ГЛАВА 15. Неприятности по соседству

— Ну что, тебя уже можно поздравить с успешным соблазнением супруга? — хитренько подмигнула Дина, в то время как я, поперхнувшись горячим чаем, нервно раскашлялась.

— А как ты вообще…

— Ну не то, чтоб вас вчера было слышно… Но в общем да, немножко было, — захихикала подруга, крутя в руках печенюшку. — Только не переживай, не сильно! Так, капельку. Просто звукоизоляция в этом доме так себе. Сама ведь в курсе — если кто-то включит на третьем этаже миксер, на первом об этом будут знать.

— Вот же засада… — пропищала я. А мы ведь в самом деле старались быть потише, чтоб ребенка не разбудить.

— Ничего, мы люди понимающее, — хохотнула соседка. — Главное что супружеские отношения понемножку налаживаются.

— Угу, уже неплохо, — кивнула я. Да уж! Красавчик, добрый, заботливый, принципиальный, благородный, еще и в постели просто божество… Интересно, уже можно в него по уши влюбляться, или пока не стоит?

Тем не менее, потихоньку складывалось впечатление, что жизнь налаживается. Сама я, как и обещала Эмме, не стала лезть еще глубже в ту жуткую историю, из-за которой Арк впал в немилость. Мутна девица, очевидно положившая на моего мужа глаз, пока не врывалась более в нашу квартиру. А с супругом, который раскрывал мне все больше своих положительных черт, мы понемногу находили общий язык, и даже доползли наконец до постели. Причем результатом оба вроде как остались довольны. Того и гляди, взаправду станем обычной счастливой семьей, и пес с ним, тем потерянным богатством! Аркадий в конце концов свыкнется с новым социальным положением, а мне и того проще: легко пришло — легко ушло.

Предаваясь позитивным размышлениям, я как раз допивала чашку чая, когда где-то за стеной внезапно заиграл электрофон! Да так громко, что я подскочила на месте, едва не опрокинув чашку. Причем музыка, гремевшая, наверное, на половину дома, была… мягко говоря, не работы Poets Of The Fall. Что там… песня оказалась настолько дурацкой и бесячей, что запиши Бузова с «Грибами» и Димой Биланом совместный хит — даже он, наверное, не так бы раздражал! Но что самое главное, от этого аудиального трольского помета проснулись что Клавик, что Борька.

Справедливо возмутившись, мы с Диной схватили раскричавшихся детей и с ними наперевес принялись стучать в дверь квартиры, ставшей источником какофонии. Жила там, как я уже знала, Алевтина Георгиевна — весьма скверная престарелая гоблинша. Из того самого вида маразматичных бабок, которые обплевывают соседям двери, бросаются на детей чуть ли не с матом за то, что те обрывают абрикосы на дворовых деревьях, якобы лично ними высаженных, и вообще искренне ненавидят всех, кто моложе их.

Лично я, следуя вечному принципу «Не тронь говно, чтоб не воняло», существование Алевтины Георгиевны попросту игнорировала. Хотя меня саму немного подбешивало то, что еще при прежнем хозяине квартиры она как-то воспользовалась его отъездом в санаторий, чтоб сцапать общий коридор на этаже. И выстроила стену, поставив дверь прямо в упор к двери теперь уже нашей квартиры, таким образом добавила себе четыре квадратных метра предбанника. Увы, но дедуля, у которого мы купили эту квартиру, оказался слишком неконфликтным, так что на подобную выходку сварливой соседки решил попросту закрыть глаза по тому же принципу: «Не тронь Г, а то будет В». Потому в суд, требуя снести все это добро, не подавал, на том дело и замяли.

И вот сейчас эта добрейшей души женщина видимо решила прощупать новую черту, за которую ей захотелось вылезти! Только вот разбуженный ребенок, которого я еле укачала, меня малость не устраивал, потому добрососедские разборки становились неизбежны.

— Кто там? — наконец прозвучал мерзкий скрипучий голос по ту сторону двери.

— Сто грамм! — раздраженно рявкнула я. — Соседи! Открывайте!

— А зачем?

— Ради культурного разговора, — напряженно прорычала я, не прекращая тарабанить в дверь, в то время как Клавик возмущенно кричал: детское чувство эстета, которое еще было способно примириться с моим пением, подобной какофонии терпеть оказалось не намерено. — Сделайте тише музыку!

На несколько секунд повисла пауза, разбавляемая лишь той самой гадкой музыкой… после которой раздалось:

— Сейчас еще нет восьми вечера, так что имею право!

Возмущенная такой вопиющей наглостью, я на несколько секунд впала в ступор, и даже перестала барабанить в дверь… а затем застучала в дверной молоток с новой силой:

— Вы что, прикалываетесь?! Какие восемь вечера? Если вы за всю свою жизнь так и не узнали, то просвещаю: даже в дневное время есть установленные законом нормы уровня шума! И если вы вдруг не в курсе, то ваш электрофон их сильно превышает.

— У нас в доме с восьми утра до восьми вечера шуметь можно! — заявила гоблинша после еще одной короткой паузы.

— Вы издеваетесь?! — не выдержав, закричала уже Дина. — Наш дом, по-вашему, в какой-нибудь параллельной вселенной, что ли?

— Да и в параллельной вселенной днем так шуметь нельзя, — авторитетно заявила я. — Откройте!

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍

— Чего вы пристали? — злобно завизжала бабулька, все же открыв дверь, и явив перед нами свою раздражающую рожу бульдога, которому нагадили прямо в рот, и он сейчас как раз пытался распробовать вкус. — Я старенькая уже, слышу плохо. И моя музыка, в отличие от ваших детей, днем играет, а они вон посреди ночи мне орут!

— Неужели! — вскипела я. — Может вы не в курсе, но дети — это не электрофон, и одним нажатием кнопочки их не выключишь, а повернув колесико, звук не убавишь!

— А вы с мужем — тоже не электрофон? — въедливо протянула бабулька.

— Чего?

— Того! Визжите там как похотливые свиньи по ночам на весь район, и скачете так, что ваша кровать по моей стенке стучит — что мне, порядочной пожилой женщине, аж стыдно!

Опа! Так вот в чем, оказывается, дело? Одинокой бабке в старческом маразме пригорело от того, что у молодой семейной пары по соседству внезапно личная жизнь началась? И все бы ничего… но епсель-мопсель, наш диван, на котором мы с Арком минувшей ночью обустроились, стоял вообще возле другой стены, никак не примыкавшей к квартире этой ненормальной!

— Вот и нечего мне тут что-то высказывать! — продолжала она, злобно щурясь. — Я имею право днем слушать музыку в своей квартире так громко, как захочу!

— Повторяю еще раз: по закону нет, не имеете! — выпалила я, со всех сил борясь с желанием передать Клавика Дине и устроить немного не интеллигентный и совершенно невоспитанный мордобой. — Сделайте музыку тише!

— Не сделаю! — нагло заявила гоблинша, мерзко выпячивая челюсть со вставными зубами. И тут же попыталась захлопнуть дверь… но не тут-то было! Разозленная не на шутку, я выставила ногу, блокируя дверь, и уставилась на соседку.

— Сделаете!

— А ну отпустите! Иначе я стражу вызову!

— Вызывайте! Может хоть они объяснят вам, что совесть, вообще-то, надо иногда и иметь!

— Кто бы говорил про совесть! — взвизгнула бабка. И таки вытолкнув мою ногу, закрыла дверь… после чего музыка стала еще громче! Хотя до этого я была уверена, что ранее громкость и так была на максимуме.

Понимая, что сделать с этой психически больной ничего не выйдет (по крайней мере ничего такого, за что не привлекли бы потом по уголовщине), мы с Диной, скрипя зубами, торопливо собрали детей и вышли с колясками на прогулку. Того и гляди — к тому времени, как вернемся, перебесится.

Конечно, очень хотелось бы, чтоб эта мымра огребла еще от кого из соседей, но мы понимали, что сильно надеяться на это не стоит. Кроме нас двоих, в ближайших квартирах больше не было домохозяйствующих мамочек маленьких детей, которым громкая музыка средь бела дня могла доставить неудобств настолько серьезных, чтоб гавкаться со склочной соседкой. Так что вероятно придется держать оборону самим. Впрочем, вряд ли эту скверную бабульку хватит надолго — поплюется и успокоится.

Всеми силами стараясь успокоиться и больше не думать о сварливой гоблинше, мы неспешно гуляли огородами. Совсем скоро здесь уже будут вовсю зреть вишни, абрикосы и шелковица, щедро высаженные в каждом дворе. И мне к тому времени уже даже можно будет спокойно поклевать этого добра, не боясь спровоцировать у Клавика аллергию или колики. Что очень даже радовало — ведь родись малыш на пару месяцев позже, пришлось бы в этом году от всех этих фруктов если не отказаться, то очень себя в них ограничить. А так и я вдоволь полакомлюсь, и сынишке лишние витамины перепадут.

Расслабившись, я подставила лицо теплому солнцу, и неторопливо толкала коляску… как вдруг замерла, не поворачивая за угол, когда до моих ушей долетело:

— Ну пожалуйста, я очень вас прошу!

— Да не нужно меня просить, сходите на почту и отправьте по нормальному, тогда доставлю!

Причем оба голоса я сразу же узнала: один из них, без сомнений, принадлежал Демьяну. А второй уж больно походил на голосок той самой блондинки, влетевшей на днях в нашу квартиру!

— Я ведь уже сказала, что не могу просто отправить это письмо! — раздраженно прошипела блондинка. — Поэтому я прошу… нет, требую прямо сейчас взять его и доставить. Я заплачу вам, даже не сомневайтесь… Вот, отдам эти серьги! Уверяю, они стоят целое состояние!

Подав знак подруге, я вместе с ней осторожно выглянула из-за угла, и таки не прогадала! Рядом с Демьяном в самом деле стояла эта блонди, просто таки размахивая перед его носом на ходу снимаемыми серьгами, в которых я даже со своей позиции четко рассмотрела по крупному рубину.

— Нет уж, спасибо, но мне не нужны проблемы, — тем временем упирался почтальон. — А жизнь научила меня, что если тебе предлагают слишком щедрую плату за якобы простую услугу, то проблемы обязательно будут.

— Не будет у вас никаких проблем, — не сдавалась девица, властно сверкнув глазами. — Это просто письмо. Увы, мне нельзя отправлять его по почте…

— Я сказал, что не сделаю этого.

— Как вы смеете отказывать мне?! — наконец не выдержав, сорвалась блондинка, и злобно топнула ножкой, от чего капюшон плаща едва не слетел с ее головы.

— Молча, — не выдержав, повысил голос Демьян. — Сами разбирайтесь со своими подозрительными письмами.

Вырвав у девушки руку, которую она уже было схватила, почтальон зашагал в противоположную от нас сторону, оставив таинственную незнакомку стоять на дорожке под стеной многоэтажки. Где она прошаталась еще несколько секунд, прежде чем раздраженно бурча, зашагать вперед — к счастью, не той дорогой, на которой притаились мы. Но как оказалось (когда мы, обменявшись взглядами, проследили за ней) пункт назначения был нам очень даже знаком. Потому что вошла она просто в наш подъезд! Откуда вышла уже минуту спустя, воровато оглядываясь и словно боясь, что ее здесь хоть кто-нибудь увидит.

— Пойдем-ка проверим почтовый ящик, — хмуря брови, проговорила Дина.

Ящики в нашем подъезде, конечно же, были штукой жутко ненадежной, потому что даже в другом мире в каждом доме имелось несколько крысюков, имеющих привычку вскрывать чужую почту в надежде, что в конверте найдется что-нибудь ценное. Потому почтальоны, не желая подставлять жильцов на своих участках (где сами нередко жили) не ленясь разносили всю почту и посылки прямо под дверь. А в ящики бросали обычно всякую дребедень вроде рекламы или газет. Так что желание подозрительной девицы подкупить почтальона, чтоб он доставил конверт до двери, было понятным. Тем более что подписала она его мужским именем, а в адресе отправителя и вовсе указала другой регион.

И поскольку это не было настоящим важным письмом, которое доставили моему мужу, я без малейшего стенания голоса совести вскрыла его, уставившись на изящный почерк:

— Вот же дрянь, — сплюнула Дина, добежав взглядом до конца письма. — Смотрю, кому-то совсем неймется.

— Так значит… — дрожа прошептала я. — Значит, у Аркадия все же…

— Только не заводи снова эту шарманку! — одернула меня подруга. — Во-первых, ты ведь сама подслушала тот разговор в участке. Зачем твоему мужу было заливать то своему другу, когда наоборот стал бы в его глазах крутым мужиком заявив, что у него там в самом деле какая-то баба на стороне?

— Но ведь это письмо…

— А теперь, дорогая моя, выключи на минуту панику и подумай головой, а не эмоциями! — строго топнула ногой Дина. — То, что какая-то бабень хочет твоего мужа, еще не значит, что ей давали! Она себе там может что угодно фантазировать. Но по факту может оказаться не то что бывшей, с которой давно порвали… а вообще даже не состоявшейся. Вот и бесится теперь, пытаясь уломать твоего мужа бросить все и бежать с ней. Особенно когда ее там саму собираются, похоже, выдать замуж из соображений выгоды для семей. Потому прекращай падать в обморок и дыши глубже. А лучше поговори с Аркадием об этой девице прямо сегодня вечером.

— Поговорить? — фыркнула я. — Неужели ты думаешь, что он мне в самом деле хоть что-нибудь расскажет?

— Почему бы нет? — пожала плечами подруга. — Я почти на сто процентов уверена, что эта девка — не его любовница, и возможно даже не бывшая пассия. Так что скрывать ему нечего.

От слов про «скрывать нечего» я, если честно, едва не разошлась нервным хохотом. Ну-ну, совершенно нечего! Ни тебе загадочного дела каких-то богатеньких уродов, зверски убивающих горожанок. Ни пугающего зашифрованного письма от неизвестного адресата, в котором речь шла о каких-то заговорах… Однозначно: мужчина, в шкафу которого такие скелеты, явно не расскажет мне всего, особенно вот так сходу. И даже если эта девушка замешана в чем-то — просто сделает вид, будто она действительно не более чем не угомонившаяся бывшая.

А что, если…

Стараясь выглядеть просто напуганной, я подошла к коляске с Клавиком, и держа конверт в руках, погладила сынишку. После чего глянула на письмо… Но нет, текст не изменился. Получается, это не зашифрованное послание, а взаправду любовное письмо? Если там только способ шифрования не другой.

— Если так переживаешь, то сожги это письмо и забудь о том, что находила его в ящике, — предложила Дина, устало закатив глаза.

…Но если это действительно важное зашифрованное послание, я могу серьезно навредить мужу. Вдруг там что-то важное — например, предупреждение об опасности?

— Сделаю по-другому, — проговорила я, делая глубокий вдох. — Отдам письмо Арку сегодня после работы. И если он до утра никуда не исчезнет — буду считать, что ты права, и у него с той блондинкой в самом деле нет никакой тайной любви до гроба.

— Делай как знаешь, тоже вариант, — вздохнула подруга, в то время как я из чистого интереса решила проверить, нет ли в ящике еще чего.

И практически сразу, нащупав, вытащила на свет божий маленький амулет в виде куска черного полотна с вышитым красным крестом, в который было что-то завернуто.

— Ой, — икнула Дина, испуганно глядя на предмет.

— Это что же… — протянула я, медленно выпучивая глаза.

— Ага, амулет с проклятием! — охнула подруга, инстинктивно отступив на шаг.