Заключение

Таким образом, как мы видим, у Иоанна Крестителя, он же Цадок, он же Енох, оказалась богатая – совершенно захватывающая биография.

Точнее, этих биографий целых две. Одна из них – реальная.

Иоанн/Цадок начал свою деятельность не одновременно с Иисусом, а на поколение раньше его. Он руководил движением тридцать лет.

Он разработал ритуал ежедневного крещения людей, служившего искуплением их грехов. Он вывел людей в пустыню, где они вступили «в Новый Завет с Господом». Он сделал из них праведников, святых, хранителей Завета и Совершенных в Пути.

Иоанн/Цадок радикально реорганизовал доставшийся ему человеческий материал на основе новых объединяющих ритуалов, беспрекословного подчинения начальству, общности имущества и военного мистицизма.

Вступление в общину требовало долгой подготовки (Иосиф Флавий стажировался у пророка Бануса три года). По окончании курса этой подготовки новичок принимался в общину путем ритуального омовения, смывающего с него грех.

Степеней посвящения было несколько, и высшие члены общины, сосуды, наполненные Святым Духом, отстояли от нижних так высоко, что после прикосновения к ним омывались, словно дотронулись до нечистого животного.

Все вступившие в Новый Завет должны были передать «все свои знания, силы и имущество в Общину» (1QS, 1, 11). Они должны были совершать ежедневные омовения, смывающие с них грех. Они должны были «есть вместе и молиться вместе (1QS6, 2–3)». От них требовалось беспрекословное подчинение мебаккеру общины. Нарушивший устав карался смертью или, в легких случаях, изгнанием. Изгнание тоже часто приводило к смерти, потому что член общины, лишенный имущества, предпочитал скорее умереть в пустыне, нежели погубить душу контактом с неверными.

Полноправные члены общины молились до рассвета, затем работали пять часов, затем очищались в воде, надевали чистую, обязательно белую одежду и собирались на общую трапезу, во время которой, как во время Тайной вечери, «священник первым простирал руку, чтобы благословить первые плоды хлеба и новое вино» (1QS6, 4–6).

Все это вместе – ритуальные очищения, скудная диета, фанатическое соблюдение закона, совместные трапезы и гимны – приводило участников общины в измененное состояние духа, в котором они считали себя инструментами Бога и соратниками ангелов. Ангелы присутствовали среди них во время богослужения. Если Тора отрицала для смертного даже саму возможность видеть лицо Бога, то книги сектантов описывали их самих, праведников и святых, стоящими у трона Господа. В битву против неверных с ними должны были идти ангелы и Сын Человеческий, грядущий на облаках.

Все эти тайны были известны Иоанну, потому что он был Енох, взятый живым на небо, или воспитанник Еноха, до 22 лет живший в Раю.

Почему Иоанн взял себе в качестве революционного псевдонима именно Еноха? Внимательное изучение мандейских книг позволяет дать ответ и на этот вопрос. Дело в том, что мандеи называли Еноха первым жрецом.

Жреческий вопрос был больным местом для ортодоксального иудаизма. Жрецы Яхве могли происходить только из рода Ааронова. Жреческий Кодекс так сурово блюл этот момент, что он даже выкинул из истории об Аврааме историю о совершении им жертвоприношений. Согласно Жреческому Кодексу Авраам не мог приносить жертвы Богу, потому что он не был потомком Аарона!

Назвав Еноха первым жрецом, а себя его аватаром/преемником, посвященным в жрецы, Иоанн Креститель тем самым полностью делегитимизировал всю грандиозную машину официального жречества.

Иоанн/Цадок/Енох оказал на современный мир не меньшее влияние, чем Мессия Иисус.

Он был родоначальником всех дальнейших сект гемеробаптистов (т. е. ежедневных крестителей) – масбофеев, ессеев, оссеев, сампсеев, сабеев, мандеев и т. д. Он был предшественником двух существующих ныне мировых религий – христианства и ислама, который до сих пор практикует ежедневное пятикратное омовение, запрещает поклоняться изображениям и соблюдает некоторые пищевые ограничения, наложенные на себя сектантами после падения Храма: а именно, запрет на вино.

В отличие от Иисуса, который рано перестал восприниматься как пророк одних только евреев, Иоанн/Енох оказал огромное влияние на развитие самого иудаизма – и не на одно только революционное отребье, каким Иосиф Флавий пытается представить «четвертую секту», но и на самый что ни на есть иудейский мейнстрим.

Именно он превратился в последующих мистических иудейских текстах в верховного агнела Яхоэла/Метатрона, которому Бог вручил судьбы мира. Воспоминание об этом событии донес до нас даже Ориген, который сообщает о «поверии, существующем относительно Иоанна Крестителя и гласящем, что он… будучи ангелом, воплотился во плоти, чтобы стать свидетелем света».

Но самое главное наследие Иоанна заключается в том, что создал иудейский гностицизм как образ мыслей: как идею о том, что человек может стать Богом.

Ортодоксальный иудаизм, в том виде, в котором он сложился к моменту восстановления Второго Храма (сер. V в. до н. э.), ничего не говорил о бессмертии души. «Они не признают бессмертия души», – писал Иосиф Флавий о его последних носителях, саддукеях. Тому имелись серьезные теологические причины, превосходно изложенные в свое время Юстином Мучеником, который в данном случае выступал как приверженец не только христианской, но и иудейской ортодоксии.

Ведь бессмертная душа, тем более душа, вознесшаяся на небо, получившая там великое могущество и «родственная Богу» (как это изящно сформулировал сикарий Елеазар бен Яир), – и есть Бог. Вера в бессмертную душу несовместима со строгим монотеизмом. Мы можем предположить, что бессмертие души было вычеркнуто из Торы именно в результате монотеистических реформ. Это бессмертие Жреческий Кодекс попытался заменить долголетием: отсюда и дотошность, с которой он постоянно фиксирует необычайное долголетие патриархов.

Восстание Маккавеев во II в. до н. э. кончилось победой первых иудейских милленаристов, которые впоследствии развились в партию фарисеев. Во II в. до н. э. эти милленаристы, по указанным выше причинам, еще не веровали в бессмертие души. Вместо этого 2 Маккавеев, написанная около 124 г. до н. э., говорит о физическом воскресении тела.

Эта идея не противоречила монотеизму и долго оставалась излюбленным обещанием самых разных фанатиков. В частности, «Книга войны Сынов Света против Сынов Тьмы», которая, как мы полагаем, была написана во время восстания 40–37 гг. до н. э. против Ирода, содержала в себе исключительно идею физического воскресения.

Победа Ирода произвела в Сынах Света тяжелейший надлом. Им обещали победу Мессии и десять тысяч кистей винограда на каждой лозе, а вместо этого победил Сын Беззакония. «Мы надеялись быть главою, а сделались хвостом» (Енох. 19:131), – жаловались Сыны Света. Грешники дразнили их: ну и где же ваше воскресение? «Праведники умирают, как и мы, и какая им польза от их дел? Вот они, как и мы, умерли в печали и мраке, и какое преимущество имеют они перед нами» (Енох. 19:119).

Ответ на этот вопрос (если Иосиф Флавий в данном случае не допускает анахронизма) был дан в конце правления Ирода и окончательно сформулирован пророком Цадоком. Ответ заключался в том, что печалиться не надо: даже если физическое воскресение и физическое изобилие откладываются по каким-то неясным обстоятельствам, праведников ждет блаженство на небесах. Они станут там членами Совета Богов, сбросят с себя грешную плоть, облекутся в сияющие тела ангелов и будут сиять.

«Вы будете иметь великую радость, как ангелы небесные… вы будете светить, как светила небесные, и врата небесные отверзутся для вас» (Енох. 19:137–139).

Весь протогностический комплекс представлений о том, что смертные могут восходить на небо, что они могут становиться элим, что они могут получать Божественное знание, совлекать с себя одежды плоти и сиять, – этот комплекс предшествовал деятельности Иисуса на целое поколение.

Он был теологией Кумрана.

Он и был теологией иудейского милленаризма. Он был теологией, созданной Иоанном Крестителем.

Как следствие, настоящий, исторический Иисус полностью разделял весь этот комплекс убеждений. Он обещал своим последователям поставить их перед престолом Бога, и он обещал, что «сидящий на Престоле сделает их своей скинией» (Откр. 7:15).

Настоящий, исторический Иисус не только ревностно соблюдал закон. Он полагал, что именно ревностное соблюдение закона превратит тела его адептов в храмы, в которые может спуститься Святой Дух и позволит им увидеть Бога. «Если не будете соблюдать субботу как субботу, не увидите Отца» (Фм. 27).

Настоящий, исторический Иисус был не только зилотом.

Он был протогностиком, потому что он был последователем Иоанна Крестителя. Он обещал им престолы на небесах и утверждал, что те, кто стал скинией, где обитает Бог, «не будут знать ни голода, ни жажды» (Откр. 7:16). Он цитировал Книгу Стражей в доказательство того, что получившие вечную жизнь получат с ней и тело ангела: «ибо в воскресении не выходят замуж и не женятся, но пребывают, как ангелы Божии, на небесах» (Мф. 22:30).

Господь, поселившийся в Иисусе из дома Давидова, был для этих ранних иудейских милленаристов лишь частным случаем размещения Господа в человеке, – в телесной скинии, в храме из плоти и крови.

Иоанн Креститель сказал, что люди могут становиться богами, и это было основанием гностицизма. Он провозгласил Иешуа ха-Ноцри воплощением Господа, – и это было основанием христианства.

Мы начали эту книгу с утверждения о том, что Иисус и был наследственным лидером воинственной «четвертой секты». Но, спрашивается, чем же в таком случае он отличался от других воинственных пророков? История знает огромное число мегаломаньяков, и ни один из них – от римского Калигулы до Млимо матабеле – не остался в истории человечества как основатель новой религии.

Ответ заключается в том, что новую религию основало отнюдь не утверждение о том, что Иисус Мессия есть Господь. Ее основало утверждение Иоанна Крестителя о том, что каждый верующий может получить бессмертие.

Месседж этот удовлетворял вечную мечту человечества и высоко поднимался над породившей его средой. С высоты человека, сделавшегося членом Совета Богов, мелкие подробности земной жизни были уже не очень интересны. Этот месседж не просто придавал смысл поражениям и пыткам, – он превосходил их. Он делал их неважными. Он делал из «четвертой секты» религию, находящуюся по ту сторону ненависти и любви, добра и зла, мира и войны, по ту сторону материальной жизни.

Ибо, в конце концов, какая разница, проиграл ты восстание или выиграл, если ты все равно оказался в одеждах ангела на небесах?

Все последующие разновидности гностицизма явились ку-да позже. Решительное противопоставление вещного мира и мира духовного, провозглашение Бога Израиля Сатаной, многоэтажные гностические вселенные с их бесчисленными отпрысками Монады – все это было потом.

Вначале была простая и невероятная для ортодоксального иудаизма идея. Человек по имени Енох, седьмой сын Адама, поднялся на небо, превратился там в ангела и спустился вниз, чтобы предсказать приход Мессии и показать людям, что они тоже могут подниматься на небо. Что они могут становиться там бессмертными, богами, ангелами, святыми, членами Совета Богов и сиять.

И Енох, и Иисус обещали своим приверженцам одно и то же: и престолы на небесах, и Древо Жизни на земле. И то, что потом будет названо «ортодоксальным христианством», и то, что будет потом названо «ересью лжеименного гнозиса», проистекали из единого корня.

Однако в какой-то момент на смену этому мирному сосуществованию пришел раскол, и, как всегда в подобных ситуациях, этот раскол не был связан с абстрактной эволюцией идей. Он был связан с борьбой за власть.

Когда Новый Мессия, вместо того чтобы поразить врага огнем из своих уст, был позорно распят – это было колоссальным ударом по секте.

Иисус не был женат и не имел детей. Его естественным наследником в такой ситуации был его брат Иаков. Но Иаков был посвящен Богу и детей не мог иметь по определению: он был девственник и священник. Иаков вышел из положения, объявив, что Иисус не был мертв.

Он физически воскрес и явился к своему брату, а потом вознесся на небо, и скоро он вернется оттуда с ангелами на облаках. Надмирный Дух, обитающий в Иисусе, оживил своего обитателя. Никакого нового Мессии не нужно. Нужно ждать возвращения старого, которое случится вот-вот, а местоблюстителем вместо Мессии пока побудет его брат.

А что же Иоанн Креститель? Если верить славянскому Иосифу и мандеям, он в это время был еще жив. И у нас нет ни малейших оснований полагать, что Иоанн Креститель разделял эту новую теологическую конструкцию Иакова.

Более того, у нас есть сведения о беспорядках на ступенях храма, – беспорядках, которые мы так часто поминали и которые имели в истории секты такое огромное значение, что рассказ о них дошел до нас в двух ипостасях. Они описаны и в «Деяниях апостолов», и в «Псевдоклиментинах». В ходе этих беспорядков, если верить «Псевдоклиментинам», приверженцы Иакова Праведника, которые считали, что воскрес именно Иисус, столкнулись с приверженцами Иоанна Крестителя, которые утверждали, что воскрес именно Иоанн.

Мы еще не рассмотрели всех наших источников, – мы вернемся к этому вопросу в следующей книге, – но даже сейчас, с учетом данных славянского Иосифа, мы можем предположить, что это были за беспорядки.

Это были беспорядки после казни Иоанна Крестителя в 36 г. н.э. Это были столкновения между фракцией Иоанна Крестителя и фракцией Иакова Праведника за лидерство в секте. Именно эти столкновения привели к отставке Пилата и к тому, что по указке взбешенного Тиберия Сенат принял закон против христианских гоэсов.

После этих беспорядков секта раскололась на несколько фракций. Фракция сторонников Иакова исповедовала физическое воскресение Христа. Фракция сторонников Иоанна Крестителя, похоже, принялась развивать идею о бессмысленности физического воскресения и о том, что Христом может стать каждый.

Во всяком случае, именно лидеры, связанные с сектой Иоанна Крестителя, постоянно демонстрировали гностический образ мыслей. Аполлос, который «знал только крещение Иоанново», не верил в физическое воскресение уже в 50-х гг. Новым Христом считал себя преемник Иоанна Крестителя Досифей, которого Роберт Эйзенман идентифицирует с мятежником Дортом, распятым сирийским наместником Уммием Квадратом. Симон Волхв/апостол Павел, считавший себя новым Христом, тоже состоял до 36 г. именно в секте сторонников Иоанна Крестителя.

Идея превращения человека в Бога составляла саму суть новой религиозной теологии. Именно она обеспечивала ее фантастическую привлекательность, но именно она, поразительным образом, находилась в жесточайшем противоречии с другой особенностью «четвертой секты» – ее строжайшей организацией.

Вся «четвертая секта» была построена на жесточайшем подчинении начальникам, которых надо было слушаться, как Бога. Если человек сам мог взойти на небо и стать там Богом – зачем ему было слушаться начальников?

В ходе беспорядков 36 г. пути тоталитарной организации, возглавляемой Иаковом Праведником, и мистической идеологии, созданной Иоанном Крестителем, впервые разошлись, и, хотя эта организация впоследствии множество раз меняла свою идеологию и отказывалась от всего – от соблюдения иудейского закона, от самой фигуры Иакова Праведника, наконец, – она всегда с недоверием и подозрением относилась к идее прямого, без посредничества епископа, разговора с Богом.

Ортодоксальная церковь в этом смысле во многом была возвращением к ортодоксальному иудаизму. Совершенно не случайно, что один из главных идеологов, если не основателей будущей христианской ортодоксии, – Юстин Мученик – отрицал бессмертие души и, более того, подводил под это отрицание неоспоримую теологическую основу. «Бог один безначален и неразрушим, – писал он, – поэтому души и смертны и подвергаются наказанию». Еще в 150-х гг. Юстин Мученик призывал не считать христианами тех, кто считает, «что после смерти их души тотчас берутся на небо», но зато он нейтрально относился к тем христианам, которые соблюдали иудейский закон.

Однако идея превращения человека в Бога оказалась слишком неотразимой и проникла в конце концов и в ортодоксию под видом идеи бессмертия души. Более того, все эти святые (обратите внимание на термин), все эти апостолы и мученики в сияющих венцах как две капли воды напоминали именно то обещание, которое давали своим последователям ранние гностики: вы станете у престола Бога. Вы станете членами Совета Святых. Вы станете богами.

Современная библеистика находится в довольно-таки удивительном состоянии. По мере накопления все большего и большего фактического материала старая теория об Иисусе – неизвестном пророке (не важно, ненависти или любви) трещит по всем швам. Забавно смотреть, на какие ухищрения идут некоторые исследователи мандеев и назореев, развивавшихся за пределами Римской империи, какие невероятные, фантастические теории происхождения этих названий и этих религий предлагают они.

Все эти теории похожи на знаменитые эпициклы, которые рисовали астрологи, чтобы объяснить сложные движения планет вокруг Земли.

На самом деле эпициклов не надо, потому что планеты не движутся вокруг Земли. Они движутся вокруг Солнца. Для того, чтобы объяснить гигантское разнообразие различных сект, существовавших как в пределах, так и за пределами Римской империи, достаточно всего трех положений.

Иешуа ха-Ноцри не был «неизвестным» пророком.

Он был могущественным Мессией «четвертой секты», и, более того, он был не первым и не последним Мессией этой секты, верившей, что ее Мессия есть аватар Господа.

Идеология этой секты, в том виде, в котором ее реформировал Иоанн Креститель, он же Цадок, он же Енох, была протогностической. Она обещала своим членам бессмертие души, венцы на небесах и тела ангелов, и именно эта теологическая инновация была главной причиной успеха секты.

Как именно развивалась история Иисуса?

Сколько ему было лет в тот момент, когда его распяли? Когда именно произошла его казнь?

Почему христиане переменили время казни Иисуса, перенеся ее поближе к казни Иоанна Крестителя?

И как из раннего назорейства сложилась христианская церковь?

Об этом – в следующей книге.