Внезапно сук подломился подо мной, и я полетел на землю; мое падение, однако, смягчили несколько нижних ветвей. В одну я изо всех сил врезался грудью, о другую ударился поясницей, ушиб плечо и обе ноги. С глухим стуком я приземлился на ковер из хвои.

Я со стоном перекатился на бок. Мало того, что все тело болело после трехдневного путешествия на плоту; снова появилась прежняя боль между лопатками, и все это вместе было просто невыносимо. Я медленно сел – и оказался лицом к лицу с девочкой.

Смех оборвался.

Несколько долгих мгновений ни я, ни она не шевелились. Даже в скудном свете я разобрал, что она примерно моего возраста. Она рассматривала меня, стоя неподвижно, подобно окружавшим нас деревьям. Если бы не серо-голубые глаза, она в своем зеленом наряде, сплетенном из лиан, вполне могла бы сойти за дерево. Но глаза невозможно было не заметить. Они сердито сверкали.

Она произнесла какое-то приказание на странном языке, напоминавшем шорох листьев, и взмахнула рукой, как будто отгоняла муху. В тот же миг тяжелые ветви росшего поблизости хвойного дерева обхватили меня поперек туловища, оплели мне руки и ноги. Ветки держали меня крепко, и чем сильнее я сопротивлялся, тем сильнее они сжимали меня. Затем меня стремительно подняли в воздух, и я повис над землей, беспомощный, связанный по рукам и ногам.

– Отпусти меня!

– Теперь ты не упадешь. – Девочка говорила на моем языке, кельтском наречии, распространенном в Гвинеде, но со странным мелодичным акцентом. Разгневанное выражение лица сменилось усмешкой. – Ты напоминаешь мне коричневую ягоду – большую, но невкусную.

Она подобрала крупную пурпурную ягоду, росшую среди мха у подножия дерева, и сунула ее в рот. Но тут же поморщилась и выплюнула.

– Фу. Перезрелая.

– Отпусти меня! – взревел я. Я извивался, пытаясь вырваться, но ветка так сильно стиснула мне грудь, что я едва мог дышать. – Пожалуйста, – прохрипел я. – Я не хотел… ничего плохого.

Девочка сурово взглянула на меня.

– Ты нарушил закон Леса Друма. Чужакам вход сюда запрещен.

– Но… я… не знал… – с трудом выговорил я.

– Теперь знаешь. – Она сорвала другую ягоду. Видимо, на вкус та оказалась лучше предыдущей, потому что девочка, наклонившись, начала собирать алые шарики.

– Пожалуйста… выпусти… меня.

Но незнакомка не обращала на меня никакого внимания и продолжала есть ягоды – быстро срывала их и тут же совала в рот. Наконец, она направилась прочь с поляны, даже не взглянув на меня.

– Подожди!

Девочка остановилась и с раздраженным видом оглянулась.

– Ты похож на белку, которую застигли за кражей чужих орехов. Теперь ты хочешь их вернуть, только уже поздно. Я вернусь за тобой через день или два. Если не забуду.

Она снова повернулась ко мне спиной и зашагала прочь.

– Подожди! – снова прохрипел я.

Но девочка уже скрылась в чаще.

Я снова попытался высвободиться. Колючие ветви сжали меня сильнее, и Галатор, спрятанный у меня под одеждой, впился мне в ребра.

– Постой! Во имя… Галатора.

Среди ветвей снова показалось лицо девочки. Она неохотно вернулась к подножию могучего дерева и, подняв голову, некоторое время рассматривала меня. Затем махнула рукой и произнесла несколько непонятных слов.

Ветки немедленно разжались, и я упал на землю лицом вниз. Выплюнув изо рта горсть сосновых иголок, я с трудом поднялся на ноги.

Она подняла руку, приказывая мне стоять на месте. Не желая снова оказаться на дереве, я повиновался и замер.

– Что ты знаешь о Галаторе?

Я нерешительно помолчал, сообразив, что Галатор, должно быть, действительно знаменитая вещь, если о нем известно даже в этом глухом углу. Я решил рассказывать как можно меньше.

– Я знаю, как он выглядит.

– Я тоже знаю – по крайней мере, то, что говорит легенда. А что тебе еще известно?

– Совсем немного.

– Жаль, – сказала девчонка, обращаясь скорее к самой себе. Приблизившись, она с любопытством посмотрела на меня. – А почему у тебя такой странный взгляд, как будто ты смотришь куда-то далеко-далеко? Твои глаза напоминают мне две звезды, скрытые за облаками.

Я вздрогнул и угрюмо ответил:

– Глаза как глаза.

Она опять уставилась на меня. Затем, не говоря ни слова, сунула мне в руку последние несколько пурпурных ягод.

Я неуверенно понюхал их. Аромат ягод вдруг напомнил мне о том, как сильно я проголодался, так что, вопреки здравому смыслу, я сунул ягоду в рот и ощутил на языке сладкий вкус. Остальные я проглотил в один присест.

Девочка задумчиво смотрела на меня.

– Вижу, тебе немало пришлось пережить.

Я нахмурился. Она заметила шрамы. Их замечали все, стоило только взглянуть мне в лицо. И все же… мне показалось, будто она увидела нечто такое, что обычно было скрыто от посторонних глаз. Я ощутил необъяснимое желание излить душу перед этой незнакомой девочкой, только что встреченной в глухом лесу. Но тут же подавил этот порыв. В конце концов, я совершенно не знал ее. Лишь несколько минут назад она готова была бросить меня в чаще, связанного. Нет, довериться ей было бы глупостью.

Она медленно поворачивала голову, прислушиваясь к негромкому шепоту деревьев. Я рассматривал сложный головной убор из листьев, покрывавший ее курчавые каштановые волосы. В тусклом свете трудно было разглядеть ее как следует, но мне показалось, что уши у девочки имеют треугольную форму и заострены сверху, как у меня.

Неужели она, подобно мне, тоже терпела когда-то издевательства из-за того, что у нее уши, как у демона? Или… может быть, в этой незнакомой стране у всех такие уши? Может быть, мы с этой девочкой принадлежим к одному народу? Неужели это возможно?

Тряхнув головой, я вернулся мыслями к реальности. Скорее уж у самих ангелов остроконечные уши. Или у демонов – пушистые белые крылья!

Я продолжал изучать девочку, занятую звуками леса.

– Ты что-то услышала?

Взгляд серо-голубых глаз обратился ко мне.

– Только слова своих друзей. Они говорят мне, что в лес забрался чужеземец, но это я знаю и без них. – Она помолчала. – Они также говорят мне: «берегись». Стоит ли мне быть настороже?

Я вздрогнул, вспомнив голос, доносившийся из раковины.

– Человеку всегда следует быть настороже. Но тебе нечего бояться меня.

Мои слова, казалось, позабавили девочку.

– А разве похоже, что я боюсь?

– Нет, – вдруг я сообразил, что тоже улыбаюсь. – Думаю, я на вид не очень страшный.

– Не очень.

– Эти друзья, о которых ты говорила. Это… деревья?

– Да.

– И ты с ними беседуешь?

И снова по поляне разнесся смех, подобный звону колокольчика.

– Ну конечно! Точно так же, как разговариваю с птицами, животными и ручьями.

– И с раковинами тоже?

– А как же! Разве ты не знаешь, что все вокруг умеет говорить? Нужно только научиться слушать. – Она приподняла бровь. – А почему ты ничего этого не знаешь?

– Я приплыл… издалека.

– Так вот почему ты ничего не слышал о Лесе Друма и его обычаях. – Она нахмурила лоб. – Но все же тебе известно о Галаторе.

– Как я уже сказал, совсем немного. – И, криво усмехнувшись, я добавил: – Хотя, я бы сказал что угодно, чтобы избавиться от этих колючих веток.

Тсуга у меня над головой сердито зашуршала хвоей. Я отшатнулся.

– Ты знаешь о Галаторе не так уж мало, – уверенно заявила девочка. – Когда-нибудь ты мне о нем расскажешь. – Она двинулась вперед с таким видом, будто я обязан был покорно следовать за ней. – Но сначала назови мне свое имя.

Я осторожно переступил через упавший сук.

– Куда мы идем?

– Раздобыть себе что-нибудь поесть, куда же еще. – Она свернула налево, на тропу, которую только она могла различить в зарослях папоротника, доходивших чуть ли не до пояса. – Так ты скажешь мне свое имя?

– Эмрис.

Она покосилась на меня с таким видом, как будто не слишком мне поверила. Но ничего не сказала.

– А как твое имя?

Она остановилась под буком, старым и искривленным, но с корой гладкой, как у молодого деревца. Подняв руку к пушистым ветвям, она произнесла:

– Тебе ответит мой друг.

Листья старого бука зашуршали. Сначала я ничего не мог разобрать и озадаченно посмотрел на девочку. Постепенно я начал различать в шелесте ветвей какие-то слоги. «Рррриииииаааа. Рррриииииаааа. Рррриииииаааа».

– Тебя зовут Риа?

Она пошла дальше, миновала группу сосен с длинными иглами, стройных и крепких.

– Полностью меня зовут Рианнон, хотя я и не знаю, что означает это имя. Деревья называют меня Риа.

Меня охватило любопытство, и я переспросил:

– Не знаешь, что это означает? А разве родители не говорили тебе?

Она перепрыгнула через неторопливый ручеек; среди зарослей тростника плавала толстая утка.

– Я потеряла родителей, когда была маленькой, очень маленькой. Как птенец, который вываливается из гнезда, прежде чем научится летать. – И не оборачиваясь, она добавила: – Или как ты.

Я резко остановился и схватил девочку за руку, но, заметив, что ветки ближайшего дерева угрожающе потянулись ко мне, я ее выпустил.

– Почему ты говоришь так?

Она взглянула мне в глаза.

– Потому что ты кажешься мне одиноким, вот и все.

Мы молча углубились в лес, миновали ярко-рыжую лисицу, которая при нашем появлении даже не пошевелилась и продолжала поедать только что пойманную куропатку. Местность начала повышаться, и вскоре мы уже взбирались вверх по склону крутого холма. Но несмотря на то, что идти становилось все труднее, Риа не замедляла шаг. Мне даже показалось, что она пошла быстрее. Отдуваясь, я с трудом поспевал за ней.

– Ты похожа… на Аталанту.

Риа приостановилась и с удивлением посмотрела на меня.

– Это еще кто?

– Аталанта, – тяжело дыша, заговорил я, – это героиня… одного греческого мифа… которая умела… бегать так быстро… что никто… не мог поймать ее… пока наконец один… человек… не обманул ее… с помощью золотых яблок.

– Мне это нравится. А где ты услышал такую историю?

– От… одного человека. – Я вытер пот со лба. – И сейчас… мне бы хотелось… чтобы у меня были такие… золотые яблоки.

Риа улыбнулась, но продолжала идти по-прежнему быстро.

По дороге нам то и дело попадались огромные валуны, потрескавшиеся, покрытые розовыми и пурпурными лишайниками; они вырастали из земли, подобно гигантским грибам. Деревья редели, и сквозь лесной балдахин проникало больше света. Часто встречались папоротники, лесные цветы распускались у мощных корней и вокруг поваленных деревьев.

Наконец, Риа остановилась и подождала меня у обрыва, под каким-то деревом с белой корой. Пока я с трудом пробирался среди корней, она приложила руки ко рту и издала странное уханье. Мгновение спустя из дупла, находившегося высоко над землей, высунулись три небольших совиных головы, плоских и пушистых, с огромными оранжевыми глазами. Совы внимательно рассмотрели нас. Затем дважды ухнули хором и снова исчезли в дупле.

Риа, обернувшись ко мне, улыбнулась. Затем двинулась дальше. Мне показалось, что прошло немало часов, прежде чем она, наконец, взобралась на гребень очередного холма и остановилась, подбоченившись, глядя вниз. Еще прежде, чем я поравнялся с ней, до меня донесся какой-то новый, сладкий аромат, разлитый в воздухе. Когда я догнал Рию и, тяжело дыша, остановился рядом, от открывшегося перед нами зрелища у меня снова перехватило дыхание.

Перед нами, на круглой поляне, росли деревья всевозможных пород, высокие, низкие, раскидистые и стройные; роща покрывала всю вершину холма. Ветви, отягощенные плодами, клонились к земле. И что это были за плоды! Ярко-оранжевые шары, тонкие зеленые полумесяцы, плотные гроздья желтых и синих ягод блестели, окруженные роями бабочек и пчел. Круглые плоды. Квадратные плоды. Тяжелые плоды. Маленькие плоды. Большинства из этих фруктов я никогда прежде не видел и даже представить себе не мог, что такое существует. Но тем не менее, рот у меня наполнился слюной.

– Это мой сад, – объявила Риа.

Несколько мгновений спустя мы уже набросились на еду. Фруктовый сок тек по моему подбородку, шее; пальцы, руки мои были липкими и сладкими. Семена налипли мне на волосы, недожеванная кожица плодов цеплялась за тунику. Наверное, издалека меня самого можно было принять за фруктовое дерево.

Оранжевые шары, лопаясь, издавали горьковатый запах, и сначала я принялся есть их, очищая от кожуры, а когда наелся, взялся за другие. Одна разновидность фруктов, в виде урны, содержала так много семян, что я с отвращением все это выплюнул. Риа рассмеялась, и я тоже. Затем я попробовал другой фрукт, в виде бублика. К моему облегчению, он оказался сладким, как молоко, и совершенно без семян. Следующим был серый плод яйцевидной формы. Хотя он был почти безвкусным, съев его, я почему-то ощутил печаль и затосковал по тому, что давно утратил.

Увидев, что именно я ем, Риа указала мне на бледно-лиловый фрукт в виде закрученной раковины. Я откусил кусочек. Мне показалось, что я отведал солнечного света, и этот вкус смыл тоскливое ощущение.

Риа, в свою очередь, проглотила огромное количество крошечных алых ягод, растущих по пять-шесть штук на одном стебельке. Я попробовал было одну, но она оказалась такой приторно-сладкой, что меня даже затошнило; мне совершенно расхотелось ее есть.

Я с изумлением наблюдал за тем, как Риа поглощает их десятками.

– Как ты можешь столько есть таких сладких ягод?

Но она, не обращая на меня внимания, продолжала бросать ягоды в рот.

В конце концов, я почувствовал, что насытился. Я объелся. Я сел на землю, прислонившись к одному из самых толстых стволов в саду. Полуденный свет просачивался сквозь листву, в ветвях блестели фрукты, и ласковый ветерок овевал вершину холма. Риа, наконец, наелась ужасных сладких ягод. Она села рядом со мной под деревом, прикоснувшись ко мне плечом.

Разведя руками, она словно обняла чудесную фруктовую рощу.

– Все эти деревья, – радостно произнесла она, – выросли из одного семени.

Я даже глаза выпучил.

– Из одного семени? Не может быть!

– Еще как может! Семя дерева шоморра дает не один побег, а множество, а затем – сотни видов плодов. Но хотя это дерево порождает столько новых деревьев, само его так трудно найти, что оно превратилось в легенду. «Редкий, как шоморра», – есть такая старая поговорка. Во всем Лесу Друма существует только одна подобная роща.

Я полной грудью вдохнул ароматный воздух.

– Это место мне чужое, но мне кажется, что я с радостью остался бы здесь надолго.

– Тогда где же твой дом?

– Я не знаю, – вздохнул я.

– Значит, ты его ищешь?

– Да, ищу свой дом и еще многое другое.

Риа оторвала от своего рукава кусочек стебля.

– А разве твой дом не там, где ты есть?

– Ты шутишь, – усмехнулся я. – Дом – это такое место, где ты родился. Место, где живут твои родители, где скрыто твое прошлое.

– Скрыто? Ничего не понимаю, что значит «скрыто»?

– Я ничего не помню о своем прошлом.

Это сообщение, казалось, вызвало у Рии любопытство, но она не стала больше задавать вопросов. Вместо этого, протянув руку за веткой красных ягод, она принялась совать их в рот одну за другой. С набитым ртом она произнесла:

– Возможно, то, что ты ищешь, находится гораздо ближе, чем тебе кажется.

– Сомневаюсь. – Я потянулся. – Я еще осмотрю этот остров, но если не найду ничего, указывающего на мое прошлое, построю себе новую лодку и поплыву прочь, так далеко, как только смогу. За самый горизонт, если понадобится.

– Тогда, думаю, ты здесь ненадолго.

– Наверное, да. Кстати, а где это – «здесь»? У этой страны есть имя?

– Конечно.

– И как она называется?

Девочка нахмурилась.

– Эта страна, то есть остров, называется Финкайра.