– Нет! – закричал он и резко сел в постели, очнувшись ото сна.

Глаза тотчас же привыкли к темноте. Он увидел небольшую коробку из-под молока с фотографией Эмили Бертович. Увидел закрепленный под потолком телевизор. И маму, спящую в большом кресле у кровати. Тут он все вспомнил.

Его же увезли в больницу.

В палате царило спокойствие. Свет исходил только от электронных часов. На зеленом экране мигало 23:25. Кристофер, считай, никогда не просыпался среди ночи.

Но уж очень страшный был сон.

Сердце колотилось в ребра. Он прямо чувствовал, как в груди отбивают дробь барабанные палочки. Припомнить сон нипочем не удавалось – ни единой подробности. От него осталась только легкая головная боль, как будто виски ему сжимали чьи-то костлявые пальцы. Чтобы себя обезопасить, Кристофер юркнул под тонкое, колючее одеяло, но стоило ему чуть-чуть расслабиться, как под просторной больничной рубахой, внизу живота, почувствовалось нестерпимое давление.

Нужно было сходить пописать.

Кристофер спустил ноги на холодный кафельный пол и двинулся на цыпочках в сторону туалета. Уже взявшись за дверную ручку, он вдруг остановился от какого-то странного предчувствия. На миг ему померещилось, будто за дверью кто-то есть.

Приложив ухо к деревянной филенке, он прислушался.

«Кап… кап… кап…» – твердил водопроводный кран. Кристофер непременно спросил бы: «Есть тут кто-нибудь?», да побоялся разбудить маму. А потому только поскребся в дверь. Выждал, но никакого отклика не услышал. Решительно сжав дверную ручку, Кристофер начал отворять дверь. Но остановился. Что-то было не так. Казалось, внутри прячется чудовище. Или нечто похуже. Нечто за дверью вроде бы шуршало. Причем по-особому: звук – как от детской погремушки, что ли. Только это не младенец забавлялся. А гремучая змея.

Кристофер поспешно выскочил из палаты.

Он брел сквозь темноту и тихое жужжанье аппаратуры. Поглядел на стойку сестринского поста, за которой сидели две дежурные медсестры. Одна разговаривала по телефону. Кристофер ее узнал: сестра Тэмми, самая добрая – всегда приносила ему добавку десерта.

– Да, папа. На мамин день рождения куплю к столу хорошего вина. Да-да, как ты говорил – «мерЛОТ». Ну, ладно, спокойной ночи. – Сестра Тэмми повесила трубку.

– Твой отец не в курсе, что правильно говорить «мерЛО»? – спросила ее напарница.

– Нет, не в курсе, зато он оплатил мою учебу в медицинском колледже, – улыбнулась сестра Тэмми. – Так что не мне его поправлять.

Кристофер распахнул дверь в мужской туалет.

Там никого не оказалось. Он подошел к писсуару. К детскому. Повозился с длинной, широкой рубахой. И пока облегчался, вспоминал, как Тормоз Эд ходил в уборную после дополнительных занятий по чтению: вставал шагах в пяти от писсуара и упражнялся «на дальность». Кристофер скучал по Тормозу Эду. Не мог дождаться их завтрашней встречи – им обещали «Плохого Кота в 3D»!

Он так размечтался, что не услышал, как у него за спиной отворилась дверь.

Кристофер перешел к раковине, чтобы помыть руки. Дотянуться до жидкого мыла оказалось непросто: пришлось встать на цыпочки. Дозатор со стоном плюнул ему на запястье. Намылив руки, Кристофер еще раз привстал на цыпочки, чтобы подставить руки под сенсорный кран. Но, как ни тянулся, достать не смог.

И тут у него из-за спины протянулась дряхлая рука, и вода полилась струей.

– Она уже близко, – сказал голос.

Вскрикнув, Кристофер обернулся.

И увидел старуху. Сама вся в морщинах, спина сгорблена, как знак вопроса.

– Ясно вижу. Идет за нами, – добавила она.

И закурила. В проблеске света Кристофер увидел ее пятнисто-желтые вставные зубы. Идеально ровные. Одной рукой старуха опиралась на трость. В другой, трясущейся от артрита и старости, подрагивала сигарета. Трость отстукивала по полу: тук-тук-тук.

– В преддверии встречи с нею мальчикам положено хорошенько мыть руки, – выговорила старуха.

У нее, как у дракона, изо рта вырывался дым; Кристофер попятился.

– Куда это собрался наш мальчик? – спросила она и двинулась за ним. – Мальчикам положено мыть руки дочиста!

Он ударился спиной о кабинку для инвалидов. Дверь со скрипом подалась, как ржавая калитка.

– От нее не спрячешься! Мальчикам положено встречать ее чистенькими! Смерть уж близко! Все мертво! Мы умрем на Рождество! – объявила старуха.

Спина Кристофера вжалась в стенку. Больше отступать было некуда. Ему в лицо било прокуренное дыхание. Он собрался закричать. Слова рвались наружу: «Помогите! Не трожь меня! Эй, кто-нибудь!» Но застревали в горле. Как в тех ночных кошмарах, что преследовали его после папиной смерти – тогда он даже не мог встать.

– СМЕРТЬ УЖ БЛИЗКО! ВСЕ МЕРТВО! МЫ УМРЕМ НА РОЖДЕСТВО!

В конце концов к нему все же вернулась речь, и он завопил:

– ПОМОГИТЕ!

В считаные секунды вспыхнул верхний свет. В кабинку ворвался какой-то старик в очках, круглых и толстых, как донышки бутылок из-под кока-колы.

– Миссис Кайзер, за каким чертом вас сюда принесло? Мало того, что сигареты таскаете, так еще и мальчика-беднягу совсем перепугали. А ну-ка, ноги в руки и марш в койку, – потребовал он.

Старуха испепелила его злобным взглядом.

– Не твое дело! Катись давай, – проскрежетала она.

– Это как раз мое дело – когда я пытаюсь посмотреть «Сегодня вечером», вы через коридор почем зря нагоняете страху на ребенка! – гаркнул старик.

Он выхватил у нее сигарету и бросил в унитаз. В воде окурок сердито зашипел.

– Хватит дурить, ступай к себе в палату, сумасшедшая баба. – Он указал пальцем на дверь.

Старуха заглянула в унитаз, где покачивалась серая от пепла вода, а затем повернулась лицом к Кристоферу. Ее угольно-черные глаза вспыхнули злобой.

– Сумасшедших не бывает, так и знай, мальчик. Есть та, которая не спускает с тебя глаз.

На мгновение взгляд ее дрогнул. Как огонек свечи на сквозняке.

– Да убирайся же, старая крыса. – Старик пинками выпроваживал ее из туалета.

Кристофер застыл на месте и почувствовал, как сердце вернулось на привычное место. Когда в коридоре стихли шаги, он вернулся к раковине и каким-то чудом открыл воду. Быстро ополоснул руки от пены и выскочил из уборной.

В длинном, темном коридоре свет пробивался лишь из-под двери напротив. Тишину нарушали звуки телепрограммы «Сегодня вечером». Ведущий отпустил колкость насчет запоздалой президентской реакции на ближневосточный кризис. Взрослая аудитория засмеялась и разразилась одобрительными возгласами.

– Так его! – хохотнул старик со своей больничной койки. – Гнать такого в шею!

– Сделайте потише, Эмброуз, – воззвал мужской голос из-за занавески в той же палате. – Некоторые уже легли спать.

– Нет, не так. Некоторые уже легли помирать. Так что пошли вы все… – тут старик выхватил взглядом Кристофера, застывшего на пороге, – …в задницу.

Дожидаться ответа из-за занавески Эмброуз не стал.

– Как ты, сынок? – спросил он. – Почтенная госпожа Кайзер тебя перепугала – спокойно пописать не дала?

Кристофер кивнул.

– У нее Альцгеймер. Этим все сказано. Она в пансионате живет, по соседству со мной. Когда не буйствует. Но вообще она безобидная. Ты, главное дело, не слишком ее шугайся, хорошо?

– Хорошо, сэр.

– И кончай мне «сэркать». У меня имя есть – Эмброуз. Договорились?

– Договорились.

– Вот и славно. Тогда либо присаживайся, либо ступай к себе в палату. И чтоб ни звука! А иначе я мысль упускаю, – проворчал старик.

Кристофер всегда ложился спать в определенное время и никогда не засиживался до начала программы «Сегодня вечером». Он с улыбкой залез в громоздкое кресло для посетителей. На прикроватной тумбочке стоял поднос, а на нем – нетронутый десерт. Большой, толстый кругляш печенья с шоколадной крошкой.

– Любишь такие – с шоколадной крошкой? – спросил старик.

– Еще как, сэр, – ответил Кристофер.

– Вот и я тоже. Это мое. Так что губу не раскатывай. Я сам съем.

Кристофер кивнул и проводил глазами печенюшку. Без лишних слов Эмброуз разломал ее надвое и протянул Кристоферу ту часть, что побольше. Улыбаясь, Кристофер смаковал печенье и смотрел телепередачу вместе со стариком. Он плохо понимал эти шутки, но все равно смеялся за компанию. В какой-то момент его взгляд упал на старика – на загрубелую кожу и выцветшую татуировку орла.

– Откуда у вас такая наколка, сэр? – полюбопытствовал Кристофер.

– Из армии. Все, ни звука. Зря, что ли, я с тобой печеньем поделился – хватит языком болтать.

– Вы на войне были? – не удержался Кристофер.

– На двух, – буркнул старик.

– А на каких?

– На правильных.

Ведущий передачи «Сегодня вечером» сострил насчет обвала экономики; мистер Эмброуз так смеялся, что даже закашлялся. Кристофер вгляделся в его лицо.

– Сэр, а что у вас с глазами? – спросил он.

– Катаракта, – ответил старик. – Катаракта у меня.

– Которакта передается от кота? – уточнил Кристофер.

Старик хмыкнул.

– От кота? Не смеши, Христа ради. Ка-та-рак-та. Зрение у меня неважное. Облака в глазах.

Кристофер похолодел.

– Как это – облака? – спросил он.

– Формы предметов я различаю. Но они как бы затянуты облаками. Я ведь как сюда угодил? Гнал на машине – и сбил оленя. Даже не заметил паразита этого. А сам еще башкой трахнулся о приборную панель. На этот раз у меня, как пить дать, права отберут. К гадалке не ходи. А из богадельни теперь ни на шаг не отпустят. Сучары.

От таких речей Кристофер повеселел. Рисковые они. Прямо как игры с законом. Теперь он умолк и стал слушать ведущего, но вглядывался не в экран, а в стариковское лицо, на котором плясали экранные блики. Прошло немного времени; мистер Эмброуз по-стариковски пробурчал, что хочет «дать отдых глазам», и вскоре начал похрапывать. Кристофер, не вынимая щербатый пульт из старческих рук, выключил телевизор.

– Так держать, малой, – пробормотал Эмброуз, лег поудобнее и снова захрапел.

Никто еще не говорил Кристоферу «малой». Напоследок улыбнувшись, он вышел в коридор. Почему-то страха больше не было. Обратный путь лежал мимо сестринского поста. И опять сестра Тэмми его не заметила, потому что разговаривала по телефону.

– Папа, умоляю, не звони больше, я на дежурстве. Мне не разорваться. Да, обещаю принести именно «мерЛОТ». – Она еле сдерживалась.

Перед тем как зайти в свою палату и лечь спать, Кристофер обвел глазами коридор и увидел отца Тома. Раньше ему доводилось встречать священника только в стенах церкви. Чтобы не упустить ничего интересного, Кристофер на цыпочках двинулся в ту сторону: отец Том освящал крестным знамением какого-то пожилого человека. Рядом находилась родня старичка. Жена. Две взрослые дочери с мужьями. Внуки, по виду – старшеклассники. Пока отец Том соборовал больного, все плакали.

– Кристофер, – шепнула сестра Тэмми. – Иди спать, дружок. Ребенку не стоит на это смотреть.

Она повела его назад по коридору, чтобы водворить в палату. Волей-неволей им пришлось пройти мимо палаты миссис Кайзер. Та сидела на кровати, вперившись в телевизионный экран, на котором мельтешили помехи. В банке на тумбочке мокли пожелтевшие зубы. Старушонка повернулась к Кристоферу и расплылась в тошнотворной беззубой улыбке.

– Ну вот, еще одного забрала. И нас всех укокошит, когда пробьет час, – проскрипела она.

– Не слушай ее, Кристофер. Она сама не понимает, что говорит.