11.07.2005 года по земному летоисчислению. Время неизвестно. Место неизвестно
Ночью ничего не случилось. Монстры и прочие чудовища в пещерку не ломились. Соседка не храпела, положить голову на плечо и закинуть ногу не пыталась, так что я на удивление хорошо выспался. Проснулся с рассветом, бодрый и отдохнувший, а окончательно пришел в себя от топота и вскриков за пределами пещеры. Гертруды рядом не было, впрочем, как и колючек на входе. Я нашарил ствол и вылетел из грота, готовый спасать и защищать непутевую эстонку от злодеев и чудовищ. И сразу же чуть не упал, тело отказывалось повиноваться. Болели не только мышцы, но и кости, вчерашние забеги давали о себе знать. Слава богу, чудовищ и прочих не оказалось. Топала и взвизгивала Гертруда, изображая шаолиньского монаха, мотыляя во все стороны своим копьем. Справедливости ради отметил, что изображала очень качественно. Понять, в каком стиле она работает, я не смог, что-то совсем экзотическое, но по скорости и четкости выполнения упражнений было видно, что Герда мастер. На мое появление она никак не отреагировала, и я, подавив в себе желание тоже повыделываться, побоксировать, например, или поотжиматься, а честно говоря, ввиду полной невозможности организма к каким-либо физическим упражнениям, потоптался на месте и побрел умываться, стараясь не показывать печальное состояние мышц. Заметив несколько упитанных рыб, я решил изобрести способ их поймать, но прежде соорудить завтрак. Через несколько минут я, не сдерживая себя, орал и матерился, распугивая птичек в роще. Жареного мяса, как и сушеного, не оказалось. Совсем. Вообще ничего. Как корова языком слизнула. Неизвестные воры стащили даже листья, в которые мясо было завернуто.
— Чего орешь, как Ленин на митинге? — поинтересовалась Гертруда, закончив свои упражнения.
— Мяса нет. Завтрака нет. Воры. Найду — поубиваю! — четко выговаривая слова, ответил я, взбешенный до предела, если и вовсе не вышедший за него. — Где теперь нам мясо брать?
— Фруктов пожуй. Полезней будет, — невозмутимо посоветовала Герда и, на ходу разоблачаясь, проследовала принимать водные процедуры.
— Сама жуй… рыба хладнокровная… — ругнулся я и направился к трупу ящера.
— Сам дурак… — донеслось мне в спину.
С туши при моем приближении взлетели несколько небольших птиц, по всем признакам подходящие под определение падальщиков или стервятников. На ящере роилась еще туча мух, крупнее земных раза в два, и здорово пахнуло запахом разложения.
— Сука, — только и смог сказать я и твердо решил скинуть падаль с обрыва, для чего пошел мобилизовывать эстонку.
Герда на этот раз изображала русалку, только коротко стриженую и слегка перекачанную.
— Вылазь. Ящерица, от которой я тебя вчера спас, завонялась. Поможешь мне, — хмуро заявил я, не ожидая в ответ ничего, кроме кучи ехидства и горы презрения.
— Маломощный какой-то мне попался спаситель. Посиди на бережку, обсохну и пойдем. А лучше пока сходи, нарви фруктов. Чего пялишься? Красивая? Низменные чувства бурлят?
— Надо очень, — соврал я. — Фрукты собирать твоя обязанность. Мясо добывать моя обязанность. Готовить, так и быть, тоже моя обязанность. Запомни на будущее, русалка эстонская.
— Медведь русский. На чем основываются твои дискриминационные заявления, хотелось бы знать? — спросила Герда, вылезла из воды и принялась принимать под утренним солнышком соблазнительные позы, под видом обсыхания от водички. Потом захохотала и обличительно ткнула пальцем. — Ага! Нравлюсь. Уже видно.
— А ты, интересно, не боишься, что я, неотесанный, грубый, дикий русский надругаюсь над твоей цивилизованной эстонской девичьей честью? А? Мы, русские, такие.
— Попробуй только. До конца жизни ни над кем надругаться не сможешь. Размечтался, — Герда позу не сменила, но немного насторожилась. — Это как раз и есть вопрос цивилизованности, воспринимать естественную наготу как сексуальный призыв. Дикарь. А в принципе, что с тебя возьмешь? Ладно. Давай позавтракаем и пойдем трупы ликвидировать. Фруктов я уже набрала и сушеное мясо почти все спасла. Пока ты дрых, на него какие-то хомяки покушались. На тебя понадеешься, голодной останешься. А жареное мясо они, я так поняла, сожрать успели.
— Ты чего сразу сказать не могла? Выдра. Дать бы тебе, — я не знал злиться или сразу попытаться поколотить паршивку. С учетом ее утренних упражнений, безопаснее, конечно, было злиться.
— Давалка еще не выросла. Не злись. Я хотела сказать, но ты так прикольно матюкался…
Мясо вполне провялилось, и понравилось мне даже больше жареного. Герда тоже с этим была согласна, и в результате на обед мяса осталось совсем чуть-чуть.
— Нет… все-таки в тебе определенные таланты есть. Кулинарные, например. Я готовить совсем не могу. В принципе, пока необходимости не было, захотела бы — научилась. А ты чего холостой? По возрасту давно пора иметь сварливую жену и кучу детишек.
— Благодарствую за вашу высочайшую похвалу. А жена… — я задумался в надежде подобрать причину более-менее похожую на правду. — Да был я женат. Наверное, мне, чтобы жениться, надо иметь больше причин для этого, чем остальным. В общем, скажу стандартно: не нашел я еще свою половинку. А ты?
— А со мной все просто. Времени не было. Да и необходимости. Хотя была любовь. Но не выдержала проверки временем. Я на год уехала в Аргентину, а она осталась в Германии, и через несколько месяцев все закончилось. А с мужчинами получалось еще хуже. Если честно, я для всего этого еще не созрела.
— Я правильно понимаю, ты… — намеренно переспросил я, хотя Герда по этому поводу вчера все откровенно сказала.
— Не изображай дурачка. Все ты понял. Повторяю для глухих: разницы по половому признаку для меня нет. И откровенничать по этому поводу, как ты надеешься, рассказывать, почему да как, не собираюсь. Вставай, пошли. Геракл.
— А я че… я и не собирался…
Ящера столкнули с обрыва, не сильно и напрягаясь. Герда предложила ворочать его рычагами из палок, и все получилось, только сильно досаждали мухи и орали, как резаные, стервятники, кружа в воздухе и посыпая все вокруг пометом.
— Вот и все. А ты разнылся. Рыбу ловить умеешь? — спросила девушка, опять погрузившись в озеро.
— Вообще умею. Пальцем нет. Чем ловить? На леску я еще что-нибудь распущу, трусики твои, например. Все равно ты ими не пользуешься, но вот крючок — это уже проблема.
— Что-то ты неровно дышишь к моим трусикам. Дать померить? Лезь лучше в воду, ополоснись. Воняешь дохлятиной. Я вылезу и все устрою. Рыбак.
Я из вредности разделся по примеру Герды и полез в озеро, никак ее, впрочем, не смутив, хотя несколько взглядов в свою сторону заметил. Но высыхал уже в одежде. Ну, ни в какую не получалось без возбуждения смотреть на голую эстонку — по ее словам, цивилизованности не хватило. А дефилировать со стоячим членом и показывать свой интерес к ней я тоже не собирался, вполне подозревая, что ничем хорошим это не закончится. Не насиловать же ее. Я пока не мог разобраться в ее отношении к себе и делал пробные уколы, как опытный фехтовальщик. Все должно было закончиться естественным образом. Не могло не закончиться. Но вот когда и кто сделает первый шаг, оставалось открытым. А пока мне эта игра даже нравилась, хотя порой сдерживать себя было достаточно трудно. Дикая природа и сама ситуация совсем не помогали, а наоборот, способствовали обратному эффекту. По всем канонам жанра я обязан был проявить чудеса героизма и мужества, спасая прекрасную спутницу, в результате чего ей следовало из чувства благодарности и вспыхнувшей любви отдаться моментально и со всей страстью. На практике получалось не так. Совсем не так.
Герда достала из своего рюкзачка, две цветные пластиковые коробочки, которые я с изумлением опознал, как шимановские емкости для крючков и лесок.
— Ты знала! Ты знала, что мы сюда упадем. И приготовилась. Доставай из сумки пулемет. Ты по любому его взяла. Не растягивай удовольствие.
Очень довольная произведенным впечатлением, Герда рассмеялась:
— Знала бы точно, взяла бы, и не только пулемет. Это я племяннику в аэропорту купила, прямо перед вылетом. Багаж уже сдала, пришлось в рюкзак сунуть. Я в этом совсем не разбираюсь, но стоило гораздо дешевле, чем в Эстонии. Дальше ты уже сам. А я слазаю на верхнее плато.
— И думать забудь. Чтобы ты знала… добрались мы сюда только по счастливому стечению обстоятельств. Нас сто раз должны были сожрать, или чего еще похуже. Нам дико везло уже несколько раз, но подозреваю, что рано или поздно это везение закончится. Если и полезем, то только вместе, а пока… пока будем учиться рыбу ловить. И вообще, надо твой рюкзак подвергнуть обыску. Я так понял, там еще много полезного есть, достань ты эти сокровища раньше, я бы кусок крокодила на наживку оставил.
— Признавайся, с пудреницей и помадой позабавиться хочешь? Раскрыть внутренние стремления и желания? Так не стесняйся и скажи. У меня предрассудков нет. Рюкзак ему мой на досмотр… Как там у вас, русских, говорят… хрен тебе. Показывай, как рыбу ловить. Я еще больше, чем ты, наловлю.
Рыба оказалась совсем не избалованная. Я изловил несколько местных насекомых, отдаленно похожих на кузнечиков, и насадил на крючки. Привязал камушек в качестве грузила себе и Гертруде, и закинул леску. Через несколько секунд ее чуть не вырвало из пальцев, а через минуту на камнях плясала полосатая, похожая на торпеду, увесистая, около полукилограмма, рыба. Без чешуи, с большой головой в костяных щитках и без зубов, с костяными пластинками вместо них. И сразу же завизжала Гертруда, таща к берегу что-то крупное. Я помог, и в результате совместных усилий мы вытянули копию первой рыбы, только раза в два больше. Затем затишье на полчаса, и у Герды опять клюнуло. На этот раз вытащили килограммовую рыбину вроде карпа, но с вытянутыми плавниками, похожими на рудиментарные ноги. Таких рыбок в ихтиологии называют кистеперыми.
Я, скрепя сердце, дал сигнал на прекращение рыбалки, наловил таки меньше вредной девки, но больше нам было не съесть. У эстонки еще было всего два пакетика соли, так что засолить рыбу никак не получалось, а просто вялить её на солнце я не рискнул. Чистить добычу Герда наотрез отказалась, и я мстительно отправил ее собирать хворост.
Внутри представители местной ихтиофауны оказались как две капли похожи на земные аналоги. Я только постарался вычистить рыбок от всяческих пленок, особенно черных, и отделил плавники и головы, которые, по утверждению разных телевизионных знатоков, и содержали возможную отраву. По вопросу приготовления тоже не заморачивался, экономно посолил, поперчил и насадил на прутья, решив в следующий раз запечь в широких листьях местной разновидности пальмы, росшей на берегу озера. Герда не подкачала и притащила целую охапку хвороста, заявив, что дров мало и скоро придется спускаться или подниматься за ними. Намекая на свое путешествие на верхнее плато.
— Вот сейчас поедим, передохнем и полезем. Вместе. День здесь примерно на три-четыре часа длиннее земного, поэтому успеем.
— А чего ты раскомандовался? — получил я в ответ вполне ожидаемый вопрос.
— Подумай. Во-первых, что там, ни ты, ни я не знаем. Размером это плато, сама видишь, совсем не маленькое, поэтому голодными и без еды и воды лезть не стоит. Во-вторых, зверюги здесь впечатляющие, а ствол у нас один. Забираешь ты, я практически без защиты, а без оружия лезть тоже глупость. Подвернешь ногу, или что еще, мне звонить по мобилке будешь или скорую вызовешь? Я понимаю, ты такая крутая и вообще спортсменка, но и на старуху бывает проруха. Еще раз повторяю, я не собираюсь командовать, но предлагаю разумное сотрудничество. Нас здесь всего двое, и терять тебя я не собираюсь, как бы ты не старалась. Может, ты мне еще понадобишься в целях размн… ай, бить палкой единственного мужчину, по меньшей мере, неразумно.
— А ты не говори всякие глупости. Ладно. Принимается. Где твоя стряпня?
— Я понимаю, что в цивилизованных Европах рыба жарится в микроволновках, но здесь надо сначала костер развести и так далее…
Рыбка получилась выше всяких похвал. Нежная, вкусная и даже не очень костистая, хотя и здорово недосоленная. Умяв целую рыбину и закусив местными мандаринами, завернули остальной провиант в пальмовый лист и спрятали под валун. Я навалил сверху целую гору камней, и теперь даже мне пришлось бы добираться до нее немалое время. Еще одну рыбину и остатки мяса взяли с собой, набрали воды в бутылку из-под минералки, вооружились и полезли вверх.
Склон представлял собой кучу валунов и камней поменьше, карабкаться пришлось порядочно, но отвесных скал, к нашему счастью, не наблюдалось. Через час мы уже были на плато. Оно почти сплошь заросло лесом из невысоких лиственных деревьев. В глубину простиралось метров на триста, а в ширину примерно на километр. Вышестоящих плато не наблюдалось, сразу шли зловещего вида скалы и собственно неприступные горы. Вообще, насколько было видно, этот горный хребет простирался на многие десятки километров, огибая с трех сторон большую долину. Сверху хорошо просматривалось болотце, в которое нас занесло. Мне стало понятно, что у нас на каждом плече сидело по ангелу-хранителю, и еще рота осуществляла общее прикрытие. Болотце было совсем небольшим, и попади мы метров пять ближе или дальше, валяться бы нам на земле с переломанными костями.
В саванне, насколько хватало взгляда, никаких признаков людей и цивилизации не наблюдалось. Вообще. Девственная саванна… или степь или… нет, все-таки саванна. Паслись большие и маленькие стада копытных разных видов, текли речки и речушки, росли рощицы. Симпатичная такая картина. И воздух… сказочный, мне даже казалось, что в нем кислорода больше… или я просто привык к московской газо-воздушной смеси. В любом случае было хорошо… просто благостно как-то. И энергии во мне хватало на роту солдат. Если бы еще мышцы и кости не болели, так сущий рай.
— Ну что, Труди, нас ждут великие дела…
— Не называй меня так, русский варвар. Кадык вырву.
— И что дальше? Останешься одна-одинешенька и будешь неутешно рыдать… И вообще кто тебя научил таким грубым словам. Кадык… Вырву…
— Одна очень хорошая русская женщина. Была у меня инструктором в очень интересном месте. Она тебе, Максимилиан, уже бы не только кадык, но и яйца заканчивала отрывать.
— Вот меня так точно не надо называть. Гомосятиной попахивает.
— Я же говорила — варвар. Гомофоб. Странно, а на трусики мои засматривался… может, ты латентный транссексуал…
— Все. Все, сдаюсь. Идем, как и шли. Ты впереди, я сзади тебя прикрываю. Предлагаю дойти до скал, а потом повернуть направо.
— Я первая иду, я и решаю, понятно? А ты слушаешься. И ступай потише, а то прешь как слон. Дистанция три метра. Верти глазами по сторонам, ноги поднимай повыше и ставь на полную ступню. Подниму правую руку со сжатым кулаком — сигнал «внимание», замираешь, как мышь. Сожму-разожму ладонь — «скрытное выдвижение ко мне». Остальные команды не запомнишь, подам голосом. Огонь только по моей команде. Не дай бог, пальнешь самовольно, твоя жизнь превратится в ад. Понятно?
— Ты смотри, какая… Ладно, не сверкай глазами. Амазонка… — ответил я. И подумал, что это ее командование надо прекращать постепенно, но неуклонно, а то ей понравится, снимай потом с шеи. Они, западные женщины, такие… Хотя в принципе все сказала толково и по делу, но тон…
Я прикинул, что на этом плато вряд ли могут водиться крупные хищники. В принципе, их вообще не должно быть. Прокормиться им здесь было бы сложно, слишком маленькая территория. Или же у них должны быть крылья, летать вниз на охоту. К примеру, крокодилобультерьеру на копытном ходу ни сюда, ни отсюда ходу не было, а вот ящер вполне мог встретиться. Забрался же один как-то на первое плато? Значит, следовало ориентироваться в первую очередь на пресмыкающихся или что-то подобное, хотя из представителей местной фауны мы видели всего несколько видов, а их могло быть неимоверное количество. В голову лезли футуристические монстры в виде варанообразной гориллокозы или ядовитого чешуйчатого зайцеволка. Да что за дурость в голову лезет! Я прогнал бредовые мысли и постарался сосредоточиться. Местность достаточно сухая, значит, змей должно быть… мало или много? Знаний для таких выводов катастрофически не хватало. Ни хрена я из школьного курса биологии толком не запомнил. Хотя биологию в школе преподавали земную, а в том, что мы на Земле, я сильно сомневался.
Деревья на плато оказались лиственными. Почти. Если считать лиственными деревья с листьями, похожими на иголки, без плодов, но с маленькими шишками. Возможно, со съедобными семечками. Я кинул в карман несколько штук, надеясь найти им применение.
Большие пространства между деревьями заросли низкорослым колючим кустарником, усыпанным маленькими красными ягодами. Сновали разноцветные, маленькие птички, активно клевавшие ягоды. Птичками их тоже можно было назвать весьма условно, помесь птичек и летучих мышей. Так вот они активно эти ягоды и трескали, хотя это ни о чем не говорило, все остальные, поев их, могли успешно издохнуть. Что-то о таких случаях на Земле я слышал. Тем не менее это не помешало мне набрать пару горстей. Пахли ягоды довольно привлекательно, и в перспективе я планировал запечь с ними рыбу или мясо. Никаких пресмыкающихся и их союзников в виде скорпионов, пауков, многоножек и всяких сколопендр мы пока не замечали, это очень радовало, но вовсе не значило, что их здесь нет совсем. Я отметил явное преимущество этого плато — здесь было много тени. Внизу же почти везде свирепствовало вездесущее солнце.
Герда ловко скользила по лесу, я старался соответствовать, но получалось пока плохо. Не то, чтобы я был очень неловким, просто девушка, видимо, обучалась скрытному передвижению. Это было видно по тому, как она ставила ногу, заученно отклоняла ветки в правильную сторону или выбирала маршрут. Я хоть и охотник со стажем, но в ее действиях чувствовалась школа.
Перебрались через небольшой ручей, в котором рыбы я не заметил. Плохо. Птиц было много. Откровенно больших экземпляров не отмечалось, но средних и небольших пичуг — великое множество и неимоверное разнообразие. У меня создалось впечатление, что я нахожусь в месте, похожем на горные районы Латинской Америки. Это были явно не тропики, но и не север. Как-то так. Большего определить не смог, скудность знаний не позволила. Прогуливал я биологию и географию. И совсем я не Дарвин и не Миклухо-Маклай. Даже не Джеральд Даррелл. Ладно, знания дело наживное.
Я продолжил движение, стараясь ступать ровно, плавно и не напрягать поясницу. Вдруг Герда подняла руку со сжатым кулаком и присела. Посмотрим, я осторожно приблизился и присел рядом. Девушка приподняла ветку и молча показала рукой. Метрах в пятнадцати впереди, около большой скалы, мирно паслось несколько коз. Местных коз. По-другому их язык не поворачивался назвать. Небольшие копытные с четырьмя маленькими рожками и маленькими бивнями или зубами, точащими из нижней челюсти и волнистой бородкой. Да и звуки издавали они очень похожие на блеяние. Козы, да и только. Герда показала на копье. Я отрицательно замотал головой и хлопнул в ладоши. Козы, как заправские акробаты, подлетели на месте, метра на два, не меньше, и в мгновение ока гигантскими, энергичными прыжками скрылись из виду.
— Что? Нам мясо не нужно? — натурально возмутилась Гертруда.
— Не нужно. Нам еще целое плато обследовать, и тягать тушу на плечах я не собираюсь. А через пару часов мясо завоняется. Вот так, моя кровожадная госпожа.
— А ничего с ним, это… сделать нельзя?
— К сожалению это очень долгая возня. Да и соли у нас кот наплакал.
— Причем здесь кот? Ты не перегрелся?
— Ты очень хорошо говоришь по-русски. Практически идеально. Странно, что ты не знаешь пословиц.
— А… поняла. Хорошо. И продолжай обращаться ко мне — «госпожа». Мне понравилось.
— А личико не треснет? Буржуйка.
— Холоп. Ты меня, что по лицу бить собрался? Так я тебе ка…
— Я понял, понял. Кадык вырвешь. «Личико не треснет» — это идиоматическое русское выражение обозначающее чрезмерное, нереальное требование. Проще сказать, дурацкое.
— Ты меня еще и дурой назвал? Тогда ты ишак карабаховский.
— Карабахский. А это ты где слышала?
— В одном интересном месте. Почему по сторонам не смотришь? Кто меня охранять будет? Безнадежный ты. Учить тебя и учить.
— Подожди, учительница, давай глянем, что они там копытили…
Козы действительно что-то вытаптывали. При ближайшем рассмотрении у подножья скалы обнаружилась приличная впадина, вся изрытая копытами. Да и сама скала со стороны ямы была испещрена ямками. Я присмотрелся, лизнув палец, потер камень и попробовал на вкус.
— Соль. Это соль. Только не такая соль, как в супермаркетах, а природная. Видишь, кристаллики в камне. На ствол, и давай мне свое копье, я попробую наковырять немного… и пакетик давай.
Наковырять получилось грамм триста бурой, с каменными вкраплениями, отчаянно скрипевшей на зубах, но все-таки соли, и я даже знал, как перевести ее в пригодное для употребления состояние.
— Ты присутствуешь при историческом моменте, — торжественно, немного дурачась, заявил я эстонке. — Новая земля раскрыла свои природные недра для первых поселенцев. И недалек тот день…
— Идем. Хвалить тебя пока не за что. Пока это не похоже на соль. Станет похоже, я еще подумаю.
— Нет в тебе романтики…
Двигаться стало гораздо труднее, колючие кусты заплели все пространство между деревьями, и скоро на наших ногах живого места не осталось. В воздухе носилось, оседало на деревьях и на потных лицах великое множество паутины, самих же пауков слава богу, пока видно не было. Прилипшая к лицам паутина добавляла неприятных ощущений и здорово раздражала. Местность была не сильно пересеченной, встречались отдельные валуны и целые группы камней. Чуть дальше пришлось перелезть невысокую каменную гряду из беспорядочно наваленных небольших глыб. На камнях Герда первой заметила и ткнула копьем змеюку длиной метра полтора, в странном лохматом камуфляже, притаившуюся в расщелине. Я, с детства питавший острую антипатию ко всяким ползающим тварям, даже подходить не стал. Не то, что боюсь, противно просто.
Взобравшись на высокую скалу и с удовлетворением отметив, что даже не сильно запыхался, я попытался рассмотреть плато. Путешествие уже было не напрасным. Соль представляла для нас реальную ценность в этом мире. Скорее всего, она где-то тоннами лежит, но вот в данном конкретном месте ее нет. Но больше, кроме большого количества сушняка, ничего полезного пока не нашли. Деревья, деревья, скалы, блеснул небольшой ручеек. Мы уже почти дошли до края плато, хорошо просматривалась стена из мрачных скал. Не давал покоя сон. Все же совпало, а пещеры пока не нашли, и ящики… В той пещере были ящики, с маркировкой готическим шрифтом или просто латинским… или мне показалось? Так, а это что? В одном месте деревья как бы наползали на скалы, а на ней высечено, что ли… Слишком правильные, плавные линии, очень отличающиеся от общего фона. Хотел было позвать Герду, посмотреть, но обнаружил ее рядом. Вредная эстонка никак не могла отучиться от привычки подкрадываться. Или это просто она так ходит? Тихо?
— Что это? — показал я рукой.
— Не знаю. Похоже… не знаю, на что похоже. Барелеф какой-то.
— Барельеф. Надо говорить барельеф. Придется лезть смотреть.
— Полезли. Может, найдем людей или что-то похожее.
Примерно прикинув направление, спустились со скалы. Снизу изображение видно не было, пришлось идти в примерном направлении. Спугнув еще раз коз и парочку существ — копий земных крыс, только с маленьким хвостом и размером с лисицу — добрели до начала скал. Первым сигналом, что это человеческое творение, стала большущая каменная ваза, практически потерявшая свои очертания под воздействием времени и расколотая пополам. Дальше едва угадывающиеся в камне ступени и большая трещина, которую пришлось перепрыгивать и… и почти стертое, едва различимое изображение на скале. С первого взгляда смахивающее на земного Будду. То же круглое лицо, высокая шапка или корона, борода кольцами. Стоп. У Будды вроде борода не такая, или ее совсем нет?
— Не Будда. Точно не он, — высказался я вслух.
— Не Будда, — подтвердила Гертруда. — Похоже на шумерские или вавилонские изображения.
— Вот и нашли следы людей. А за кустами, кажется, пещера, — я, наставив револьвер, осторожно раздвинул кусты. Но это оказалось просто большой выемкой в скале, больше и шире той, в которой мы ночевали, причём явно нерукотворного происхождения. Внутри сидела одинокая, среднего размера ящерица, вполне мирного вида, которая не захотела делить пещерку с нами и заорала дурным голосом так, что я чуть было не пальнул, а Герда взвизгнула. Воспользовавшись нашей секундной паникой, ящерица благополучно сбежала.
— Тьфу ты, зараза… Можно при желании переночевать, хотя я за ночевку внизу.
— Согласна. Тут воды близко нет.
— Ну, а ты что думаешь про все это?
— Исходя из того способа, каким мы сюда попали, можно предположить, что подобные временные или пространственные порталы или аномалии случались ранее и еще будут случаться, соответственно люди могли сюда попасть и тысячу лет назад. Конечно это только теоретическая выкладка, но это изображение может быть творением людей, попавших в этот мир гораздо раньше нас, — тоном знатока продекламировала Герда. — Слишком земные черты лица.
— Ты у меня настоящий профессор. Тебе очень пошла бы указка в руках, зачесанные в гульку волосы и очки со строгим костюмом. Я бы с удовольствием сдавал тебе сессию.
— Я не у тебя. Я сама по себе и подозреваю, что ты под внешней грубостью и вульгарностью скрываешь стремление к подчинённому положению у властной, сильной женщины. Не скрывай свои желания. Хочешь, я тебя отшлепаю, могу и выпороть. У меня руки уже давно чешутся.
— Откуда ты так русский язык знаешь? Шпиенка? Похожа. Но извращенка — это точно. Смотри, добазаришься. Выдеру и не посмотрю на возможные политические последствия и дипломатические скандалы. Ничего полезного здесь нет. Алтарь или храм это — неизвестно, но толку нам от этого никакого. Это что у тебя такое? — я с изумлением увидел, как Герда выудила из рюкзака телефон и собирается фотографировать изображение. — Как он у тебя не промок? И почему я о нем до сих пор не знал?
— Телефон военного образца. Непромокаемый и антиударный. Докладывать мне о нем незачем, связи нет, и заряда чуть-чуть осталось. Покажи его тебе, так ты затеешь фотографироваться на фоне побежденных ящеров и всякие другие глупости. Или приспособишь его в качестве грузила на удочку. У мужчин всегда немного воспаленная фантазия. А вот это действительно важное дело, — безапелляционно заявила Герда.
— А пулемета точно в сумке нет?
— Нет. Не обижайся, я сама как-то про телефон забыла. Да и ни к чему он здесь. Я проголодалась. Давай поедим вкусной рыбки, которую я поймала…
— А я приготовил. Давай, только сначала осмотрим все на предмет змеюк.
Удобно расположившись на камне, поделили припасы, причем я благородно умудрился всучить Герде лучшие кусочки, и мы принялись за еду. Мясо и рыба показались неимоверно вкусными, хотя и потеряли свой товарный вид.
— Как ты думаешь, куда они подевались? — спросила Герда, бережно откусывая кусочек рыбы. Она вообще ела аккуратно, можно даже сказать — чопорно. С очень прямой спиной, не спеша, так, будто вместо вяленого мяса вкушала филе-миньон или что-то в этом роде. В детстве у меня был дружок, Витька Ротмистров, и я несколько раз обедал у него. Вот точно так же ела его мать, которую во дворе очень не любили, называя дворянской сволочью.
— Не знаю. Вымерли, скорее всего. Если они попали сюда, как мы, то вряд ли в большом количестве. Недостаточно для поддержания устойчивой популяции. Если вообще так про людей можно сказать. Вообще это большой вопрос, кто жизнеспособней в первобытных условиях — древние люди или мы.
— Ели говорить о совсем первобытных людях, то, скорее всего, они. Они же в свою среду обитания попадут. А если… — Герда немного задумалась. — Если из средних веков… то тоже они. В отличие от тебя, лук сделать из куска дерева для них не проблема.
— Поверхностное суждение. Незрелое. Мы, конечно. Я имею в виду тебя и себя. Ты эстонско-немецкая Валькирия. Дева битвы. И я наполовину тигр, наполовину пещерный человек, ужас и гроза всех чудовищ и монстров. Я могу движением брови вызывать молнии и град.
— Если вдуматься, то из всего, что ты сейчас наговорил, правда только про меня и то, что ты пещерный человек. Думай лучше, что нам дальше делать.
