Глава 11
Мы вернулись на южное побережье залива как раз тогда, когда конунг Свейн Вилобородый собирался взять приступом крепость в Веседпорте. Все только и судачили о том, как там должно быть много серебра, и сколько там можно захватить добрых рабов, чтобы отправить их потом на далекий Юг к людям с лицами цвета хорошо выдубленной кожи. Так что, когда пришло время приступа, воинов на стены подгонять не пришлось. Команды сразу с трех дюжин кораблей одновременно полезли по шатким лестницам, не глядя на падающих рядом товарищей. И хотя саксы сражались храбро, но очень скоро они перестали успевать отбрасывать от вала лестницы, а запас больших камней и бревен, которые можно было скидывать вниз, у них закончился. Так что за время, которое мучимому жаждой воину нужно, чтобы опрокинуть себе в рот рог доброго пива, вал был захвачен. Вскоре открылись и ворота, и воины со всех сторон бросились внутрь. Потом говорили, что наших воинов в городе едва ли не было больше, чем саксов, считая со стариками, женщинами и детьми.
Нам Вилобородый велел стоять в стороне, не мешаясь, пообещав, что всю добычу разделят по справедливости. И я был этому рад. Теперь, когда в моей команде был Асгрим, мне стало с кем поделиться своими потаенными мыслями. И вот, когда мы стояли на холме в десяти полетах стрелы от Веседпорта, глядя на то, как наши воины волокут из города добычу и ведут пленников, я сказал:
– Я даже рад, что Вилобородый решил в этом деле обойтись без нас.
Асгрим недоверчиво посмотрел на меня.
– Ты так уверен, что Вилобородый разделит всю добычу по чести?
– Мне нет дела до добычи в этом городе, – ответил я. – Если Свейн даже и возьмет себе лишку, я не расстроюсь.
Потом я решился и спросил:
– Как ты думаешь, Асгрим Законник, почему меня не радует богатство, добытое грабежом? Ведь нас же всегда учили, что сильный всегда может забрать у слабого все, что ни захочет. Ведь это право сильного. И мы, приходя в чужие земли, берем свое, и горе слабакам и трусам, коли они не могут защитить свое добро. И так было спокон веков. И при сыновьях Рагнара Кожаные Штаны, и еще раньше. Всегда старший сын наследовал землю, а младшие становились морскими хёвдингами и своими мечами добывали себе богатство в чужих землях. Почему же мне по душе лишь серебро, взятое в честном бою? Почему мне не по нраву легкая добыча, которую можно взять, не построив стены щитов и не отразив щитом с дюжину ударов?
Асгрим задумался, но быстро нашелся:
– В усадьбе ярла Паллига мы часто слушали сказания про великих воинов: Сигурда Убийцу Дракона или сыновей Рагнара. И в этих сагах было много битв и много богатства, но не было того, что ты видишь сейчас. Но саги – это не вся правда. И коли твой отец взял бы тебя с собой в поход пораньше, ты бы постепенно привык к тому, как все выглядит на самом деле. Однако в своем первом бою ты мстил за смерть отца, вот и считаешь наши набеги чем-то постыдным.
Я покачал головой:
– Когда мы в первый раз выпустили свои стрелы в свеев, я еще не знал, что отец смертельно ранен. Но ты верно говоришь – тогда я хотел отомстить свеям за то, что они напали на нас. И потом, когда мы бились на кораблях – тоже. Я даже не думал, что и сам могу умереть.
– Ну вот, – продолжил свою мысль Асгрим, – тогда ты возненавидел тех, кто пришел в наши земли жечь и грабить. А теперь мы сами жжем и грабим в чужих землях, и тебе это не нравится. Ты с честью добыл себе славу и стал хёвдингом. Но так не могло длиться вечно. И, если ты не будешь ходить в походы за добычей, то у тебя не будет серебра, чтобы нанять воинов и корабли и защитить свою землю. Разве не так?
Я кивнул:
– Лучше мои зубы в чужой ляжке, чем чьи-то зубы – в моей, так?
Асгрим подтвердил. Тогда я сказал:
– Но только я верю, что когда-нибудь боги надоумят меня найти способ жить без того, чтобы жечь дома и грабить безоружных.
Асгрим только рассмеялся:
– Наши боги и сами не прочь взять, что плохо лежит. Вспомни мед поэзии, который Высокий украл у великана Гуттунга. Да еще и дочь великана соблазнил. Такую судьбу, о которой ты мечтаешь, можно выбрать, только поступив в дружину к какому-нибудь большому властителю: базилевсу в Миклагарде, например.
Я задумался, но больше ничего не сказал. Миклагард был от нас в нескольких месяцах пути. И стоило ли отправляться туда одному?
В Веседпорте мы взяли много серебра и пленников, так что на каждого воина пришлось почти по одной марке. Пленников предприимчивые работорговцы тут же погрузили на корабли и отправили на Юг. А серебро и золото Вилобородый велел везти на остров Вект, где решил зазимовать, чтобы не тратить время на переходы на Север и обратно – так уверенно он себя уже чувствовал в землях саксов.
От захваченного мной тана Годреда Вилобородый узнал, что ярл Ордульф с немалым войском выступил в поход. Он готовился напасть, пока наши корабли разошлись в разные стороны, и нас можно было разбить по частям. Потому конунг Свейн не стал медлить, собрал все корабли в один кулак и взял приступом Веседпорт. Я надеялся, что теперь мы нападем на саксов ярла Ордульфа, и будет славная битва. Но Вилобородый решил по-другому. Раз Ордульф идет на нас, его земли в Девоне остались без защиты. Вилобородый сказал, что тем веселее будет снова вернуться на южное побережье и проверить, много ли добра скопили тамошние жители со времен сыновей Рагнара Кожаные Штаны.
Ярл Паллиг не обманул, и сделал меня хёвдингом над тремя кораблями. Он сказал, что Старый Бу стал слишком осторожным и медлительным, поэтому будет лучше, если я смогу его время от времени подхлестывать, чтобы он не засыпал. Так я получил под свое начало «Вепря», несмотря на ворчание Старого Бу о молодых да дерзких. Вторым кораблем, чей хёвдинг теперь должен был следовать за мной был «Сын бури» Токе. Паллиг сказал, что у Токе есть выбор: либо пойти под начало Асбьёрна Серого Когтя, либо под мое. И Токе выбрал меня, так как решил, что со мной будет проще сладить.
Сам Токе поначалу готов был всем рассказывать, как мы спасли их головы от ножей бриттов. Однако потом, поразмыслив, как водится, стал говорить, что его отец с войском был уже близко, и что на самом деле это он со своими людьми спас меня, сгоряча напавшего на вражеский стан. Когда я спросил ярла, как сам он думает, прав ли Токе, ярл отвел меня в сторону от остальных и тихо сказал:
– Может, я и был уже близко, однако только норнам известно, сколько воинов бы нам стоило добраться до Токе. Бритты уже ждали нас на берегу, и вряд ли ушли бы так быстро, не ударь вы им в спину. Однако Токе, возможно, в один из дней станет ярлом вместо меня. И негоже будет, если все будут судачить о том, что он не проходит мимо ни одной западни.
Мне не оставалось ничего другого, как кивнуть.
Мы ушли от Веседпорта на юго-запад и вскоре вновь обогнули мыс, что звался Край Земли. В этот раз течения и ветра помогали нам, так что потеть на веслах почти не пришлось. Затем снова началась загонная охота, и снова мы разоряли небольшие деревеньки, в которых и взять-то было нечего, кроме нескольких овец да глиняных горшков. Поэтому, как всегда, когда добыча была жалкой, мы забирали на корабли крестьян, которые не успевали спрятаться среди пустошей. Наконец, мы вошли в небольшой фьорд в том месте, где три реки соединялись и образовывали одно большое устье.
Там Свейн Вилобородый собрал вождей на совет, который длился недолго. Конунг сказал, что его разведчики донесли о большом монастыре к северу от нас. И сам Свейн с большей частью людей собирался первым делом положить в свой походный сундук богатства жрецов Белого Христа. Ярла Паллига же он направил к городу, что лежал чуть западнее. Вилобородый сказал так:
– Дошли до нас вести, что здешний ярл Ордульф, что чуть было не напал на нас на севере, собрал в этом городе, что саксы называют Хлидафорд, большое войско. И было бы не очень мудро, нам всем разбрестись по округе в поисках добычи, пока это войско собрано в единый кулак и может ударить нам в спину в любое время. Потому разумно будет послать часть наших сил туда, чтобы не дать саксам и носу высунуть из их бурга.
И честь стоять перед Хлидафордом, пока остальные будут собирать серебро и золото по всей округе, выпала ярлу Паллигу. А уж он-то не медлил и передоверил это дело мне. Однако я не расстроился. Что бы ни говорил мне Асгрим, по мне лучше было иметь перед собой тысячу вражеских воинов, чем десять беззащитных деревень.
Я со своими тремя кораблями поднялся вверх по реке до самого Хлидафорда, который оказался обычным бургом, то есть не слишком большой круглой крепостью. Что было необычным, так это число воинов на валу и глубокий ров вокруг, заполненный водой. Спрятать такое большое войско в такой маленькой крепости означало, что случись осада, ему нечего будет есть. Значит, саксы хотели только отсидеться, надежно спрятавшись за валом и рвом, пока мы не разойдемся по округе. А потом внезапно напасть, когда наши воины будут возвращаться к кораблям с добычей и пленниками. По всему было видно, что ярл Ордульф был хитрее многих.
Название Хлидафорд было мне знакомо. Я помнил, как Бриана рассказывала про элдормена Ордульфа сына Ордгара. Он был дядей по матери конунга Эдальрода. И еще Бриана говорила, что ни у кого нет такой силы в этих местах, как у Ордульфа, и что отец ее, тан Эльфгар тоже служил элдормену, хотя его земли были восточнее. Я рассказал обо всем этом Асгриму, и тот взмолился:
– Сигурд, будь так добр, говори помедленнее, чтобы я успевал запоминать все эти саксонские имена. Почему, когда они пришли в эти места, они не смогли придумать имен получше?
Я вздохнул. Мне и самому эти имена запомнить было почти невозможно, но Бриана, помнится, всегда могла рассказать какую-нибудь подробность про каждого из них. Так у Ордгара была дочь, сестра Ордульфа, которая славилась неземной красотой. В те времена саксами правил могучий конунг, не чета нынешнему. И этот конунг послал своего друга посмотреть, так ли красива дочь Ордгара. Друг поехал, но увидев девушку, влюбился и сразу же женился на ней, забыв про клятву своему повелителю. Однако недолго длилось их счастье. Когда молодая жена узнала, что судьба предназначала ее самому конунгу, она убила своего мужа и вышла замуж во второй раз, уже за конунга. От этой женитьбы и родился Эдальрод.
Когда я рассказал обо всем этом Асгриму, тот восхищенно покачал головой.
– Это все похоже на сказы про Сигурда или про Атли. Не думал, что такое коварство может встречаться и в наши времена.
Я усмехнулся:
– Коварство! Ты еще не знаешь, что было дальше. У старого конунга от прежней жены был старший сын Эдуард. Так вот, после смерти мужа мачеха пригласила Эдуарда к себе в усадьбу на охоту, и там ее дружинники его убили. Так Эдальрод стал конунгом.
Асгрим поморщился.
– Слыхал я, конечно, как убивают на свадьбах, и сжигают дома во время перемирия. Однако в наших краях виновному в таком черном деле никогда не стать хёвдингом даже самого маленького корабля. А здесь он господин над всей страной. Видно, боги мстят ему за вероломство его матери.
– И выбрали своим орудием Вилобородого! – Мы оба расхохотались.
Но при взгляде на крепость наше веселье само собой прошло. Над воротами появилось белое знамя с красным драконом, а воинов на валу как будто прибыло. Я уже прикидывал, не больше ли их, чем нас, и сможем ли мы удержать их в осаде, если вдруг они решат сделать вылазку. Поэтому я приказал не оставаться у кораблей по нашему обыкновению, а устроиться на соседнем холме, поставив шатры и огородив стан вкопанными в землю под наклоном толстыми кольями. Токе и Старый Бу ворчали, что их люди и так устали от работы на веслах, пока мы поднимались по вверх по течению. Однако я показал им на воинов на валу, и они нехотя согласились, что осторожность редко бывает неразумной.
Мы устроились на нашем холме и тут снова начались споры с Бу и Токе, которые хотели отпустить чуть ли не всех людей поживиться в округе. Мне снова пришлось рассказывать им про возможную вылазку и про коварство врага. На это они отвечали, что последних смельчаков среди саксов убили три года назад под Лунденбургом, и что теперь саксы не отважатся выйти из крепости, даже если их будет вдесятеро больше, чем нас. Я рассказал им про саксонского тана, что я захватил в плен, и про то, что если бы у саксов был стоящий вождь, они давным-давно напали бы на нас. Ни Токе, ни Бу мне не поверили. Бу сказал, что бурги как раз и придумали строить, чтобы в них отсиживаться, а не принимать битву. А Токе добавил, что я стал слишком осторожен после того, как бритты чуть не насадили мою голову на шест. Так мы спорили довольно долго, но в конце концов решили, что с каждого корабля можно будет отпустить по десять человек, и саксы в крепости не заметят, что нас стало меньше. Это оказалось верным решением, потому как к вечеру наши воины вернулись и принесли с собой немало снеди, хотя и жаловались на то, что во всех окрестных деревнях не сыскать и серебряного крестика.
На холме мы провели два дня, и все это время саксы нас не беспокоили, так что я начинал склоняться к мнению Бу и Токе об их доблести. На третий день к крепости с севера прискакал отряд всадников. Мы не могли помешать им попасть внутрь, а только разглядывали их с нашего холма. Видно было, что всадники – не простые воины, потому как один из них держал стяг с таким же красным драконом, что глядел на нас с башни.
К нам же прибыл гонец от ярла Паллига. Он рассказал, что Вилобородый разграбил богатый монастырь и опустошил всю округу. И теперь Хлидафорд остался последним местом, где можно взять добычу на четыре дня пути вокруг. По уговору весь бург со всеми людьми и добром должен был достаться ярлу Паллигу, и ярл не хотел звать никого на помощь, иначе пришлось бы делиться добычей. Однако и брать приступом его он не хотел, так как прослышал про большое число защитников. Потому он предлагал мне, пользуясь нашей малочисленностью, выманить саксов из крепости, а сам он готов был с вечера спрятать свое войско в леске неподалеку.
Мы снова собрались втроем со Старым Бу и Токе, чтобы обсудить, каким образом нам выманить защитников из-за стен. Первое предложение сделал Бу:
– Самое правильное – это наловить несколько жрецов Белого Христа и убивать их одного за другим перед воротами.
Я поморщился, но ничего не сказал. Бу возразил Токе:
– Во всей округе мы не видели ни одного жреца и добыть их можно, только послав к конунгу Свейну, – может, он оставил себе десяток после того монастыря, что разорил.
Бу не сдавался:
– Тогда можно привести крестьян и тоже убивать их одного за другим.
Токе снова нашел в этом предложении изъян:
– Сегодня туда прискакал знатный человек с дружиной. Возможно, сам ярл здешних мест со своими хёвдингами. Как ты думаешь, станут они ставить на кон свои жизни ради кучки крестьян?
Бу задумался, но тут же предложил снова:
– Может быть, если мы будем убивать женщин и детей, то сумеем заставить их напасть?
Я снова поморщился, однако по-прежнему ничего не сказал. Но у Токе опять нашлись возражения:
– Нам нужно, чтобы они напали на нас ночью, тогда мой отец ударит им в тыл. Если мы начнем кого—то убивать сейчас, то саксы не будут дожидаться ночи. Разве не так?
Бу заворчал, что Токе не на нашей стороне, а на стороне саксов, и сказал, что теперь пусть Токе сам чего-нибудь придумает. Сын ярла помолчал, а потом сделал свое предложение:
– Давайте поставим у нас на холме несколько крестов и распнем на них кого-нибудь, как распяли здешнего бога. На кресте смерть долгая, и саксы могут решиться ночью освободить наших пленников или сделать их смерть легкой.
Глаза у Бу засияли:
– Вот это – отличное предложение. А то, по правде говоря, последние дни выдались какими-то слишком скучными.
Теперь настал мой черед возражать:
– А кого мы распнем?
Бу с Токе задумались. Наверное, было бы неплохо распять какого-нибудь священника или тана, однако таких у нас в плену не было. А распинать крестьян было попросту глупо. Не договорившись ни до чего, Бу с Токе посмотрели на меня. Я встал и сказал:
– Я пойду и просто брошу им вызов. Должна же у них быть хоть какая-то честь.
Бу рассмеялся, а Токе сказал:
– Многие бы сказали, что такая наивность не к лицу хёвдингу.
Но я взял с десяток людей и направился к крепости. Там я подошел на полет стрелы к воротам и крикнул:
– Я – Сигурд Харальдсон, прозванный Быстрым Мечом и Грозой Саксов. И я говорю, что саксы – трусы. Найдется ли среди вас кто-нибудь, кто с этим не согласен?
Ответом мне было молчание.
Я повторил свой вызов во второй раз, а мои люди принялись по-всякому бранить и оскорблять саксов. Но ответа из крепости не было. Я понял, что ярл Ордульф, если это был он, твердо решил отсидеться в крепости, несмотря ни на что. Я уже собирался уходить, но все же крикнул в третий раз наугад:
– Мне говорили, что король саксов трус. Теперь я знаю, что он пошел в своего дядю.
Из крепости по-прежнему не донеслось ни звука, и я подал знак своим людям, что мы можем возвращаться в свой стан на холме. И тут решетка в воротах поползла вверх. Верно, опасаясь какой-нибудь хитрости, саксы не стали поднимать ее целиком, а оставили только небольшую щель, чтобы человек мог, согнувшись, пролезть. И этот человек вскоре появился. И тут я понял, что Бу и Токе, возможно, предлагали не совсем глупости, потому что, когда сакс выпрямился, я решил, что он, должно быть, ростом с медведя. На нем была кольчуга, а в руках он держал щит и меч, однако шлем он не надел, и его усеянная шрамами лысая голова блестела на полуденном солнце.
Самым правильным для меня было развернуться и спокойно уйти. Лысый сакс не стал бы меня преследовать. А честь свою можно было бы попытаться спасти, сказав, что я хёвдинг и не к лицу мне биться с кем-либо, кроме самого ярла Ордульфа, а лысый явно им не был. Однако отец учил меня, что о своей чести воин должен заботиться сам. И даже если сто скальдов расскажут сто драп о моей доблести, если бы я ушел сейчас, то в глубине души знал бы, что струсил.
Я шагнул к воротам, и лысый, усмехнувшись, спросил по-датски:
– Как, говоришь, тебя зовут? Гроза Саксов? – Он рассмеялся. – Остаются ли твои штаны сухими сейчас, Гроза Саксов? Думаешь, твой бог примет тебя в своих чертогах обделавшимся?
Со стен крепости послышался смех.
– Не хвали пиво, пока оно не выпито, – ответил я, вспомнив слова Высокого. – Зовут меня Сигурд Харальдсон, прозванный Быстрым Мечом и Грозой Саксов. И скоро все в крепости в этом убедятся, когда я возьму себе на память твой щит и сделаю из него стол для своей дружины.
Лысый снова усмехнулся:
– Что ж, Сигурд, прозванный Быстрым Мечом, посмотрим, так ли быстр твой меч, как твой язык. И знай, что убьет тебя сегодня Сигвульф сын Виглафа.
Я не стал дальше соревноваться в насмешках и предпочел поберечь дыхание – в этом поединке оно должно было мне понадобиться. Мы стали сходиться, и вначале оба были настороже. Сигвульф оценивал меня, а я его. После первых выпадов, казалось, что я могу быть чуть быстрее, но если он один раз достанет меня мечом, который был на пол-локтя длиннее моего, то не спасут ни щит, ни шлем. Потому я решил не слишком приближаться к Сигвульфу, а стал кружить вокруг него, выбирая подходящее время для удара.
Сигвульф кружился вместе со мной, не переставая дразнить меня.
– Давай биться, как мужчины, маленький Сигурд, – кричал он, чтобы было слышно на валу и в башне над воротами. – Я знаю, что мать совсем недавно оторвала тебя от сиськи, но ей стоило объяснить тебе, что называя кого-то трусом надо отвечать за свои слова.
Со стены что-то кричали, подбадривая своего бойца. Я молчал и продолжал кружить вокруг него. Наконец Сигвульфу это надоело, и он рванулся ко мне, размахивая мечом вправо и влево. Я легко ушел в сторону от его ударов, но сам постарался к нему не приближаться. Сигвульф выругался и снова пошел вперед. Я снова ушел в сторону, не желая меряться силой ударов, потому как знал, что силы у него больше моего. Однако Сигвульф не сдавался и снова прыгнул мне навстречу, а я снова уклонился. Раздалась брань и обещания раздавить мне череп, как только я попаду к нему в руки. Потом Сигвульф снова пошел вперед, и в этот раз он все сделал быстрее, чем раньше, так что я проскользнул на волосок от его клинка. Так долго продолжаться не могло. Рано или поздно он меня достал бы. А сам я не видел ни малейшей щелки в его обороне, чтобы ударить самому. И выходило, что бой этот я проигрывал. Однако сделав несколько шагов, Сигвульф угодил ногой в кротовью нору и заметно захромал на левую ногу. Я воспрял духом. Теперь уже я кружился вокруг него, а он едва успевал поворачиваться, чтобы подставить свой щит. Больше он не бранился. А я готов был двигаться еще быстрее, чтобы он начал задыхаться. Теперь поединок стал склоняться в мою пользу, и крики со стены поутихли. Я готовился нанести решающий удар, но что-то мне не давало покоя.
Я сместился вправо и ударил. Сигвульф, слегка поморщившись, развернулся влево и принял удар на свой щит, однако сделал это чуть медленнее, чем надо, так что удар пришелся не в середину щита, а почти в обод. От щита откололся небольшой кусок, и он стал теперь напоминать луну за два дня до полнолуния. Я снова шагнул вправо и тут вспомнил слова Брианы, когда мы бились с ней на спор много месяцев назад: Большой Сигвульф был поединщиком ярла Ордульфа! И это у него Бриана научилась притворяться хромой! Это была ложная хромота! И я чуть было не угодил в западню. Выходило, что Бриана спасла мне жизнь.
Я понял, что задумал Сигвульф. Он хотел, чтобы я, пользуясь его неповоротливостью, попытался достать его левый бок за щитом и оказался бы совсем рядом с ним. Здесь он бы и нанес свой решающий удар, резко повернувшись на будто бы больной ноге. Так сделала Бриана, чтобы выиграть у меня. Но тогда мы дрались тупым оружием, а сейчас передо мной стоял вооруженный саженным мечом великан.
Я показал плечами, что снова двинусь вправо, и увидел, как Сигвульф начинает поворачиваться влево, чтобы встретить меня. Его лицо морщилось – он показывал, как больно ему ступать на левую ногу. Одновременно он начал заносить вверх свою правую руку с мечом, чтобы нанести решающий удар, как только я буду близко. Но вместо того, чтобы снова двинуться вправо, я прыгнул влево, под правой рукой Сигвульфа. Сакс был слишком занят своей игрой, поэтому не успел ни отпрыгнуть, ни повернуться. На мгновение я оказался у него с правого бока и изо всех сил ударил сзади в незащищенную правую ногу.
Удар был из неудобного положения, поэтому я даже не достал до кости. Однако я задел жилу, и кровь хлынула ручьем. Сигвульф, несмотря на боль, повернулся и обрушил на меня свой меч. Я закрылся щитом, и он разлетелся на части. Моя левая рука онемела, хотя клинок и не пробил кольчугу. Со стены радостно закричали – они не заметили, что у их поединщика рана гораздо опаснее моей.
Я отскочил на несколько шагов, пытаясь отдышаться. Сигвульф сделал шаг в мою сторону. Вся его правая штанина из серой превратилась в бурую.
– Твой меч, и правда, быстр, Сигурд сын Харальда, – сказал Сигвульф и упал.
С башни раздался стон, как будто одновременно вздохнули несколько человек. Затем мне крикнули оттуда, что я получу пять марок серебра, если дам забрать раненого. И я был бы рад отдать им его, ведь он был славным бойцом, однако ярл Паллиг хотел от меня другого – я должен был как следует раздразнить саксов и заставить их напасть на нас. Потому я сделал два осторожных шага вперед, опасаясь подвоха, ведь сакс легко задушил бы меня в объятьях, окажись я с ним рядом. Одним взмахом клинка я отсек его голову и показал ее саксам на стене, насадив на острие длинного меча Сигвульфа. С башни раздались обещания мести, а я только громко рассмеялся. Я показал отрубленную голову моим людям, и они приветствовали меня радостными криками. Потом мы вернулись на свой холм, а голову я велел насадить на высокий шест лицом к крепости.
Старый Бу похлопал меня по плечу.
– Многие бы сказали, что это был славный бой. Правда, ты, как я погляжу, не сильно спешил разделаться с этим малюткой.
– Мне просто хотелось немного размяться и согреться, – ответил я, растирая свою онемевшую левую руку. – А то я стал что-то мерзнуть.
Бу улыбнулся и закивал. Потом он стал серьезным и сказал:
– Теперь, если они не придут за головой этой ночью, то завтра я пойду помочиться им на ворота – вряд ли они отважатся высунуться.
Токе покачал головой и сказал, что не верит в то, что саксы выйдут из-за вала и примут открытый бой. Но мы с Бу были уверены, что такого оскорбления им не смыть иначе как кровью.
Мы послали весть ярлу Паллигу о том, что этой ночью ожидаем вылазку. Ярл в ответ передал, что он и его люди готовы. Тогда я велел открыть несколько бочек, и воины принялись черпать из них полными рогами. Людям в крепости могло показаться, что мы празднуем мою победу, поднимая полные рога пива, однако в бочках была вода, и я, хоть и с большим трудом, заставил наших людей ее пить. К заходу солнца наш стан был полон спящих вповалку людей, из него доносились песни, а половина дозорных, что мы ставили каждый вечер, исчезла. На самом деле все наши воины были в кольчугах и не выпускали из рук рукояти мечей.
Когда стемнело, мы стали ждать саксов. Однако первая часть ночи прошла спокойно. Разведчики, что оставались у крепости, доносили, что там все тихо, и не слышно ничего, что походило бы на подготовку к вылазке. Мы ждали дальше, и постепенно напряжение стало спадать. Кое-кто и вправду заснул. Старый Бу ворчал, что, видно, ему придется утром тащиться к крепости, чтобы исполнить свою клятву, а Токе твердил, что с самого начала не верил в нашу затею.
Но когда небо начало светлеть, к нам вернулись разведчики. По их словам, внутри крепости у ворот собирались воины, раздавались приглушенные голоса, время от времени звякало оружие. Я подал знак нашим людям приготовиться. Мы вглядывались в темноту, но по-прежнему ничего не происходило. Наконец мне стало казаться, что в одном месте мрак сгустился. Я показал на него Асгриму, и тот шепнул мне в ответ:
– Они идут, я слышу их шаги, когда приставляю ухо к земле.
Я сжал запястье Кетиля Бороды, тот похлопал меня по руке. Саксы подходили ближе, и казалось, скоро мы сможем расслышать звук их дыхания. Еще несколько шагов. Еще несколько мгновений тишины. Потом на востоке появилась светлая полоска, и сквозь отсутпающую тьму стало возможно различить ряды саксов, что стояли в половине полета стрелы от нашего стана. Их было не меньше двух сотен, и, судя по щитам и отсутствию торчащих копий, это были бывалые воины, вооруженные мечами и топорами. Такие вламываются в стену щитов, разбрасывая все на своем пути. Это не крестьяне с их косами, переделанными в острия копий, что стояли бы и пытались держать нас на расстоянии. Саксы тоже разглядывали наш стан – вбитые в землю колья и стоявшие чуть поодаль большие шатры – по одному на каждый корабль.
В середине строя саксов стоял высокий воин в шлеме, украшенном петушиными перьями. Он поднял руку и крикнул:
– За святую деву Марию и святого Румона!
Все саксы бросились вперед как один. Но не успели они добежать до ограды нашего стана, как между кольев встали наши воины. Саксы подожгли факелы и бросили в нас, отчего ближайший шатер вспыхнул. При свете поднимающейся зари и в сполохах горящего шатра началась сеча. Саксы бились храбро, а колья стояли слишком редко, так что кое-где им удалось оттеснить наших людей от ограды. Вокруг воина в шлеме с петушиными перьями собрались их лучшие бойцы. Они бились не мечами, а топорами так же, как и многие из нас. Там, где опускались и поднимались их тяжелые лезвия, наши люди пятились. Основной их натиск пришлелся на середину нашего строя, где стояли люди Токе, а их уже до этого сильно потрепали бритты. К тому же у Токе был самый маленький корабль и самая маленькая команда. Я кивнул Асгриму, и тот занял мое место в нашей стене щитов. Из строя я вытянул Бранда и Бьёрна Занозу. Втроем мы побежали на помощь Токе.
Мы успели как раз тогда, когда стена щитов Токе начала колебаться. Она прогнулась, и вместо двух рядов воинов в нескольких местах осталось только по одному. Вот еще один наш воин упал, и в промежуток ворвались сразу два сакса. Тут их встретили мы. Ударив щитами в щиты мы с Брандом оттеснили их назад, а Бьёрн Заноза несколько раз ударил из-за наших плеч. Токе тоже увидел угрозу и подал знак. К нам на помощь двинулся Рагнар, стоявший в последнем ряду. Вчетвером мы остановили саксов, однако оттеснить их назад не могли. Саксы напирали, а из-за плеч их переднего ряда можно было в любое мгновение получить сокрушающий шлемы удар топора на длинной рукояти. Ни я, ни Бьёрн Заноза не могли опустить щит и попытаться достать кого-нибудь из саксов снизу. Рагнар встал рядом с Бьёрном и сказал мне вполголоса:
– Саксы окружают нас. Они растягивают крылья своего войска, так что скоро у нас не хватит людей, чтобы встречать их.
Я вспомнил битву с бриттами. Тогда нам тоже не хватило людей, чтобы растянуть строй против более многочисленных врагов. Но в этот раз мы сами решили не становиться в плотно сбитый прямоугольник, ощетинившийся сталью во все стороны. Мы встали дугой по краям нашего стана и хотели, чтобы как можно больше саксов вступило в битву. Это нам удалось, однако теперь мне стало казаться, что мы перехитрили самих себя: саксы сражались лучше, чем мы ожидали. Я представил, что было бы, если бы впереди саксов бился тот великан, чья голова теперь украшала шест. Строй Токе разорвали бы быстрее, чем я успел бы сосчитать до сотни. Но и теперь выходило, что ярл Паллиг может попросту не успеть прийти к нам на помощь.
Еще несколько отбитых ударов, и задетая в поединке с Сигвульфом левая рука опять онемела. Рядом со мной упал один из людей Токе. Бранд был ранен, и на его место встал Рагнар. Новые удары, и Рагнар зашатался от задевшего его шлем вскользь удара топора. Я услышал крик Старого Бу:
– В круг! В круг!
Это значило, что по краям нашего строя мы не смогли удержаться, и теперь воины должны были загнуть края дуги в круг. Сделать это было нелегко, потому как приходилось отступать, отбиваясь сразу от нескольких наседающих противников. Я невольно оглянулся и чуть было не пропустил выпад сакса, стоящего передо мной. Заноза за моей спиной хмыкнул – именно ему пришлось отбивать лезвие меча, нацелившееся мне в голову. В то же самое мгновение, мой щит зацепили бородой топора и попытались пригнуть к земле. Сакс прямо передо мной нанес колющий удар, и чтобы уклониться, мне пришлось бросить щит. Бьёрн заноза шагнул в первый ряд мимо меня, пробормотав:
– Иногда заноза колет сильнее быстрого меча.
Я посмотрел вокруг. Со стороны моей команды Асгриму удалось загнуть свой конец дуги, однако справа, где стояли люди Бу, саксы уже зашли нам в тыл. Похоже было, что сейчас они ударят нам в спины. Я посмотрел на саксов перед нами и увидел их вождя в шлеме с перьями. Широкое забрало закрывало верх его лица, но даже пышные саксонские усы не могли скрыть его улыбку. Он узнал меня, хотя сейчас было только раннее утро, а мою кольчугу и лицо заливала кровь, и провел ребром ладони по горлу.
И в это время прозвучал рог. Этот звук я не мог не узнать – то был Заклинатель Битв – рог ярла Паллига. Ярл шел нам на помощь. Разгоряченные боем саксы сначала ничего не заметили. Но наши люди разом приободрились, и Бу сам повел воинов врагов, зашедших к нам в тыл.. Асгрим тоже, словно с новыми силами, ринулся на врага. Саксы остановились, а затем начали в свой черед отходить. Тут рог зазвучал снова. Я крикнул:
– Один и Тор!
И тут же рванулся вперед из-за спины Бьёрна Занозы. Мой клич подхватили все наши люди. Мы давили саксов, и внезапно я почувствовал, как они дрогнули. Щиты, в которые мы упирались, чуть-чуть подались назад. Потом натиск с их стороны пропал, и мы смогли сделать шаг вперед. Первыми начали убегать те воины, что пытались охватить нас с краев. Они наступали толпой и теперь не успевали встать плечом к плечу, чтобы встретить наш ответный удар. Еще немного, и начала редеть уже и середина строя саксов. Послышались крики о засаде и предательстве. Казалось, пролетело только несколько мгновений, а поле битвы стало совсем другим. Теперь это наши крылья охватывали поредевший строй врага, где в середине бился их вождь, окруженный, как видно, своей ближней дружиной. Над ними реял стяг с красным драконом. Мы давили и кололи, однако саксы стояли все так же твердо. То и дело у них падал какой-нибудь воин, и тут же на его место вставал другой. Мы сжимали кольцо, но и тяжелые саксонские топоры собирали свою жатву в наших рядах.
Я крикнул на языке саксов:
– Элдормэн Ордульф, ты будешь жить, если вы сложите оружие! – Я был уверен, что это сам Ордульф, потому как так твердо дружина могла стоять только вокруг своего ярла.
– Псы! Вы еще не знаете, как могут умирать саксы! – был ответ.
Потом он крикнул своим людям:
– Отправим в ад еще десяток язычников, прежде чем господь заберет нас в рай!
Дружина ответила тем же кличем, что и в начале битвы:
– За святую деву Марию и святого Румона!
Их оставалось не более двух дюжин, но стояли они твердо. И я не хотел терять еще людей, пытаясь добраться до ярла Ордульфа. И еще я подумал, что среди них могут быть отец и братья Брианы. Я велел моим людям отступить на два шага, потом крикнул:
– Лучники, ко мне!
Кое-кто из наших воинов кинулся к шатрам за луками, которые они оставили там, потому как в ближнем бою от лука мало прока. Ордульф снял свой шлем с петушиными перьями и посмотрел мне в глаза:
– Ты лишен чести, Сигурд сын Харальда.
Я кивнул:
– Коли, запятнав свою честь, я сохраню хотя бы пару лишних гребцов у себя на корабле, так быть по тому. Но мудрее будет, если все мы сохраним свою честь, а вы сложите свое оружие. Я клянусь всеми богами, что мы сохраним вам жизнь.
Ордульф усмехнулся:
– Кто поверит клятве язычника?
– Тот, кто знает, как язычник любит серебро, – ответил я. – Кто будет резать стельную корову? Кто будет убивать заложника, за которого заплатят выкуп?
Ордульф кивнул головой. Потом спросил:
– Дашь ли ты клятву, что никто не тронет моих людей?
– Назначь за них цену, и будь спокоен. – Я воткнул меч в землю и поклялся Одином и Тором, что мы возьмем за всех приличную каждому виру серебром и не будем никого убивать.
Ордульф поглядел на своих людей. Кто-то из них был готов биться до смерти, но другие, услышав, что им предложили достойный способ остаться в живых, согласно кивали. Вождь саксов вздохнул, воткнул свой меч в землю, как и я, и положил щит. Его воины поступили так же. Стяг с красным драконом упал.
Я кивнул Асгриму, чтобы он занялся ими, а сам пошел посмотреть, чем занят наш ярл Паллиг. С высоты холма было видно далеко. Я увидел, что на помощь нам Паллиг послал только небольшой отряд – две корабельных команды, не больше. Остальные в это время взяли приступом крепость. Над башней теперь на месте стяга с красным драконом развевался стяг с красным вороном, принадлежащий Паллигу. Большая часть войска, вышедшего из крепости с Ордульфом, разбежалась. На траве вокруг нашей ограды из кольев лежало три десятка убитых саксов. Наших тоже полегло немало: у меня в команде – четверо, у Токе – семеро, у Бу – пятеро. Да и раненых было больше двух десятков.
Ко мне подошел Бу.
– Славная была битва, – сказал он, потирая руки. – Теперь самое время по справедливости поделить добычу, что ярл Паллиг взял в этой крепости, да и на всех парусах идти домой. В войске Высокого и без моих людей хватает эйнхериев.
Токе был того же мнения. Да и не мудрено: за два боя он лишился чуть не половины команды. Когда Рагнар сказал Токе, сколько людей тот теперь сможет посадить на весла, Токе побледнел от гнева.
– Дай мне пленных саксов, мы принесем их в жертву богам! – глядя сверху вниз, приказал мне он.
Я покачал головой:
– Я поклялся сохранить им жизнь за выкуп, и сдержу свою клятву. – Я был тверд.
Токе разозлился еще больше:
– Ты забыл с кем говоришь?! Я – сын ярла!
Я тоже начал злиться:
– И этот ярл велел тебе слушаться меня, чтобы не попасть в очередную ловушку!
Токе хотел меня ударить, но сдержался или побоялся. Вместо этого он сказал:
– Это ты поставил мою команду в середину строя под удар ближней дружины саксонского ярла. И я не знаю, что ты сейчас пообещал этому ярлу и в чем клялся. Но я клянусь, что никто из этих саксов не уйдет отсюда живым.
Я презрительно присвистнул.
– Немного поздно для такой клятвы. Ее стоило давать, когда у саксов еще было оружие. Но тогда что-то твоих отважных слов было не слыхать.
Токе бросился на меня, однако Бу встал между нами. А ему на помощь пришли Асгрим и Рагнар. Токе вырвался и пошел в крепость к отцу. За ним отправились и мы с пленниками, оставив только людей присмотреть за ранеными и собрать шатры.
Когда я нашел в крепости ярла Паллига, Токе уже успел переговорить с ним. Несмотря на это, ярл встретил меня улыбкой.
– Славная была битва, и славная добыча ждет доблестных, – сказал он вместо приветствия.
– Не все могут порадоваться победе вместе с нами, а многие не порадуются уже никогда, – ответил я.
Ярл кивнул:
– Серебро – лучшее лекарство для ран, а те, кто сейчас пирует в Валхалле, будут рады узнать, что родня получила их долю в добыче.
Потом ярл спросил:
– Слыхал я, что в дружине Токе больше воинов полегло, чем в твоей?
– Ты слыхал правдивые слова, ярл. На середину нашего строя, где стояли люди Токе, пришелся главный удар саксов. Нам повезло – если бы они поставили лучших воинов по краям, нам пришлось бы намного хуже. Но я сам бился рядом с Токе в этой схватке.
– Ты поступил правильно, Сигурд, когда пришел на помощь моему сыну. Но слыхал я также, что ты подарил жизнь многим саксам, среди которых немало их лучших воинов. Правда ли это?
Я понял, что одной похвалой все не закончится.
– И это чистая правда, ярл. Саксы сдались, когда я поклялся отпустить их за выкуп. Мы потеряли многих в этой битве, и я не хотел множить наши потери. Ведь эти саксы забрали бы с собой и кого-то из наших.
– На волчьей охоте нет пощады щенкам. Оставляя жизнь ярлу и его лучшим дружинникам, ты даешь им собраться с силами и встретить нас в другой раз с большим войском. К тому же они будут знать наш обычай воевать и наши хитрости. Многие бы сказали, что ты поступаешь неразумно. Что, не было у тебя лучников?
– Были, ярл. – Я говорил, опустив голову, понимая, к чему он клонит. – Но вряд ли саксы остались бы, как овцы, стоять, пока мы бы закидывали их стрелами.
– Я послал тебе людей в подмогу. Надо было дать и им окрасить кровью руны на своих клинках.
– Прости, ярл. Я не подумал об этом.
– Мне рассказывали, как ты бился с великаном вчера. И сегодня ты бился славно. К тому же все можно исправить.
Я поднял взгляд, догадываясь, что сейчас скажет Паллиг. И он подтвердил мои догадки.
– За ярла мы получим выкуп. Остальных надо скормить собакам. Я прикажу Асбьёрну Серому Когтю этим заняться.
После смерти отца и бегства Эстейна Синего Змея Ярл Паллиг был единственным человеком, которого я слушался, не раздумывая. Однако сейчас он предлагал мне сделать что-то позорное, что-то, чего он никогда бы не предложил, например, Токе. Моя клятва для него была не важнее, чем клятва ребенка. А о моей чести он вообще не думал. У меня с языка готов был слететь злой ответ, но одна мысль удержала меня.
– Прости, ярл, но мои люди ждут выкупа за пленных саксов, а за таких воинов полагается немалая вира. Сколько серебра ты дашь, если хочешь забрать саксов себе?
Паллиг на мгновение лишился дара речи. Почему-то о выкупе он не подумал. Несколько раз он открывал рот, собираясь сказать что-то, но потом закрывал, не издав ни звука. Требование выкупа было справедливо – это были наши пленники, взятые в жестокой сече. Никто не мог просто отнять их у нас.
Наконец ярл спросил:
– Сколько их там?
– Двадцать два, – ответил я.
– Я дам вам за каждого по две марки серебра и ни маркой больше!
Я понял, что моя хитрость сработала.
– Мне надо узнать, сколько готовы саксы дать за свою жизнь.
Ярл начал злиться.
– Сорок четыре марки или не получите ничего!
Я снова опустил взгляд.
– Я пойду переговорю с моими воинами. До вечера у тебя будет ответ, ярл.
– Переговори, Сигурд сын Харальда, и лучше тебе поумерить свою жадность и свою спесь, иначе к вечеру у тебя не будет трех кораблей.
– Ты очень милостив, ярл, – сказал я и пошел из крепости к своим людям.
Сначала я подошел к захваченному нами элдормену Ордульфу. Он сидел на земле, глядя на реку, а Бьёрн Заноза присел невдалеке с обнаженным мечом в руке. Я мог доверять Бьёрну, к тому же он не сильно разбирал язык англов. Я сказал Ордульфу:
– Элдормен Ордульф, я поклялся, что сохраню вам всем жизнь.
Ордульф резко повернул ко мне голову.
– Да, я помню, ты поклялся своими богами, и такая клятва священна даже для язычников.
– И я сделаю все, что от меня зависит, чтобы эту клятву сдержать.
Ордульф почувствовал в моих словах неуверенность.
– Все, что от тебя зависит? А что от тебя не зависит? От кого еще может зависеть твоя клятва, кроме тебя и твоих богов?
Я вздохнул и сказал:
– Еще я давал клятву своему ярлу, ярлу Паллигу с Фюна.
Ордульф был готов плюнуть мне в лицо:
– Ты пришел сюда сказать мне, что твоя клятва не стоит и лопнувшего бычьего пузыря?
Я был готов к его презрению.
– Я выполню то, в чем клялся, но мне нужна твоя помощь, элдормен Ордульф.
Я объяснил ему, чего хочет Паллиг и спросил, каков выкуп можно собрать за его людей. Ордульф задумался, а потом сказал:
– За свою жизнь я готов дать триста марок серебра, а за моих лучших воинов – прибавить к своему выкупу еще шестьдесят марок. Если этого хватит, то вы получите серебро через три дня. Если захочешь получить больше, надо будет ждать еще недели две – страна разорена вами.
– Ты щедр, элдормен. Я пойду скажу про твой выкуп воинам. Если они согласятся, ты останешься у нас, а твоих воинов я отпущу невредимыми, как поклялся.
Ордульф кивнул, а потом сказал:
– Среди воинов есть мой слуга. Я хочу, чтобы он остался со мной. Его зовут Волчонок – с ним мне легче будет переносить плен. А через три дня, когда весть о моем плене дойдет до Эсканкастера, я пошлю его за выкупом, и мы уговоримся, где будем его ждать.
– Если твой слуга сам того захочет, – согласился я.
Затем я собрал всех воинов и спросил, достоин ли ярла выкуп в триста марок. Воины задумались – на каждого выходило примерно по две марки – не намного меньше, чем получили три года назад с конунга Эдальрода как выкуп за всю Англию. Старый Бу сказал было, что пятьсот марок гораздо больше достойны ярла, чем триста. Однако, когда я сказал, что триста марок будут через три дня, а пятьсот придется ждать еще две недели, то Бу тоже призадумался. Ждать долго никто не хотел, потому как многие собирались вернуться домой, а не зимовать на острове Вект вместе с конунгом Свейном Вилобородым. После долгих обсуждений воины сошлись на том, что и триста марок – очень достойный выкуп.
Тогда я сказал, что за захваченных воинов нам ярл Паллиг предложил сорок четыре марки, а ярл Ордульф – шестьдесят. Тут набивать цену никто не думал, и все согласились, что шестьдесят марок больше, чем сорок четыре, на целых шестнадцать марок. Привели Ордульфа, и он торжественно поклялся, что серебро доставят через три дня. После этого я сказал, что нет проку кормить и охранять пленников три дня, если за все платит ярл Ордульф. И воины согласились, что ярл должен оставаться у нас как самый дорогой заложник, а остальные могут позаботиться о том, чтобы серебро было собрано как можно раньше.
Итак, мы отпустили двадцать одного пленника. Я смотрел, как их перевезли на другую сторону реки, и они скрылись из глаз в ближайшем лесу. После этого я вернулся в крепость и в самой большой палате самого высокого дома нашел ярла Паллига. Он сидел за столом, заваленным захваченным у саксов оружием, и рассматривал узор на одном клинке. Я сказал ему:
– Мои воины сделали выбор – саксы дали больше, чем готов дать ты, ярл.
Ярл резко спросил:
– Где пленники, Сигурд?
– Мы отпустили всех, кроме ярла Орудльфа и его слуги. Ордульф через три дня заплатит нам за своих людей шестьдесят марок. И еще триста за себя. В них есть и твоя доля, – добавил я, надеясь как-то его успокоить.
Однако это не сработало. Лицо Паллига побледнело от гнева, а рука перехватила рукоять меча, который он до этого рассматривал.
– Ты обманул меня! – взревел он и вскочил с лавки.
– Я исполнил свою клятву и добыл серебра для своих воинов, – я старался отвечать твердо, хотя чувствовал дрожь в своем голосе.
Паллиг удержал себя в руках. Он не стал нападать на меня с мечом, а просто прошипел:
– Вон!
Я развернулся и пошел к двери. Паллиг крикнул мне вслед:
– Пленного ярла пусть сторожит Токе. А то ты и его отпустишь…
В тот вечер был пир. Ярл велел поставить столы прямо в поле у ворот крепости, потому как ни один дом внутри, даже храм Белого Христа, не мог вместить всех наших воинов. Мы сидели прямо под начинающим темнеть небом, а слуги из саксов разносили хлеб, жареную колбасу и наливали совсем недавно сваренное пиво. И в тот вечер я сильно перебрал, потому как многие хотели выпить со мной. Бывалые воины говорили, что я пошел в своего отца, и что честь для них, биться со мной в одном строю. Бранд, Кнут, Бьёрн Заноза, Асгрим – все радовались тому, что поход завершен, и что наши пояса теперь отяжелеют от серебра. Подошел Рагнар, и мы с ним выпили по полному рогу, обняв друг друга за плечи, как в детстве. Поначалу мне было невесело из-за ссоры с ярлом, но пиво, как говорят, веселит больную душу. Потому к закату я уже забыл обо всех неприятностях. Боги любят меня, казалось мне, и помогут обрести богатство и славу.
Ярл Паллиг, по-видимому, решил тоже забыть про нашу ссору, потому что сказал мне здравицу, добавив, правда, что я своеволен, как и мой отец. Потом он добавил, что мудрый вождь должен время от времени давать своим воинам чуть больше свободы, чтобы они не привыкали во всем полагаться на его повеления. В войне такая привычка вредит. У меня словно камень упал с души, и я выпил еще один рог пива.
Как-то незаметно мои друзья куда-то исчезли: кто пошел искать охочих до ласк женщин, которых немало в любом большом воинском стане, кто свалился под лавку, перебрав пива. Так что скоро я сквозь накатывающий сон заметил, что рядом сидит Токе и о чем-то говорит мне. Потом сын ярла подал мне рог, и мы выпили еще, скрестив руки. После этого мои глаза закрылись.
Наутро я проснулся от того, что мне на лицо падал дождь. Голова гудела, как наковальня под ударами молотобойцев. Я еле открыл глаза и увидел, что дело вовсе не в дожде. Это Асгрим тонкой струйкой лил на меня воду из шлема. Я попытался улыбнуться.
– Славно мы вчера попировали.
Асгрим не улыбнулся в ответ. Я резко сел, несмотря на боль, ударившую изнутри в лоб, подобно тарану.
– Что случилось? – спросил я.
– Ярл Паллиг приказал до полудня отчалить. До нас дошли слухи о том, что конунг Эдальрод, наконец, выступил на запад. Мы идем на остров Вект, где саксам нас не достать. Тебе на «Летящем» ярл велел отправляться первым и найти место для следующей ночевки.
Я вздохнул. Это значило, что трех кораблей под моим началом больше нет. А вместо этого нам на «Летящем» предстоит день провести на веслах, заглядывая во все небольшие заливы, чтобы найти безопасную стоянку. Морщась от боли в голове, я пошел к реке умыться. Наш стан был полон суеты. На корабли грузили припасы из крепости. Бочонки с пивом, мешки с зерном и мукой, копченые окорока, сушеную рыбу – все то, что могло пригодиться во время зимовки вдали от дома.
Только наклонившись умыться к реке, я вдруг заметил, что на моем правом боку висят пустые ножны – нож, подаренный Гунхильд, пропал. Я кинулся обратно к месту, где мы пировали, однако слуги уже разбирали столы, так что я не смог сразу найти то место, где меня разбудил Асгрим. А когда нашел, то ножа там не оказалось. Я бегал по полю, заглядывал под козлы, однако знакомой костяной ручки нигде не было видно. Я сильно разозлился и готов был схватить первого же сакса и трясти до тех пор, пока его соотечественники не отдадут мою вещь. Но меня снова нашел Асгрим и сказал, что пора отплывать, иначе ярл будет недоволен. Я рассказал ему про нож, однако мой друг отмахнулся от моей потери.
– Тебе пора перестать думать о Гунхильд, иначе ты так и помрешь холостым, – засмеялся он. – А этот нож – только лишнее напоминание о ней. Хочешь, я найду тебе женщину повеселее из тех, что мы захватили?
Я покачал головой, но все же бросил свои поиски и вернулся на корабль. Мы тотчас же отплыли. Чтобы опередить остальные наши корабли, мы гребли без перерыва, даже когда шли вниз по течению реки, а потом еще и искали стоянку поудобнее. Я сам не один раз садился на весла. Наконец мы выбрали удобный залив, закрытый от ветра с востока и запада, и с впадающей в него большой рекой, так что пресной воды хватило бы на всех. Я оставил Асгрима с полудюжиной людей готовить стоянку и следить, как бы не появилось войско Эдальрода, а сам на «Летящем» поплыл встречать ярла.
Ярл Паллиг одобрил мой выбор. И велел, чтобы и на следующий день «Летящий» шел впереди остальных кораблей. Это значило, что снова нам придется весь день грести что есть сил, пока остальные будут еле-еле работать веслами, но если таково было мое наказание за вольность с пленными, то я готов был потерпеть. Да и мои люди были слишком довольны своей добычей, чтобы роптать. К тому же первый корабль всегда занимал самое лучшее после корабля ярла место на стоянке.
Вечером я сидел у костра со своими воинами и слушал, как Асбьёрн Серый Коготь рассказывает про свои скитания в землях фризов несколько лет назад. Рассказ был не очень веселым, потому как Асбьёрн слишком часто отвлекался на то, чтобы перечислить, кто во что был одет и у кого какой узор был на оружии. Я даже стал мечтать о том, что скоро мы будем сидеть за одним костром с Хрольвом Исландцем. Уж тогда-то точно скучать не придется.
Ко мне подсел Асгрим и тихо сказал, наклонившись к самому уху:
– Если раньше Токе просто ненавидел тебя за то, что ты удачливей в битве, то теперь у него есть новый повод. Он считает, что ярл ценит тебя намного больше, чем его самого. Никому ярл не спустил бы такого проступка, как тебе. И он все время думает о своем единокровном брате, что растет в Оденсе.
Я усмехнулся:
– Этому брату еще много лет предстоит ходить, держась рукой за юбку матери. Чем он опасен для Токе?
Асгрим наклонился еще ниже.
– Токе-старший вырос таким никудышным вождем потому, что слишком долго его опекала покойная мать. С Токе-младшим такого не случится. Ярл найдет ему приемного отца, который сызмальства научит его жизни воина. А потом, когда ярл тоже отправится в Валхаллу по Радужному мосту, то и поможет взять его часть наследства.
Я задумался:
– Да, отдавать сына в приемыши, фостри – разумный обычай. Токе был бы совсем другим, если бы рос в доме у Старого Бу или у моего отца. Но что в этом такого тайного, что ты шепчешь мне эти вещи на ухо, точно замышляешь заговор.
Асгрим посмотрел на меня и покачал головой.
– Ты должен чуть-чуть быстрее соображать, Сигурд, если хочешь подольше пробыть хёвдингом. Подумай, кому ярл сможет отдать сына на воспитание через несколько лет.
Я усмехнулся.
– Я не привык заглядывать так далеко. Мало ли у него верных людей. Один Асбьёрн Серый Коготь многого стоит.
– Через несколько лет Асбьёрн может уже сидеть у очага и просить женщин принести ему теплого молока с медом, чтобы скорее уснуть. Приемный отец должен быть молодым, почти старшим братом, чтобы подольше жить бок о бок со своим фостри. Подумай, на кого может посмотреть ярл?
Я подумал и внезапно понял, что сейчас гложет Токе хуже, чем моя слава воина.
– Ты хочешь сказать, что ярл со временем может отдать своего младшего сына в мою семью, если она у меня будет.
– Да, я сам слышал, как ярл об этом говорил сегодня Трехпалому Кьяртану, своему оружейнику. А Токе не такой тугодум, как ты, он сразу сообразил, почему ярл начал тебя так привечать. К тому же Токе знает, что для Гунхильд ты на многое готов пойти. Потому, если ярл вдруг объестся грибами и помрет, то так просто с тобой договориться не получится. И за серебро тебя не купишь.
Я лишь покачал головой.
– Все это – дела далекого будущего, а мы не знаем, как встретим завтрашний закат.
Асгрим толкнул меня в плечо.
– Ты не знаешь, а Токе знает, что справиться с тобой легче сейчас, чем через несколько лет. И он что-то замышляет. Потому, если ты хочешь встретить завтрашний закат с легким сердцем, то будь осторожен.
Я снова вспомнил про предсказание отца Асгрима. Однако в это лето с битвами было покончено. За отпущенных саксов я уже получил свое от ярла. Так что я рассмеялся и поднял рог.
– Давай поговорим о Токе младшем, когда я женюсь и у меня самого будет большая усадьба, где мог бы жить знатный фостри. А сейчас не время забивать голову грустными мыслями.
Асгрим снова покачал головой, как бы удивляясь моей глупости, но все же ответил:
– Тогда дай мне заняться твоей женитьбой.
– Ха, женись сперва сам! – Мы сдвинули наши рога так сильно, что пиво из них перелилось через край и плеснуло на песок у наших ног.
На следующий день мы отплыли и долго не могли найти место, где было бы безопасно пристать. Мы проплыли мимо устья большой реки, но там стало бы неспокойно, если бы восточный ветер превратился в бурю, что, по словам Кетиля Бороды, в этих местах не раз случалось. Лишь к вечеру мы выбрали место, и в этот раз я оставил на берегу Бьёрна Занозу, а сам отправился встречать ярла. Кетиль был прав. Ветер долго кружил, но в конце концов задул с востока и стал крепчать. Волны становились выше, и на их гребнях уже кое-где начинала появляться пена. Было самое время, чтобы найти тихую стоянку и переждать непогоду, греясь в палатке у теплых углей с рогом крепкого пива.
Наши корабли появились довольно скоро – видно, ярл Паллиг велел налечь на весла, когда ветер стал свежеть. Они шли примерно в десяти полетах стрелы от берега, чтобы не напороться на рифы. Первым шел «Красный змей» самого ярла. Кетиль повернул к нему и вскоре мы уже двигались борт к борту. К моему удивлению, ярл велел мне и Асгриму перебраться на его корабль. Мои люди положили весла на борт «Змея», и, хотя сильно качало, я все же смог пройти по этому хрупкому мосту, не уронив достоинства, приседая или хватаясь за снасти. За мной, только один раз коснувшись рукой весла, перешел Асгрим.
Что еще больше удивило меня, так это то, что на «Змее» меня встретил Рагнар. Он показал на Паллига, который в это время на носу в окружении своих ближних людей разговаривал с Токе, и сказал:
– Плохие вести. Ночью ярл саксов и его слуга закололи стража и сбежали. Об этом мы узнали утром, когда вы уже отплыли. – Он вздохнул. – Эх, рано мы радовались большому выкупу! Не следует гневить богов и раньше времени похваляться удачей.
– А что же Токе? Кто из его людей стоял на страже?
– Хромой Ари. Токе оставил их на корабле, когда все остальные сошли на берег. Видно, Ари нашел бочонок с пивом и не захотел отстать от своих товарищей, что веселились на берегу. Может, он заснул, а, может, просто его как-то обхитрили, но Ари теперь мертв, а саксы исчезли так тихо, что никто ничего не заметил.
Я потряс головой.
– Ари был не из слабых. Неужто смогли они голыми руками справиться с ним?
– То мне не ведомо, – ответил Рагнар. – Только говорят, его закололи ножом.
– Не может быть! – не поверил я. – Мы отобрали у них все оружие.
– Токе говорит, что не все, и что ты виноват в том, что ярлу вернули его слугу. Вдвоем они справились с Ари.
– Поэтому сам Токе здесь? Спешит рассказать обо всем отцу и, как всегда, отвести от себя вину?
Рагнар помрачнел. Он понял, что мой упрек может касаться и его.
– Токе не говорил о подробностях. Сказал только, что Паллиг должен первым узнать все с его собственных слов.
Я кивнул.
– Спасибо, что предупредил, брат.
Вместе с Рагнаром мы перешли на нос. Токе обернулся при нашем появлении. Он указал на меня своему отцу и сказал с обидой:
– Лучше ты сам расспроси Сигурда обо всем, потому как мне ты не веришь.
Ярл Паллиг дал мне знак подойти и спросил:
– Скажи, Сигурд, о чем был ваш уговор с ярлом саксов?
– В том нет тайны, – ответил я. – Ярл Ордульф обещал нам триста шестьдесят марок серебра за себя и за своих воинов. Выкуп должны были собрать через три дня, а потом ярл бы послал за ним своего слугу, когда бы мы уговорились о месте обмена.
– А что за слуга остался с ярлом? – вновь спросил Паллиг.
Я помотал головой.
– Я не знаю его имени. Невеликого роста, черноволосый, с короткой бородой. Ярл кличет его Волчонком. – Я посмотрел в глаза Токе. – Кое-кто сказал бы, ярл, тебе лучше расспросить твоего сына о людях, что были отданы под его охрану.
Паллиг кивнул.
– Я этим и занимаюсь тут с утра. Но Токе твердит, что видел, как ты о чем-то разговаривал со слугой ярла саксов перед тем, как передать их обоих Токе. И говорили вы не по-нашенски.
– Что ж, – вздохнул я, – Токе мог бы стать хорошим впередсмотрящим, если заметил, как я сказал саксу два слова, проходя мимо. Только он не сказал, что я говорил и с другими саксами. Им я сказал, что они свободны, а Волчонку, что он остается.
Токе сразу же вмешался:
– Вот видишь, отец, он говорил с ними!
Я повернулся к нему.
– И что с того? Найдется ли кто-то, кто объяснит мне, к чему все эти расспросы?
Ярл сказал:
– К тому, что ярл англов и его слуга сбежали, как тебе уже, наверное, сообщил твой брат, пока вы там шептались.
Я начал злиться:
– О сбежавших пленниках стоит расспрашивать того, кто их сторожил. А у меня их забрали уже два дня как. Да и какая мне выгода отпускать пленников, что должны мне выкуп?
Ярл кивнул, соглашаясь, Токе напрягся, как перед прыжком, а потом сказал:
– Какая тебе выгода, я скажу чуть погодя. А теперь ответь, Сигурд, знаком ли тебе этот нож?
Он достал из-за спины тряпицу, развернул ее, и я увидел в его руках клинок, подаренный мне когда-то Гунхильд. Пусть поздно, но я почуял ловушку.
– Конечно, я знаю этот нож, Токе, – ответил я с улыбкой. – Это же мой нож, что я потерял на пиру у Хлидафорда два дня назад. Хорошо, что ты его нашел.
При этих моих словах люди ярла подошли ближе, а слева от меня встал Асбьёрн Серый Коготь.
– Тебе этот нож, должно быть, был дорог, Сигурд? – спросил с такой же улыбкой Токе. – Ведь я слышал, что подарила его тебе молодая женщина. Почему же ты не стал искать его тогда, после пира, как сделал бы каждый на твоем месте?
Я почувствовал, что ловушка вот-вот захлопнется, однако все еще не мог понять, с какой стороны придет удар. Но, как говорят, нити нашей судьбы уже сотканы, и мы не в силах ничего изменить, потому надо смело идти навстречу опасности. И я сказал:
– Ты прав, Токе, этот нож мне дорог. Потому как подарила его мне Гунхильд – твоя жена, ярл! – Я повернулся к Паллигу. – И Рагнару она подарила такой же. Посмотри, какая тонкая резьба на обоих.
Рагнар, стоящий за моей спиной, вынул из ножен свой нож, который когда-то хотел подарить Бриане, и протянул его ярлу рукояткой вперед. Ярл помрачнел, но спокойно оглядел оба ножа и кивнул:
– Моя жена слишком щедра к моим воинам, однако у нее было немалое приданое, так что я не обеднею от этого дара.
Но Токе уже нельзя было сбить с толку, и он продолжил, обратившись к моему брату:
– За что же, Рагнар, госпожа подарила вам ножи?
Рагнар не был готов к такому вопросу, потому ответил сразу, и не подумав:
– О том лучше спросить Сигурда. Они с госпожой давно знакомы, а я-то и видел ее только на пирах во главе стола.
Я видел, к чему он клонит и видел, как темнело лицо Паллига, однако Токе, казалось, решил не расспрашивать больше о причинах такого подарка.
– Почему же, Сигурд, ты не объявил о потере? Ведь нож, наверное, был дорог тебе?
– Я решил, что его подобрал кто-то из саксов, прислуживающих на пиру, и уже успел надежно спрятать. А у меня не было времени обшаривать каждого из них, потому как ярл велел отправляться искать место для стоянки.
Токе кивнул, а потом вкрадчиво спросил:
– То есть тебе неведомо, почему твоим ножом был заколот Ари?
– Нет, неведомо, – резко ответил я. – Если бы ты подумал головой, а не задницей, ты бы тоже догадался, что кто-то из слуг-саксов мог найти нож на пиру и отдать его своему ярлу или этому самому Волчонку.
Я посмотрел на Паллига, и ярл согласно кивнул. Мы стояли на носу корабля, то и дело поднимающегося на волну или соскальзывающего с нее. Из-за борта на нас летели соленые брызги. Солнце совсем скрылось за тучами цвета потускневшего олова. В десяти полетах стрелы от нас по левому борту берег из зеленого становился черным. А по правому борту виднелись остальные корабли ярла Паллига, также как и «Красный змей» перекатывающиеся на темно-серых волнах. Я оглянулся назад и увидел, что лица у всех, окружавших нас людей стали необычно суровыми то ли от соленых брызг, то ли от того, что Токе пытался обвинить меня в предательстве. Только лицо Асгрима оставалось совершенно спокойным, даже безмятежным.
Я вспомнил те слова, что Асгрим говорил мне накануне вечером. Как всегда он оказался мудрецом, а я глупым, как новорожденный щенок. Токе явно что-то задумал и теперь не стоило ожидать, что он остановится. Но я не знал за собой никакой вины, и потому сказал:
– Если ты хочешь в чем-то обвинить меня, то стоит подождать, покуда вернемся на остров Вект. Там мы попросим конунга Свейна собрать суд, который взвесит твои слова против моих и выслушает свидетелей…
Я не успел договорить, как Токе тихо сказал:
– Ты хитер, Сигурд. Ты знаешь, что не все из нас станут дожидаться суда на острове Вект. Но меня тебе не провести!
– Тогда вынимай меч, и решим это сейчас! – крикнул я ему в лицо, обнажая свой клинок.
Токе тоже стал вытаскивать свой меч, хотя и не слишком быстро. И я понял, почему он не торопится, когда железная рука впилась мне в кисть и не дала вытащить лезвие из ножен. Асбьёрн Серый Коготь сказал:
– Будет лучше, если вы оба отдадите свои мечи, пока ярл раздумывает над своим решением.
Я нехотя отдал меч, и Токе поступил так же. Ярл посмотрел на нас и сказал:
– Только нерадивый хозяин выливает помои из своего дома прямо под ноги гостям. Я не хочу тревожить конунга из-за ссоры двух мальчишек.
Я понял, что он не хочет, чтобы имя его жены и сестры конунга стало поводом для пересудов всей дружины. Что ж, я тоже не особо хотел, чтобы о Гунхильд кто-то мог подумать недоброе. И я согласился:
– Пускай Токе расскажет все, что у него на уме. Пусть выльет свои помои только перед тобой, ярл.
А Токе, казалось, только этого и надо было. Он гордо расправил плечи и начал:
– Многие спросят, зачем Сигурду было отпускать ярла саксов без выкупа? – он оглядел всех воинов вокруг, и те согласно закивали. – Любому, кто видит Сигурда только издалека, ничего такого и в голову не придет. Однако я-то сотни раз сидел с ним рядом у костра и знаю, что Сигурд иначе относится к нашим врагам саксам, чем мы сами. Жалеет их, словно они ему родственники. А если кто забыл, то я напомню, что в самом начале нашего похода Сигурд высадил на берег рабыню из местных, не взяв за нее выкупа.
Рагнар порывался что-то сказать, но решил пока обождать. Воины слушали, хотя на лицах некоторых из них проглядывало недоверие. Но Токе продолжал:
– И я тоже думал о том, почему вдруг Сигурд стал таким странным, ведь еще год назад он без жалости рубил любых врагов?
Он сам же ответил на свой вопрос:
– И когда я задумался, то словно деревянная игрушка-головоломка сложилась у меня в руках. Сигурд хочет получить землю в Англии – он сам о том не раз сказывал. Потому он и хочет завести нас в ловушку. Сначала он послал весть через рабыню, когда стало известно, куда мы идем, потом отпустил ближнюю дружину ярла саксов, тоже сказав им немало слов, которые никому из нас было не разобрать. А затем, когда ты, отец, назначил его разведывать места для стоянок, он передал нож и помог сбежать и самому ярлу.
Когда Токе говорил, то все мои поступки, словно бусины, нанизывались на нить и превращались в ожерелье предателя. И хотя у каждого из них была своя причина, но я заметил, что на лицах многих, кто слушал, появилось раздумье.
Ярл недоверчиво покачал головой.
– Сигурд дал мне клятву. И мне еще не пришлось усомниться в его верности. Зачем ему предавать меня ради саксов?
Токе оглянулся по сторонам и, словно нехотя, проговорил:
– Не хотел я толковать о том при всех, однако выбора у меня нет. И ты сам отец так решил. Потому я скажу все как есть, без утайки.
Он помолчал несколько мгновений, и можно было услышать, как негромко плещет парус, когда ветер чуть слабеет. Лицо ярла напряглось, но он не остановил своего сына.
– Так вот, отец, – сказал Токе, – мыслю я, что Сигурд желает завести нас в ловушку, потому что желает тебе смерти.
Моя рука коснулась ножен на том месте, где должна была быть рукоять меча. Я задыхался от гнева, и не мог связно вымолвить ни слова. И Токе, пользуясь моим замешательством, продолжил почти скороговоркой:
– А желает он тебе смерти, потому что положил глаз на твою жену! Я сам видел, как они целовались, и Асгрим может поклясться в том же.
Все посмотрели на Асгрима, а тот, по-моему, в первый раз в жизни не сразу нашел, что ответить. Он покраснел и только выдавил несколько слов:
– То был детский спор…
– Если то был детский спор, то почему я видел, как Сигурд на пиру в твоем доме, отец, притворившись пьяным, проскользнул вслед за Гунхильд в ее покои? Или не было такого, Сигурд?
Токе смотрел мне в глаза. И все вокруг смотрели на меня. И самый ненавидящий меня взгляд был у ярла Паллига. Я должен был сразу крикнуть, что Токе лжет, что ничего такого не было, но вместо этого я только начал бормотать что-то бессвязное. Ярлу было достаточно на мгновение увидеть мое замешательство, и он не стал ждать оправданий, а выхватил меч.
Я стоял перед ним в двух шагах, и когда он шагнул ко мне, занося клинок для удара, я даже не успел сообразить, что у меня нет оружия. Моя рука все пыталась нащупать рукоять, чтобы защититься, хотя в мыслях я уже прощался с жизнью. Тут Рагнар сзади дернул меня за пояс, и я повалился на спину. Ярл с ревом бросился вперед, однако я успел откатиться в сторону между скамей и его меч ударил там, где был мой живот всего мгновение назад.
Тут время для меня словно замерло. Я будто со стороны увидел, как воины ярла бросили весла и тянут ко мне руки, как ярл заносит клинок для нового удара, как Асбьёрн Серый Коготь отталкивает Рагнара и тот летит в сторону.
Я вскочил на ноги, толкнул ногой в грудь ближайшего ко мне гребца и прыжком вскочил на планширь. Не оглядываясь, я бросился в воду. Не показываясь на поверхности, я греб что было сил, чтобы отплыть подальше от корабля. Рядом с моей головой в воду вошли два копья. Легкие мои горели – им не хватало воздуха, а я все еще боялся всплывать. Одежда тянула меня вниз. Я сделал еще несколько гребков, благодаря богов, что на мне не было кольчуги, и, когда мои руки уже начало сводить судорогой, вынырнул на поверхность. С низким горловым звуком я раскрыл рот, чтобы вдохнуть, и тут же прямо мне в лицо ударила волна. Я пытался вдохнуть, однако из моего рта с кашлем вырывались соленые брызги. Легкие сводило, и я почувствовал леденящий ужас. Мне казалось, что я так и задохнусь здесь, уже на поверхности, как брошенный в море щенок. Ноги дергались, будто я отбивался ими от дочерей Ран, что хотели утащить меня в свои чертоги.
Наконец, я сделал первый вздох, по моим легким прокатилась волна боли, но ужас стал отступать. Еще мгновение, еще один приступ боли – и я сумел вдохнуть воздух во второй раз. Теперь мне стоило опасаться другого – вряд ли ярл позволит мне избежать смерти. Я начал вертеть головой, однако из-за волн не мог ничего разглядеть. Я плыл, каждый миг ожидая удара копьем или попросту веслом по голове. Где-то рядом должен был быть «Красный змей», но я не решался подняться над волнами. С высокой кормы корабля меня могли заметить раньше, чем я бы увидел опасность. Потом я сообразил, что волны должны идти с востока, и, значит, если они били мне в лицо, то корабль должен быть где-то слева. Я повернулся, и наполовину высунув голову из воды, дал волне себя поднять. И тут же увидел «Красного змея». Пока волны помогали мне. От гребней пены у любого на корабле рябило в глазах, и заметить пловца было совсем не легким делом.
Мне повезло дважды: во-первых, перед тем, как я прыгнул за борт, корабль шел под парусом, и пока парус спустили, он успел уйти вперед на половину полета стрелы. Вторая милость богов ко мне была в том, что я, даже не подумав о том, прыгнул с левого борта, а остальные наши корабли, даже «Летящий», шли правее. Теперь ближайший из них был намного дальше от меня, чем драккар ярла.
Я снова поднялся на волне и увидел, что на «Красном змее» спускают весла – ясно было, что ярл будет искать меня, пока не убедится в том, что я навеки остался во владениях Эгира. Мог ли я ждать помощи? Не стоило ли мне попытаться добраться до «Летящего»? Моя команда не даст убить меня без суда! Я уже было начал грести в сторону «Летящего», когда увидел, как мой корабль снова подходит бортом к кораблю ярла, а потом уходит вперед. Мои люди не будут искать меня! Кто-то увел их отсюда. Я подумал о Рагнаре – теперь, если меня объявят вне закона, он станет единственным хозяином корабля.
Красный змей» пошел в мою сторону. Мне не осталось ничего, кроме как перевернуться на спину и только время от времени делать взмах руками, чтобы лицо показалось над водой. Я лежал почти без движения и гадал, подарят ли мне боги еще одну милость. Скоро мне показалось, будто сквозь шум бьющихся волн я слышу мерный плеск весел. Я не стал ничего делать: если с корабля меня пока не видят, то реши я снова осмотреться, меня тут же заметят. А если меня уже увидели, то скрыться от быстрого драккара не под силу ни одному пловцу, даже если он скользит в воде, как лосось.
Весла плеснули еще с дюжину раз, а потом плеск стал удаляться. Где-то вдалеке прозвучал приказ, которого я не разобрал, а я все не отваживался высунуть голову из воды. Не знаю, сколько прошло времени. Я считал про себя, но удары волн были неравномерными и сбивали меня со счета. Затем я почувствовал, что начинаю замерзать. Мы у себя дома привыкли к ледяной воде, а сейчас было лето, так что поначалу я не беспокоился. Потом со страхом ощутил, как по моим ногам ползут мурашки. Еще немного – и их начнет сводить. Я решился и, повернувшись, огляделся по сторонам. Корабли были далеко и уходили на восток, видно, решив, что я пошел на дно. Я развернулся к берегу и поплыл, надеясь еще и согреться.
Намокшая одежда мешала плыть в этих волнах. Первым делом, развязав обмотки, я скинул башмаки. Стало намного легче, однако все-таки я двигался очень медленно. Меня тянул ко дну пояс с широкими серебряными бляхами. Пока меня искали, пояс сослужил хорошую службу, не давая мне всплыть. Серебро на поясе было всем богатством, что у меня теперь осталось, и я держался за него, сколько мог. Но каждая сажень давалась мне все с большим трудом, и я подумал, что лучше будет остаться на берегу без серебра, чем попросту не добраться до берега. Пояс ушел на дно, и я остался только в рубахе и штанах. Так я плыл, чувствуя, что холод, на время покинувший меня, возвращается.
Берег медленно, но приближался, однако когда до него оставалось не больше полета стрелы, я почувствовал, что начался отлив. Я греб, и волны толкали меня вперед, но берег почти не становился ближе. Словно бросаясь в сечу, я собрал последние силы и начал грести в два раза быстрее, понимая, что надолго меня не хватит. Я не поднимал голову, чтобы не сбивать дыхание, потому не знал, двигаюсь ли вперед. Я начал задыхаться, но не останавливался. Про себя я решил, что следующие двенадцать гребков станут последними. Даже если потом меня унесет обратно в море. На седьмом я почувствовал, как моя нога чего-то коснулась. На девятом – я рукой загреб песок. Волны время от времени приподнимали меня, но когда они откатывались, то я уже касался водорослей. Я остановился и ногами нащупал дно, однако набежавшая волна ударила меня и понесла к берегу. Уже у самого берега я вцепился руками в дно, чтобы меня не утащило обратно. Из воды я выбрался на четвереньках. Так же на карачках я прополз по мокрому песку среди оставленных отливом водорослей и ракушек и выбрался на сухое место. Сил идти куда-то не было. Я выжал одежду, надел ее и закопался в нагревшийся за день песок. Так я и заснул.
