Мать Кристофера бежала по шоссе. За пятнадцать минут она домчалась до пансионата «Тенистые сосны», возле которого Эмброуз держал свой видавший виды «Кадиллак». Пятнадцать минут езды мимо горящих магазинов, вдоль брошенных разбитых автомобилей, где в полутьме хозяйничали устрашающего вида субъекты. Ни такси. Ни полиции. Кругом – только насилие. У нее разламывались ребра. От болеутоляющего остались одни воспоминания. Мать Кристофера держала в поле зрения часы на приборной панели.

Десять минут до полуночи.

Свернув с девятнадцатого шоссе, она сбросила скорость почти до нуля. Ей представлялось, что весь район будет сверкать иллюминацией, что семьи будут поднимать предпраздничные бокалы. Что детей будут загонять в постель – ведь Санта-Клаус обходит стороной дома тех, кто не ложится спать вовремя.

Но ей открылось совсем иное.

Улицы застыли в жуткой тишине. Ни один фонарь не горел. По обеим сторонам дороги столбами застыли олени. Их черные глаза сверкали в лунном свете. Наблюдали за ней. Выжидали.

Она свернула на Хейз-роуд.

Там заглядывала в каждый дом. На елках мерцали украшения. Но гостиные пустовали. Никто не смотрел рождественские телепередачи. Люди как сквозь землю провалились.

Остались одни олени.

А вот и поворот в ее квартал. Мать Кристофера проехала угловой дом – бывшее жилище Олсонов. Не увидела ни Джилл, ни Кларка. Миновала дом Херцогов. Ни Дженни Херцог, ни ее сводного брата не заметила. Ни следа автомобилей на подъездных дорожках. На улице, ведущей в Лес Миссии, она тоже не увидела никого и ничего.

Но что-то почувствовала.

На кончиках волос. Назойливое. Нечто жуткое исходило от этого леса. И ширилось. И бежало.

Она продвигалась по улице.

К своей подъездной дорожке.

И тут на крыльце бревенчатого особнячка напротив показалась жившая там старуха. В белой ночной рубашке. С кружевными оборками. Босая. И бросилась под колеса. Фары выхватили ее лицо. Старушечьи глаза и рот были зашиты черной шерстяной нитью. Мать Кристофера с криком ударила по тормозам. Старуха замычала сквозь стежки…

– Ууууж тааакой был вииииидныыый паааарень!

…и ринулась в Лес Миссии, как вставшая на дыбы олениха. Мать Кристофера вгляделась в лес – посмотреть, что будет дальше. Но ничего не произошло. Витало лишь ощущение. Смерть уж близко. Все мертво. Мы умрем на Рождество. Мать Кристофера взглянула на часы.

До полуночи оставалось шесть минут.

Шесть минут до Рождества.