Когда Кейт вошла в палату, Кристофер стоял у окна и смотрел на улицу. Много лун тому назад точно так же любил стоять его отец. На миг забыв про больницу, она задумалась о судьбе сына. С каждым днем он будет все больше походить на отца. Когда-нибудь у него начнет ломаться голос. И когда-нибудь сын ее перерастет. С трудом верилось, что лет через шесть Кристофер уже будет бриться. Определенно. Как все парни. А ее дело – заботиться, чтобы из него получился столь же замечательный мужчина, как этот мальчуган.

Ну и, конечно, не давать его в обиду.

Он с улыбкой повернулся. Ее рука нашла его ладошку, и дальше мать заговорила шепотом. Словно по секрету.

– Привет, солнце. У меня для тебя сюрприз.

Открыв сумку, Кейт увидела, как у него загорелись глаза. Хорошо зная сына, она почувствовала, что он сейчас просит Иисуса и Пресвятую Деву, чтобы там оказалась коробка хрустиков «Фрут-лупс». Мальчик двое суток сидел на больничной еде. Двое суток терпел едва ли не самое большое наказание. Овсянку.

– Это из школы, – продолжала она, явственно видя, как у него падает сердце.

Вместо хрустиков мать Кристофера извлекла из сумки большой белый конверт и протянула сыну. Этот конверт они распечатали вместе и вытащили гигантскую открытку, на которой был изображен Плохой Кот, втягивающий в себя пузырь со словами: «Не хмурррься, выздоравливай скорее».

– Там весь класс расписался. Приятно, да?

Кристофер промолчал, но по глазам было видно, что он понял: одноклассников просто заставили подписать эту открытку, точно так же, как заставляли дарить «валентинки» всем без исключения, чтобы никого не обидеть. И все же он улыбнулся.

– А отец Том во время службы попросил всех прихожан за тебя помолиться. Какой внимательный, правда?

Ее мальчик покивал.

– Ой, чуть не забыла, – спохватилась она. – У меня ведь тоже кое-что для тебя припасено.

С этими словами она достала из сумки маленькую коробочку «Фрут-лупс».

– Спасибо, мам! – обрадовался он.

Коробка из вощеного картона не требовала миски. Кристофер с нетерпением вскрыл упаковку, а мать достала ложечку и столовское молоко. Ел он с таким вожделением, будто ему подали деликатес из омара.

– Тебя завтра выписывают, – сообщила мать. – Что у нас завтра? Не могу сообразить. Среда или четверг?

– Завтра кинопятница, – подсказал он.

От его сияющего личика у нее сжалось сердце. Ребенок абсолютно счастлив. Ему неведомо, что больница выставила ей счет на сорок пять тысяч. И что страховая компания отказалась возмещать эти расходы, ссылаясь на недостаточный стаж работы Кейт в местном доме престарелых. И что во время его розыска она взяла неделю за свой счет. И что теперь их ждет полный финансовый крах.

– Ну и какие планы на завтра? – спросила Кейт.

– Съездим в библиотеку и возьмем напрокат фильмы, – ответил Кристофер.

– Это уже поднадоело, – сказала она. – Не хочешь для разнообразия предложить что-нибудь другое?

– Например, что?

– Говорят, с завтрашнего дня выходит на экраны «Плохой Кот в 3D».

Молчание. Сын уставился на нее, прекратив жевать. Они еще ни разу не ходили на новые фильмы. Вообще никогда.

– Я договорилась с мамой Эдди. Завтра вечером поедем все вместе.

Сын так крепко ее обнял, что у нее заныл позвоночник. Врачи уверяли, что у ребенка нет никаких признаков психологического стресса. Никаких признаков сексуального или иного насилия. Мальчик практически здоров. Не может ли быть такого, что ему просто требуется непререкаемый авторитет, защитник – либо замена отцу, либо воображаемый друг? Если уж некоторым в расплавленном сыре на горячем ломтике хлеба порой мерещится лик Иисуса, семилетний мальчик тем более способен вообразить что угодно. Ее сын жив. Остальное не играет роли.

– Кристофер, – начала она. – В тот день хлынул жуткий ливень. На дороге было множество аварий. Да еще на легковушку, ехавшую впереди меня, выпрыгнул олень. Я бы ни за что не бросила тебя одного у школы. Никогда. Ты сам понимаешь.

– Понимаю, – сказал он.

– Кристофер, сейчас мы с тобой остались наедине – только ты и я. Врачей рядом нет. С тобой что-нибудь приключилось? Тебе кто-нибудь сделал больно? – спросила она.

– Нет, мам. Никто. Честное слово.

– Я должна была приехать вовремя. Прости меня, – выговорила она.

А потом обняла его так крепко, что чуть не задушила.

В ту ночь Кристофер с мамой лежали на больничной койке бок о бок, как бывало раньше, пока мама не объявила, что он уже большой и должен бороться с чудовищами самостоятельно. Теперь она спала, и ее дыхание овевало лицо сына. Кристофер заметил, что даже в больничной палате от мамы пахнет по-домашнему.

Он повернулся к окну и стал ждать, чтобы у него тоже сомкнулись веки. Уставившись в безоблачное небо, Кристофер пытался разобраться, что же происходило с ним в течение шести суток. Ясное дело: взрослые не верили в славного человека. Может, они и правы. Может, это и в самом деле «плот воображения», как сказал Тормоз Эд.

А может, и нет.

Только одно Кристофер знал наверняка: проснулся он в чаще леса. На огромной поляне. С одним-единственным деревом. Не понимая, как туда попал и как будет выбираться. Вот тогда-то он и увидел вдалеке доброго, по его мнению, человека, последовал за ним и вышел из леса.

Лучи солнца оказались фарами автомобиля милой девушки.

Она воскликнула: «Благодарю Тебя, Господи!»

И домчала Кристофера до больницы.

Перед тем как закрыть глаза, Кристофер напоследок посмотрел в окно и увидел плывущие облака, которые заслоняли луну. Что-то знакомое было в этих облаках, но что именно – вспомнить не удавалось. В тишине он ощутил у себя первые признаки головной боли. И тут же погрузился в мирный сон.