Кристофер подошел к дереву.

В глубине души он не сомневался, что уже бывал здесь. В одном из этих домиков на дереве его продержали целых шесть дней, и он, как елочная игрушка, болтался на мощной ветке. Что он тут делал? Что она с ним сотворила?

Кристофер выискивал на дереве Дэвида. Переводил глаза с земли на ветку. С домика на домик. Зеленый. Синий. Разные цвета. Разные стили. Разные эпохи. Викторианский особнячок с резными наличниками, а рядом вигвам; простая сараюшка – а по соседству…

Строение с красной дверью.

Такое знакомое. Но чем именно? Не туда ли она его уволокла? А Дэвида Олсона он все же нашел: затаившись внутри строения с красной дверью, тот хоронился в темноте. Вид у него был измученный. Из носа хлестала кровь, да так, будто само воображение выжимало Дэвида, как губку. Кристофер припомнил, как происходили его собственные уходы из воображаемого мира. И как любое дарование, бесценное на воображаемой стороне, оборачивалось мучением на стороне реальной. Он вспомнил, о чем предупреждал славный человек.

Он посмотрел на Дэвида Олсона, из которого, как из старой батарейки, ушла вся энергия. Для Дэвида воображаемая сторона была реальной. И единственной. Дэвид спокойно переместился к окну. Внизу зашевелились олени и почтари. На глазах у Кристофера Дэвид раздернул занавески.

В доме на дереве находился славный человек.

Он был избит и истерзан. Лежал на полу. Без сознания. Дэвид на шажок приблизился к нему. Внезапно поляну прорезал истошный крик. Лес ожил. Над облаками падали звезды. Ярко сверкало небо, а когда облака рассеялись, поляну пронзительно-белым светом залила луна. Тогда-то Кристофер ее и увидел.

Шептунью.

Она вышла на поляну в окружении детишек. Те визжали, как оголодавшие поросята. Шептунья привела их к этому могучему дереву. Кристофер заметил сверкающий в лунном свете ключ. Который по-прежнему висел в складках ее шеи.

– Дэввввииииид! – взвизгнула она.

Кристофер почувствовал, как Дэвид Олсон, оглядевшись со своей верхотуры, вдруг перепугался. Отринул все мысли о том, как помочь славному человеку бежать. И бросился прочь от домика с красной дверью, чтобы укрыться в лесу.

Спасение славного человека оставалось на совести Кристофера.

Закрыв глаза, Кристофер вообразил, как пустился бежать. Стопы отталкивались от верхушек деревьев – только листья сыпались вниз. Никогда в жизни он еще не передвигался так быстро. Даже по шоссе. Он видел, как устремляется к исполинскому дереву. Которое окружили олени и человеки-почтари. Подстерегали. Шуметь нельзя, иначе заметят. Если поднапрячься и сделать гигантский скачок, то, наверное, можно допрыгнуть до ствола. А если не допрыгнуть и приземлиться на поляну – разорвут в клочья. Он разбежался. Держа курс на поляну. Один шаг. Другой. Третий.

Прыжок.

Мысленно Кристофер полетел над поляной, словно выпущенный из пращи. Вытянулся всем телом. Перед собой заметил низко свисающую ветку гигантского дерева. Протянул к ней пальцы. Ощутил, как щелкают суставы: щелк-щелк-щелк.

Вытянутыми пальцами Кристофер ухватился за ветку и открыл глаза.

Один сустав был вывихнут. Кристофер чуть не взвыл, но проглотил боль. Перехватил другую руку повыше и благополучно подтянулся на толстый сук. Вправил палец.

И бросил взгляд вниз. Там, на земле, стояла шептунья. Она заметила, как сверху посыпались сосновые иголки. Задрала голову, ухмыльнулась, глядя на Кристофера, а затем повернулась к стоявшим позади детишкам. Те закивали.

– Вот он. Полезайте, – шепотом приказала она.

Дети начали взбираться по дереву.

Кристофер был просто обязан добраться до славного человека. Пальцы болели, но он не терял времени. Подтянулся на следующий сук. Из ближайшего домика раздались вопли. Кристофер заглянул через оконце в зеленой двери: какая-то женщина надевала себе на шею петлю. Их глаза встретились. Женщина ринулась прямо к нему. «На помощь!» – завизжала она, но петля уже дернула ее назад. Через считаные мгновения она вновь принялась надевать петлю, чтобы повторить все сначала.

Кристофер посмотрел вниз. И увидел, как дети, хихикая, карабкаются все выше. До него им оставалось еще тридцать сучьев. Дети паучатами рассыпались по стволу. Невзирая на боль в пальцах, Кристофер лез дальше. Ветка за веткой. Дом за домом. В одном из них через глазок он увидел мужчину. Тот раз за разом наносил себе удары ножом. «Ну, кто смеется последним, тварь?!» – кричал он сам себе. В соседнем доме другой мужчина поедал огромный кусок торта. И не мог остановиться. Он жевал, жевал – и в конце концов сломал челюсть, оставшись без зубов. А торт все не уменьшался. «Положи этому конец! Умоляю!»

У Кристофера помутилось в голове. Ему виделось нечто знакомое. Но что это за место? Владения шептуньи? Ее тюрьма? Ее зоопарк?

Кристофер подобрался к строению с красной дверью. На полу без чувств лежал славный человек. Кристофер попытался войти, но дверь оказалась заперта. Он кинулся к боковому окну. Забранному тюремной решеткой.

– Просыпайся!

Детям оставалось двадцать пять сучьев.

Славный человек зашевелился. Через тюремную решетку Кристофер дотронулся до его руки. В уме Кристофера нарастало тепло, и он разом передал славному человеку всю свою энергию. А сам принял удар электрического тока.

Мгновенно накатила боль.

Она билась во всем теле Кристофера, но тот не отпускал руку славного человека, пытаясь его оживить.

Кристофер посылал импульсы своих мыслей в мозг. Пытался завести его рывком, как старый автомобиль.

Он послушал сердце славного человека. Оно билось медленно. Затем быстрее. И еще быстрее.

Внезапно у славного человека дрогнули веки. Он через силу открыл глаза и резко сел.

– Кристофер, это ловушка. Беги!

– Нет, я тебя не оставлю!

– Так надо! Ты обязан убить ее до полуночи!

Кристофер бросил взгляд вниз. Детям оставалось пятнадцать сучьев.

– Можешь освободиться? – затаив дыхание, прошептал Кристофер.

Славный человек бросился к двери. Она была заперта на засов.

– Нет. Тебе придется действовать без меня! Раздобудь ключ! – отталкивая его, произнес славный человек. – Не давайся им! Ну же, беги!

Кристофер посмотрел вниз. Дети, будто крысы, карабкались вверх. Выбора не было. Только бежать. Оставив славного человека, он взбирался к макушке. До тех пор, пока путь наверх не прервался.

Можно укрыться в собственном домике.

Который находился выше остальных. На самой верхушке. Венчал дерево, как игрушечный ангел – рождественскую елку. Как же он переместился? И переместился ли? Что это за жуткое место?

Дети загалдели. Стали дергать его за ноги. Он ухватился за дверную ручку своего домика на дереве. Распахнул дверь, заглянул внутрь. И обнаружил, что домик уже и внутри на себя не похож.

Теперь он смахивал на ванную комнату в старом родительском жилище.

И мало-помалу наполнялся паром.

Окутанный облаком, в ванне кто-то сидел.

– Привет, Кристофер, – зазвучал голос.

Совсем как отцовский.