Церковь настаивает на непреложной истине: родившийся ныне в Вифлееме Младенец — истинный Бог и совершенный Человек, Сын Божий, Который прежде Своего земного Рождения обладал только одной Божественной природой, общей у Него с Отцом и Святым Духом, теперь сделался еще и истинным Человеком. Как говорит об этом в «Слове пятом на Рождество Христово» святитель Лев Великий, Родившийся в Вифлееме — «истинный Человек и Истинный Бог; вечный в Своем, временный в нашем; единый с Отцом в сущности, которая никогда не была у Него меньшей, чем у Отца, и единый с Матерью в теле, которое Он создал».

При этом Сын Божий воспринял в Воплощении человеческую природу — душу и тело — навеки, навсегда. Он соделал ее неизменным содержанием и частью Собственной жизни, как жизни Второго Лица Пресвятой Троицы. Отныне эти тело и душа стали в Нем телом и душой Бога. При Воплощении две природы во Христе — Божественная и человеческая — соединились в вечном и неразрывном союзе. Отныне и навсегда Сын Божий является не только совершенным Богом, но и совершенным Человеком. По выражению древних святых отцов, Божественная и человеческая природы во Христе соединились «неслитно», «неизменно», «нераздельно» и «неразлучно».

Потому-то Церковь издревле называла совершившееся в Вифлееме событие не только Рождеством, но также и Богоявлением. Как говорит святитель Григорий Богослов, «ныне праздник Богоявления, или Рождества… потому что Бог явился человекам через Рождение». Само слово «Богоявление» здесь как раз и означает, что Бог, прежде сокрытый от человеческого рода за, казалось бы, абсолютно непреодолимой небесной завесой, теперь ясно и зримо являет Себя человеческому роду. Как говорит святитель Димитрий Ростовский в «Поучении на Рождество Христово», в Своем Рождестве «Бог перестал быть скрытым от людей».

Такое явление Бога человеку происходит уже не как нечто внешнее по отношению к нам — подобно Его древним ветхозаветным явлениям пророкам и праведникам в символах и загадочных образах, — но осуществляется Им как явление Бога в самом человеке: Небесного Творца, нисшедшего к нам и вдруг сделавшегося истинным Человеком, то есть одним из нас. Как говорит об этом святитель Тихон Задонский, в Рождестве Христовом мы «видим уже Бога в Человеке, Творца в твари, Владыку в образе раба». Теперь уже Бог не только над нами, но и вместе с нами, среди нас и в нас. По мысли святителя Василия Великого, эта истина пребывания Бога с мига Его Воплощения среди нас, как нашего Спасителя и как истинного Человека, ярко выражена и в земном имени Господа — Иисус, и в Его таинственном библейском пророческом именовании Еммануил. Как говорит в «Гомилии на Рождество Христово» святитель Василий Великий, «это… относится… к имени „Иисус“, то есть „Спаситель народа“. И вот уже приоткрывается тайна, предопределенная прежде веков и проповеданная издавна пророками: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог (Мф. 1:23). Здесь открывается смысл этого древнего имени, [заключающего в себе] все Таинство [явления] Бога среди людей, ибо, как сказано, имя Еммануил означает с нами Бог».

Итак, ныне совершается, казалось бы, невозможное — Бог становится Человеком. По слову святителя Григория Богослова, «Безплотный воплощается, Слово отвердевает, Невидимый становится видимым, Неосязаемый осязается, Безлетный начинается. Сын Божий делается Сыном Человеческим». Впрочем, что может быть невозможного и неисполнимого для всемогущего Бога?

Бог сходит на землю и делается маленьким, безсильным, еще не умеющим говорить Младенцем. Однако то, что Он принял на Себя человеческое безсилие, всю немощность нашей природы, отнюдь не означает, что Он оказался тем самым умален в Своем Божественном всемогуществе. Сила Его человеческой немощи, конечно же, не передалась Его Божественной природе. Как говорит в «Гомилии на Рождество Христово» святитель Василий Великий, «человеческая плоть Господа сама стала причастной Божеству, но не сообщила Божеству своей немощи». С ним соглашается и святитель Петр Хрисолог, подчеркивающий во «Втором слове о Таинстве Воплощения», что «Рождество Христово совершилось не по [природной] закономерности, но как знамение [Божественного] могущества; как явление славы, а не беззакония; как таинство любви, а не уничижение Божественности; как новоустроение человеческого спасения, а не умаление Божественной сущности».

И в Своем Воплощении Он — по-прежнему всемогущий Сын Божий, истинный и совершенный Бог. Как говорит блаженный Августин, «чтобы обожить человеков, Бог стал Человеком; не оставляя того, чем был, Сам захотел сделаться тем, что сотворил. Сам сотворил то, чем Ему быть, и прибавил Человечество к Божеству, не теряя Божества в Человечестве». Пусть и восприняв бытие человеческое, причем в его предельной детской слабости, в немотствовании новорожденного дитяти, Сын Божий при этом ни на миг не утратил ни Собственного Божественного величия, ни власти над тварной вселенной, ни единства сопребывания и теснейшего внутритроичного общения со Отцом и Святым Духом. Как утверждает в «Гомилии на Рождество Христово» святитель Василий Великий, в миг Рождества «и Небо не опустело от Содержащего [его], и земля восприняла в свое лоно Небесного». А как подчеркивает в «Слове на Рождество Спасителя нашего Иисуса Христа» святитель Иоанн Златоуст, Сын Божий в Своем Боговоплощении «восхотел, возмог, нисшел и спас; все повинуется Богу. Сегодня рождается Сущий, и Сущий становится тем, чем Он не был; будучи Богом, Он делается человеком, не переставая быть Богом; не теряя Божества, Он стал Человеком..». Согласен с ними и святитель Филарет Московский, заявляющий в произнесенном им в 1823 году «Слове в день Рождества Христова»: несмотря на то, что ныне Бог Слово стал по человечеству безсильным и не способным произнести разумное слово Младенцем, по Своему Божеству Он — все То же никогда не молчащее Слово Отчее, своими вечными глаголами изрекающее непреходящую Божественную Истину, зиждущее и хранящее вселенную, непрестанно о ней промышляющее. Святитель Филарет учит: «Новорожденный — и сущий прежде всех веков; Младенец — и Отец будущего века; Сын Человеческий, но Сын Девы, теперь и после истинный Сын Девы, а ныне, и присно, и во веки веков также истинный Сын Божий; недавно в чине земных тварей, но Тот Самый, Которым в начале сотворено все и небесное и земное; днесь немотствующий между безсловесными, но присно глаголющий и носящий всяческая глаголом силы Своей; как Слово сущее у Бога, Человек Христос Иисус и вместе Сый над всеми Бог благословенный во веки!»

При этом Сын Божий, истинно став одним из нас по воспринятой Им людской природе, оказался подвержен тем нашим естественным слабостям и немощам, что вошли в человеческое бытие после грехопадения Адама: таким, как способность страдать, утомляться, плакать, страшиться. Он, по выражению святителя Льва Великого, в Воплощении «принял нашу немощь». И раз, по слову святителя Григория Богослова, после Вочеловечения во Христе было «два естества» — Божественная и человеческая природы, — Он, конечно же, как и все мы, по воспринятому Им человечеству, «утомлялся, и алкал, и жаждал, и был в борении, и плакал по закону телесной природы». Впрочем, абсолютно свободный от власти и силы греха, Христос был тем самым свободен и от любой тяги к нему — к злому помыслу или поступку Он, по слову святителя Тихона Задонского, в Своем Вочеловечении «нам уподобился во всем, кроме греха».

Размышляя об образе восприятия Богом Словом человеческой природы и в то же время поражаясь самой парадоксальности события Рождества Христова, как удивительной перемены, произошедшей в личном бытии Неизменного по Своему Божеству Бога Слова, древние святые отцы рассуждают здесь о тайне не одного, а именно двух Рождений, совершившихся в отношении Второго Лица Пресвятой Троицы. Ведь Бог Сын подлинно родился дважды: сначала предвечно от Бога Отца, из Его Божественной сущности, как истинный Бог, а затем уже во времени от Матери, от Пресвятой Девы Богородицы, по Своему человеческому естеству, как истинный Человек.

Его вечная Родина — это Небеса, внутритроичное Божественное пребывание. Теперь же Он нисходит на землю. Это нисхождение, как и все в событии Рождества Христова, преисполнено тайн и парадоксов. Оба Рождения Бога Слова поразительны и не вместимы разумом. Как Небесный Бог Он предвечно рождается от Отца без матери. А на земле Он рождается как Человек от Матери без отца. И на Небе и на земле у него лишь один Родитель. В горнем бытии — Бог Отец; в дольнем — Мать-Дева. Как учит святитель Иоанн Златоуст, «Рожденный неизъяснимо от Отца сегодня непостижимо рождается от Девы ради меня. Но тогда Он по естеству родился от Отца прежде веков, как знает Родивший; а сегодня Он сверхъестественно родился, как знает благодать Святого Духа. И горнее Рождение Его истинно, и дольнее Рождение Его неложно; истинно родился Он, как Бог от Бога, истинно родился Он же, как Человек от Девы. Вверху Он Один от Одного Единородный, внизу Он же Один от одной Девы Единородный. Как в горнем Рождении Его нечестиво представлять мать, так и в дольнем Рождении Его богохульно допускать отца. Отец родил Его безсеменно, и Дева родила Его нетленно; ни Бог не потерпел разделения, родив Его, — потому что родил боголепно, — ни Дева, родив Его, не испытала растления, потому что родила от Духа. Поэтому ни горнее Рождение Его не может быть изъяснено, ни Пришествие Его в последние времена не допускает исследования».

Продолжая размышлять о парадоксах Рождества, древние святые отцы подчеркивают и еще нечто удивительное. Родившись от Матери, от Богородицы по Своему человечеству, Бог Слово в то же самое время — но уже по Своему Божеству — является Творцом и Создателем для Собственной земной Матери. Он родился от Нее, но Он же и Ее создал. Он не мог бы родиться без Нее как Человек, но и Она не смогла бы родить Своего Божественного Сына, Богомладенца Христа, если бы Он прежде не стал Ее Создателем как сотворивший все сущее Бог и Господь. Как учит об этой тайне блаженный Августин, «дивно это действие Всемогущества, но еще удивительнее то милосердие, по которому Могущий так родиться восхотел родиться. Ибо был уже Единородным у Отца Тот, Кто родился Единородным у Матери; Сам создался в Матери Тот, Кто сотворил Себе Матерь; вечный со Отцом, во времени от Матери; после Матери создан от Матери Тот, Кто прежде всех Сущий от Отца и Кто Несозданный. Без Него никогда не был Отец, без Него никогда не существовала бы Мать».

Размышляя об удивительной тайне двух Рождений Сына Божия, автор приписываемого святителю Амвросию Медиоланскому «Слова четвертого на Рождество Христово» неожиданно припоминает слова фарисеев, которые некогда попрекали Христа, говоря, что Его невысокое земное происхождение всем хорошо известно: каждый знает Его Мать — Марию и что Его отцом был плотник и строитель Иосиф (см. Мф. 13:55). Автор гомилии подчеркивает, что хотя фарисеи, конечно же, здесь ошибались — Сын Божий по Своему Человечеству не имел земного отца, был зачат безмужно, — но в духовном, небесном, предвечном смысле они оказались правы: ведь Его Отцом, хотя и совсем в ином смысле, подлинно был Плотник, Строитель, впрочем, совсем не земной, а Небесный. «Здесь примечай тайну. Плотник называется отцом Христа. И поистине, Бог Отец есть Плотник и Строитель…» Этот Плотник и Строитель — Бог Отец, предвечно родивший Своего Единородного Сына, — может быть назван так потому, что Он Своей творческой всемогущей силой создал, возвел, выстроил самое прекрасное, совершенное и огромное из всех существующих зданий: этот мир, тварную вселенную, и затем наполнил ее разнообразнейшей жизнью. Он учредил ее законы. И Он же наставил пребывающего здесь человека быть не просто жителем этого мира, но сделаться Божиим со-работником и со-строителем, научил людей творчески пересозидать вместе с Ним вселенную в храм спасения и богообщения. Этот Небесный Плотник построил ковчег вместе с Ноем, направлял Моисея при создании им скинии Завета, воздвиг храм вместе с Соломоном. Тем самым Бог — как Строитель здания нашего спасения — вел человеческий род к встрече и к соединению с Собой, к близящемуся Боговоплощению, к Его вступлению в мир, который Он столь хорошо подготовил и надежно приспособил для осуществления Им дела нашего Искупления от греха. Но Небесный Отец также еще и Плотник и Строитель нашего сердца, «смягчающий жестокие души, отсекающий гордые помыслы, возвышающий смиренные поступки» и тем пересозидающий внутренний мир человека и делающий его достойным Своего Боговселения. Он Строитель вселенной и в то же самое время Строитель нашей души, нашей сердечной глубины, выстраиваемой Им для Самого Себя как Его Небесное жилище, возводит всякую христианскую душу как прекрасный и преисполненный Божественной благодатью храм — даже еще более величественный, чем древний храм Соломона, который некогда, по окончании его строительства, оказался зримо наполнен облаком и славой Божественного присутствия (см. 3 Цар. 8:10–11).