Вернемся теперь к тому, с чего мы начали.

Мы попытались восстановить – насколько это возможно из наших скудных фактами, но богатых чудесами источников, – биографии апостолов Иисуса и через них – историю общины последователей Иисуса в течение первых десятков лет после его казни.

Возникшая перед нами картина бурных теологических мутаций, происходивших с мемом о распятом Иисусе внутри ядерного котла, клокочущего против римлян не только в самой Палестине, но и в обеих диаспорах – как греко-, так и арамейскоговорящих, – разительно отличается от традиционного представления о развитии христианства.

Вольтер в XVIII в. первым заметил поразительное молчание античных языческих источников о христианстве. Молчание это он объяснил малоизвестностью христиан.

Библеистика XIX в. ассимилировала это положение Вольтера, как аксиому (хотя обычно и без указания источника). Христиане – гласила эта аксиома – вначале были малочисленны и неизвестны. Распятие кроткого Мессии, проповедовавшего любовь и ненасилие, прошло практически незамеченным. В город Иерусалим он вошел без всяких народных толп; переворачивание столов во Храме был просто мелкий художественный хеппенинг. Несчастный Мессия был похоронен в общей могиле, и Понтий Пилат, как в известном рассказе Анатоля Франса, на склоне дней, щурясь, спрашивал, нежаясь на закатном солнце: «Иисус? Не помню».

Христианство, согласно такой традиционной точке зрения, выросло, как огромное и мощное дерево, из крошечного зерна. Робкий огонек, затепленный проповедником мира и добра, распространялся среди самых простых людей – рыбаков, каменщиков, плотников – словно торфяник, тлеющий низом, прежде чем вспыхнуть ярким негасимым пламенем.

Когда по мере накопления сведений о чисто иудейском характере раннего христианства тезис об Иисусе как мирном пророке любви стало невозможно поддерживать, эта точка зрения была модифицирована: да, конечно, Иисус был обыкновенным иудейским пророком ненависти. Но он был очень маленьким пророком. Он был малоизвестным неудачником, унылым лузером, «слабым и бессильным ничтожеством, казненным самым унизительным и болезненным способом римлянами, бродячим проповедником, который оказался не в ладах с законом и был распят как мелкий преступник».

Тот факт, что его распяли, совершенно его дискредитировал, и если бы не апостол Павел, – как утверждал еще в XIX в. немецкий лютеранский теолог Вильям Вреде, – вера в Иисуса никогда бы не обрела популярности.

Бурная картина стремительной и лавинообразной теологической эволюции веры в Иисуса, которую мы наблюдаем уже к началу 50-х гг., ставят на обеих этих гипотезах жирный крест. Называть Иисуса «малоизвестным пророком», обязанным своей популярностью Павлу, это все равно, что называть Маркса «малоизвестным философом», чье учение стало известно только благодаря Каутскому.

Как легко мы можем заключить из кумранских текстов, во главе кумранской общины стоял совершенно конкретный Мессия из рода Давидова. Точнее, поскольку община существовала достаточно длительное время, во главе ее сменилось, вероятно, несколько Мессий. В том числе с одним из Мессий случилась беда, в ходе которой он был унижен людьми, но потом оказался выше ангелов.

Община эта была ни в коем случае не многонациональна – все ее члены были фанатичные иудеи. Но она была многоязычна: тексты, найденные в Кумране, написаны на разных диалектах арамейского, на иврите и на греческом. Иначе говоря, ее представители жили во всех еврейских диаспорах. Кроме того, эта община была крайне воинственна, и священная война, которую вела община против сынов Велиала, носила отнюдь не абстрактный характер. Это была вполне реальная война, которая снова и снова кончалась разгромом. Раз за разом в текстах Мертвого моря упоминаются «угнетатели, которые не победят меня» (IQH, XVII), и враги, которые «мучат праведников и сжигают их огнем» (Енох. 19:95/100:7).

Нам известна только одна секта, которая в интересующий нас период времени была распространена по всей диаспоре, постоянно поднимала восстания и подвергалась ответным преследованиям. Это «четвертая секта», зилоты и сикарии. Кумранские тексты были положены в тайники людьми, которые собрались со всех концов этой диаспоры в конце 60-х гг. и погибли в ходе Иудейской войны. Они спрятали эти тексты именно потому, что надеялись на воскресение (в основном физическое) и не мыслили себе жизни без своих любимых книг.

Из кумранских текстов следует, что общину зилотов возглавлял Мессия из рода Давидова, что этот Мессия был одновременно Господом и человеком и что с одним из этих Мессий случилось несчастье. Возникает вопрос: если Иисус Мессия провозгласил себя Мессией из дома Давидова без согласования с зилотами, то каким образом такой самозванец избежал преследований с их стороны?

Если Иисус умер, как ничтожный лузер, то почему его брат спустя тридцать лет пользовался таким влиянием, что его казнь повергла в панику «лучших и усерднейших законоведов» и послужила толчком к Иудейской войне?

Если Иисус был никому не известный неудачник, то как получилось, что Павел, проповедуя альтернативного Иисуса, постоянно подвергался такой нешуточной опасности? Кто были те террористы, которые избили Павла до полусмерти сначала в писидийской Антиохии (Деян. 14:12), а потом в Фессалониках (Деян. 17:5)?

Из кого состояла та толпа, которая накинулась на Павла у Храма и убила бы его, кабы не вмешательство римских властей? Кто после этого вмешательства послал сорок шахидов, которые «поклялись ни пить, ни есть», пока они не убьют Павла?

Если Иисус прославился среди эллинов только благодаря посмертной рекламе апостола Павла, то каким образом еще до Павла в Египте развилось гностическое христианство, перед одним из представителей которого – Аполлосом Павел явно заискивал, надеясь обрести в нем союзника против сикариев?

Если учение Иисуса было «маленьким ручейком», то почему уже в 50–60 гг. в городе Эфесе было по крайней мере две христианские общины, ненавидевшие друг друга, – община, основанная Павлом, и община, основанная Иоанном?

И вообще, если Иисус был никому не известный пророк – зачем Павлу было говорить от его имени? Сиквелы пишут только к бестселлерам. Никто не пишет сиквелов к никому не известным текстам.

«Теория маленького ручейка» несовместима с тем разнообразием верующих, которых мы застаем на территории Римской империи уже к 40–50-м гг. Если что-то и было «маленьким ручейком» на этом широком фоне – то это именно восторжествовавшее на территории Римской империи учение римской церкви, согласно которой Иисус отменил иудейский закон, пришел, чтобы спасти все человечество, и физически воскрес на третий день после смерти.

Но, самое главное, – теория «малого ручейка» совершенно несовместима с существованием многочисленных разновидностей последователей Иисуса за пределами Римской империи.

Если христианство было обязано своими успехами только Павлу, то кому были обязаны успехами назореи, эльхасаиты, сампсеи, ессеи, оссеи, сабеи, эбиониты, – десятки иудеохристианских сект, существовавших за пределами империи, сект, без которых непонятно развитие двух других крупнейших мировых религий – манихейства и ислама?

Если Иисус был ничтожество, то почему новый реформатор иудейского гностицизма, пророк Мани, пошел в точности по стопам апостола Павла и провел, на персидском и буддийском культурном субстрате, точно ту же реформу, которую апостол Павел проделал на субстрате эллинистической культуры?

Пока мы были знакомы с манихейством по Сократу Схоластику, мы могли утешать себя мыслью о том, что Иисус Христос был заимствован пророком Мани из греческого христианства. После знакомства с написанным по-гречески Кельнским Манихейским Кодексом и написанным по-китайски «Компендиумом учения Мани, Будды Света» подобное предположение несостоятельно.

Секта, к которой принадлежали родители Мани, имела точно ту же иерархию и организацию, точно те же поверья и ритуалы, что и кумраниты. Терминология Мани – это терминология иудейских гностиков, а тексты Мани, например, «Книга Великанов», восходят непосредственно к одноименной кумранской книге. Мани, так же как и Павел, был просто реформатор «четвертой секты». Даже манихейский Князь Света и Будда Майтрейя, восставшие в Китае в 1351 г., были очередной по счету – и, разумеется, уже очень далекой от оригинала – мутацией идеи Христа.

При этом эльхасаиты и манихеи сохранили некоторые существенные черты допавловского христианства и были настолько влиятельны, что передали часть этих черт исламу. Как это широчайшее распространение веры в Иисуса согласуется с гипотезой о лузере и неудачнике, который был бы забыт, если бы не «второй основатель христианства» апостол Павел?

Ответ – никак.

Единственный способ, которым мы можем объяснить все эти факты, – это предположить, что Иисус и был Главным Мессией «четвертой секты». Мессией с большой буквы, Сыном Бога и Сыном Всевышнего.

Он был тем, кто в арамейских и кумранских текстах той поры назывался Спасение, Иешу’а/Иеша.

Именно пришествие Иисуса проповедовал вероятный соперник Иакова Иуда Фома/Феуда, чье восстание было подавлено при прокураторе Куспии Фаде.

Именно Иисуса проповедовал тот безымянный пророк, о котором Иосиф Флавий говорит, что он выводил людей в пустыню, чтобы показать им «знамения их Спасения», то есть, в обратном переводе на арамейский, знамения Иешу’а.

И даже в самый последний момент штурма Храма некий пророк призвал жителей Иерусалима идти к Храму, «где вы узрите знамение вашего спасения, то есть, опять-таки в обратном переводе на арамейский, знамение Иешу’а.

Иешуа не пришел, Иерусалим был взят, Храм был разрушен, родственники адиабенской царицы Елены были убиты или попали в плен.

Фарисеи, собравшиеся в Явне, предали проклятию миним –  слово, которое впоследствии обозначало иудействующих христиан. Император Веспасиан приказал истребить весь род Давидов, и жертвами этого приказа стали родственники Иисуса.

Разрушение Храма нанесло вере в Иисуса чудовищный удар и стало одним из важнейших факторов ее эволюции. Однако эта эволюция происходила не только в пределах империи, но и прежде всего за ее пределами. Общины назореев продолжали существовать по всем пограничным с империей землям – в Адиабене, Армении, Осроене. Более того, назореи «в этих регионах могли развиваться и набирать последователей в более благоприятных условиях, нежели языческие христиане в Римской империи».

Общины верующих в Риме и в Персии развивались в противоположном направлении. В пределах Римской империи христиан преследовали все меньше, со времени Константина ортодоксальная церковь начала доминировать над другими верами и другими разновидностями христианства, а в 380 г. она стала единственной разрешенной религией империи. Над Римской империей опустился железный занавес – занавес варварства, фанатизма и распада.

За границей Рима дела обстояли ровно наоборот.

Последователи Иисуса были влиятельны там уже в I в. н. э. Их поощряли, с ними заигрывали. В результате они были гораздо терпимее к местным обычаям и легко эволюционировали в мистические секты вроде кукитов, бардесанитов и, особенно, манихеев.

Однако именно успехи манихеев сыграли с ними злую шутку. В 271 г. после смерти царя Шапура, благоволившего пророку Мани, на персидский престол взошел его сын Бахрам – первый правитель в истории человечества, которому принадлежит сомнительная честь изобретателя идеи государственной религии, обязательной и единой для всех подданных. Этой государственной религией для Бахрама был зороастризм. Мани, как и Иисус, был казнен. Все остальные секты – и иудейские, и мессианские, и языческие – были запрещены.

«Учения Аримана и демонов были изгнаны из царства и уничтожены, и евреи, шаманы (буддисты), брахманы, назореи, христиане и мактаки и манихеи были раздавлены в царстве», – утверждал в своей надписи главный идеолог реформ Бахрама жрец Картир.

Как мы уже замечали, в надписи Картира «назореи», то есть верующие в Иисуса евреи, и «христиане», то есть носители римской разновидности веры, упоминаются как две разные религии. Что еще интересней, между «христианами» и «манехеями» в ней упоминается еще одна религия, «мактаки». По мнению некоторых исследователей, перед нами – все те же «баптисты». Таким образом, из семи уничтоженных Картиром религий ровно четыре – назореи, христиане, баптисты и манихеи – являются различными мутациями иудейского мессианизма, что уже само по себе свидетельствует о громадном распространении и влиянии его за Евфратом.

Через полвека после реформ Шапура Константин сделал ортодоксальную церковь системообразующим институтом империи, и колесо повернулось на 180 градусов. Теперь уже в Риме поддерживали христиан (правда, только одну их разновидность), а в Персии их преследовали.

Преследования, начатые Шапуром I, были продолжены с 340 г. н. э. его правнуком Шапуром II (309–379). Перед Шапуром стоял пример Римской империи, где на его глазах христианство превратилось из преследуемой религии в победоносную и беспощадную правящую партию, подрывавшую абсолютную власть императоров и истреблявшую всю предшествующую ей культуру.

Шапур учел ошибки, допущенные Диоклетианом, и, в отличие от непоследовательных и половинчатых преследований Диоклетиана, его кампания по разгрому месопотамского христианства была куда более беспощадной, системной и успешной. Арбелы, Киркук, Мосул, Сузы – все те места, которые когда-то, в I в. н. э., были местом убежища для первых последователей Иисуса, превратились в место систематического истребления и христиан, и назореев. Преследования продолжались при Ардашире II (379–399) и Ездегерде II (438–457). Они сопровождались ответными контратаками назореев, уничтожавших алтари огня, и массовым их исходом.

Впрочем, это не значит, что иудействующие последователи Иисуса на территории Персии сразу исчезли. В 1960-х гг. Шломо Пинес обнаружил и опубликовал очень интересный иудео-христианский источник, инкорпорированный в арабский манускрипт X в. н. э., принадлежащий Абд ал-Джаббару. Этот текст, написанный где-то в районе Мосула в V или VI вв. н. э. (но, во всяком случае, после превращения христианства в государственную религию Рима), содержит уничтожающую критику римского христианства с иудео-христианских позиций.

«Знайте, – пишет его автор, – что эти христианские секты есть самые невежественные люди в мире в том, что касается Христа, его истории и его матери, и что каждый из авторов этих Евангелий узнал то, что он написал, спустя много времени после Христа и после смерти его спутников».

Согласно нашему анонимному автору из Мосула Иисус вовсе не проповедовал отказ от закона. Ровно наоборот: «Иисус пришел, чтобы оживить и установить Тору».

После смерти Иисуса его ученики молились вместе с другими евреями в синагогах, пока римляне не соблазнили некоторых из них на отступничество. Римляне предложили этим ученикам отречься от Закона, взамен обещая им всяческую поддержку. «Если вы откажетесь от их закона и отделитесь от них, и будете молиться, как мы (лицом) к Востоку, и будете есть то, что мы едим, и будете считать дозволенным то, что мы считаем таковым, мы поможем вам и сделаем вас сильными, и евреи не смогут причинить вам (вреда). Напротив, вы будете сильней их», – сказали римляне некоторым из последователей Иисуса.

Но настоящие ученики отказали изменникам.

«Эти ученики сказали им: «Плохо вы сделали. Нельзя позволить римлянам осквернять Евангелие. Сказав «да» римлянам, вы отвратились от веры. Отныне между вами и нами не может быть общения. Напротив, мы обязаны заявить, что между нами и вами нет ничего общего»».

В результате между обеими группами разразилась война. В ходе этой войны извратители слова Христова обратились за помощью к римлянам, а настоящим ученикам пришлось бежать из страны.

«И римляне написали касательно их своим правителям в Мосуле и Джазират-аль-Араб. Им был учинен розыск. Некоторые были пойманы и сожжены, другие были убиты».

Несмотря на то что наш мосульский аноним довольно наивно представляет себе мир и пишет поздно, он тем не менее куда более точно рассказывает нам о развитии христианской общины после смерти Иисуса, нежели канонические «Деяния апостолов».

Его версия совершенно точно представляет Павла отнюдь не верным последователем Иисуса, как в «Деяниях», а, наоборот, человеком, вынужденным искать защиты от этих последователей у римских властей. В лучшем случае она выставляет его невольным союзником римлян, в худшем – агентом-провокатором, которому оказывали поддержку, чтобы расколоть «четвертую секту».

К VII в. н. э. территория Месопотамии, на которой когда-то процветали нацрайе, была поделена между христианской империей ромеев и зороастрийской империей персов. Обе эти враждующие империи имели одну общую черту: и те и другие преследовали манихеев и иудействующих христиан.

В результате и те и другие стали переселяться из Мосула и Эдессы туда, где не доставала ни рука персов, ни рука римлян. Одним из мест, куда они уехали, стала Саудовская Аравия.

Одним из таких назореев, живших в VI в. в городе Мекке, был не кто иной, как двоюродный брат первой жены пророка Мухаммеда Хадиджи. Его звали Варака ибн Навфаль. Согласно преданию он принял христианство еще в языческие времена, пользовался для своих записей письменностью иудеев, а услышав проповедь Мухаммеда, объявил: «Это закон, который Господь ниспослал Моисею».

Судя по высказываниям пророка Мухаммеда, он действительно представлял себе генезис христианства гораздо лучше, нежели европейские библеисты XIX в. А именно: Мухаммед утверждал, что после появления Иисуса евреи разделились на тех, кто уверовал в Иисуса, и тех, кто не уверовал в него.

«Часть сынов Израиля уверовала, а другая часть не уверовала. Мы поддержали тех, которые уверовали, в борьбе с их врагами, и они вышли победителями».

Утверждение пророка Мухаммеда, что он поддержал верующих в Иисуса иудеев в борьбе с их врагами, может на первый взгляд показаться удивительным, но на самом деле оно проливает свет не только на генезис ислама, но и на причину его чрезвычайно быстрых побед на территории Византии. Эти победы были бы невозможны без горячей поддержки, которую его армиям оказывали и евреи, и назореи, и те разновидности христианства, которые на данный конкретный момент считались в Константинополе ересями и подвергались ужасающим гонениям.

Не случайно, что самое раннее сообщение об исламе – а именно, сообщение армянского епископа Себеоса, написанное в 660-х гг., – утверждает, что причиной завоевания арабами Палестины были зверства римского императора Ираклия после завоевания им Эдессы. Согласно Себеосу иудеи, бежавшие из Эдессы от зверств Ираклия, сбежали в Аравию к исмаилитам и, соединившись с ними под руководством человека по имени Мухаммед, отвоевали у римлян Палестину.