Часы показывали 02.17

Брэйди Коллинз съежился, прижавшись спиной к холодной деревянной стенке. Что-то его беспокоило. Зуд в руке. Он расчесал место ожога, оставленного Кристофером, но зуд не проходил. А Брэйди все чесался и вспоминал минувший день. Мама забрала его из кабинета директора и привезла домой. Накричала за то, что вмазал этим выскочкам-нуворишам, Кристоферу и Тормозу Эду. Вопила, что больше не позволит ему позорить фамилию. Он же Коллинз, черт побери! Когда они доехали до дома, она приказала ему снять пальто и лезть в конуру на заднем дворе. Летом это было терпимо, но сейчас-то зима. Он умолял не отсылать его в конуру, на что она ответила: когда будешь вести себя как человек, и спать будешь как человек. С того момента из конуры он не выходил. Все из-за Кристофера и Тормоза Эда. Из-за этих отбросов мать снова его ненавидит. Такого он больше допустить не мог. Не мог больше спать в конуре. Нужно любым способом заслужить ее любовь. Дрожа, он вытащил руки из карманов и прижал к груди. Тепло стало согревать ладони, но от зуда не помогало. Он все чесался и чесался, думал и думал. В голове прокручивалась только одна мысль. Раз за разом. Эти мерзкие ничтожества поплатятся за то, что мать снова его ненавидит.

Часы показывали 02.17

Дженни Херцог проснулась. Ей показалось, что в комнате кто-то есть. Она слышала дыхание. Или это ветер? Дженни подумала, что к ней прокрался сводный брат, Скотт, но, оглядев комнату, поняла, что здесь никого нет. Посмотрела на дверь в ожидании, что он зайдет. В тот день из школы ее забрал Скотт, потому что мама была на работе. Дженни умоляла его не говорить отцу, что она ввязалась в очередную драку. Отец не отпустит ее в летний лагерь, если узнает. А лагерь – единственный способ оказаться подальше от Скотта. Поэтому, когда он приказал ей танцевать в обмен на свое молчание, у нее не было выбора. Заставил ее снять одежду. На ней не осталось ничего, кроме повязки на левой руке, закрывающей ожог. Ожог нестерпимо зудел. Она все чесала его, чесала, но облегчения не приходило. Как будто жучки впивались в кожу. Выбравшись из кровати, Дженни подошла к двери. Убрала стул, запиравший дверную ручку. Спустилась на кухню. Достала из ящика нож. Немного почесала лезвием зудящий ожог, проходя как раз мимо комнаты Скотта. На миг представила, как вонзает нож в шею братцу. От этой мысли зуд ненадолго поутих. Она вернулась к себе в комнату и положила нож под подушку. На случай, если к ней ввалится Скотт, как было прошлой ночью. Скажет, что ее пижамные штаны слишком коротки, и отшвырнет их в угол. «Потоп! Потоп! По лужам шлеп».

Часы показывали 02.17

Мэтт сел в постели и почесал руку. Наверное, ему стоило радоваться последним новостям, но почему-то не получалось. После школы мамы повезли его к окулисту. Они рассердились, что сыновья влезли в драку, но узнав, что те всего лишь защищали Кристофера, умерили свой гнев. Итак, Мэтт пришел к окулисту, где его ждала хорошая весть. Раньше предполагалось, что ходить с повязкой на глазу ему придется до лета, но теперь выяснилось, что глаз уже в полном порядке. «Это чудо», – сказал доктор. Мэтт мог прыгать до потолка, радуясь, что Дженни Херцог больше не сможет обзывать его Попкой-Пиратом. Но что-то было не так. Мэтт вспомнил, как Кристофер схватил его за руку. Как жар перетек к нему в руку и добрался до глаза. Конечно, ребятам он про это никогда не расскажет. Они посчитают, что он рехнулся. Но, почесывая руку, он неотвязно думал о том, что глаз ему наверняка вылечил не кто-нибудь, а Кристофер. Эта мысль пугала. Он понимал: если кто-то докопается, то Кристофера могут и убить. И решил продолжать ходить в школу с повязкой, чтобы не вызывать лишних вопросов. Пусть Дженни Херцог хоть до пенсии обзывает его Попкой-Пиратом – ради Кристофера он готов потерпеть. Нужно его защитить. Казалось, от этого зависит судьба всего мира.

Часы показывали 02.17

Майк сидел в постели. Зуд в руке сводил его с ума. Он побежал в ванную и принялся рыться в шкафчиках, надеясь отыскать тот розовый лосьон, которым матери смазывали их с Мэттом сыпь во время ветрянки. Флакона нигде не было. Все, что он нашел – это витамины одной из мам. Для повышения тонуса. Выйдя из ванной, он направился туда, где его никто не услышит – в подвал. Там включил свой любимый фильм – «Мстители». Лишь бы отвлечься от этого зуда. Фильм был интересный, и зуд почти прошел, но тут произошло нечто неожиданное. Тор остановился посреди фильма и заговорил с Майком. Они проболтали всю ночь. Тор оказался очень классным. Он сказал, что Брэйди Коллинз опасен, а Дженни Херцог вот-вот совершит ужасный поступок. Тор велел ему защищать Тормоза Эда и Мэтта. Но особенно Кристофера. Потому что Майк сильный. А кроме того, война близко. И на этот раз хорошие парни должны победить. Иначе мир захватят плохие. Майк проснулся на диване. То ли все это было во сне, то ли наяву.

Часы показывали 02.17

Миз Ласко сидела в баре в Маунт-Лебаноне близ Питтсбурга. Бар закрывался ровно в два часа ночи, но миз Ласко хорошо знала хозяина и попросила разрешения задержаться. Идти домой она просто не могла. Почесывая руку, в какой-то момент она подумала, что напоминает свою собственную мать, какой та была, когда они еще жили в городе. Мама вечно чесалась, если не принимала лекарство. Про себя миз Ласко называла его «мамино средство от зуда». Стоило маме вколоть его себе в руку, как зуд тут же проходил. Много лет миз Ласко об этом не вспоминала. Сейчас она смотрела перед собой – на батарею пустых стаканов и бутылок. Емкостей оказалось семнадцать; такое количество обычно означало, что она в полной отключке поедет домой на такси. Но сегодня ночью выпитое будто не чувствовалось. Бутылка за бутылкой. Шот за шотом. Напиться не получалось. Она все чесалась и чесалась. Размышляла и размышляла. А вдруг она утратила способность пьянеть? Господи. Почему сегодня не получается? Перебрав в уме события дня, она вспомнила Кристофера. Понятно, что это безумие. Не может такого быть, чтобы маленький мальчик одним касанием лишил способности пьянеть. Но мысль эта все не уходила, как и зуд в руке. Нужно было найти свое «средство от зуда». И напиться, пока трезвость не свела ее с ума.

Часы показывали 02.17

Миссис Хендерсон сидела на кухне. На своей сверкающей кухне. Кухне мечты. На ее обустройство ушли годы. Миссис Хендерсон искала подходящие безделушки. Предметы антиквариата. Особого богатства у нее не было, но хороший вкус никогда ей не изменял. На протяжении десятилетий она каждое воскресенье отправлялась по дворовым распродажам и блошиным рынкам, выискивая настоящие сокровища за десять долларов, которые на «Кристис» ушли бы за тысячи. Мало-помалу она создала для них с мужем идеальный дом. Это стало делом ее жизни. Днем она прививала детям любовь к чтению. А вечером обставляла идеальный дом для мужа. Но теперь муж появлялся дома нечасто. Вот, пожалуйста: третий час ночи, а он неизвестно где. Миссис Хендерсон сидела на кухне, сверля взглядом входную дверь. Затем переместила внимание на антикварную табличку добро пожаловать и великолепные занавески на латунном карнизе. Смотрела, чесалась и вспоминала, как на колесе обозрения в «Кеннивуде» приняла предложение выйти замуж. В то время мистер Хендерсон не выпускал ее из объятий. Сделай он предложение на заднем сиденье автомобиля, она бы ответила «нет», хотя все существо ее кричало бы «да». Потому что она не такая. На «таких» не женятся, говорила ей мама. Но от его поцелуев у нее зудела кожа. Просто горела. Прямо как сейчас. Как и в первый год работы в начальной школе города Милл-Гроув. Она никогда не забудет того мальчика. Маленького, испуганного. А ведь какой был умница. Как она переживала, когда он пропал. А к чему он ей вспомнился? Непонятно. Но от этой мысли зуд в руке прекратился. Развеялись и мысли о том, почему муж больше к ней не прикасается. Вспомнилось, что работает она последний год. Потом уйдет на пенсию и будет счастливо жить с мужем. Да. В конце концов он все-таки войдет в эту дверь. В конце концов он проголодается и соскучится по этой уютной кухне.