Глава 32. Пятерка червей

– Идемте. Хотите бренди? – Капитан Норвуд протянул судье руку. – Если вам нужно что-то еще…

Судья Прескотт не мигая смотрел на жену. Не представляю, что он думал.

– Капитан, – сказал дядя, – при всем уважении, но у меня есть несколько вопросов к судье Прескотту.

Лицо капитана побагровело.

– Не сейчас, доктор. Разве вы не видите, в каком он состоянии?

Судья Прескотт даже не отреагировал на свое имя. Бесспорно, он находился в ступоре, но дядя прав: нам необходимо немедленно добиться от него полезных сведений. Время имеет странную особенность искажать факты.

Тем не менее дядя уступил.

– Хорошо. Мы навестим его позже.

Когда капитан вывел убитого горем мужчину из салона, я снова повернулась к телу миссис Прескотт, стараясь эмоционально отгородиться и не вспоминать ее при жизни. Мы положили ее на диванчик и устроили голову на вышитой подушке, так что создавалось впечатление, будто она безмятежно спит, хотя сон ее и был вечным.

– Запри дверь на щеколду, – сказал дядя Томасу и пристально посмотрел на Мефистофеля, словно на новый вид плесени, от которой нужно избавиться. – Забирайте своего предсказателя и мечника и оставьте нас. С вами мы побеседуем позже.

Цзянь сверкнул глазами.

– О чем тут беседовать? Андреас пришел сюда, чтобы увидеть в магическом зеркале будущее миссис Харви. Тогда он и… – Цзянь покачал головой. – Забудьте. Я буду в своей каюте. Андреас, идем.

Предсказатель, прикусив губу, посмотрел на свое зеркало.

– Не повредите…

– Я прослежу, чтобы ваши вещи не пострадали, – сказала я. Я знала, насколько ценным было зеркало, и не только из-за предполагаемой способности видеть будущее.

Андреас и Цзянь ушли. Мефистофель, коротко кивнув нам, последовал за ними.

– Я провожу миссис Харви в ее каюту, – предложила Лиза. – Не беспокойся, – сказала она готовому возразить Томасу, – я побуду с ней до вашего возвращения.

Я еще раз сжала руки кузины.

– Спасибо.

– Не за что.

Пока Лиза уводила по-прежнему всхлипывающую миссис Харви, старпом принес дядину медицинскую сумку. Дядя показал на изножье диванчика.

– Вот сюда. Приступим. Одри Роуз, осмотри тело. Говори, что заметила. Томас, готов?

Мой друг с мрачным видом достал из внутреннего кармана блокнот и карандаш.

– Да, профессор.

– Хорошо. Одри Роуз. Делай, как мы учили.

Я сглотнула растущий в горле ком и заставила себя сосредоточиться только на этом новом деле. Я обошла тело кругом в поисках улик, затем взяла измерительную ленту, как до этого делал дядя.

– Рост жертвы сто пятьдесят семь сантиметров. Каштановые волосы с рыжим отливом, ухоженные. Хотя на висках видна седина.

Я собралась с силами и приподняла веко.

– Глаза карие.

И чуть не ахнула.

– Точечные кровоизлияния в белках.

Дядя шагнул вперед и всмотрелся в невидящие глаза трупа.

– Превосходно, племянница. У нас есть вероятная причина смерти – удушение.

Я кивнула, мысленно представляя ее последние мгновения. На шее не было следов удушения, на коже ни ссадин, ни синяков, однако помада размазалась, из чего я сделала вывод, что женщине чем-то закрыли лицо. Один взгляд на комнату показал множество возможных орудий убийства. Подушки, шелка и ткани – все это могло лишить миссис Прескотт жизни. Я наклонилась и подняла ее руку, отметив, что та еще теплая. Ее убили совсем недавно. Судя по всему, Андреас вошел в салон вместе с миссис Харви, но я понятия не имела, когда явился Цзянь. Нужно поподробнее узнать, где он находился.

Я показала дяде на подушки и ткани.

– Если это место преступления – в чем я уверена, поскольку не могу представить, чтобы кто-то протащил сюда тело без свидетелей, – тогда держу пари, что мы обнаружим следы помады на том, чем ее удушили.

– Так. Что еще?

Я медленно прошлась от ног трупа до головы и обратно, обращая внимание на все, что можно.

– Ее юбки обрезаны… вот. Видите? Ткань отрезана ровно, слишком аккуратно, чтобы оторвать в пылу борьбы. Думаю, это сделали после убийства.

Томас встал и приподнял край верхней юбки, чтобы получше рассмотреть место отреза. Ткань была очень красивой, белой, как свежевыпавший снег, с вкраплениями серебряной нити. Контраст чистоты цвета и внезапной смерти ужасал. Жертва казалась готовой к свадьбе, а не к похоронам.

– Тот, кто совершил это убийство, похоже, одержим красивыми тканями. Как бы странно это ни звучало, – сказал Томас, выпрямляясь, – уверен, это по крайней мере часть нашего мотива, хотя, скорее всего, не главная причина.

Мы все переглянулись, размышляя в новом направлении. Когда речь заходила о красивых тканях, на ум приходил только один человек – тот самый молодой хозяин карнавала, которого я продолжала защищать. Я снова опустила глаза на обрезанный шелк. Я больше не могла отрицать, что считать Мефистофеля совсем непричастным становилось все сложнее. Хотя я также не могла отрицать, что мотив казался мне каким-то неподходящим. Дядя учил нас, что важно доверять интуиции, но я больше не могла этого делать. По крайней мере в отношении Мефистофеля.

Десятки наряженных артистов появились из углов салона и пошли мимо столов, молчаливые и, как ни странно, пугающие в своих шутовских колпаках с бубенцами. Их полностью закрывающие лицо маски были белыми, с черными ромбами вокруг глаз и алыми губами. Казалось, какие бы ужасы ни принес день, вечернее шоу будет продолжаться. Оркестр из инструментов эпохи Возрождения играл старинную мелодию, траурные звуки скрипок и арф создавали впечатление, что мы вернулись на несколько веков назад, в далекое прошлое.

Несмотря на все усилия, я вздрогнула при виде похожих на марионетки артистов. Если эти венецианские паяцы внушали такой ужас, то уж совсем не хотелось видеть маску чумного доктора в действии. Воображение Мефистофеля полно темноты и коварства.

Жесткие волны белого тюля окружали их шеи и бедра, навевая образы балерин, вырвавшихся из царства Аида слишком большой ценой. Воротники и юбки завершали ромбы из черных и золотых треугольников, из них же были сшиты корсажи и рукава. Не знаю, кто и когда вообще считал этих забияк забавными. Они не вызывали ни малейшего веселья, пока тихо передвигались по салону, танцуя или прыгая с одной ноги на другую.

Я против воли представляла, что их костюмы сшиты из лоскутов тканей, украденных у жертв, – зловещих трофеев, которыми убийца тайком любуется каждую ночь. Я знала, что это маловероятно, но все равно по рукам побежали мурашки.

Томас смотрел на них, как на что-то отталкивающее, скривив губу. Мне захотелось рассмеяться, но я не нашла в себе сил сделать это после печального осмотра трупа миссис Прескотт днем. И я не могла не обращать внимания на напряжение из-за нашего спора. В свете более важных дел мы его отложили, но неприятное чувство осталось.

– Я понимаю, когда жонглируют факелами, но это? – произнес Томас. – Какова их цель? Они просто эксцентричны. Мефисто теряет хватку. Наверное, он наконец заключил невыгодную сделку. Что не так уж неожиданно. Никто не совершенен так, как я.

– Весь этот карнавал эксцентричный, – пробормотал дядя. – Я буду рад, когда все это закончится. Осталась еще одна ночь.

Лиза повела изящным плечиком. Из-за дядиного присутствия она не могла участвовать в представлении, но, кажется, не очень расстраивалась по этому поводу. Сегодня ее наряд был особенно великолепным, из нежно-розовой ткани, расшитой хрустальным бисером.

– В этом и смысл. Их эксцентричность – приманка, вы так сосредоточены на них, что, держу пари, даже не заметили, что вытащили на сцену.

Я переключилась на следующее действо, которое тихо подкралось, пока все взгляды были устремлены в другую сторону. Лиза с самодовольным видом откинулась на спинку стула. Даже дядя на короткий миг показался удивленным, но затем снова уткнулся в еду.

– Его можно любить или ненавидеть, но надо признать, что Мефистофель выдающийся. Он точно знает, какой отвлекающий маневр использовать. – Кузина многозначительно глянула на меня, и мне захотелось заползти под стол. Прямо скажем, она совсем не помогала в моем деле. – Гарри так многому научился всего за несколько коротких недель. Мефистофель потрясающий учитель.

– И, возможно, – вполголоса произнес дядя, – потрясающе кровожадный изверг.

Облачившись в храбрость, как в самый изысканный доспех, я взглянула на Томаса. Он словно жабу проглотил. Я вежливо скрыла смех за кашлем. На это он нерешительно улыбнулся, и я ответила на улыбку. Хорошо снова быть на одной стороне.

– Да, – любезно сказал Томас, – в следующий раз мы услышим, что он перешел по морю аки по суху.

– Если он попытается, то уверена, его проглотит сирена или кит, – ответила я.

Томас сразу же оживился. Я повернулась к кузине и наклонилась к ней поближе, чтобы нас не услышали сидящие за соседним столиком.

– Стал бы Гарри использовать зрелищность в качестве отвлекающего маневра ради чего-то более серьезного? Что… что, если один из его экспериментов закончился ужасно? Сказал бы он кому-нибудь или просто попытался бы избавиться от тел? Ты должна признать, сундук – подходящий для Гудини способ спрятать что-либо.

Лиза уставилась на меня как на умалишенную.

– Кузина, пропавшие и убитые женщины не лучший способ попасть на страницы газет. Гарри хочет славы, а не позора. То же относится и к Мефистофелю. Ты искренне веришь в их виновность?

– Что, если он хочет, чтобы ты в это верила? – спросил Томас. – Возможно, слава – это прикрытие. Действительно ли ты знаешь, к чему он стремится?

Лиза открыла рот, но снова закрыла. Наверное, следовала совету своей матушки считать до десяти, прежде чем говорить, если не можешь сразу подобрать приличных слов.

– Гарри не стал бы связываться с тем, кто… что? Вы оба думаете, что Мефистофель на самом деле убийца? – Она фыркнула, позабыв про манеры. – Если хотите разбрасываться обвинениями, лучше проверьте капитана Норвуда. Вы видели, как он обращается с экипажем? Не сомневаюсь, что он способен бросать людей за борт, если они его рассердят. Этот человек сущий кошмар.

В этом мы были согласны. Я могла представить, как капитан в приступе ярости выкидывает матроса через поручни. Он был странным человеком: одновременно донельзя приятным и кротким и, если его разгневать, буйным и отталкивающим. Но я не верила, что в нем есть хоть малейшая склонность к театрально обставленному насилию.

Миссис Харви наклонилась над столом, ее губы все еще дрожали от пережитого ранее шока. Мне захотелось ее обнять. Но, несмотря на потрясение, она отказалась сидеть в одиночестве в своей каюте. Томас предложил остаться и поужинать с ней, но она отвергла такой вариант. Вероятнее всего, силы ей придал слух, что Гудини снова будет сверкать нижним бельем.

Хотя большинство других пассажиров не испытывали подобных чувств: сегодня обеденный салон был еще пустыннее, чем вчера. Лайнер медленно превращался в корабль-призрак. Там, где когда-то кипела жизнь, теперь было тихо и пусто.

– Как думаете, что за этим занавесом? – спросила миссис Харви. – Надеюсь, не еще один молочный бидон. Мне ни капельки не нравится этот номер. Слишком сильное напряжение не полезно для здоровья. Не думаю, что перенесу еще одно потрясение подряд.

– Кузина? Какие тайны ты можешь предположить?

Я повернулась к Лизе, готовая поднять настроение шуткой, когда лампы вспыхнули и погасли, оставив нас в темноте, нарушаемой только свечами на столах. Дядя проворчал что-то насчет невозможности увидеть свое блюдо, но я решила не комментировать.

– Уважаемые гости. – Бестелесный голос Мефистофеля туманом повис в воздухе. – Сегодня вечером мы просим вас обратить свое внимание ввысь, где Императрица показывает свое заоблачное шоу. Заметьте, что сеток нет, и если она упадет… Что ж, пока не будем беспокоиться.

Одинокий луч осветил Касси, сидевшую на трапеции и смотревшую на зрителей. Ее голову украшала корона с двенадцатью сверкающими звездами, лиф был расшит гранатовыми зернами, символизирующими власть над землей, согласно уроку Мефистофеля о толковании карт таро. Она была величественной и элегантной, неприступной и горделивой. Волосы золотистыми кудрями ниспадали по спине – настоящее воплощение идеального ангела. Но меня не обманул ее невинный вид.

Ее номер начался медленно: она раскачивалась из одного конца зала в другой, перелетала между трапециями, наслаждаясь, когда пальцы покидали безопасность одной и хватались за другую. Я вспомнила, как мечтала о таком ощущении свободы, когда мы с братом ходили в цирк во время дела Потрошителя. Так прекрасно отрешиться от всего.

Второй прожектор возвестил появление еще одного артиста. Молодой человек изгибался и кувыркался, пересекаясь с Касси, их трюки становились все сложнее.

– Это Себастьян, – прошептала Лиза. – Он здорово использует акробатику в этом номере.

Я следила за пластическим акробатом с возобновившимся интересом. Способен ли он убивать женщин на борту парохода и выставлять их тела таким ужасным образом? Мне не довелось с ним побеседовать, но я заметила, что он меня избегает. Пока он летал над нами туда-сюда, кувыркаясь на высоте, я отчетливо видела скрытую в его худощавом теле силу.

Немногочисленные посетители обеденного салона наслаждались представлением, хотя явственно ощущался подавляемый страх. То ли из опасений, что все закончится смертью, то ли из-за отсутствия оной. Присутствующие пассажиры оказались самыми невосприимчивыми к преступлениям. Хотя, может быть, они разыгрывают собственный спектакль, пока этот кошмар не закончится.

– Леди и джентльмены. – Голос Мефистофеля эхом разносился по залу, хотя самого его не было видно. – Приготовьтесь к потрясению. Наша сцена готова, и следующий номер наверняка поразит и ошеломит вас. Пожалуйста, держите себя в руках в то время, как великий Гудини попытается снова избежать смерти в своей знаменитой камере пыток!

Томас открыл было рот, когда неожиданно включился третий прожектор и невидимые руки подняли занавес, скрывавший объект на сцене. Меня уже не должны были удивлять резкие вздохи и последовавшие за ними вопли, когда люди начали понимать, что перед ними.

Из камеры пыток – стеклянного аквариума, заполненного водой, – на нас молочно-белыми глазами смотрела женщина. Я бы решила, что это русалка из легенд, если бы не очевидный факт, что она была очень реальной и очень мертвой. К ее конечностям, побледневшим от длительного пребывания под водой, длинными прутьями было пришпилено что-то напоминающее пять анатомических сердец. На стекло была приклеена игральная карта, но со своего места я не могла ее разглядеть.

Кого-то рядом с нами вырвало, но я не могла отвести глаз от аквариума. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы вырваться из собственного кошмара и понять, что я знаю жертву.

Женщина в аквариуме была не кто иная, как леди Креншо.