Глава 47
Кристофер сел в постели. За окном, в Лесу Миссии, хозяйничал ветер. Голые ветви качались из стороны в сторону, как руки молящихся в церкви. Он почувствовал, как от ветра зашевелился зуд.
В ожидании, когда проснется город.
Кристофер глубоко вздохнул и попытался успокоить мысли. Из-за последнего путешествия на воображаемую сторону зуд намного усилился. А еще пришла боль. Кристофер уже привык к носовым кровотечениям и мигреням.
Но такой жар все-таки пугал.
Жар поднимался от его кожи, словно пар от раскаленного асфальта. Температура росла, пока город не начал готовиться ко сну. Кристофер словно чувствовал, как в домах гасят огни. Выключают телевизоры. С наступлением тишины температура немного снизилась. Зуд успокоился. Мелькание карточек перед глазами замедлилось – большая часть города уже погрузилась в сон. Но Кристофер понимал, что, стоит людям проснуться – карточки снова замелькают в мозгу со скоростью работающего перфоратора. Этого допустить нельзя. Сегодня надо сосредоточиться на одной-единственной вещи.
Нужно найти послание, оставленное ему в школе Дэвидом Олсоном.
Но как добраться до школы, вот вопрос.
Кристофер не знал, какая именно у него температура, но был уверен: достаточно высокая, чтобы мать не отпустила его в школу. Поэтому он кое-как встал с кровати и потащился по коридору. На цыпочках прокрался мимо спящей матери в ее ванную. Залез на раковину, открыл аптечный шкафчик и достал с верхней полки баночку с аспирином. Кухонные запасы лекарств уже давно были им освоены. Сейчас он прихватил и другие флаконы и пузырьки. Не только аспирин. Годился и адвил, и тайленол – любое лекарство от простуды с пометкой «не вызывает сонливости». Повозившись с крышками, снабженными защитой от детей, он взял из каждого пузырька по нескольку таблеток, чтобы было не так заметно. Убрав лекарства обратно в аптечку, Кристофер бесшумно двинулся в обратном направлении.
– Что ты там делаешь, солнце? – спросил голос.
Кристофер обернулся и увидел, что мать спит.
– Мне страшный сон приснился, – солгал он.
– О чем?
– Как будто ты ушла. Просто хотел убедиться, что ты здесь.
– Я всегда буду здесь, – прошептала она. – Хочешь сегодня тут поспать?
Да.
– Нет, спасибо. Мне уже лучше.
– Хорошо. Люблю тебя, – сказала она и перевернулась на другой бок смотреть сон.
Вернувшись к себе в спальню, Кристофер стал дожидаться утра. Чтобы убить время, можно было почитать, но на самом деле все книги он уже выучил наизусть. Все они виделись ему карточками. Страницы поколений – от рождения до смерти. От начала до конца. От дерева к бумаге.
За окном разгорался день, а вместе с ним – и зуд. А с ним – боль. Кристофер чувствовал, как просыпается улица. Каждое потягивание, каждый зевок. Вдыхал запах кофе, слышал хруст хлопьев. Откуда вообще берется столько кофе? Кстати, отец любил кофе и пончики с сахаром. Кристофер вспомнил отцовские похороны. Поле белых надгробий, уходящее за горизонт. Интересная вещь эти могилы. Если каждому, кто когда-либо жил на земле, после смерти нужна могила, то…
Не покроется ли когда-нибудь могилами весь земной шар?
За полчаса до маминого будильника Кристофер измельчил все тридцать таблеток и быстро проглотил, словно затхлые гранулы «Пикси стикс».
Пошел на кухню.
Заткнул раковину пробкой и тонкой струйкой пустил воду. Вытащил из холодильника две формы со льдом, с хрустом их опорожнил и высыпал кубики в воду. А чтобы замести следы, наполнил формы водой и вернул все на место.
Снял пижамную куртку и погрузил всю голову, шею и плечи в ледяную воду. Из груди рвались вопли, но он продержался секунд тридцать. Затем вытащил голову, сделал глубокий вдох и повторил то же самое. И еще раз. И еще.
Холод иголками прокалывал кожу насквозь, до онемения, но вытащить голову Кристофер не решался. Лучше уж так, чем к врачу. Запасного плана нет. Кристофер знал многих ребят, которые притворялись больными, чтобы не идти в школу. Вспомнил инструкцию Тормоза Эда, как нагнать температуру на градуснике с помощью лампочки и грелки. Кто бы знал, что Кристоферу впервые в истории приходится симулировать здоровье, чтобы пойти в школу. При первых трелях маминого будильника (слава богу, она всегда нажимала ПОВТОР) он быстро вытерся кухонным полотенцем, выдернул сливную затычку и побежал наверх, чтобы нырнуть в кровать и притвориться, будто только что проснулся.
– Приветик, как самочувствие? – спросила мать.
– Гораздо лучше, – ответил он, изображая сонливость.
– Ну и чудно. Как спалось?
– Отлично. Хочу поскорей в школу. Сегодня в столовке дают такос, – беспечно сказал он.
И тут же приготовился к моменту истины. Мать Кристофера инстинктивно дотронулась до его лба. Волосы до сих пор были влажными от воды. Все пропало, решил Кристофер.
Но тут она улыбнулась.
– Кажется, температуры нет, – сказала она. – Давай-ка еще разок проверим.
И положила ему под язык термометр. Скоро он запищал, и Кристофер попробовал разглядеть показания.
37.
– Прости, солнце, – сказала мать. – Придется тебе идти в школу.
Это было чудо.
Мама хочет…
Мама хочет… позвать на рождественский ужин шерифа.
Мама этого не сделает… из-за меня.
– Мам? – начал Кристофер. – А как отмечают Рождество те, у кого нет семьи?
– По-разному. Одни идут в гости. Другие в церковь. А что?
– Да просто хочу, чтобы в этом году людям вроде мистера Эмброуза и шерифа было куда пойти, – ответил он.
– Здорово. Хочешь пригласить их к нам?
– Да.
– Ладно. А теперь поторапливайся. Иначе опоздаешь!
Мама сейчас…
Мама сейчас… очень счастлива.
Двери школьного автобуса открылись.
Не успел Кристофер войти, как гомон в автобусе стал громче. На него глазели, как на зверька в зоопарке. Для всех он был – просто мальчишка, который прилюдно напустил в штаны.
А они для него были кое-чем совсем иным.
Рыжеволосый парень… любит расхаживать в материнской одежде.
Девица с брекетами… питается впроголодь.
Маленькая кареглазая девочка… тревожится о своих родных, оставшихся на Ближнем Востоке.
Они страдают. Скоро весь мир будет страдать, Кристофер.
Тебе нужно найти послание Дэвида Олсона.
Кристофер прошел мимо водителя, мистера Миллера. Заметил, что на предплечье у него татуировка. Морпеховская. Уловил тревогу мистера Миллера из-за предстоящих праздников. По праздникам мистер Миллер всегда думает о людях, убитых им где-то в пустыне.
Мистер Миллер…
Мистер Миллер считает, что не достоин жизни.
– Мистер Миллер? – обратился к нему Кристофер.
– Сел – и сиди! – гаркнул тот в ответ.
– Извините. Я просто хотел сказать спасибо за то, что вы заботитесь о нашей безопасности по дороге в школу и из школы.
На мгновение мистер Миллер умолк. Кристофер знал, что за последние пять лет ничего более приятного этот человек в свой адрес не слышал. И уж точно ничего приятнее никогда не говорили ему эти паршивцы. Точка. Мистер Миллер и рад был бы поблагодарить Кристофера, да боялся, что расплачется и навсегда уронит свой авторитет. А потому сказал он единственное, что пришло на ум.
– Работа у меня такая. Хватит меня отвлекать, давай, садись уже, – рявкнул он.
Кристофер просто кивнул и сел. Этим жестом он сам себе помог. Успокоил свой ум настолько, чтобы по дороге до самой школы больше не думать о каждой семье в каждом доме. Когда автобус затормозил перед школой, Кристофер улыбнулся.
– Удачи, мистер Миллер, – сказал он.
– И тебе, пацан, – угрюмо откликнулся тот.
Мистер Миллер не…
Мистер Миллер не… покончит с собой в Рождество.
Кристофер смотрел на идущих к школе детей, одетых в теплые пальто и шапки. Их были сотни. Сотни младенцев, рожденных у сотен родителей. Каждый – герой собственной жизни. И слышал все голоса, секреты, мысли. Кристофер сделал глубокий вдох и опустил голову. Постарался сосредоточиться на Дэвиде Олсоне, но голоса зудом ввинчивались ему в голову. Казалось, он стоит на тренировочной бейсбольной площадке, где автомат обстреливает его мячиками. Большинство разговоров были довольно невинны. Род Фриман волновался из-за контрольной. Бет Томас любопытствовала, что будет на обед. Но попадались и агрессивные мысли. Воспоминания. Грезы. Некоторые недоумевали, куда подевался Брэйди Коллинз. Почему не видно Дженни Херцог. По какой причине отсутствуют Тормоз Эд и Эм-энд-Эмсы. Кристофер увидел идущую по коридору миз Ласко. Она чесала руку. Вид у нее был болезненный.
Миз Ласко… всю ночь не спала.
Миз Ласко… оголилась перед барменом, потому что не может запьянеть.
– Миз Ласко, вы не заболели?
– Конечно, нет, Кристофер. Просто неважно себя чувствую, – ответила она, но голос у нее был как сироп. Тягучий и приторный.
– Может, вам лучше поехать домой? – предложил Кристофер.
– Нет, там еще хуже, – сказала она.
Миз Ласко погладила его по макушке и отошла, а коридоры все наводнялись (Потоп! Потоп!) учениками. Отец Том говорил, что Бог прогневался на людей и наслал потоп. Кристофер видел, как дети плывут против течения, а голоса их сливаются в белый шум, похожий на шум волн. Уж не так ли Бог сотворил звук океана? Просто взял миллионы голосов и вылил их в море. Их энергия потекла по стоячей воде. Оживила ее мертвое тело. И все эти люди связались воедино.
Как человеки-почтари.
Кристофер боролся с голосами на пределе сил, но мозг больше не мог от них защищаться. Выбора не оставалось. Он сдался. Отпустил свой разум, который тотчас же поймали мысли, как серфер – волну. Сотни голосов несли его в море. Через школьные коридоры, кровью по венам. На уроке биологии мистер Хендерсон рассказывал, что наши тела на семьдесят процентов состоят из соленой воды. Как океан. Мы все друг с другом связаны.
Как человеки-почтари.
Кристофер следовал за голосами, движущимися по коридору в библиотеку, мимо шкафчиков, стоящих бок о бок – ни дать ни взять гробики. Утром в библиотеке ни одного ученика не было. Только миссис Хендерсон. Увидев ее, Кристофер забеспокоился. Она забралась на стол и поправляла белую пенопластовую панель навесного потолка. Ее бледное лицо блестело от пота. Кристофер знал, что она тяжело больна. Как и миз Ласко.
Миссис Хендерсон… всю ночь прождала на кухне.
Мистер Хендерсон… вернулся домой только к завтраку.
– У вас тут все нормально, миссис Хендерсон? – спросил он.
Ответила она не сразу. Сначала посмотрела на Кристофера, почесывая руку. Кожа была красная, воспаленная. Как будто лишилась дюжины верхних слоев. Библиотекарша спустилась со стола. Покачиваясь.
– Да, Кристофер, абсолютно. Спасибо, что спросил, – сказала она.
Голос ее звучал неправильно. Медленно и будто издалека. Словно она была в оцепенении.
– Миссис Хендерсон, это точно? У вас болезненный вид, – настаивал Кристофер.
Простер руку и дотронулся до нее.
В то же мгновение миссис Хендерсон перестала чесаться. Посмотрела ему в лицо. На секунду решив, что муж ее по-прежнему любит. У нее все та же рыжая копна волос. Поженились они в пожарном депо. Помогали друг другу в учебе. Тогда она и представить не могла, с какими детьми ей предстоит работать. В эти пятьдесят лет, что утекли сквозь время, как энергия сквозь морские волны. Тысячам детей она помогла стать лучше. И каждый из них, пока голова совсем не поседела, забирал из ее волос рыжинку. Как тесьму, на какой держится воздушный шарик. Миссис Хендерсон вспоминала свой первый год работы. Первый урок. Первого ученика. При мысли о том мальчике она улыбнулась. Постоянно просил побольше книг. Только давай. Пока есть такие чудные ребята, есть и надежда.
– Послушай, Кристофер, кого-то ты мне напоминаешь, – сказала она. – Как же его звали? Весь вечер не могла вспомнить.
В библиотеке словно похолодало, и зуд тихонько пополз вверх по шее Кристофера.
– Дэвид Олсон, – произнесла она. – Точно. Весь вечер вспоминала. Чуть с ума не сошла.
Миссис Хендерсон вздохнула. Речь ее все еще звучала замедленно, будто из-под воды. Но, вспомнив имя, она почувствовала большое облегчение.
– Любил читать. Прямо как ты.
– Что читать? – спросил Кристофер.
– Ох, Господи. Да что угодно. Не успевал брать новые книги, – продолжала она, погружаясь в воспоминания. – «Миссис Хендерсон, у вас есть «Остров сокровищ»? А «Хоббит»?» Глотал все за день. Думаю, если бы он не пропал, то прочитал бы всю библиотеку.
Вспомнив об исчезновении Дэвида, она резко изменилась в лице. Около глаз и рта снова пролегли морщины. Глубокие, прорезанные десятилетиями притворных улыбок.
– А знаешь, когда он пропал, я нашла в ящике возврата одну взятую им книгу. У меня не хватило духу зарегистрировать ее как возвращенную. Тогда он исчез бы насовсем. Боже, наверное, я говорю несуразицу, да? Я хранила ее отдельно до конца учебного года – надеялась, что он найдется. Но так и не нашелся. А во время инвентаризации, в конце года, мне все-таки пришлось ее зарегистрировать.
– А что за книга? – спросил Кристофер, голос у него застрял в горле.
Миссис Хендерсон накрыла его руку ладонью. Рука Кристофера показалась ей горячей и сухой. И тут на миссис Хендерсон внезапно снизошло спокойствие. Умиротворение.
– «Франкенштейн», – с улыбкой ответила она. – О, Дэвид брал ее раз десять. Его любимая. У меня не хватило духу ее заменить.
Она замолчала. Глаза наполнились слезами.
– Я пришла домой с работы, как раз начались летние каникулы. Мистер Хендерсон приготовил мне сюрприз – первый цветной телевизор. Копил на него весь год. И мы, сидя вместе на диване, все лето смотрели телепередачи. Старые фильмы. Бейсбол. Даже «Франкенштейна» посмотрели. В рамках киномарафона. Я думала о Дэвиде и положила голову на грудь мужу. И поняла: какое же это везенье – просто жить.
– Это везенье никуда не делось, миссис Хендерсон, – тихо произнес Кристофер.
– Спасибо, Кристофер, – отозвалась она. – Расскажи это мистеру Хендерсону.
С этими словами она отпустила его руку. Пару раз моргнула и огляделась, будто только теперь сообразила, что плачет в присутствии ученика. Смутившись, она извинилась и поспешила в туалетную комнату подправить макияж.
Кристофер остался один.
Он знал, что это ненадолго. Чувствовал, как рядом кружат голоса, запертые в классах. Сотни учеников, занятых посторонними мыслями или внимательно слушающих учителя. Десятки учителей, каждый со скелетом в шкафу, преподают детям все, что знают сами. А он – как островок в центре урагана.
Как домик на дереве посреди поляны.
Кристофер опомнился и на дрожащих ногах заспешил к компьютеру. Кликнул на иконку поиска, чтобы найти книгу Дэвида Олсона. Начал судорожно печатать…
Ф-Р-А-Н-К-Е-Н-Ш-Т-Е-Й-Н
Увидел номер секции. Подошел к стеллажам и отыскал старенькую книгу в твердой обложке, зачитанную и потрепанную на протяжении тех же лет, когда из волос миссис Хендерсон исчезала рыжинка. Раскрыл, изучил титульный лист. Ничего. Ни записки. Ни пометок. Перевернул страницу. И еще. И еще. Ничего. Только несколько подчеркиваний. Кристофер ничего не мог понять. Он был уверен, что в этой книжке Дэвид Олсон оставил ему послание. А иначе зачем тогда приходить в библиотеку? Зачем выслушивать историю миссис Хендерсон? Сообщение должно быть где-то здесь, но кроме этих нелепых подчеркиваний ничего не было.
Кристофер открыл первую страницу. Посмотрел на нее и подумал: а вдруг Дэвид что-нибудь написал невидимыми чернилами? Может, боялся, что послание обнаружит шептунья, и решил спрятать. Кристофер внимательно посмотрел на подчеркивания. Странно. Предложения выделены не целиком. Только отдельные слова. А то и буквы. Кристофер посмотрел на первую страницу еще раз.
Франкенштейн. Мэри Шелли.
«Я нахожусь теперь далеко к северу от Лондона…»
Подчеркнуто… она
Кристофер переворачивал страницы, пока не нашел следующее подчеркивание. Слово… думает
Температура поползла вверх. Кристофер ощутил чье-то присутствие. Оглянулся: не следит ли кто за ним? Никого. Он успокоился, вернулся к книге и продолжил листать.
Первые два подчеркивания… Она думает
Два следующих… что ты
Следующее… сейчас
Два следующих… читаешь. Ничего
Далее… не
Далее… записывай
Далее… а то
Далее… она
Далее… поймет
И последовательность букв… К-р-и-с-т-о-ф-е-р.
Кристофер притих. Замер. Понял, что шептунья сейчас следит за ним с воображаемой стороны. И со всем старанием притворился, будто читает книгу, хотя на самом деле только перелистывал страницы, ища пометки Дэвида Олсона. Говорилось там вот что:
Она думает, что ты сейчас читаешь. Ничего не записывай, а то она поймет, Кристофер. Она следит за тобой прямо сейчас. Всегда слушает. Никогда не говори о своих планах вслух, иначе она убьет твою мать. Не говори с моим старшим братом Эмброузом. Она убьет его сейчас же, если поймет, что я тебе помогаю.
Кристофер переворачивал страницы со скоростью молнии.
Понимаю, у тебя есть вопросы, но поговорить нам нельзя, иначе она поймет, что я против нее. Прости, что пугаю тебя в кошмарах, но мне нужно доказывать свою верность. Буду по возможности оставлять тебе подсказки, но если мы хотим ее победить, то нужно спасти ЕГО. Он – единственный, кто может нам помочь. Я называл его воином. Ты называешь его славным человеком. Он послан, чтобы сражаться с шептуньей. Без него мир обречен.
Кристофер задумался о славном человеке. О воине.
Когда его увидишь, скажи, что шептунья нашла способ. Уже началось. Ты сам кое-что видел. Но не все. Оно распространяется за пределы леса. За пределы города. Без его противодействия она становится все сильнее. В нужный момент она разобьет зеркало между воображаемым миром и твоим. И останется только один мир. Она не знает, что мне об этом известно, но могу сказать тебе точно, КОГДА все откроется.
Смерть уж близко.
Все мертво.
Ты умрешь на Р-о-ж-д-е-с-т-в-о.
Слова летели сквозь разум Кристофера. Он сверился с настенным календарем. Четверг, семнадцатое декабря. И снова углубился в книгу.
Воин – это наш последний шанс. Если мы сможем вытащить его из воображаемого мира в реальный, он ее остановит. Но если не сможем – все пропало. Я буду помогать, чем смогу, но спасти его ты должен сам. Она держит его на цепи в моем доме. Заходи туда только днем. Только не шуми. Она попытается искать тебя здесь. НЕ ПОПАДИСЬ. Если она тебя поймает, то больше никогда не выпустит из воображаемого мира.
Кристофер, я тут уже 50 лет. Не хочу, чтобы ты попал в ту же ловушку. Пожалуйста, будь осторожен. И если найдешь способ вытащить ЕГО оттуда, ПОЖАЛУЙСТА, ЗАБЕРИ И МЕНЯ.
Твой друг
Дэвид Олсон
Так Кристофер дошел до конца книги. Больше не было подчеркиваний. Не было выделенных слов. Он вернул книгу на полку и как ни в чем не бывало покинул библиотеку. Подошел к своему шкафчику, схватил пальто и незаметно проскользнул в туалет на первом этаже, где обычно проходят соревнования на дальность. Окно было открыто – через него пятиклассники сматывались с уроков. Он не знал, услышал ли это или прочитал чьи-то мысли. Но одно знал точно: никто не увидит, как он уйдет, а времени как раз достаточно, чтобы вернуться к концу последнего урока. Дерево-то – в двух часах ходьбы от школы.
А дом Дэвида Олсона – в десяти минутах от дерева.
