17

Они пристально смотрели друг на друга – назвавшаяся сестрой Бронвин выжидающе, а Мифани – совершенно ошеломленно. Даже то, как Гештальт душил доктора Криспа, не поразило ее так сильно, как это открытие. Она смотрела на девушку и узнавала в ее лице собственные черты, пусть и гораздо более миловидные – даже восхитительные, чем уж там, это нужно признать. Еще она была выше ростом, и у нее были длинные светлые волосы с модно акцентированными прядями.

«Вот почему она показалась знакомой», – подумала Мифани, не в силах оправиться.

Она заметила, как ахнула Шонте, но все звуки в мире сейчас, казалось, были приглушены. Осталась только одна Бронвин, и Мифани чувствовала с ней связь, будто они были с ней близки. Будто эта девушка идеально вписалась в ее жизнь, заполнив в ней дыру, как раз имевшую форму сестры.

«Что же это? Это вообще возможно? – думала она, глядя в глаза точь-в-точь как у нее. – Это действительно моя сестра? Так, нужно что-то сказать, уже минута прошла».

– Боже мой, – выдавила она, но больше ничего придумать не смогла. – Привет.

Она поколебалась, а потом протянула руку. Девушка, назвавшаяся Бронвин, немного встрепенулась, но затем, улыбнувшись, робко ее пожала.

– Должно быть, это колоссальный шок, – сказала Бронвин. – Я же возникла из ниоткуда.

– Просто это самое поразительное, что со мной когда-либо случалось, – объяснила Мифани. – Самое поразительное… – Она осеклась, все еще пристально глядя на Бронвин и сжимая ее руку.

– Я Шонте. Мы с Мифани вместе работаем, – представилась Шонте, делая шаг вперед. – Она, кажется, немного в шоке.

– Привет, – поздоровалась Бронвин.

– Знаешь, мне ужасно жаль вас прерывать, – продолжила Шонте, – но у нас сейчас есть очень важное дело. Оно просто не может ждать.

«Разве у нас есть какое-то дело?» – слабо подумала Мифани.

– Бронвин, оставь мне свои контакты. Адрес и прочее, – сказала она. – А я оставлю тебе свои, и мы встретимся.

Она неохотно отпустила руку Бронвин и опустила взгляд.

«У нее такие же руки, как у меня, – подумала она смутно. – Боже, я даже перчатку не сняла, когда мы пожимали руки!»

Она поморщилась.

– Заходи ко мне домой, познакомимся поближе, – торопливо проговорила она. Но еще пока слова слетали с ее губ, она понимала, сколько осложнений это вызовет.

Они обменялись данными и договорились встретиться вечером. Мифани сказала, что позвонит ей позже и они назначат точное время. После неловкого прощания Шонте увела ее в Ладейную.

– Да-а, – проговорила Шонте, как только они очутились в лифте, – вот это было неожиданно.

– Ага. – Мифани шмыгнула носом. Шонте дала ей салфетку. – Когда мы пожимали руки, я была в перчатках, – беспокойно вспомнила Мифани. – Я была так ошарашена, что даже об этом не подумала.

– И слава богу! – воскликнула Шонте. – Ух, если бы она попыталась поцеловаться или пойти на контакт «кожа к коже», я бы ей прямо там на улице стукнула по черепу.

– Что?

– Ты серьезно? Какая-то девка подходит к тебе на улице, и ты не знаешь, кто она такая! Черт, да она могла работать на Правщиков!

– Я знаю, что у меня есть сестра, а эта девушка выглядит прямо как я – ну, точнее, местами, – поправилась Мифани, вспомнив ее длинные ноги.

– Ой, пожалуйста, не надо, ты же сама знаешь, на что способны Правщики, – сказала Шонте. – Конечно, она правда на тебя довольно похожа, но мы же сейчас боремся с людьми, которые прекрасно разбираются в пластической хирургии и чудно́м биологическом оружии. Черт, да ей и прикасаться к тебе не нужно – если бы она на тебя хоть попыталась дыхнуть, я бы уже вмешалась.

– Шонте, – сказала Мифани, – если бы эта девушка хотела меня убить, ей бы не понадобилось оружие Правщиков. У того чувака в мини-гостинице был пистолет. – При этой мысли ее уколола тревога.

– Точно! – воскликнула Шонте. – Ей повезло, что она не превратилась в безголовый труп прямо на улице.

– Да, это вызвало бы кое-какие проблемы, – согласилась Мифани. – Но насчет этой девицы ты права. Я о ней ничего не знаю. Стоит ее проверить, прежде чем впускать к себе домой. Нужны будут все дела по Бронвин Томас, с фотографиями, биографией, историей перемещений, местом жительства. Настоящая Бронвин Томас сейчас может находиться где-нибудь в Австралии…

– Ты в порядке? – спросила Шонте. – Я помогу тебе с проверкой. С этим мы справимся.

– Да, просто… хотелось бы, чтобы это была настоящая она и это не вызвало бы проблем. Было бы здорово иметь сестру.

– Возможно, она и правда твоя сестра, – сказала Шонте. – Мы все проверим, и если все сойдется, то уже сегодня вечером вы будете вместе что-нибудь распивать. Только в этом случае у тебя появится куча других проблем.

– Например?

– Например, когда тебе придется рассказать, где ты все это время пропадала.

Мифани сидела на диване у себя дома, поставив босые ноги на скамеечку и запрокинув голову назад. Несмотря на полный стакан бренди в руке и безмятежного Вольфганга на коленях, ей было не по себе – все думала о перспективе визита Бронвин.

Вторую половину дня они с Шонте провели за бурной проверкой всех возможных данных. Мифани решительно не хотела, чтобы кто-либо – даже Ингрид – знал, что она ищет сведения о родной сестре. В этом случае ей стали бы задавать вопросы, и Шахи, возможно, запретили бы им видеться. А если эта Бронвин действительно была ее сестрой, то Мифани просто обязана была узнать ее получше.

Если же нет – ну, что ж, надо было что-то предпринять.

Поэтому Мифани приказала Ингрид отменить все ее послеобеденные встречи, которые были в расписании, и заперлась с Шонте у себя в кабинете. Там они постарались выяснить все, что могли, о Бронвин Лауре Томас. Должность ладьи давала практически безграничный доступ к информации обо всех гражданах, а сосредоточенность ее предшественницы на расследованиях и приготовлениях позволяла проводить их почти полностью из кабинета.

Бронвин Лаура Томас не жила в Австралии. Она жила в Лондоне, в квартире неподалеку от Мраморной арки. Ее зачислили в Лондонский университет искусств. Судимостей не имела. Страну никогда не покидала, в Бельгии не была. Интернетом пользовалась обыденно – даже удручающе обыденно. Никакой электронной переписки с бельгийцами или кем-нибудь подозрительным. Проверять каждого, с кем она переписывалась последние полгода, времени не было, но случайная выборка ничего подозрительного не показала. Номер мобильного был тот же, что она дала Мифани.

Девушка на найденных фотографиях была той же, с кем они разговаривали.

– Ну, вроде как все нормально, – заключила Шонте. – Может, и впрямь она.

– Да, думаю, это она, – сказала Мифани. – Правда так кажется.

– Так что будешь делать?

Мифани сидела и кусала губу. С тех пор как она начала эту новую жизнь, мало что приносило ей подлинное удовольствие. Счет в банке. Блюдо, которое она съела за ужином с леди Фарриер. Спонтанная дружба с Шонте. Перспектива познакомиться – и вообще иметь – сестру казалась чудесной. Она устала быть сиротой. Хотелось быть с родными. Или хотя бы иметь больше, чем одну подругу.

– Я ей позвоню, – решила Мифани и потянулась к телефону.

– Подожди, – сказала Шонте. – Не звони на мобильный, позвони ей домой.

– Она не давала мне домашний, – заметила Мифани, но до нее тут же дошел смысл совета. – Ладно, хорошо.

Она набрала домашний номер – трубку взяла Бронвин Томас, которая уже ждала ее звонка. Они немного поболтали и договорились, что Мифани пришлет за Бронвин машину. Пришлет через пять минут. Вэл, домработница, с которой она наконец увиделась, пришла в восторг, узнав, что сейчас приедет сестра Мифани.

– Вы же знаете, я всегда за вас переживала, мисс Томас, – проговорила она с сильным северным акцентом. – Вы слишком замкнуты в себе. Это нехорошо для молодой женщины – целый день работать, а потом засыпать на диване. Я очень рада, что к вам приедет сестра. Может, хоть она заставит вас одуматься. – И Вэл настояла на том, чтобы приготовить им огромный поднос с едой. – Вы давно не виделись?

– Много лет, – ответила Мифани осторожно.

– Лет! Это же совсем кошмар! И так типично для вас, карьеристок. Получаете работу и просто забываете обо всем остальном. Вы знаете, что я сейчас вообще в первый раз слышу о ваших родных?

Познакомившись с Вэл, Мифани поняла, что Томас наняла ее по двум причинам. Во-первых, ей хотелось кем-то в своей жизни командовать, а во-вторых – Вэл была великолепной кухаркой и домработницей. Боясь обидеть ее, Мифани смиренно согласилась на все, что предложила Вэл. Даже на бренди.

– Обычно я не приветствую выпивку, – сказала Вэл. – Но я еще никогда не видела, чтобы вы так сильно нервничали. – Вэл наполнила стакан Мифани и сказала ей сесть и расслабиться. – Я впущу вашу сестру, а сама поеду домой.

Но к бренди Мифани не притронулась, а просто сидела и гладила шерстку Вольфганга. Она пыталась одновременно оставаться начеку и расслабить ноющие мышцы. Чертовы туфли, которые она была вынуждена носить, чтобы соответствовать своей роли ладьи, ужасно натирали ей ноги. Она так сосредоточенно разглядывала потолок, что не услышала ни звонка, ни как Вэл открыла входную дверь, а потом и не заметила, что Бронвин вошла в комнату.

– Мифани? – позвала Бронвин робко.

Мифани встрепенулась и растерянно осмотрелась вокруг.

– Привет! Заходи. Я бы встала, но у меня тут Вольфганг, а он не любит, когда его тревожат, – объяснила она, беспомощно указывая на кролика, дремавшего с вполне довольным видом. Бронвин просияла и подошла погладить зверька.

– Какой милый! – воскликнула девушка. – Сколько ему уже?

– Ой, даже не знаю, – честно призналась Мифани. – Хочешь взять? – Бронвин подсела к ней на диван, и она осторожно передала Вольфганга. – Так вот, – с волнением проговорила Мифани.

– Так вот.

– Я о тебе ничего не знаю, – сказала Мифани, – и когда я проснулась сегодня утром, ничего подобного я и ожидать не могла. Как же тебе удалось меня найти?

– Это было нелегко, – призналась Бронвин. – Я сидела в кафе в Сити, лазила в инете, и знаешь, как бывает, когда вбиваешь в поиск саму себя? Я так сделала, а потом, чисто из любопытства, набрала твое имя. Хотелось посмотреть, что из этого выйдет.

«Так вот что это был за таинственный гуглер, – мелькнуло в голове у Мифани. – Значит, одно дело уже можно закрывать».

– Никаких результатов я не получила, кроме какой-то девицы из Новой Зеландии, которая вяжет и валяет шерстяные груши и продает их в интернете. Но мне стало любопытно, где же ты, и я стала искать дальше. Я искала свидетельство о смерти – знаешь же, они есть в открытых источниках, – но ничего не нашлось.

– Я этого не знала, – призналась Мифани.

«Наверняка Шахи удалили бы оттуда подобную информацию».

– О, да, есть. Так что я поняла, что ты жива, а у меня есть друг, который работает в налоговой. Сначала он не хотел мне помогать, но потом все-таки выяснил, что есть такая Мифани Элис Томас, и она живет здесь. Ты единственная Мифани Элис Томас во всей Великобритании.

«Ну конечно, – подумала Мифани. – Смерть и налоги. От них никуда не спрячешься».

– Это впечатляет, – сказала она вслух.

– Я всегда умела искать то, что хотела, – скромно заявила Бронвин.

«О, это нас объединяет, – подумала Мифани, – только тебе не перепал дар заставлять людей накладывать себе в штаны. Тебе следует благодарить генетику за то, что она так склонна к случайностям».

– Но я еще не была уверена, что это ты. Я пришла по этому адресу, попыталась набраться смелости, чтобы подняться и позвонить в ворота. Но потом увидела тебя – ты оказалась так похожа на маму. Так что я проследила за тобой до того здания в Сити. Зашла внутрь, но в указателе тебя не было. Знаю, это смахивает на преследование, – продолжила Бронвин, – но я стала слоняться у здания. Думала, если ты не выйдешь через передний вход, я просто вернусь сюда и попробую все-таки позвонить в ворота. А потом ты оказалась там, прямо через улицу от меня.

Она тряхнула головой в изумлении, и Мифани поняла, что Бронвин раздумывает, как бы теперь расспросить ее обо всем. И решила ее опередить.

– Бронвин, тебе же двадцать пять, правильно?

– Да, мне было всего три, когда ты… ушла. Поэтому я совсем тебя не запомнила, – виновато добавила она.

«Я тоже!» – отметила про себя Мифани, тем временем думая, что бы еще сказать. Получилась неловкая пауза, а потом Бронвин наконец удалось перевести тему простейшей начальной фразой:

– Мне очень нравится твой дом. Давно здесь живешь?

– Ну-у… пару лет, – проговорила Мифани неуверенно. Проведя бо́льшую часть дня за поиском информации о Бронвин, она не успела приготовить убедительную историю для себя. – Меня повысили, и я купила этот дом. А потом очень долго занималась ремонтом.

– Очень мило. Так чем ты занимаешься?

– Работаю на госслужбе, – ответила Мифани. – Специалист по внутренним делам. – Она увидела, как затухает любопытство в глазах Бронвин, чего она и добивалась. – Делаю всякую административную работу. Много сверхурочных, мало социальной жизни, но мне нравится. – И она поняла, что это была правда. Ей нравилось не просто командовать, хотя получалось у нее хорошо. Ей нравилось все в целом.

– Ладно, но я должна спросить, – сказала Бронвин. – Что случилось? Джонатан сказал мне, что у нас была сестра, и у нас были твои фотографии, но мама с папой о тебе никогда не говорили. Я все это время думала, что ты умерла или вроде того.

– Джонатан – это наш брат, да? – спросила Мифани нерешительно. Ей следовало быть осторожной, но в то же время ее разбирало любопытство.

– А ты не помнишь? – удивилась Бронвин.

– Не слишком, – ответила Мифани. – Я была маленькой, когда уехала, а потом столько всего случилось.

– Чего именно?

– Ну, это сложно. Что твой… наш… папа тебе рассказал? Или наша мама? – спросила Мифани, опасаясь сказать что-то противоречащее уже имеющимся историям.

– Ничего они не рассказали. Когда мы с Джонатаном пытались о тебе расспросить, они просто отказывались отвечать. Особенно папа – он сказал, чтобы мы больше никогда об этом не спрашивали. Сказал, что тебя больше нет и нам нужно постараться забыть тебя и жить своей жизнью. – Говоря это, она смотрела строго на Вольфганга, и Мифани показалось, что в их семье, похоже, на эту тему велись горячие споры. Крики, тишина и обиды. Детей отправляли спать без ужина. Мифани почувствовала себя виноватой.

– У меня были проблемы со здоровьем, – заявила она. – И очень серьезные – шансы на то, что я выживу, были очень малы. – Бронвин озабоченно посмотрела на нее. – Сейчас-то со мной все хорошо, – заверила Мифани, – но тогда была на грани. Бо́льшую часть времени я находилась под лекарствами, вся не в себе, или в закрытых палатах. – Она сочиняла на ходу. – Поэтому вы и не могли ко мне приходить, – продолжила Мифани. – Наши родители знали, что я умираю, и не могли меня видеть. Поэтому им, наверное, было легче просто обо мне не думать.

– Что с тобой было? – робко спросила Бронвин.

– Это сложно, очень редкая штука, – ответила Мифани смутно. – Но не беспокойся, генетически это не передается. Но я не хотела бы говорить об этом.

– Так тебе потом стало лучше?

– Года четыре назад придумали систему лечения, которая позволила моему организму функционировать. Но все равно нужно было еще восстановиться. Я годами была на препаратах, и у меня развилась довольно серьезная зависимость от них, – объяснила Мифани, сама слегка удивившись, как легко ей давалась эта ложь.

– Вот ужас! – воскликнула Бронвин. – А ты никогда не думала попробовать связаться с нами? – Было видно, что она не хотела обидеть Мифани, но при этом испытывала некоторую боль. Бронвин было непонятно, почему ее сестра не попыталась сразу же разыскать семью.

– У меня тогда все так быстро происходило, – продолжила Мифани. – Под этими препаратами я жила будто в тумане. Мне помогли найти жилье, работу. Я так привыкла сосредотачиваться исключительно на одном, что, казалось, не могла думать ни о чем, кроме работы и избавления от зависимости. Я до сих пор с трудом вхожу в реальный мир. Постоянно нервничаю. – Она пристально посмотрела на Бронвин, не желая ее расстраивать. – И о вас я помню очень смутно. Как будто все это было во сне.

Бронвин, потрясенная, кивнула. Ведь выяснилось, что ее сестра боролась с зависимостью от препаратов и агорафобией.

– Не знаю, что сказать, – выдавила Бронвин. – Надо обдумать. Тебе, наверное, было очень тяжело.

– О да, – признала Мифани, слегка пожимая плечами. – Что было, то было, но я рада тому, как все сложилось.

– Ага, – согласилась Бронвин, глядя на свои руки, которыми гладила Вольфганга.

– Ты в порядке? – спросила Мифани с сомнением.

– Да, просто это впечатляло бы, даже если бы мне об этом рассказывала какая-нибудь приятельница, а ты ведь моя сестра, – проговорила Бронвин, по-прежнему не поднимая взгляда. Она глубоко вздохнула. – У меня ощущение, как будто я должна и так об этом все знать, как будто это часть нашего прошлого, а наша семья просто так тебя отпустила. Ты, наверное, думаешь, что нам было все равно. – Она посмотрела на Мифани, и та увидела у нее в глазах слезы. – Понимаю, у тебя нет причин чувствовать что-либо ко мне, но я хочу, чтобы ты знала, что пусть я тебя и не помню, а ты, может быть, не помнишь меня, я все равно рада, что тебя нашла. И я правда хочу, чтобы ты стала мне настоящей сестрой.

Мифани ощущала своим сердцем то же самое.

– И я хочу, – сказала она.

Затем подалась вперед, и они с Бронвин обняли друг друга, рыдая и в то же время смеясь. Когда девушка оказалась в ее объятиях, Мифани почувствовала, как в ней разгорается ее сила, как если бы кто-то плеснул бензина в огонь. Она также ощущала генетическую связь с Бронвин, – ощущала, насколько совпадают, до определенной степени, их коды. Мифани осторожно отстранилась, внимательно посмотрела на Бронвин с расстояния вытянутой руки, а потом, еще раз рассмеявшись, вновь приникла к ней.

«До этого все, что у меня есть, было частью жизни Томас, – подумала Мифани. – Досталось мне по наследству. Но это – в той же степени мое, в какой могло быть ее. Эта девушка приходится сестрой этому телу, а оно столько же мое, сколько Томас».

И с этой мыслью она наконец облегченно почувствовала, что стала сама собой.

– А сейчас, – продолжила Мифани, когда они успокоились и вытерли слезы. – Расскажи мне о себе все. И о нашей семье.

– О боже. Мне… жаль об этом сообщать, но наши родители умерли, – печально проговорила Бронвин.

Сюрприза в этом не было: Мифани уже об этом читала. Но сейчас, когда об этом сообщила сестра, она почувствовала, как ее охватил шок. Теперь эта новость показалась ей более реальной, более ощутимой. Это были не просто родители тела, которое ей досталось, – это были ее родители. Она почувствовала укол сожаления, почувствовала, как это отразилось на ее лице.

– Они погибли восемь лет назад в автокатастрофе, – продолжила сестра. – Пьяный водитель. Я тогда переехала в Лондон и стала жить с Джонатаном. Он работает в банке, ему сейчас тридцать три. Когда мама с папой погибли, он стал моим официальным опекуном. Это было нелегко – новая школа и все остальное. Я ее еле закончила. Потом пару лет слонялась там и сям, работала на всяких грязных работенках. Потом Джонатан сказал, что я уже должна была со всем смириться, так что теперь я учусь. У нас, Томасов, получается лучше, когда у нас есть своя миссия. Но это ты, наверное, уже и сама поняла. – Они улыбнулись друг другу, и Мифани испытала очень странное ощущение. Видеть собственные черты на лице другого человека – это почему-то производило успокаивающее действие.

– Мы верили, что ты жива, – призналась Бронвин тихонько. – Мы с Джонатаном просмотрели все их бумаги и нашли кое-какие документы.

«Господи, неужели я только что выдала такую блестящую ложь, чтобы меня сразу же разоблачили? – подумала Мифани в ужасе. – Что же они там нашли?»

– Это были финансовые бумаги. Мама с папой получали регулярные платежи. Джонатан проверил их у себя на работе и выяснил, что они поступали от правительства. Из какого-то непонятного департамента. Мы пытались найти по ним тебя, но погрязли в бюрократии. И мы понятия не имели, ни где ты находишься, ни что вообще происходило. Получилось так, что проще было тоже об этом не думать. Однако деньги продолжали приходить. Им оплачивается мое обучение в университете, – призналась Бронвин смущенно.

«Компенсация от Шахов, – подумала Мифани. – Интересно, во сколько я им обходилась».

– А на кого ты учишься? – спросила она.

– На модельера, – ответила Бронвин.

– Ух ты, здорово! Можешь, и меня чему-нибудь научишь, – сказала Мифани. – Я в моде вообще ничего не понимаю.

– Что? Да ты посмотри на свой костюм!

Мифани оглядела себя.

– Да ну?

Это был не такой костюм, который кричал бы: «Посмотри на меня!» Напротив, он предпочел бы, чтобы на него не смотрели вообще.

– Ну, он очень хорошего качества, – объяснила Бронвин, оценивающе указывая на ткань. – И стоит больше, чем я заработала бы официанткой за три месяца.

– Да, просто обычно я рассчитываю так, что если покупаю наряд за запредельную сумму, то люди будут снисходительно относиться к тому, что на мне он плохо сидит, – заявила Мифани.

Они просидели допоздна, и Мифани узнала множество фактов о жизни сестры. Она до сих пор жила с Джонатаном. К Мифани она не взяла его только потому, что тот уехал в командировку в Японию на несколько недель. Бронвин хотела быть дизайнером, но сомневалась, есть ли у нее к этому талант и удастся ли потом найти работу. С тех пор, как переехала в Лондон, она завела лишь считаных друзей; парня у нее не было.

– Уж я-то понимаю, как это бывает, – сказала Мифани. – У меня парня вообще никогда не было.

«И даже времени подумать его завести», – подумала она удрученно.

Объяснение отсутствия социальной жизни, приведенное в письме Томас, было коротким, чуть печальным и неуклюжим. Как и сама она в представлении Мифани. Весь этот аспект ее жизни наводил на определенные размышления. В ящике прикроватного столика она нашла некий прибор на батарейках, но воспользоваться им что-то опасалась.

«Он в принципе мой. И использовался только на моем теле. Правда, не мной. Да-а, об этой стороне потери памяти обычно не говорят».

Проведя Бронвин в гостевую спальню, Мифани спустилась обратно в гостиную и допила бренди. Наклонившись, взяла Вольфганга и положила его в клетку на ночь. Затем приподняла подушку на своей стороне дивана, достала оттуда пистолет и заперла его в ящике стола.