Итак, членам секты был свойственен самый возвышенный мистицизм. Они умели подниматься на небо и быть частью Небесного Воинства. Их противником был сам Велиал.

Кем же тогда был их Мессия?

Если рядовые члены секты умели стать ангелами, то кто же тогда был у них в генералах?

Кумранские тексты дают вполне однозначный ответ на этот вопрос.

С одной стороны, кумранский Мессия, или, точнее, целый ряд Мессий, сменившихся во главе секты, – был человеком. Он был царем из рода Давидова, посланным во исполнение пророчества. Он был лев, который не ляжет, пока не пожрет добычу, которую ничто не спасет (1QSb).

«Книга войны сынов света против сынов тьмы», написанная, с большой вероятностью, во время восстания против Ирода в 37 г. до н. э., рисовала очередного Мессию в качестве живого и действующего главы общины, который должен был лично поразить царя киттим своей рукой.

«И Глава Общины, Ветвь Давидова, убьет его ударами и ранами» (4Q285. Fr. 7).

Перед нами – живой, очевидный человек, ветвь Давидова, отрасль Иессеева. В одной из кумранских книг сохранились даже приметы одного из таких Мессий.

«И на голове его на волосах родимое пятно красноватого цвета. И в форме боба [родинка на лице?], и маленькие родимые пятна на его бедре… Мудрость его достигнет всех людей, и он будет знать секрет живого. И все его замыслы против него обратятся в ничто, и правление его над всем живым будет великим» (4Q534).

Перед нами – описание вполне конкретного человека. Бородавка размером с боб прямо на физиономии плохо вяжется с абстрактным ликом. Ни на одной иконе вы не найдете на ангелах бородавки. И уж если сочинитель текста про Мессию вынужден сообщить нам в качестве приметы про его бородавку, мы можем полагать, что он описывал совершенно конкретное и, более того – многократно виденное им лицо.

Однако, с другой стороны, этот Мессия с бородавкой в форме боба являлся воплощением Господа. Он был «Святый и Великий, Господь Славы, вечный царь», который «сойдет, чтобы посетить землю с милостью» (Енох. 5:28).

Именно это же самое и говорит нам о «четвертой секте» Иосиф Флавий. Он сообщает, что «четвертая секта» не признавала над собой другого гегемона (т. е. вождя), кроме Господа. И тут же добавляет, что в 6 г. н. э. гегемоном был Иуда из Гамалы.

«Вождем (ἡγεμών) четвертой философской школы стал галилеянин Иуда. Приверженцы этой секты во всем прочем вполне примыкают к учению фарисеев. Зато у них замечается ничем не сдерживаемая любовь к свободе. Единственным вождем (ἡγεμών) и владыкою своим они считают Господа Бога», – пишет Иосиф.

Если не знать кумранских текстов, в этом заявлении Флавия можно увидеть противоречие: как это Иуда мог быть вождем секты, которая не признавала иного вождя, кроме Господа?

Кумранские тексты позволяют нам легко ответить на вопрос: для сектантов каждый их текущий руководитель, Мессия из дома Давидова, и был Господом. Именно поэтому у него были копыта из бронзы и рога из железа, и, несмотря на бородавку, он «приносил смерть безбожникам дыханием уст своих» (1QSb, V).

Чтобы понять смысл кумранской теологии, надо понимать, что при своем возникновении она решала принципиально другие задачи, чем последующая христианская теология. Ей не надо было объяснять смерть Мессии, его воскресение и тому подобные вещи.

Перед ней стояла совсем другая задача. Ей надо было объяснить, каким образом вот этот конкретный человек, очередной руководитель секты, из плоти и крови, ветвь Давидова, отрасль Иессеева, с бородавкой на физии и родимым пятном у волос, одновременно является воплощенным Господом. На каком основании он обладает абсолютной властью над членами общины и каким образом перед его престолом после победы вырастет Древо Жизни.

Для решения этой задачи подходит одна-единственная теология. На научном наречии она называется адопционизмом.

Состоит она в утверждении, что Господь, или его Руах, спустились в некоего конкретного человека, – в ветвь Давидову, отрасль Иессееву. Тем самым этот человек стал аватаром Господа. Его воплощением на земле.

Господь выбрал для своего воплощения потомка Давида, потому что именно потомки Давида обладают какими-то особыми качествами, позволяющими им быть преемниками для господней силы.

Не все люди могут быть аватарами Господа. Точно так же, как жидкий азот нельзя налить просто в чайник, а нужно держать в особом сосуде Дьюара, точно так же и Господь с неба не может сойти в кого попало. Он может сойти только в ветвь Давидову, отрасль Иессееву. Потомок дома Давидова – это такой дьюаров сосуд для Руах.

По сути, эта теология, вероятно, мало отличалась от того царского культа, который был принят в Иудее до монотеистических реформ и в рамках которого каждый очередной царь именно что и являлся очередным сыном и воплощением Господа.

Важность этой теологии, или, точнее, христологии, ибо речь идет о сочетании физического и божественного в персоне Помазанника, Мессии, Христа, заключалась в том, что это была прижизненная теология.

Она была проста, как пряник. Она не была предназначена для сложных построений, понадобившихся после позорной казни одного из Мессий.

По сути, это была не теология даже. Это была сектантская пропаганда. Образцы «теологии» такого рода мы встречаем во всех человеческих культурах от Мексики до Китая. В обожествлении живого вождя, дуче, фюрера, Неколебимого Утеса, Сына Земли и Неба нет ничего удивительного. Это – один из человеческих архетипов.

В современной библеистике принято разделение на «высокую» и «низкую» христологию. Под «низкой» христологией имеется в виду представление о том, что Иисус родился человеком, но вследствие собственных достижений поднялся на небо, достигнув статуса божества. Под «высокой» – представление о том, что Иисус с самого начала был Всемирным Духом. Обычно предполагается, что первая христология появилась раньше.

Но, как мы видим, в Кумране ничего подобного не было. Кумран знал сразу обе христологии – и высокую, и низкую. «Низкая» христология была для членов общины. Это они, обычные люди, могли восходить на небо и становиться элим.

Это было почетное и, вероятно, зарезервированное лишь для высших иерархов отличие, но все-таки путешествия на небо были в Кумране хоть и важным, но вполне подъемным делом, – вроде современного путешествия на Северный полюс. И именно вследствие того, что члены общины могли подниматься на небо, ее Мессия должен был быть чем-то большим. Он был вместилище Надмирного Духа. Он был дьюаров сосуд для Господа.

Как путешествующий шейх может остановиться не во всяком номере, а только в президентском номере семизвездочной гостиницы, так и Господь, сходя на землю, подбирал себе очередного сына Давидова для проживания.

Именно этой христологии Иисуса – дьюарова сосуда Иисуса – семизвездочной гостиницы – и придерживалась впоследствии большая часть иудействующих христиан.

Эбиониты, – жаловался Ипполит Римский, – считали Иисуса человеком и именно поэтому считали, что каждый может стать, как и Иисус, Христом именно потому, что Иисус был человеком.

Назореи, – писал Иероним, – полагали, что «вся полнота Божественности пожелала телесно обитать» в Иисусе. Сампсеи, ранее называемые оссеями, верили, что Христос при желании «снимает с себя тело Адама и снова надевает его». Псевдоклиментиновы Гомилии говорят о предсуществующем Спасителе, который «менял свои формы и имена с начала мира и появлялся в мире вновь и вновь».

Христологии Иисуса-вместилища придерживались также некоторые ранние гностики, в частности Керинт и Карпократ. Они утверждали, что Христос-дух сошел в человека Иисуса в виде голубя. Именно после этого Иисус-человек начал совершать чудеса. На кресте Христос оставил человека-Иисуса, отчего тот и вскричал: «Боже! Боже мой! Отчего ты меня оставил?» «Христос же, будучи духовен, оставался чужд страданий». Тело Христа было «плотское вместилище для Логоса», – писал гностик Теодот.

Эта теология была свойственна и некоторым протоортодоксам. Тело Христа было «сосуд Его Духа», – читаем мы в послании Варнавы. «Волею Господа святой предсуществовавший Дух, сотворивший все творение, стал обретаться во плоти, которую Он пожелал», – гласил «Пастух» Гермаса. Христос «облачился в человека», – утверждал Климент Александрийский.

И, скорее всего, именно этой христологии придерживался, вероятно, автор нашего самого раннего «Евангелия от Марка», которое начиналось с того момента, когда святой Дух нисходил в Иисуса, и кончалось моментом, когда Дух оставлял его на кресте.

Это была первая и прижизненная христология. Более того, эта христология предшествовала Мессии по имени Иисус, потому что кумранская община начала существовать до него, и во главе ее сменилось порядочное количество Мессий.

Мы можем называть эту христологию христологией дьюарова сосуда. Патриция Крон предлагает термин «отель-христология». В том смысле, что Христос заселился в Иисуса, как в гостиницу, и выписался по прошествии некоторого времени.

Эта христология потерпела ужасающий удар, когда в решающий момент Надмирный Дух, обитавший в своем аватаре, не смог поразить врагов огнем из своих уст, и дьюаров сосуд был схвачен детьми Велиала и распят. «А мы надеялись было, что он есть Тот, Который должен избавить Израиля» (Лк. 24:21).

После этого осиротевшая община разделилась, и для понимания происходившего важно понять одно: это разделение происходило не по теологической, а по организационной части.

Точно так же, как в Советском Союзе в 20-х гг. дело было не в «правом» и «левом» уклоне, а в борьбе Сталина с Троцким и Бухариным за власть в партии, в «четвертой секте» в 30–60-х гг. дело было не в том, как именно соотносились в Иисусе из дома Давидова Бог и человек, а в борьбе за лидерство в секте.

Иаков Праведник, физический брат Иисуса, настаивал, как мы увидим из «Евангелия от евреев», на физическом воскресении. Он продолжал исповедовать старую христологию сосуда Дьюара. Иисус из дома Давидова был единственный, кто подходил на земле на роль вместилища Надмирного Духа. Этот Надмирный Дух в решающий момент почему-то отлучился из своего обиталища – вышел прогуляться, отвлекся, чихнул, – и надо бы случиться такому, что в этот-то самый момент дети Велиала Иисуса и распяли.

Эта теология была единственно возможной для Иакова, брата Господня. Он настаивал на том, что его брат был единственным подходящим сосудом для Господа по той простой причине, что он был его родственником, и претензии Иакова на лидерство строились на физическом родстве с Иисусом.

Более того, мы не должны забывать, что Иаков Праведник был с детства посвящен Богу. Он был назореем в ортодоксальном смысле слова. Он не стригся, не ел мяса, не пил вина. Так же, как впоследствии римский папа, он не имел семьи и детей. Тот факт, что Иаков, брат Иисуса, не мог быть продолжателем династии, а мог быть только местоблюстителем при брате, был, вероятно, одним из ключевых факторов в формировании культа именно Иисуса.

Христология дьюарова сосуда осталась основной христологией иудействующих христиан.

Однако у Иакова очень быстро появились соперники, такие как Иуда Фома или апостол Павел, он же Симон Волхв. Если Христос был Надмирный Дух, сошедший в Иисуса, заявили они, то почему он должен был ограничиваться только Иисусом? Он вполне мог сойти и в Иуду, и в Павла.

Нимало не отрицая физического воскресения Иисуса, они претендовали на то, чтобы быть новыми Христами. А Павел не только был «Христом в образе Павла», но и таскал с собой Славу Божию в виде девицы Феклы.

Более того, эти новые Христы претендовали на то, что вместилищем Святого Духа станет каждый, кто станет их последователем! «Благословенны тела святых, ибо они были сделаны достойными стать храмами Бога, чтобы Христос обитал в них», – поучал своих учеников Иуда Фома. Такая демократическая революция и передача Святого Духа во всеобщее пользование вряд ли устраивали Иакова. Очень вероятно, что в Дамасском документе именно носители этой идеологии и называются Лжецами.

Вскоре у оппозиции Иакову появился еще один хитрый теологический ход: Иисус Христос, заявила она, не имел никакого отношения к дому Давидову. Он был сын Бога, а не сын Давида, – в буквальном смысле этого слова. А Мария, супруга его номинального отца Иосифа, была девственницей.

Тезис о непорочном зачатии, впоследствии ставший одним из главных догматов протоортодоксальной церкви, первоначально был направлен напрямую против притязаний Иакова Праведника на руководство сектой. Из него получалось, что Иаков не имел никакого отношения к Иисусу. Они были даже не родственники!

Одновременно появилась новая напасть.

Еще одна разновидность Лжецов заявила, что дьюарова сосуда вовсе не было. Надмирный Дух вовсе не нуждался в джинсах и рубашке. Он просто принял облик человека Иисуса, и в тот момент, когда глупый и недалекий Иаков ломал руки, оплакивая казнь своего брата на Голгофе, этот призрак просвещал апостола Иоанна (а также Варфоломея). Мы не можем сказать, придерживался этой версии сам Иоанн или только его ученики, но, во всяком случае, она была очередной диверсионной выходкой против организации, возглавляемой Иаковом Праведником.

Итак, у нас для ортодоксов две новости: хорошая и плохая. Хорошая новость заключается в том, что гностическая теология виртуального Христа, Христа – Всемирного Духа, который только принял облик человека, была, несомненно, поздней. Она появилась в пику Иакову и после распятия Иисуса.

Плохая новость заключается в том, что другая гностическая теология – теология Иисуса-Дьюара, Иисуса-сосуда, в которого был налит Всемирный Господь, – была ранней. «Христология вместилища была очень старой формой Христологии, возможно, самой старой из засвидетельствованных».

Она не просто предшествовала Иоанну, Симону Волхву, Иуде Фоме – она предшествовала казни Иисуса. Она предшествовала его появлению на свет! Это была теология, которую исповедовал сам Иисус. Это была официальная теология Кумрана и официальная теология «четвертой секты». Непорочное зачатие – один из главных догматов современной христианской церкви – было для Кумрана архиересью.

Итак, у гностиков и кумранитов было удивительно много общего. И те, и другие почитали Мудрость Господа, и те, и другие знали Совет Богов. И те, и другие были уверены в собственной способности совершать чудеса; они знали, что с их Мессией случилось несчастье, но он не умер, а оказался в Совете Богов выше ангелов. Они считали его Сыном Всевышнего и воплощением Яхве. Они считали, что люди могут Преображаться, представ перед Всевышним, и это Преображение делало их ангелами, которые могут вновь и вновь снисходить на землю. И те, и другие были уверены, что над всей землей, кроме их общины, властвует Велиал. Они видели себя борцами с этим Велиалом, которому, между прочим, подвластны и не входящие в общину евреи. Многие гностики соблюдали иудейский закон.

Однако главная идея позднего гностицизма и зилотов диаметрально различна. Зилоты проповедовали спасение мира – гностики проповедуют спасение от мира. У кумранитов Яхве приходил на землю – у гностиков человек поднимается в небеса.

Кроме того, кумраниты ничего не имели против насилия. Наоборот: насилие над всеми детьми Велиала было священным актом. Убийство и грабеж неверных и было тем главным моментом мистического единения с войском ангелов, который воспевает Свиток войны.

У гностиков же – наоборот. Несмотря на их неимоверную волшебную силу, им строго запрещено применять ее против врагов, и когда бедный апостол Филипп низвергает в ад целый город, Спаситель строго ставит ему на вид и даже отлучает на сорок дней от Рая!

Как же произошла такая удивительная инверсия?