Проносившиеся мимо автомобили принадлежали другой эпохе. Встречный ветер бил в лицо. Я была не здесь, в другом времени, задолго до моего рождения. Винченцо остановился между двумя туннелями в Апеннинах и вышел покурить. Он стоял, опершись на ржавое заграждение, обратив небритое лицо к стоявшему в зените солнцу, и выглядел почти стариком – жилистым, худощавым и страшно одиноким. Воспоминания разбередили старые раны. Раздражающе мигала аварийка.

– И ты никогда не искал своего отца?

– Нет.

– Ты ждал, пока он тебя отыщет.

Винченцо посмотрел на меня. Почему я так хорошо его понимала? Потому что сама в детстве похоронила отца, но не тоску по нему.

– Это проклятие, – сказал Винченцо.

– Что-то вроде наследственной болезни?

Он чувствовал свою вину передо мной, хотя и не собирался извиняться.

– Поздно, – добавил он. – Ты уже не ребенок.

– Но у тебя совсем другая история, – возразила я. – У меня не было отца, а тебя опекали сразу двое. И каждый из них делал для тебя все.

– Им был нужен не я, а моя мать.

Некоторое время мы молчали.

– И что ты делал потом? – спросила я.

– Потом? Бросил школу, угнал машину, пристрастился к наркотикам… Ударился во все тяжкие, короче говоря.

Он отбросил сигарету и направился к машине. Я прикинула: март семьдесят четвертого. Три года спустя родилась я.

– А что с Энцо? Вы еще виделись?

Он покачал головой.

– Он убил мою мать, понимаешь? Persona non grata – для всей семьи.

– То есть вы никогда больше с ним не встречались. Ты знаешь, что с ним сталось?

– Один раз встретились, – поправил Винченцо. – На суде.