Винченцо ушел от родных. Просто исчез, без следа. Он не хотел видеть ни родственников, ни знакомых, ничего из того, что напоминало бы ему, чем он мог бы стать в жизни. Он желал раствориться, стать никем, чужим среди чужих. Отвергнув первую родину, не спешил возвращаться и на вторую.

В Италии появилось частное телевидение, какой-то сумасшедший застрелил молодую пару, занимавшуюся сексом в «фиате», а новое немецкое правительство во главе с Гельмутом Колем платило иностранцам за то, чтобы они уезжали. Отступные составляли по десять тысяч пятьсот марок на каждого взрослого и по полторы тысячи на ребенка. Винченцо до всего этого не было никакого дела.

В Палермо он встретил механика из «Тарги», который сделал из его «альфы» гоночную машину. Вместе они отправились в Финляндию и за полярным кругом устроили ледовые ралли – на сумасшедшей скорости, по слепящей глади замерзшего моря.

С год Винченцо скитался по Европе в поисках гоночных контрактов, хватался за любые. Третья лига, отмороженные соперники – take the money and run. Но он больше не стремился побеждать. Забыться – вот все, что ему требовалось. А ничто так не притупляет боль, как опьянение скоростью. Только за рулем ему и удавалось переместиться в настоящее и забыть о прошлом.

И он больше не любил автомобили. Он проклинал их, как алкоголик проклинает спиртное. Однажды слетел с трассы в заросли, расколошматил машину. Напарник сломал ногу, сам же Винченцо отделался парой царапин. Если он искал смерти, то она его – нет. Периоды между гонками оборачивались адскими муками.

Как-то раз один из пилотов попал в аварию и Винченцо удалось вскочить в престижную гонку, заняв его место. Влиятельная публика, вечная дуэль «Альфы» и «БМВ». Но если «Формула-1» – арена для честолюбцев, жаждущих мировой славы, то здесь был circus maximus. Не гонки джентльменов, а битвы гладиаторов под вопли обезумевшей толпы. У него была машина прошлого года выпуска, контракт в независимой команде, вокруг – бездельники, не считающие денег. Винченцо был для них табула раса, никому не известный, не воспринимаемый всерьез.

Слава, семья, дети – это для других, для тех, кто цеплялся за жизнь. Винченцо – нет. В опасные моменты он тормозил мгновением позже. Рисковал при любой возможности. В последнем заезде даже не стал менять колеса, хотя все соперники заехали на пит-лейн. Гонка следовала за гонкой, «большой цирк» колесил по Европе. Винченцо ни разу не доехал до пьедестала, но ни разу и не сошел с дистанции. У него появилась репутация: звезд с неба не хватает, но цепкий.

В последнем чемпионате он снова выступал за «Альфу». Его «альфетта» давно пережила свои лучшие годы, болид заметно уступал новым БМВ. Но Винченцо в тот год гонялся как сам дьявол и к концу безумного сезона 1985-го оказался-таки на вершине пьедестала – венок на шее, серебряный кубок в руках. Все произошло быстрее, чем он успел в это поверить. Три года абсолютной беспросветности, между жизнью и смертью, и вот его имя в заголовках газет.

И вовсе не талант принес ему этот успех, а равнодушие к победе и отсутствие страха перед поражением.

Он вернулся на Салину и от причала пешком пошел домой. Стоял безветренный октябрьский день. Море было недвижно. Мать Розарии жила все в том же старом доме. Она приняла Винченцо без лишних вопросов и приготовила ossobuco. После еды Винченцо отправился к морю, чувствуя себя свободным как никогда. Больше не нужно никому ничего доказывать. Венок он положил на могилу матери.

По телефону Винченцо вел переговоры с ведущими командами, все рвались заполучить его. Прежде всего, конечно, «Альфа-Ромео», но и «БМВ» тоже – честь, в представлении Винченцо, более чем сомнительная. Немцы предлагали трехлетний контракт и сумму вдвое большую, чем итальянцы. Винченцо и не мечтал о таком гонораре.

Вот уже в который раз ему предстояло выбрать между Германией и Италией. Джованни и Розария приехали из Мюнхена, чтобы поздравить племянника, устроили по этому поводу настоящее пиршество. Винченцо спрашивал себя, уж не пытаются ли родные так заглушить чувство вины перед ним?

И вдруг объявилась Кармела, без предупреждения.

– Auguri, Винченцо, – сказала она и поцеловала его.

Винченцо не мог оправиться от изумления. Он не сомневался, что Кармела вычеркнула его из своей жизни. И она изменилась – настоящая синьора. Дорогое платье, дизайнерская сумочка из Милана, прическа под Ким Уайлд. Кармела выглядела как женщина, вполне устроившая свою жизнь, – пусть даже заплатить пришлось пустотой внутри.

– Что случилось, Кармела?

После захода солнца они устроились на развалинах каменной ограды. Ветер шелестел в траве. На мшистых камнях мелькали гекконы.

– Браво, Винченцо. Ты сделал это. Я всегда знала, что ты пробьешься.

– Разве ты на меня не злишься?

– Злилась. Очень. – Она вздохнула. – Даже прокляла тебя. Но месть – штука бесполезная, она не сделала меня счастливей.

– А я часто думал о тебе.

– Я думала о тебе намного чаще. – Она рассмеялась.

– У тебя есть дети? – спросил он.

Она покачала головой:

– Я сделала аборт.

– Почему? – удивился Винченцо.

– Он оказался свиньей.

– Мне жаль.

– Не о чем жалеть. Я не должна была выходить за него замуж.

Было ясно, почему Кармела пошла на этот брак. Потому что Винченцо опозорил ее перед всеми, отвергнув. И ей нужно было спасать свою честь.

– Ты все сделал правильно, Винченцо. Она – мать твоего ребенка.

– Она больше не хочет меня видеть.

Кармела была поражена. До сих пор она думала, что Винченцо счастлив с Таней.

– Я тоже все испортил. – Он поморщился.

– А знаешь что, – сказала Кармела, – тогда, на свадьбе Джованни, мы были такие юные, и жизнь лежала перед нами как чистая дорога…

Оба смотрели в пустоту перед собой и видели заросшее поле… первый поцелуй на каменных развалинах, перевернувший жизнь с ног на голову.

– А сейчас? – спросил Винченцо.

– А сейчас ни мне, ни тебе больше терять нечего, – ответила Кармела. – Так почему бы нам не начать все сначала?

Летом 1986-го они сыграли свадьбу, на том же самом поле. И поздно вечером, когда гости, сытые и пьяные, танцевали, уселись на развалинах. Он – в черном костюме. Она – в белом платье. Две марципановые фигурки на свадебном торте. Смотрели друг на друга и смеялись.

Винченцо последовал совету Нино Ваккареллы – покончил с гонками, пока те не покончили с ним. Отклонив все выгодные предложения, снял небольшую квартиру в Неаполе и устроился водителем-испытателем на завод «Альфа-Ромео». Никаких ралли, только обычные машины. Винченцо не мог допустить, чтобы его дети росли без отца.

Не сразу все заладилось. Только после вторых родов, в июне восемьдесят восьмого, Винченцо припарковал свой «альфасуд» под окнами их новой квартиры и открыл дверцу пассажирского сиденья. Кармела протянула мужу два свертка с любопытными черными глазами. В баре на углу фанаты болели за Италию против Германии, или наоборот. Винченцо было все равно. Он взял близнецов и поцеловал жену. Кармела пошла к двери. Она не видела, как плачет Винченцо.