ГЛАВА 24. Кошачьи сплетни

Во всем этом дурдоме неизменно радовало одно: по крайней мере, наше с Диной кукольное дельце не пасло задних. К сегодняшнему дню популярность отреставрированных нами кукол достигла того самого уровня, когда желающих купить их было намного больше, чем мы успевали сделать. Следовательно, продающие их лавки порядком поднимали цены на наших девочек. С чего нам, естественно, щедро перепадало. Конечно, это все еще не были деньги, позволяющие, в случае чего, гордо заявлять о своей полной финансовой независимости. Но у меня уже, по крайней мере, завелись свои деньги, и их количество на банковском счете постоянно увеличивалось.

Поэтому сегодня был один из тех дней, когда кому-нибудь из нас предстояло пройтись по самым престижным лавкам из тех, что с нами сотрудничали. Традиционно бросив жребий, мы решили, что с малышами будет сидеть Дина. Я же, прихватив с собой коробки с новыми куклами, отправилась в крестовый поход, целью которого было оббегать несколько магазинчиков, находящихся в разных частях центральных районов, и еще парочку — ближе к окраине.

Когда с работой было покончено, я, безмерно довольная собой и безмерно уставшая, отправилась домой. Ноги в босоножках болели уже так, что я буквально тяжко застонала, увидев, что трамвай подходит к моей остановке, а значит обувь, спущенную с ножек на время поездки, снова придется облачать в эти испанские сапожки.

Ну хоть до родного дома рукой подать. А значит, скоро можно будет расслабиться… насколько, конечно, мне позволят это сделать.

Уже предвкушая, как вернусь в свою квартиру и переоденусь в мягкие домашние тапочки, я вошла в подъезд. Но не успела ступить на ступени, как из тени на меня буквально выскочил Демьян! Как ни странно, с учетом недавних событий, этого внезапного появления подозрительного почтальона для меня оказалось достаточно, чтоб перепугаться как семейной паре с ипотекой, чей застройщик внезапно испарился, бормоча что-то там про Мальдивы.

— Ой, простите, что так выскочил прямо на вас, — дружелюбно заулыбался Демьян, придерживая мою шатающуюся тушку, которая уже собиралась свалиться, потеряв равновесие.

Хотя по правде, лучше бы он ко мне не то что не прикасался, а даже не приближался.

— Ничего, все в порядке, — попыталась и я улыбнуться в ответ, только вот похоже губы от испуга застыли в нервной гримасе.

Попытаться поговорить с ним сейчас, что ли?

— К слову, — протянула я, набирая в легкие побольше воздуха. — По поводу тех ваших писем… Я бы хотела немного пообщаться с вами по этому поводу…

— Обязательно, Маргарита, но не сейчас, потом. Немного позже, — неожиданно пробормотал мужчина, горячо прижав к губам тыльную сторону моей ладони. От чего я, к слову, обалдела настолько, что даже сказать ничего не смогла, просто глаза выпучила. — Сейчас у меня нет возможности говорить с вами. Но обещаю, в скором времени. Пока же скажу только одно, — прошептал он мне на ухо: — Будьте осторожны. Помните тот день, когда на вас в переулке напали? Боюсь, это было не случайно. Поэтому берегите себя, умоляю. Потому что случись что с вами — я этого не переживу, — выдохнул почтальон, и судя по его взгляду, уже собрался пылко засосать меня, как пылесос! Но к счастью, парой этажей выше послышались шаги. Так что я обошлась лишь еще одним облабзыванием моей руки, прежде чем Демьян, пробормотав что-то на прощанье, выскочил из подъезда.

Зависнув на несколько секунд в состоянии: «И что это вообще нахрен было?», я глубоко вдохнула и пошла вперед, пока соседка, спускавшаяся с третьего этажа, не оказалась рядом здесь — подозреваю, мой оторопевший вид мог бы ее немало удивить, а это мне сейчас точно не нужно.

Поднявшись на свой этаж, я забежала к Дине, в гостях у которой Клавик уже проголодался, и отправилась к себе, кормить свою присоску.

Встреча с Демьяном, как ни крути, ничего хорошего не предвещала. И не только из-за его более чем странных намеков на скорое страстное свидание! Одних лишь слов о том нападении на меня в темном переулке было достаточно, чтобы полностью завладеть моими мыслями.

То есть, больной ублюдок, набросившийся на меня той ночью, не был просто городским насильником, случайно проходившим мимо? Именно я была женщиной, на которую он тогда целенаправленно охотился? Звучит безумно. Особенно с поправкой на то, что именно Демьян тогда спас меня от него… а затем тот психопат стал трупом. По вине якобы толпы близких жертв насильника, и эту версию даже считали официальной. Только вот теперь мне не удавалось даже на сколечко убедить себя, будто верю в нее.

Это что же получается, почтальон в самом деле убил того маньяка? Интересно, а он сделал это в отместку за «даму сердца», или ему самому хотелось той ночью кого-нибудь замочить, и тот парень просто попался под руку под удобным поводом?

Размышления прервал уловленный чуть слышный стук в дверь, скорее больше напоминавший шуршание, или даже… царапанье. Удивленно нахмурив брови, я осторожно встала, уложила Клавика в кроватку и, прикрыв дверь спальни, прошла в коридор, чтоб несмело спросить:

— Кто там?

Только вот в ответ не услышала ничего, кроме негромкого «Мяу»! Что было немного странно. Когда же я выглянула в глазок, то убедилась, что у двери в самом деле не стояло никого, кроме грациозной черной кошки.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍

Еще больше удивившись, я рискнула открыть, и шустрая котейка моментально забежала в квартиру… где, выгнувшись, начала быстро трансформироваться, пока наконец не приняла вид Эммы!

— Привет! Халатика не найдется? — поинтересовалась куртизанка.

Подобрав челюсть, а заперла входную дверь и поспешила найти неожиданной гостье свой махровый халат, нарытый когда-то на барахолке.

— Спасибо, — мурлыкнула Эмма, завязывая поясок. — Давно не виделись.

— Да, есть такое, — кивнула я.

— Извини, что завалилась прямо к тебе домой. Решила, по крайней мере, прибежать в кошачьей личине, а то шлюха — не лучший визитер в квартиру молодой семьи с маленьким ребенком.

— И по какому же поводу? — спросила я, жестом приглашая Эмму пройти на кухню, где поставила чайник.

— Разве сама не догадываешься? — печально проговорила девушка, с тяжким вздохом сев на стул. — Это снова случилось. Вчера.

— Убийство? — переспросила я, и в ответ Эмма кивнула, после чего мы обе замолчали на несколько секунд.

— На этот раз — не из наших, — наконец продолжила она, подпирая подбородок немного дрожащими руками.

— Хочешь сказать, что опять…

— Молоденькая девочка, семнадцать лет. Судя по тому, что я разнюхала — вероятно, девственница… была, — прошипела веркошка, с силой сжав кулаки. — Потому что ее, похоже, не только истязали, но еще и насиловали все то время, которое держали в плену. Валя, так ее звали. Сирота из провинции. Говорят, постоянно сидела в приемной на бирже в надежде, что ее возьмут на работу. Перед тем в слезах уволилась от прошлого хозяина, который ее домогался. А потом… несколько прохожих припоминают, что к ней тогда подошел какой-то мужчина и вроде как предложил работу. Она, обрадовавшись, согласилась и ушла с ним. Больше ее живой никто не видел.

— Секундочку! — подорвалась я и закашлялась, поперхнувшись слюной. — Получается, есть свидетели, которые видели этого мужчину?

— Есть, — кивнула Эмма. — Только вот незадача… Все трое, рассмотревшие его — горожане, обратившиеся в стражу после того, как прочли в газетах об убийстве Вали. Информация о них, согласно программе защиты свидетелей, засекречена. Но что самое занимательное, мне удалось разнюхать кое-что.

— Что же? — с нетерпением пробормотала я.

— Когда они пришли в отделение, у них просто не взяли показания!

— Как это?

— А вот так! — горько хохотнула Эмма. — Прозрачно намекнули, что нужно написать в заявлении с показаниями: такую-то сцену наблюдали, но мужчину, с которым ушла жертва, не разглядели. Ни какого примерно возраста, ни лица не видели, ни даже цвета волос. Запомнили лишь то, что он был высокий и крепкого телосложения. А из одежды — темно-серый костюм, «самый обычный». И конечно же если бы они увидели этого человека на опознании — ни за что бы не узнали.

— Вот выродки… — выдохнула я, опустившись на стул с челюстью, отвисшей одновременно от удивления и возмущения.

— Добро пожаловать в столицу! — цинично скривившись, сплюнула девушка. — Но самое интересное еще впереди. Один из свидетелей, получив намеки на такие инструкции при даче показаний, отказался им следовать — взыграло чувство справедливости и жалость к бедной девочке. Только вот ему хватило ума прямо там, в отделении, при «ручном» следователе эти возмущения высказать. О результате ты, думаю, догадываешься.

— Хотелось бы ошибаться.

— Увы, — хмыкнула Эмма. — Бланк с заявлением от этого человека «потерялся». И сам человек по слухам «потерялся». Виктор Рамский, продавец в булочной неподалеку от места происшествия, тем вечером не вернулся домой. А к утру его тело уже нашли, по официальной версии — напали грабители, избили до смерти, для достоверности вытащили кошелек и сняли ботинки. После того, как его семья осталась без мужа и отца, другие двое свидетелей тем более будут помалкивать.

— Проклятье, как же этот город прогнил… — выдохнула я, физически ощущая, как от гнева у меня темнеет в глазах.

— И знаешь, на фоне всей этой истории я вдвойне удивлена (и к слову, удивлена приятно), что твоему мужу оставили жизнь, — проговорила куртизанка, отводя взгляд. — Он копал там, где не нужно, и возможно подобрался ближе, чем следовало. Возможно, его спасло положение. Возможно чьи-то личные симпатии. Или была какая-нибудь другая, более веская причина. Но после этого случая я еще яснее вижу, насколько люди, охраняющие секрет этих убийств, готовы идти на что угодно, лишь бы не дать правде раскрыться. Вероятно таких неравнодушных, как я, до сих пор не прикончили по единственной причине: они понимают, что мы для них — просто беспомощные мухи. Которые как бы ни старались, все равно даже на шаг не приблизятся к правде. Поэтому очень правильно то, что Аркадий понял намек вышел из игры вовремя — когда его просто лишили всего, задвинув на то место, где он находится сейчас, а не убили… И все равно я не могу смириться со всем, что происходит! — не выдержав, внезапно расплакалась Эмма. — Сколько еще девушек должно умереть, пока эти выродки нажрутся человеческой кровью?! Сколько «случайных прохожих» не вернется домой, потому что увидят лишнее?! И почему я не могу ничего сделать?! Хоть что-нибудь изменить!

Несколько секунд куртизанка, кусая губы, плакала и крепко сжимала кулаки. Я же не могла сказать вообще ничего, лишь пялилась на собственные руки, лежавшие на столе.

— Нужно найти этих двух оставшихся свидетелей… они должны быть еще живы, — проговорила она, вытирая слезы, и пытаясь восстановить дыхание. — Эти люди — единственное, что у нас есть.

— Возможно, они даже заговорят, — задумалась я. — Потому что, зуб даю, после убийства Виктора Рамского догадываются: им, скорее всего, тоже не жить. И все из-за того, что они сами же показались в страже, хоть и согласились дать «нужные» показания. Думаю, не стоит исключать и того, что они либо попытаются залечь на дно и спрятаться в пределах города, либо покинут его в надежде затеряться от властей в провинции. Забиться в какой-нибудь глухой лес, где поселиться в старой хижине.

— Если так, то нам тем более их не найти, — отчаянно прошипела Эмма. — И раз их сумели на месте запугать, делиться с нами информацией они точно не станут.

— Не факт, — задумалась я. — Возможно они, в отличие от Рамского, как ты вначале подметила… просто были осмотрительнее. И поняв, что дело пахнет керосином, молча подыграли. Но при этом сами хотят помочь раскрыть этих ублюдков. Просто понятия не имеют, как это сделать, потому что не знают, кому можно доверять и к кому идти, чтобы передать информацию в нужные руки.

— Если так, то убедить запуганного человека поверить нам тем более будет проблемой. Это при условии, если мы его, конечно же, вообще найдем.

— Не сказала бы. Ты ведь довольно активно действуешь по этому делу, бегаешь по городу, и все такое. Кроме того, больше всего жертв было как раз из твоего класса. Что автоматически наталкивает на непримиримость куртизанок с текущим положением дел и должно сыграть как фактор доверия свидетелей к представительницам твоей профессии. Ведь кому как ни потенциальным жертвам выгодно, чтобы убийц нашли?

— Думаешь, этого будет достаточно, чтоб напуганный свидетель побежал обивать пороги ближайшего борделя? — фыркнула Эмма.

— Возможно и так… если ему об этом намекнуть.

— О чем это ты?

— Смотри. Если хотя бы один из свидетелей все еще жив, при этом не покинул город, он, вероятнее всего, желает где-нибудь спрятаться. А значит все, что нужно вам, это, во-первых, быть готовым спрятать его, во-вторых, дать понять, что в вашем лице он может найти союзника, который так ему необходим. Далее, смотри: скорее всего после убийства Рамского выжившие свидетели на нервах. И если все еще пребывают в пределах города, наверняка жадно читают газеты. Таким образом именно пресса становится тем каналом, по которому свидетелю можно понять, что тебе можно доверять. А значит он наверняка захочет ухватиться за эту соломинку и попытается выйти с тобой на контакт — например, притворится клиентом, желающим воспользоваться твоими услугами, и уже оставшись наедине, выложит все как есть.

— И для этого мне нужно…

— Дать интервью. Возможно, приплатив журналисту, — с азартом кивнула я. — Обязательно связанное с этими убийствами. И в нем изложить свою позицию таким образом, чтоб для тех, кто покрывает убийц, ты не выходила за пределы образа идейной, но безвредной для них активистки. При этом говорила так, чтоб свидетель понял: контакт с тобой — его шанс обрести союзника, который может ему помочь.

— Очень надеюсь, что твоя идея сработает, — устало покачала головой куртизанка, отстраненно рассматривая скатерть на кухонном столе. А через секунду, подняв взгляд, вздохнула: — Хотя ведь в любом случае, у нас все равно не слишком-то много вариантов. Идей получше нет ни у меня, ни у кого-нибудь из девочек. Так что попытка не пытка. Если свидетели, конечно, все еще живы и не покинули город. Хотя бы один из них.

— Есть вероятность, что не покинули, — призадумалась я. — Вряд ли им бы дали сесть на поезд. Скорее всего за этими людьми, как минимум, поглядывают краем глаза. При таком раскладе приближение к местам, из которых можно покинуть столицу, спровоцировало бы у этих наблюдателей реакцию класса «подойти и намекнуть, что сидеть надо на месте, тихо и не рыпаясь».

— Но в то же время, поход к шлюхе не вызовет никаких подозрений. Подумаешь, захотелось человеку стресс снять, — цинично ухмыльнулась Эмма. — Кто знает, вдруг правда сработает. Может тогда и сдвинемся с мертвой точки.

— Меня другое настораживает.

— И что же?

— То, что они вообще допустили появление свидетелей, — пояснила я, задумчиво перебирая бахрому кухонной скатерти. — Смотри, раньше ведь они похищали своих жертв так, что никто их не видел. Даже их посредника, если таковой был. А тут такая оплошность? Забрать девушку посреди людного места, средь бела дня, так чтоб это видели другие? Должны же были понимать: будут свидетели, и они пойдут в стражу. Либо здесь что-то нечисто…

— …Либо эти твари уже настолько уверены, что им вообще все сойдет с рук при любых обстоятельствах, что даже не сочли нужным шифроваться в этот раз, — прошипела Эмма. — Знают, что делу не дадут хода, не допустят резонанса, и все равно не вычислят, отмажут. Возможно они даже не планировали убивать в тот день, но заметив девчушку, что их привлекла, решили: чего бы и нет? Вот и сцапали ее, пока не затерялась.

— Все может быть, — печально кивнула я.

Проводив вскоре Эмму, я бросила халат в стирку и принялась нарезать овощи на рагу к ужину… как вдруг, вздрогнув, порезала палец.

Мысль пришла в голову неожиданно и заставила всерьез задуматься о паре слов, случайно оброненных Эммой: «…но заметив девчушку, что их привлекла…».

И правда, почему я раньше об этом не подумала?

Когда речь заходит о серийных убийствах, ключевым вопросом является: «Что именно в образе жизни жертвы привлекло убийцу?». Ведь для него все это — не просто преступление, а некий ритуал, которого он в своем роде придерживается, чтобы получить желанное удовлетворение. Типов жертв было двое: проститутки и бедные девственницы. Причем в строгом соотношении два к одному. Следовательно, должно быть нечто, что заставило выбрать из всех куртизанок и бедных девушек столицы именно тех, которых они убили.

Что же это было?

Возможно, если я узнаю ответ на этот вопрос, то приближусь к ответу и на главный — тот самый, что напрямую ведет к личностям убийц.