Глава 81
Мать Кристофера подняла голову, когда ее сын вдруг зашевелился на больничной койке. Под плотно закрытыми веками дрогнули зрачки. Держа его за руку, она всем сердцем и душой надеялась встретить его взгляд. Взгляд его необыкновенных глаз. Как у отца. Но всякая надежда угасла от неумолимого «биип-биип-биип», исходившего от аппаратуры, которая поддерживала жизнь в детском теле. За окном садилось солнце. Мать Кристофера пронзило холодом. Страшная ночь близко. И готовится забрать ее сына.
Она повернулась к Эмброузу. Его глаза скрывала марлевая повязка. Мать Кристофера посмотрела на дневник, который так и держала в руках. Все, что выпало на долю Дэвида, сейчас доставалось Кристоферу. Зуд, головные боли, жар. И один ребенок, и другой знали все ответы на все задания в проверочных. За обоими охотилась шептунья. Вывод напрашивался сам собой: все, что делал Дэвид, суждено повторить Кристоферу. Она обреченно перелистнула страницу.
Там была последняя запись Дэвида.
В палате резко похолодало. Дыхание замерзало в воздухе. У нее замирало сердце. На этой странице почерк стал почти разборчивым.
25 июня
Эмброуз, я собираюсь убить шептунью. Если ты читаешь этот дневник, значит, у меня ничего не вышло. Но хочу рассказать тебе, как прошел мой последний день. Утром, когда я вылез из постели, у меня на душе было спокойно. Как ни странно, это чистая правда. Мне казалось, что вся моя жизнь – дорога к этому моменту. То есть все свои восемь лет я жил ради единственной цели. Я знаю, что должен сделать. Мне придется пойти за ней в мой домик на дереве. Как знать, что ждет меня на той стороне. Там до того страшно, что мы тотчас же забываем свои кошмары. Но если я туда не пойду, то, сдается мне, все скоро умрут. Хотя подозреваю, что завтра меня не станет. Интересно, как это произойдет. Эмброуз, когда ты дочитаешь мой дневник, не суди себя слишком строго. Я же понимаю: ты еще молод, тебе всего 17 лет. Не переживай, что ты от меня отмахивался – я бы и сам себе не поверил. Но здесь Бог тем и отличается. Знанием. Я знаю: если ты это читаешь, значит, ты не умер. Значит, у меня как-никак получилось удержать ее в пределах воображаемого мира, подальше от тебя. И этого мне довольно. Я знаю, ты порядочный человек. Знаю, тебе изо дня в день будет меня не хватать. Но я никуда не денусь, Эмброуз. Я буду присматривать за тобой с воображаемой стороны. И позабочусь, чтобы тебя не донимали кошмары. А потому даже в самые тягостные дни у тебя всегда будет передышка – сон. И всякий раз, вдыхая запах бейсбольной перчатки, помни, Эмброуз: это я. Пока ты не отправишься в Царство Небесное, я тебя не покину. Ты останешься под моей защитой. Я тебя люблю, старший брат.
Мать Кристофера напрягла зрение, чтобы разобрать последние слова.
ты Мой лучшИЙ дрУг.
ДЭВИД
Она закрыла дневник. И она, и Эмброуз – оба молчали. Потом, ища поддержки, мать Кристофера взялась за руку Эмброуза и отвернулась к окну. Нижний край солнца уже коснулся горизонта. Через считаные минуты стемнеет, а ее мальчик задерживается по ту сторону мрака. Если истории так уж необходимо повторяться, то – вывод напрашивался сам собой – шептунья сейчас ведет его в тупик. Ей было видно сына: тот с многочисленными трубочками во рту лежал на больничной койке. Матери Кристофера хотелось выть. Да так, чтобы не слышать жужжания приборов, которые поддерживали в нем жизнь.
– Не ходи за ней, Кристофер, – молила она. – Не ходи в дом на дереве, построенный Дэвидом.
