В феврале 1974-го Энцо уехал в Милан ночным поездом. На Центральном вокзале сел на трамвай до Брессо, где находился завод «ИЗО». Солнце едва просачивалось сквозь утренний туман, но Энцо был счастлив слышать вокруг родную речь – миланский диалект, когда-то казавшийся ему, уроженцу юга, таким чужим и холодным. Энцо вернулся домой. Предложи «ИЗО» прежнее место, он не стал бы раздумывать ни секунды. Джульетте, так или иначе, придется смириться. В конце концов, она должна понять, что ее мечта о карьере модистки и в Германии останется мечтой.

Как только Энцо сошел с трамвая и полной грудью вдохнул воздух предместья Брессо – запах угольных печей и утреннего тумана, с нотками свежемолотого кофе из ближайшего бара, – на сердце сразу полегчало. Он прошел в заводские ворота и обомлел. В предбаннике перед цехом, где раньше стояли мотоциклы рабочих, было пусто. Часы показывали девять, утренняя смена давно началась. Снаружи щебетали птицы – непривычный звук для этого места. В следующий момент Энцо понял его причину: изнутри, где находился сборочный цех, не доносилось ни привычного стука, ни голосов, ни скрежета. Зловещая, мертвая тишина.

Энцо толкнул металлическую дверь и вошел. Сквозь огромные окна пробивался тусклый утренний свет. Энцо огляделся – вокруг не было ни души. На конвейере стояли два шасси с двигателями и коробками передач, без кузовов. На полу валялись винты, ящики, слесарные инструменты. Раньше здесь было чисто как в больнице.

– Энцо! – Он узнал голос Пьерлуиджи из монтажной бригады. – Что ты здесь делаешь?

Пьерлуиджи вышел из огороженной травленым стеклом комнаты для совещаний и раскрыл объятия старому другу. Он заметно прибавил в весе, раньше выглядел лучше.

– Что здесь случилось?

– Так ты ничего не знаешь?

– Я слышал, что у вас трудности, но…

– Трудности? Это катастрофа!

– Но в чем дело? Новые модели… «Фидиа», «леле»… это же хорошие машины.

– Отличные, я бы сказал, – синий металл плюс белая кожа…

Пьерлуиджи показал на только что смонтированный лимузин «ИЗО-фидиа», по габаритам и скорости превосходящий «мерседесы» S-класса:

– Даже у Джона Леннона есть такая. Но знаешь, сколько мы их продали за последний год?

Энцо покачал головой.

– Двадцать штук.

– Но у вас вроде бы появился инвестор… из Нью-Йорка?

– Ах, оставь, пожалуйста… Он сделал из Пьеро Ривольты марионетку и уничтожил нас. Американский менеджмент! Черт его подери! В автомобилях они разбираются, как монашка в Камасутре.

Энцо так и застыл.

– Мы были одной семьей, – продолжал Пьерлуиджи, – но под конец стали слишком слабы. Сегодня мы не можем производить лучшие автомобили в мире, только самые востребованные. Массовая продукция – вот что нам остается. – Пьерлуиджи дернул плечами. – Кто сегодня может позволить себе машину, которая потребляет бензина как океанский лайнер? Это при нынешних-то ценах на топливо! Спортивные автомобили стоят разве что в витринах. Нефтяной кризис сломал нам хребет.

Энцо молчал. Прекрасная «фидиа» была не по карману ему и Пьерлуиджи. Но они гордились, что производят такие машины.

– Золотой век «гран-туризмо» стал историей. – Пьерлуиджи подобрал с пола болт. – И это прискорбно. Через два-три года наши дороги заполонят безликие азиатские колымаги.

Энцо подошел к лимузину. Какой дерзкий, уверенный в себе контур! Провел пальцами по сверкающему логотипу на радиаторе – грифон, фамильный герб Ривольты.

– Так зачем ты приехал, Энцо? – спросил Пьерлуиджи.

– Просто приехал.

– Надолго?

– Нет.

Вскоре после возвращения отца Винченцо после школы зашел в лавку к Джульетте. Она подшивала брюки в своей комнатушке.

– Голодный? – спросила Джульетта, не поднимая глаз от швейной машинки.

– Я бросаю школу, мама.

Джульетта сняла ногу с педали.

– Пойду работать. Мне не нужен университет, аттестата о среднем образовании вполне достаточно.

– Что ты такое говоришь? Ты же хотел учиться!

– Ты тоже хотела стать Коко Шанель.

Джульетта чуть не заплакала. Винченцо подошел к ней и положил руку на плечо.

– Мама, мы не можем жить на одно твое рукоделие. Ты делала для меня все, теперь моя очередь.

Джульетте стало стыдно. Ведь это она не открыла ребенку всей сложности ситуации. Но как теперь быть?

– Тебе остался год, потерпи!

– В восемнадцать лет ты уже работала, мама.

– Только для того, чтобы у тебя все сложилось лучше.

И снова она винила лишь себя. В том, что в свое время не предоставила сыну лучших возможностей. Винченцо угадал ее чувства.

– Мне скучно в школе, мама. Сейчас я пойду к папе и…

– Нет, Винченцо. – Она поднялась со стула. – Ты останешься и закончишь курс в гимназии.

Джульетта испугалась резкости собственного голоса, тут же вспомнила Винсента. Он не одобрил бы ее вспыльчивости.

– Мне жаль тебя огорчать, мама…

– Пока тебе нет двадцати одного года, решать буду я. И меня совсем не огорчает то, что мне приходится зарабатывать деньги. Хочешь видеть меня счастливой – поступай в университет. Знаешь, какой из грехов самый непростительный? Зарыть талант в землю.

В глазах Джульетты стояли слезы. Винченцо поцеловал мать в щеку.

– Спасибо за все, что ты для меня сделала, но пришло время отдавать долги.

Винченцо повернулся и вышел из лавки. Джульетта не смогла его остановить. Ей было больно. Это ведь родители должны заботиться о детях, не наоборот. Кроме того, она чувствовала гордость – горькую гордость. Сын неожиданно стал взрослым.

Когда она рассказала обо всем Винсенту, тот выпалил:

– Невозможно!

Они лежали в постели.

– Он настроен решительно, Винсент. Мне не удалось его уговорить. Конечно, я попробую еще. Хотя бы не бросать гимназию. Вот если бы он мог в твоей фирме…

– Исключено.

Винсент выбрался из постели.

– И что мне делать?

– Приходи завтра в мой кабинет.

– С Винченцо?

– Нет, с Энцо.

Джульетта посмотрела на него с недоумением.

– Я устрою Энцо на работу.

– Но…

– А Винченцо будет продолжать учиться.

Она была поражена его великодушием. Винсент был готов позаботиться даже об Энцо. Но Джульетта не могла принять такого подарка.

– Молчи… – Он угадал ее мысли.

– Собственно… мы писали запрос в прошлом году… но в «БМВ» нам отказали… Тебе известно, что после того случая… Энцо уже не может работать, как раньше…

– Не беспокойся. Я поговорю с директором по персоналу. Он мне кое-чем обязан.

Джульетта не нашла слов. Просто взяла его за руку.

– Ты ведь хочешь, чтобы у нашего сына было будущее?

У входа в главный корпус «БМВ» дул сильный ветер. Был один из тех мартовских дней, когда в воздухе не чувствуется и намека на весну. Деревья стояли голые. Разве что зимний вороний грай сменился неумолчным щебетом. Перед футуристическим строением развевались флаги. Здание располагалось рядом с Олимпийским парком, и закладывали их примерно в одно время. Четыре цилиндрические башни – воплощенная в бетоне, стекле и стали вера в будущее автомобильной промышленности. Или же просто в будущее, которое наступит благодаря автомобилям.

Энцо надел костюм. Джульетта выбрала скромный синий жакет с юбкой – и никаких украшений. Она надеялась, что Энцо не заметит ее волнения. Объяснила ему, что случайно встретила Винсента в магазине, ingegnere della Isetta.

– В Милан он приезжал совсем мальчиком, – удивился Энцо.

– А сейчас он главный технический директор.

Энцо пробежал глазами по ряду припаркованных у входа спортивных автомобилей. Джульетта подталкивала его ко входу.

– Этот кузов, – ткнул пальцем Энцо, – проектировал итальянец. Микелотти. А этот от Бертоне…

– Идем же, Энцо!

Но Энцо не нужно было толкать в спину. Невозмутимый и исполненный достоинства, он приблизился к воротам.

Джульетта не понимала, что у него в голове. Предложение от «БМВ» Энцо принял подозрительно легко. Как мог он, мужчина, так спокойно согласиться на посредничество жены в таком деле? Куда подевалась его сицилийская гордость?

Вестибюль выглядел как декорация фантастического фильма. Энцо подошел к изогнутой стойке, за которой сидела дама в клетчатом костюме с огромным воротником.

– Добрый день, – улыбнулась она. – Чем я могу вам помочь?

– Я Маркони, Энцо.

– У вас… назначено?

Джульетта решила молчать, предоставляя Энцо в полной мере насладиться триумфом.

– Да, встреча с доктором Шлевицем.

Дама прижала к уху телефонную трубку:

– Здесь господин и госпожа Маркони.

Секретарша Винсента проводила их в кабинет.

«Винсент всегда предпочитал хорошеньких секретарш», – подумалось Джульетте. Эта годилась ему в дочери.

Винсент поднялся из-за стола и шагнул им навстречу. Все выглядело настолько официально, что Джульетте стало не по себе. Кроме того, смущали детали обстановки, которые Джульетта заметила прежде, чем он успел протянуть ей руку.

На полке модель «изетты». На столе фотографии в рамках, которые она могла видеть только с обратной стороны. Но главное – сам Винсент в сером костюме-тройке, непривычно холодный и властный. Джульетта явно была здесь лишней – во всяком случае, в своей будничной, дневной ипостаси. Еще хуже вписывалась в этот антураж фигура Энцо.

Приветствие Винсента показалось Джульетте чрезмерно официальным. Он лучше, чем она, умел скрывать чувства. Сначала протянул руку ей, потом Энцо.

– Рад, что вы нашли для меня время. Кофе?

Джульетта кивнула.

Винсент подвел гостей к креслам из зеленого корда и попросил секретаршу принести кофе. Потом подсел к ним.

– Я знаю о продаже завода «ИЗО», – начал он. – Какая потеря! Я свою не поменяю ни на что другое, великолепная машина.

Энцо молчал. Джульетта полезла в портфель за бумагами Энцо. Она чувствовала, как воздух вокруг них с Винсентом буквально вибрирует. Один Энцо выглядел невозмутимым. Он забрал у Джульетты папку с бумагами.

– Сегодня вся производственная сфера испытывает трудности, – продолжал Винсент. – И в том, что мы все-таки расширяемся, несмотря на нефтяной кризис, безусловно, есть заслуга и иностранных сотрудников.

Он говорил и говорил. Очевидно, это было ему нужно.

– Мы научились использовать их потенциал. У нас есть переводчики, прямо на производстве, языковые курсы, заводская газета на нескольких языках… У нас появились иностранные мастера и бригадиры.

Энцо молчал. Вошла секретарша, поставила чашки на стол. Эспрессо – не какой-нибудь фильтрованный кофе.

– Можете считать его моей слабостью, – улыбнулся Винсент.

Джульетта поднесла чашку к губам. Энцо к своей не притронулся. Он не спешил, давал Винсенту возможность высказаться. Джульетте становилось не по себе все сильнее. Такое впечатление, будто это Винсент пришел к Энцо наниматься на работу, не наоборот.

– Прекрасный кофе, – похвалила она.

– Но вы ведь уже пытались устроиться на «БМВ»? – спросил Винсент.

– Да.

– Мы принесли отказное письмо… – Джульетта взяла папку из рук Энцо и вытащила бумагу.

– Я объяснил в отделе по персоналу, на каком уровне вы работали на «ИЗО». Если они там вообще что-нибудь слышали о ручной сборке… У нас, конечно, все автоматизировано.

Энцо внимательно изучал Винсента – или Джульетте так казалось? Все это было невыносимо. Она уже жалела, что свела их. Винсент и Энцо принадлежали разным мирам. Нельзя смешивать реальность и мечту, иначе рискуешь окончательно потерять ориентацию. Разучиться отличать действительность от фантазии.

Винсент взял у Энцо письмо, читать не стал. Джульетта протянула ему удостоверение мастера.

– У нас открылся новый завод в Дингольфинге, – сказал Винсент, пробежав глазами удостоверение. – Мы можем предложить вам там место в монтажном цехе. Контракт на один год.

Джульетта улыбнулась и покосилась на Энцо. Тот оставался дружелюбен, но особой радости не выказывал.

– Всего полтора часа езды отсюда, – продолжал Винсент, – на электричке. Хотя, конечно, там есть общежитие.

Винсент остановил на Энцо вопросительный взгляд. Джульетта начинала терять терпение. Наконец раздался голос Энцо:

– Нет, спасибо.

У Джульетты перехватило дыхание.

– Конечно, если вы предпочитаете работать в Мюнхене… – спохватился Винсент.

– Нет, спасибо, – повторил Энцо. – Я возвращаюсь в Италию.

– Энцо! Che dici!

Энцо поднялся и протянул Винсенту руку:

– До свиданья, dottore. Piacere. – И по-итальянски обратился к Джульетте: – Мы уходим.

Та не сразу смогла сдвинуться с места. Потом поднялась, чтобы вернуть Энцо, и многозначительно посмотрела на Винсента. Энцо уже прощался с секретаршей.

– Что с тобой случилось? – спросила она мужа. – Или есть предложения из Италии?

Двери лифта закрылись. Энцо нажал на кнопку первого этажа.

– Нет.

– Тогда почему ты отказался? Если не хочешь в Дингольфинг, он готов подыскать тебе место в Мюнхене. Мы должны радоваться, что у них вообще есть вакансии.

Энцо молчал.

– Тогда зачем ты сюда приехал?

Энцо молча смотрел на нее, пока лифт не остановился.

– Я хотел его увидеть, – ответил он. (Желудок Джульетты сжался.) – Винченцо не слишком похож на него.

Двери разъехались, Энцо вышел в вестибюль. Джульетта осталась стоять в лифте.

На улице она побежала за ним, не замечая сломанного каблука. Схватила за руку:

– Энцо! Что ты такое говоришь?

Он развернулся:

– Хватит врать, Джульетта. – Он смотрел ей в глаза. Его буквально трясло от гнева. Но откуда он мог это узнать? – Я пошел к врачу, когда мы никак не могли завести второго малыша…

Она затаила дыхание.

– Врач сказал, что у меня вообще не может быть детей.

– Но почему ты мне ничего не сказал?

– Потому что… – Энцо отчаянно пытался с собой совладать, – потому что другая семья мне была не нужна.

Земля уходила из-под ног, Джульетта искала опору. Краем глаза она заметила выходящего из ворот Винсента. Он остановился и посмотрел на них. Энцо схватил жену за рукав:

– Я хочу одного… Чтобы эта история закончилась, раз и навсегда.

Следующие несколько дней Джульетта жила в аду. Когда тайное становится явным, стыд обращается в боль. В чувство, будто с тебя сорвали всю одежду. Винченцо так ничего и не узнал, но не мог взять в толк, что случилось с матерью. За столом Энцо вел себя как обычно – говорил о погоде, обсуждал последние новости и предстоящий на следующей неделе день рождения Джульетты.

Ей было бы легче, если бы он орал на нее, устроил скандал, тогда можно было бы наконец освободиться от невысказанного. Нужен был взрыв, чтобы испепелить это мерзкое показное благодушие. Но Энцо не давал ей ни малейшего повода, а сама она скорее откусила бы себе язык, чем открыла правду Винченцо. Разве простит он мать, которая лгала ему всю жизнь? Потерять Винченцо Джульетта боялась больше всего.

Она позвонила Винсенту из телефонной будки на рынке. Дрожащим пальцем набрала его служебный номер.

– Энцо все знает. – Она слышала дыхание Винсента на другом конце провода. – Я ничего не говорила ему.

– Но как он узнал? И когда?

– Он не говорит.

– А Винченцо?

«Он думает о своем сыне, не обо мне», – пронеслось в голове Джульетты.

– По-прежнему ни о чем не догадывается.

– Я на вашей стороне. Я позабочусь о нем, обещаю.

Джульетта не понимала, что Винсент имеет в виду. Он ведь всегда заботился о сыне.

– Я разведусь, если хочешь, – продолжал Винсент. – Но ты должна быть мужественной.

Ее едва держали ноги.

– В пятницу вся семья соберется на мой день рождения. Что я должна им сказать?

– Правду.