Выступили на второй день по получении известий. Фриян вёл войско размеренно, не позволяя устать, и путь в двадцать парсунгов преодолели за четыре дня. Было уже тепло, снег стал влажен и ноздреват, вокруг стволов деревьев образовались ямы. Горячее варили только днём, ночами костры не жгли. Оказалось, что пришли рано. Это и к лучшему, Акболат и приданные ополчению сотенные что-то смогли объяснить и показать ополченцам; впрочем, Фриян возлагал надежды только на своих умелых и подготовленных бойцов, а ополченцам предстояло прикрывать тыл, фланги и крошечный обоз. То, что Фрияновы подготовленные бойцы ещё ни разу не стояли под стрелами, а лишь тренировались в боях стенка на стенку, несколько смущало Акболата; его собственные воины казались ему надёжнее. Но спорить с Фрияном и делиться сомнениями он не стал.
В один день: показались первые корабли — и приехала Ягмара, а с нею Сюмерге. Их сопровождали ещё полсотни всадников — вернее, всадниц. Девушки и молодые жёны из тех, кто отличился на последних Девичьих играх.
— Отец, — сказала Ягмара. — Мне проще помогать вам отсюда, чем из города. А это моя охрана. Мы не будем путаться под ногами и не полезем в сражение. Сейчас мы найдём место где-нибудь в стороне…
— Ты что-то сумела придумать? — спросил Акболат.
— Ещё не знаю, получилось ли, — сказала Ягмара. — Станет ясно со дня на день. Тогда я тебе скажу и Фрияну. Если не получилось… придумаю что-то ещё. Сейчас главное, чтобы они, — она мотнула головой на юг, — меня не учуяли. Поэтому я поставлю такой же холм, что был у нас, и мы все там скроемся. Да, и вот ещё что. Не показывайтесь им сейчас, дождитесь, пока хотя бы треть войска высадится. Иначе они пройдут выше по течению, до волока, и вы не успеете…
— Фриян так и собирается сделать, — сказал Акболат. — Он опытный воин.
— Ну и хорошо, — сказала Ягмара. — Мы расположимся вон там, — она показала на возвышенность с перелеском. — Не заботься обо мне, занимайся своими делами.
Акболат грустно усмехнулся.
— Ты стала разговаривать совсем как Бекторо.
— Я знаю, — сказала Ягмара. — В общем-то… она живёт тут, — она дотронулась до головы. — Я её часто слышу.
— Тогда скажи ей, что я… Да нет, не говори ничего. Слова порой только мешают.
Ягмара кивнула и поворотила коня. Позади неё, спина к спине, сидел Шеру. Он покосился на Акболата, но ничего не сказал. Свита двинулась за Ягмарой, и только Сюмерге, отделившись от отряда, сначала подъехала поприветствовать Акболата, а потом направила своего коня в сторону шатра, над которым висело знамя Фрияна. Конь у Сюмерге был рыжий, с белой гривой и белым хвостом. Это что-то напомнило Акболату, но он не сумел сосредоточиться на воспоминании. Заботы и скверные предчувствия грызли его. Он не мог понять, откуда взялись эти предчувствия, и это тревожило его ещё больше.
В отличие от армии Фрияна, вооружённой по одному образцу, ополченцы имели доспехи и оружие самое разнородное, и их не стоило использовать в сплочённом строю, а лишь россыпью. Акболат разделил всех на дюжины, а в дюжинах попарно: воин со щитом и мечом прикрывал лучника; и луками же в основном были снабжены всадники. И пешим, и конным предписывалось налетать и отскакивать, налетать и отскакивать… Сейчас, отдохнув от утренних занятий, ополчение снова построилось и ожидало команд. Акболат дал указания сотенным — продолжать учить воинов перемещаться по полю и отступать быстро, но не подставляя врагу спину, — и поехал к Фрияну.
Большая часть войска поодаль в разных местах отрабатывала бой один на один — слышался лязг железа и удары палок, — либо метала в цель дротики. А здесь, на обширной поляне, выстроилась сплочённо примерно тысяча воинов…
Акболат полюбовался на ровный строй армии: бойцы с тяжёлыми прямоугольными щитами из ясеня и рябины, выдерживающими и удар копья, и рубку топором, составляли первую шеренгу; за ними стояли сариссофоры (так на греческий манер называл Фриян копьеносцев и от других требовал называть так же) с длинными копьями из морёной ели с железными листовидными наконечниками; копья проходили между щитами и торчали впереди строя на пять шагов. Третьей шеренгой снова шли щитоносцы, призванные подпирать строй, четвёртой — копьеносцы, держащие копья остриями вверх: они должны были заменять выбывших. На всех тускло поблёскивали одинаковые железные шлемы, почти закрывающие лица, с маленькими пиками сверху, нелишними при рукопашной, и одинаковые стальные нагрудники, держащие удар брошенного копья. Одеты все были в стёганые куртки из чепрака и плотного войлока; шею и плечи воинов прикрывали широкие железные кольца, похожие на украшения-полулуницы…
Щиты, шлемы, куртки, железа — всё было крашено или травлено в чёрный цвет.
По флангам замерли барабанщики и флейтисты.
Фриян, на белом коне, проехал вдоль строя, оказался совсем рядом с Акболатом, развернулся, махнул рукой. Барабаны ударили — раз! — раз! — раз! Бойцы шагнули на месте, потом строй медленно тронулся, сохраняя идеальную чёткость. Барабанщики постепенно наращивали темп, и строй разгонялся, перешёл на медленный бег, потом быстрый бег — всё так же сохраняя линию. Шагов через триста барабанщики дали отбой, строй остановился. Сигнал к перестроению — и все моментально развернулись, копейщики скрылись за щитами и опустили копья; те же, кто бежал во второй шеренге, оказались позади и копья подняли… На это ушло два вдоха, не больше.
Снова барабаны начали разгонять темп…
— Я не жду, что у них будет много конницы, — сказал Фриян, словно продолжая разговор. — Хорошо, что Ягмара здесь. Мне было тревожно без неё.
— Хорошо, да… Сюмерге не проговорилась, что у них за план действий?
— Она не знает. Ягмара не говорит никому. Но какой-то план есть определённо.
Акболат вздохнул и посмотрел вверх. Несколько воронов кружились над полем. Будто уловив его взгляд, они гортанно прокричали что-то и разлетелись в разные стороны — один полетел на север, четыре или пять — на юг.
— Разведчики, — сказал он.
Фриян кивнул.
— Первые корабли уже подошли к излучине, — сказал он. — Остановились там и ждут. Я думаю, завтра будут высаживаться.
— Ягмара просила их не спугнуть.
— Да, Сюмерге передала… Собственно, только это она и сказала.
— Мне тоже. Девчонки стали такие суровые…
— Их можно понять.
— Да.
Строй приближался очень быстро. Акболат представил себе, как этот чёрный сплошной забор, ощетинившийся железом, налетает на тебя… Да, такой манеры ведения войны в Сугуде не знали точно. Наверняка не знали и в остальной империи персов. Может быть, этим и объясняются блистательные победы Александра — а вовсе не божественным покровительством? Хорошо бы так…
Фриян махнул рукой, и барабаны, ударив дробь, смолкли.
Строй слаженно остановился, замер. Только шевельнулись тут и там наконечники копий, на бегу либо чрезмерно поднятые, либо, что хуже, опущенные, и выровнялись в линию.
Тут же к строю подбежали наблюдавшие за учением начальники, выхватывали из рядов провинившихся сариссофоров, отправляли на порку. С этим у Фрияна было строго.
От берега приближался всадник. Акболат не сразу его заметил, сидел в пол-оборота. Всадник подлетел к Фрияну и что-то быстро и негромко сказал ему. Фриян повернулся к Акболату:
— Шесть кораблей показались. Будут тут через полчаса.
Потом махнул рукой, подзывая начальников. Те устремились бегом, придерживая мечи.
Он дождался, когда подбежит последний.
— Порку отменить, просто отругать. Всем отдыхать. Костры не жечь, пищу готовить в ямах. За черту не заходить под страхом смерти. Спать не раздеваясь. Моё знамя убрать, шатёр закидать лапником. Исполнять. Акболат, разъясни своим.
— Слушаюсь, командир.
— Постой. Как думаешь, что она могла наколдовать?
— Не представляю даже. Наверное, зависит от того, что эти, — он кивнул в сторону реки, — нашли в Железных Воротах. Или не нашли.
— Понятно. Что ничего не понятно. Ладно, лишь бы не случилось, как с Саручаном…
— Вот потому Ягмара и здесь, — сказал Акболат. — Я так думаю.
— Она тоже не знает, что случилось с Саручаном.
— С Саручаном, с твоим отрядом, да и вообще — что случилось на Севере. Но она сумела расправиться с Черномором, вообще ничего о нём не зная… в смысле, знала только, что он силён и что он существует, но что он собой представляет, какие у него силы и слабости…
— Может, просто повезло.
— Может, и так…
Они помолчали, глядя, как слаженно отходят к лагерю воины.
— Ладно, — сказал Акболат, — поеду к своим. Потолкую.
— Бойтесь тумана, — сказал Фриян.
Акболат кивнул.
Всю ночь тянулось от Тикра пополнение. Наутро дюжинные и сотские Акболата распределяли вновь прибывших, стараясь так, чтобы в каждой боевой дюжине новичков было не больше четверти; уже сбившиеся вместе за три дня «старики» ворчали, когда их отрывали от друзей, заново сливали в новые отряды да ещё и разбавляли молокососами… А к полудню с севера, по бездорожью, неторопливым полускоком пробивая дорогу в тронутом ночным морозцем снегу, появились кочевники.
Синий с золотым окоёмом знак несли они над собой — знак народа Бекторо.
Ягмара, наверное, почувствовала их заранее — она уже сидела верхом, одетая, как кочевница, и ждала. По обычаю, выезжать навстречу положено было, только когда подозреваешь, что приближается враг или просто незнакомый. Акболат подъехал к ней.
— Ты вызвала?
Ягмара молча покачала головой. Потом сказала:
— Сами. У них есть малый волшебник. Он привёл.
— Сколько же их?
— Все, что остались. Народ почти вымер. Чёрный мор убил всех женщин, даже старух. Выжили несколько полных семей — на дальних кочевьях. Сейчас их прячут. Здесь только мальчики и мужчины. Семь сотен, чуть больше. Мальчики ведут обоз, будут позже…
— Тебе плохо? — спросил Акболат.
— Да. Но не так… не телом. Душа не выдерживает. Они все помечены смертью, и я не знаю, что с этим делать…
— Они больны? — растерялся Акболат.
— Нет-нет. Но они просто хотят умереть. А смерть истинная для них только одна — в битве или на охоте.
— Хотят умереть… — скрипнул зубами Акболат. — Это ещё надо заслужить. Умереть… ха! Нет ничего проще, чем умереть…
— Не злись, отец. Они просто хотят догнать своих мёртвых. Я поговорю с ними. Мы поговорим.
— Скажешь просто: к мёртвым смогут отправиться, когда я их отпущу. Вместе со мной, не раньше.
Ягмара смотрела прямо перед собой и молчала.
Немного не доехав до лагеря ополченцев, кочевники стали сворачивать в сторону и скоро описали круг, внутри которого начали притаптывать снег. От общей массы всадников отделились девятеро и быстрой рысью направились к Акболату и Ягмаре. Это были зрелые опытные воины, трое даже с бородами — то есть уже и внуки их имели право носить копьё. Но среди них был и совсем молодой, даже не очень похожий на воина — в синем с золотом кофте, подпоясанный пурпурным платком…
— Горонзо, — тихо сказала Ягмара.
Словно услышав, юноша поднял руку, потом сорвал шапку. Медно-рыжие волосы, хоть и были прихвачены лентой, торчали во все стороны.
— Это ученик Бекторо, — сказала Ягмара отцу. — Это он их привёл.
— Горонзо, — повторил Акболат, вспоминая. — Так звали деда Бекторо. Я не застал его, он пропал где-то на дальних северных кочевьях. Говорят, был такой же рыжий… Так что получается — Бекторо учила его женскому волшебству? Или он — замаскированная девочка?
— Младшему волшебству, — сказала Ягмара. — Оно общее. Но оно такое… слабенькое. Сродни деревенскому колдунству…
Кочевники подъехали и спешились, лишь Горонзо остался в седле. Акболат тоже спешился и сделал три шага навстречу гостям.
— Я — Солак-кенз, — сказал один из бородачей, приложив руки к сердцу. — Ныне я глава рода Солак, чьей славной дочерью была волшебница Бекторо. Со мной мои братья и сыновья.
— Я — Акболат, муж и вдовец Бекторо. Со мной Ягмара, наша дочь.
— Мы рады видеть тебя, брат.
— Я рад видеть вас, братья.
— Племянник и ученик Бекторо, Горонзо, привёл нас к вам. Он сказал, что здесь ожидается славная битва.
— Да. Египетский царевич Сутех готовится высадиться вон на том берегу. Он снова претендует на Белый Трон — не знаю, на каком основании. Царь не ожидал нападения отсюда, поэтому прислал мало войск. Так что да — битва будет славная. Нас меньше втрое. И мокрый снег — помеха лошадям… Я могу поделиться припасами, пусть люди и кони отдохнут.
— Мы с благодарностью примем это. Наш обоз придёт завтра.
Акболат повернулся, чтобы позвать кого-нибудь из сотских и отдать распоряжение, но вмешалась Ягмара.
— Отец, — сказала она. — Мне нужно две лепты, чтобы поговорить с Горонзо, а потом мы вместе решим, где и как поставить лагерь. Это важно.
— Хорошо, — сказал Акболат.
Волшебники отъехали немного в сторону; Акболат с некоторой неловкостью посмотрел на воинов.
— По-настоящему здесь распоряжается Ягмара, — сказал он. — Мы только помогаем. У неё есть план, которым она ни с кем не делится. У Сутеха в войске сильные колдуны, поэтому…
— Она и с лица очень похожа на Бекторо, — сказал Солак-кенз. — И мы уже знаем, что такое войны колдунов и волшебников. Из нашего народа осталась едва ли двадцатая часть.
— Ягмара уничтожила Черномора, — сказал Акболат. — Вряд ли это может утешить ваше горе… просто чтобы вы знали.
Лицо Солак-кенза неуловимо изменилось. Он медленно повернул голову в сторону Ягмары, потом снова посмотрел на Акболата.
— Почему же она не сделает этого со всем вражеским войском?
— Возможно, и сделает. Но для этого нужно, чтобы колдуны Сутеха раскрылись, показали себя. Сейчас они просто прячутся. И есть ещё одно, тоже важное. Даже более важное. Сутеха надо взять живым.
— Зачем?
— Вытрясти из него всё, что он знает. Он пришёл из Персии. Там сейчас происходит что-то очень сложное, очень грозное, но мы не понимаем, что именно.
— Это же Персия. Там всегда что-то происходит. Кроме того, она далеко.
— Сутех уже здесь. Не сомневаюсь, что за ним идут другие. Александр уже владеет большей половиной царства — и никто не берётся сказать, чего он хочет на самом деле. И чью волю исполняет…
Вернулись Ягмара и Горонзо.
— Дядюшка, — сказал Горонзо, — сейчас я отведу нас всех в укрытие. Это такой большой шатёр, просто его не видно. Битва будет завтра, сегодня надо отдохнуть всем — и людям, и коням. Я наведу сон — не противьтесь…
— Как скажешь, племянник, — усмехнулся Солак-кенз.
— Отец, — сказала Ягмара, — зерна и мяса не надо, но распорядись, чтобы дали два десятка котлов. Наших не хватит. И давайте соберёмся после заката на совет. Я хочу рассказать, что узнала… и посоветоваться, что нам с этим делать.
Лучшими шпионами Ягмары оказались не птицы, а корабельные крысы. Их, хитрых и увёртливых, было стократ сложнее взять под контроль, чем простодушных птиц — но когда это наконец удалось, Ягмара обрела наконец не зрение, а слух, и это оказалось куда важнее. Зверьки могли проникать куда угодно, на них почему-то не обращали внимания колдуны Сутеха, следившие только за небом — и ещё, что оказалось неожиданным, крысы как будто понимали своими маленькими, но острыми умишками, что именно Ягмаре нужно, и это и искали; они будто сознательно помогали ей, потому что ненавидели тех, кто плыл на кораблях, и она не сразу поняла, откуда эта ненависть, пока не увидела — сверху, из какой-то щели, — большое корабельное помещение, полное змей; посередине помещения, прикованный к стенам цепями, стоял резной, отделанный бронзой сундучок, и змеи то и дело проползали в него сквозь отверстия в стенках и крыше и потом вялые, медленные, выбирались обратно…
Нужный разговор она подслушала через час.
— Диадема Индры, — медленно повторил Акболат и посмотрел на Фрияна. Тот пожал плечами. — Греки считают, что Индрой индусы зовут Диониса, бога войны и безумия, виноделия и пролитой крови. Диониса ты должен помнить… Один это бог или разные, я не знаю, всё может быть, но диадема эта упоминается в старых книгах. Полководец или царь, надевший её, становится непобедим, пока ведёт справедливую войну. Но если он замыслит неправедное завоевание — диадема поразит его разум и приведёт к бесславной гибели…
— А справедливую или несправедливую… — начал Фриян.
— Решает Дионис. Или Индра. И, вероятно, решают в зависимости от принесённой жертвы…
— Не чтишь ты богов, Акболат.
— Чту. Но не всех.
— Что будем делать? — Фриян посмотрел на Ягмару. — Если Сутех наденет эту корону… при том, что он считает себя законным царём, отторгнутым от трона чернью и теперь вернувшимся…
— Сутех несколько лет назад принёс Дионису настолько обильную жертву, что уверен в полной его поддержке, — тихо сказала Ягмара. — Не знаю, что за жертва, не знаю, где это было, он не упомянул. Впрочем, не важно. Он уверен, да. Но я слышала в его голосе не то чтобы сомнение… В общем, он должен был забрать диадему в Железных Воротах и доставить её царю Александру. Вместо этого он отправился отбирать своё царство. Александр ему этого никогда не простит.
— И что?
— Сутех пропитан ужасом, хотя сам этого не знает.
— И что? — повторил Фриян.
Ягмара открыла было рот, но Акболат стукнул кулаком по земле.
— И думать не смей!
— Больше я ничего не могу предложить, отец, — сказала Ягмара. — Нам нужно победить, правильно? Нам нужно взять живым Сутеха. И нам нужна эта диадема…
— Правильно. Но то, что ты задумала, — это просто самоубийство. Ты сама говорила, что у него сильные колдуны, и тебя раскроют в один миг…
— Но не во время сражения. Будем исходить из того, что Сутех не станет надевать корону, если битва сложится для него благополучно. Как я поняла, понадобится не меньше получаса, чтобы забрать её из хранилища — так что он вряд ли распорядится об этом, когда увидит, что противник слаб. А когда поймёт, что ошибся, у него уже не будет времени…
— А если он всё-таки наденет её сразу?
— Тогда придётся уничтожить там всё. К сожалению, вместе с короной.
— И ты это сможешь?
Ягмара молча кивнула.
— Может, так и поступить? — спросил Фриян.
Ягмара, опять же молча, покачала головой. Потом приложила палец к виску.
— Вот здесь, — почти прошептала она, — мне что-то говорит, кричит — что тогда мы проиграем. То есть мы выиграем сейчас, но погибнем сами и потеряем всё в самом скором будущем. Потому что вслед за Сутехом придёт Александр… и это будет хуже Черномора. Не спрашивайте — я не знаю, почему. Знаю только, что с ним мне не справиться… всем нам не справиться. За ним стоит кто-то настолько могущественный… настоящий бог, древний. И, кажется, не один. Или один, но в разных лицах… не понимаю. Простите… — она закрыла ладонями глаза.
— Тебе было видение? — осторожно спросил Акболат.
— Не то чтобы видение… — не отнимая ладоней, сказала Ягмара. — Как бы обрывок книги… будто читала, забыла или не поняла, теперь вспомнила. Но точно, что не читала. Это… это из памяти Бекторо. Она что-то знала… ещё тогда…
— Хорошо, — сказал Фриян. — Тогда жечь их всех — это на крайний случай. По мне, что Сутех, что Александр — какая разница, кто разрушит города и уничтожит народ… А теперь, когда мы вроде бы всё поняли, дай нам с отцом обсудить, как мы будем действовать завтра.
