7
Утренний кофе
Впервые за несколько месяцев Кату приснилась Консуэло.
Бывшая любовь всей жизни что-то рассказывала ему, долго, нудно. Объясняя, что время нельзя повернуть назад, что его судьба сама по себе, а ей надо быть здесь, на Базе. И рожать здоровых детей. Он не спорил, просто сидел и слушал, зачем-то считая про себя минуты. Одна. Две. Десять. Важно было то, что скоро вставать.
– Мне пора, Суля… – По его внутренним часам прошло полчаса. Говорить на самом деле было не о чем.
– Да пора, пора! – ворчливо подтвердил стоявший первую вахту Груздь. – Ты во сне часто болтаешь?
– Случается… – подтвердил Кат. В голове было мутно, хотя он выпил у покойной старосты меньше всех. Сухой язык царапал рот, вызывая желание влить в себя залпом пару литров воды. – Сколько сейчас?
– По моим прикидкам, часов семь. Давай я пару часов сплю и выходим. Нам везет, сегодня ж седьмое.
– Не понял… – честно признался сталкер. – Седьмое ноября, да. И что?
– А то, – непонятно, но емко откликнулся Груздь. – Праздник у них. Идти проще, главное, не пить нигде.
Кат почесался и задал вопрос, не дававший ему покоя с самого знакомства с дружинником:
– Слушай, тебя же Никитой зовут?
– Ну.
– А почему – Груздь?
– Я когда родился, батя это… Ржал очень. Мол, сам маленький, а башка большая. Как у гриба. Или у вон чего, но не хером же меня звать. Так и пошло потом.
После этих слов дружинник завернулся в тулуп, подняв высокий воротник и опустив уши шапки. Лег на только что освобожденные Катом еще теплые доски и почти сразу уснул. Садко так и спал рядом весь остаток ночи и утро: не ставить же его часовым?
Спалит еще все кругом. Из любви к искусству.
Свернув в темноте с дороги, они прошли еще с километр. Двигаться по целине, да еще неровной, пришлось небыстро. Груздь топал первым, иногда попадая в незаметные под снегом рытвины. За ним – след в след – шествовал бродячий певец, а замыкал колонну Кат. Сталкеру почему-то казалось, что за ними следят. Он оглядывался, прислушивался, стараясь не обращать внимания на сопевших впереди попутчиков. Да нет, почудилось. Никого. Если бы погоня – это было куда более шумным и заметным делом. А так – просто расшалившиеся после боя в деревне нервы.
Миновав овраг и небольшую лесополосу, они действительно вышли к длинным, давным-давно заброшенным зданиям. Одноэтажные сараи из кирпича тянулись метров на сто каждый, параллельно друг другу. Крыши почти везде провалились, внутрь намело снега, и ночевка в этом месте мало отличалась от сна прямо на снегу. Груздь нашел, конечно, более-менее укрытое место в торце одного из коровников, под куском чудом сохранившегося шифера, но все равно – условия спартанские. Раньше здесь была комната для телятниц или что-то вроде, отделенное от здания стеной с дверным проемом внутрь. Ни окон, ни дверей наружу, очень удачно. Да еще и стопка досок на полу.
Впрочем, всем хотелось спать, а где – уже не так важно.
Людей здесь не было, а остальное можно было перетерпеть.
Кат размял ноги, попрыгав на месте, попил воды и решил выглянуть наружу. Тусклый зимний рассвет уже наступил, можно и осмотреть окрестности. Тем более – или ему показалось? – откуда-то еле уловимо тянуло дымом. Если у них здесь все-таки есть соседи, дело принимало другой оборот.
Взяв автомат, он прошел вдоль стены их случайного укрытия до давно открытых наружу, да так и вросших в землю ворот. Выглянул, осмотрелся. Да нет, никого. Хотя запах дыма – а жгли явно деревяшки – стал немного сильнее. Нет, надо проверить, не ждать же неведомой опасности – а все непонятное опасно – ничего не делая.
Стараясь поменьше скрипеть снегом, Кат медленно миновал коровник, зашел за угол и оторопел. Нет, наверное, надо было сразу стрелять – хотя зачем? Или по меньшей мере взять бы этого человека на прицел. Но Кат так удивился, что не сделал ничего. Совсем ничего: стоял и смотрел на сидящего на сломанном ящике перед небольшим костром мужика в странном, похожем на летный, комбинезоне и вязаной шапочке.
Незнакомец, рядом с которым лежал на снегу рюкзачок, что-то варил на огне, держа ковшик в руке. От горячего металла его спасала толстая перчатка. Оружия не видно. Никакого, даже ножа на широком поясе с кучей каких-то крючков, зацепов и прочей фурнитуры.
– Люблю, знаешь ли, кофе, – спокойно сообщил мужик, даже не оборачиваясь. – Будешь? С похмелья – самое то.
– Кофе? – Кат принюхался. Да, судя по запаху – самый настоящий. Такой в городе по пятнадцать патронов за небольшую упаковку идет. Офигеть… – Да не откажусь! А ты кто?
Быстро осмотрев местность, сталкер понял, что незнакомец здесь один. Да и не похож этот кухонный сюрреализм на засаду, не так это делается.
– Я-то? – мужик наконец повернул голову. Обычный человек, внешность непримечательная, на вид – лет сорок. Чисто выбрит, словно кроме утреннего кофе он успел еще и воспользоваться острым лезвием, поскоблить кожу. – А у нас нет имен, сталкер. Присаживайся.
Он махнул рукой в сторону валявшегося рядом второго ящика, кривоватого, давно потерявшего начальную форму и заодно половину дощечек.
Глянув, чтобы не сесть на один из обильно торчавших гвоздей, Кат примостился на ящике. Автомат, впрочем, он из рук не выпускал. Что бы ни выкинул странный любитель кофе, его положить он точно успеет. А дальше жизнь покажет.
– Неудобно же разговаривать, без имени. Тем более ты меня знаешь…
– Вы зовете нас порчами, – так же спокойно, словно они беседовали в городском доме, а не в проходе между двух бывших коровников в сельской глуши, откликнулся мужик. – Так и зови. Порч. Мне, Кат, это глубоко все равно.
Он протянул руку к рюкзаку. Не обращая внимания на напрягшегося и едва не вскинувшего автомат сталкера, вытянул оттуда кружку. Обычную, алюминиевую, каких Кат перевидал за свою жизнь множество. Потом вторую, поставил их рядом на снегу. Осторожно, чтобы не расплескать бурую булькающую жидкость, поднес к ним ковшик и налил обе кружки.
– Пусть чуток остынет, обожжешься! – предупредил он Ката, тряхнул ковшиком, выбивая гущу, и зачерпнул им снега. – Может, и по второй сварю. Как разговор пойдет.
Кат втянул пальцы в рукав куртки и взял этой импровизированной прихваткой кружку. Натуральный кофе! Если уж пить, так горячим, иначе это профанация и неуважение к продукту.
– Порч так порч, – кивнул Кат и отпил первый глоток. Раскаленная горечь просочилась внутрь, лавой стекла по горлу. – С кем я только не общался в жизни, почему бы не поговорить и с тобой.
– О, нет! – немедленно сказал мужик. В этот момент ему стоило бы улыбнуться, рассмеяться, проявить хоть тень эмоций – но ведь нет. Ноль эмоций. Совершенно спокойное, расслабленное лицо и такой же голос. – С нами ты никогда не общался. Я бы знал.
– Ты какой-то начальник у своих? Вождь? Командир? Блок-фюрер? – Второй глоток был еще приятнее. Действительно, с утра – идеальный напиток.
– У нас нет всех перечисленных. Мы равны. Мы все птенцы одного Гнезда.
– Как в курятнике? – хохотнул Кат. Странный мужик, но немного поговорить интересно. Кто же они такие, очередная секта?
– Вроде того, – совершенно не обиделся порч. – Хорошее сравнение. Но там птицы выводятся из яиц, а мы… Мы находим новых птенцов среди людей. И среди мутантов тоже, не волнуйся!
Точно секта. Допить кофе, попрощаться и идти обратно к своим спутникам. Опасность нулевая, но и времени больше десяти минут тратить не стоит.
– Я один не могу тебя сейчас испытать, Кат. Да это сейчас и не нужно, у нас есть предложение к тебе как к человеку. Не как к порчу.
– Испытать? Это ты о чем сейчас? – Третий глоток. Превосходно! Просто превосходно. Где бы раздобыть на дорогу немного кофе?
– Для испытания нужны трое наших. Но так получилось, что я здесь один. Поэтому – только предложение.
– Давай про меня потом. Расскажи, а вы, порчи, зачем? В кого верите, чего добиваетесь?
Незнакомец отпил свой кофе, поставил кружку на снег.
– Интересно?
– Ну да. Я слышал, вы людей зачем-то похищаете.
Порч испытующе посмотрел на него.
– Похищаем? Что за бессмыслица… Все к нам приходят добровольно. Попробуй в меня выстрелить.
– Сдурел, что ли?! Что ты мне плохого сделал? Да и патроны нынче дороги… Опять же, попутчиков разбужу, оно мне надо?
– Не разбудишь. Они будут спать, пока я не уйду. Так нужно.
Кат мысленно плюнул. Точно псих. Ну раз просит… Что ж.
Сухо щелкнул одиночный выстрел. Сталкер хотел пробить этому товарищу рукав, чтобы не думал о себе излишне хорошо, но – не вышло. Не то чтоб он не попал, просто сама фигура странного гостя будто размазалась в воздухе. Ненадолго, но этого хватило. Пуля ударилась в стену коровника далеко за его спиной, а сам порч как ни в чем не бывало сидел на месте. Даже за кофе снова потянулся.
– Что это было?! – переведя регулятор на автоматический огонь, спросил Кат.
Очередью попробовать? Или пусть пока расскажет – не последний, похоже, встреченный порч. Хотя бы понять, как они это делают.
– У нас есть… некоторые способности. Конечно, птенцы не бессмертны, но убить нас немного сложнее, чем вас. А цели… Какие могут быть цели у новой цивилизации? Разумеется, наследовать землю после всего, что вы с ней сделали.
– В каком смысле – наследовать? – не понял Кат.
– В самом прямом. Было ваше – станет нашим. Те, у кого есть определенные… способности, вольются в Гнездо. Остальные умрут, наверное. Но это дело будущего, пока мы собираем силы. И на этом этапе ни с кем воевать не собираемся, честное слово.
– И ты так спокойно мне это рассказываешь? – удивился сталкер.
– Мы вообще не волнуемся. Это ваше качество, нам оно не нужно. Мы рациональны. Мы едины духом и мыслями, каждый занят своим делом. И не скрываем целей.
Кат задумался. Даже кофе – то ли остыл, то ли просто потерял часть своего очарования от таких неожиданных новостей.
– Оригинально… Так вы типа серых братьев? Ну, этих… Рабов Черноцвета?
– Нет. Это был наш неудачный проект, и нам с ними еще придется покончить. Позже, все это позже. Давай все-таки поговорим о…
Черт! Как же они подкрались?!
Первая очередь ударила в дернувшегося было порча, но все его умения размазываться в воздухе и сбивать прицел не сыграли против автоматического огня. Пара пуль точно, может и больше – мельком подумал Кат, падая с ящика и стараясь хоть как-то укрыться от нападающих.
Что это были не порчи – понятно. Упомянутые пули как раз скосили первым утреннего гостя. Мужик упал лицом в догоравший костер и не сделал ни малейшей попытки выбраться. Два рваных отверстия на спине; один выстрел, похоже, в затылок. Прилетевшая вдогонку одиночная пуля звонко цокнула по торчавшему из снега ковшику.
Вот и поговорили…
Кат начал отползать к углу коровника. Пока не стреляют, надо сматываться к своим. Судя по направлению, автоматчик бил из-за угла ближайшего здания, спереди. Тем более надо уходить обратно.
Как ни странно, сталкеру никто не помешал отползти до угла и спрятаться. То есть целью был порч, а к нему самому претензий нет? Чертовщина какая-то. Вряд ли это догнавшие их ополченцы, они его бы в первую очередь сняли. Или перепутали и их сбил с толку комбинезон порча? Одни вопросы.
Теперь бегом к дружиннику и Садко. И думать, думать – быстро и без ошибок. Обратно к дороге через лесок не уйти, пусть Груздь почешет свою лохматую голову, что здесь рядом по карте и как прорваться.
Спутники уже были на ногах. Воздух морозный, тишина, выстрелы издалека слышно.
– Ты палил? – недовольный ранним подъемом, спросил Садко. – Волков, что ли, приметил?
– Не я, – выдохнул Кат. – В темпе сматываемся, кто-то рядом. Мужика встретил, поговорили, а потом его застрелили. Засада, похоже!
Что встреченный представился порчем, он на всякий случай решил не говорить. Пока всю местную раскладку не поймет, надо поменьше трепаться. Дружинник с певцом ребята тоже были не простые, не поймешь, кому тут доверять. Лучше всего никому.
– И сколько их?
– Кто?
– Куда уходить?!
Оба спутника спрашивали наперебой, в таких условиях разговаривать сложно.
– Кончай базар! – рявкнул Кат. Командирский тон сработал: хоть примолкли. – Груздь, как отсюда выбраться незаметно?
– Стреляли откуда?
Сталкер прикинул:
– Юго-запад, так, пожалуй. Как раз со стороны леса, откуда мы пришли.
Дружинник почесал бороду.
– Можно дальше по полю и потом направо к дороге, но там места открытые. А можно и самим атаковать. Если он там один, справимся.
– Смелый ты… – протянул Садко. – Как только живой еще?
Кат подумал примерно то же, но промолчал. Контратака в три ствола на неведомо кого – это красиво. И совершенно по-идиотски.
– Не нравится? – фыркнул Груздь. – Ладно… А ты, воин, шапку-то надевал, когда выходил?
Вопрос в их ситуации, когда за стеной их ждет неведомый стрелок, был даже не глупым. Он был вообще за гранью здравого смысла.
– Охерел, что ли, с перепуга? При чем здесь моя шапка?! – разозлился Кат. – Думай, как нам сваливать из этой ловушки!
– Погоди, зубами не щелкай, – сказал Садко. Выудил валявшуюся между досок шапку сталкера, но ему отдавать не стал, обращаясь к дружиннику: – Вот она. Думаешь, метки?
– А то, – довольно ощерился тот.
– Но из чего? – певец оглядел обшарпанные, в кусках отвалившейся штукатурки стены, потом доски и кучу мусора в углу.
– А у меня есть! – довольно сказал Груздь. – Три точно отыщу. Я ж запасливый.
Для Ката даже разговор с порчем был гораздо понятнее. Или эти двое дружно спятили, или он чего-то не понимал. Напрочь. Сугубо местные заморочки, не иначе.
Дружинник полез в свой рюкзак, изредка громыхая чем-то и ругаясь вполголоса. Садко стоял над ним, довольно помахивая ушанкой Ката.
– О чем речь-то? – не выдержал сталкер.
– Сейчас… Погоди. Бля, да где ж они? Ведь брал, сто пудов брал…
Наконец Груздь торжествующе рыкнул и разогнулся. В руке у него болтались три алые ленточки, напоминавшие непонятные знаки отличия викингов из Нифльхейма, но одинаковые по цвету.
– Ничего не понял, – сознался Кат.
– Да и не должен был! – скидывая треух, почти пропел Садко. – Крепи давай, но как у них принято: наискосок. Давай, бородатый ты наш спаситель, давай! Весь мир насилья мы порушим до основанья, а-а-а затем!..
Груздь довольно привычно закрепил ленты на передних, пришитых намертво ушах шапок. На козырьках, или как их еще назвать. В общем, наискосок лба. Ленты теперь было видно, наверное, даже ночью и в буран, до того ярко они алели на сером меху.
– И чем это поможет? – проворчал Кат, надевая шапку.
– Понимаешь, молодой… Нет, не понимаешь. – Садко чуть криво напялил свою. – Мы же на земле Председателя, а это, брат… Тьфу, извини! Это же чистый социализм. Ты книжки читал? Хотя вы ж нынче все неграмотные…
– Читал. Это они тут строем ходят, как в СССР?
– Строем… Тьфу ты, дурень! Что б ты понимал. Здесь главное – слова правильные знать, они ко всему ключ. Это будущее всего трудового человечества, заря новой жизни. Мир, в котором нет эксплуатации человека человеком, территория равных возможностей! От каждого по способностям, каждому по потребностям! Будь готов, всегда готов!
Кат немного ошалел, а дружинник, напротив, посмотрел на Садко с некоторым уважением, прилаживая последнюю, третью ленту, на свой малахай.
– Ага… – удовлетворенно сказал он. – Типа того. Всем говоришь «товарищ». И с праздником первым делом поздравляй, вот за своего и прокатишь.
– С каким праздником?
– Днем Великой Октябрьской социалистической революции, боец. Сто восемнадцать лет исполнилось, не енот чихнул. Главное, не говори, что пришлый, не отсюда. Это сразу провал и застенки Упрполитслужбы.
– В упээс – говенно, – подтвердил Садко. – Сидел я там, но, правда, недолго. Оштрафовали как асоциальный элемент и – в пинки. Надеюсь, сейчас никто не признает, что уже имел привод в застенки.
Кат поразился, насколько храбро попер за угол дружинник. Ничего не оставалось, как следовать за ним, но лоб словно горел под невидимым прицелом автоматчика. Груздь походя пнул тело порча, отбрасывая его от костра. Жутковато воняло горелым мясом и палеными волосами, а вот рюкзачок, кофе из которого хотел разжиться сталкер, отсутствовал.
Как испарился.
– Стоять… товарищи! – слегка споткнувшись на обращении, окликнули их уже через сотню метров. Бойца по-прежнему видно не было.
– Стоим, стоим! – радостно откликнулся певец. – С праздником вас, товарищ! Дело Энгельса живет и побеждает!
– Говорил же, наши, – негромко сказал кто-то из засады.
В ответ хмыкнули:
– Наши нынче самогон жрут, а не по полям слоняются. Кто такие?
– Охотники мы… – прогудел Груздь. – Да свои, свои, заплутали просто маленько. До Коммунграда далеко еще?
Видимо, признав-таки в них социально близкий элемент, из неприметного, толково устроенного укрытия в крайнем коровнике выглянул сперва один боец, а потом и второй. Оба с автоматами, ленты, хоть и замызганные, на треухах сияют. И лица уже… слегка праздничные.
Как они только в порча попали так запросто?
– Третий помощник комиссара пограничной охраны товарищ Гуров! – представился один, на вид постарше и солиднее. Правда, и заметно пьянее. Внутри граммов триста на вид, под огурец.
– Боец пограничной охраны товарищ Раевич! – козырнул второй, чернявый, моложе и трезвее на вид.
Кат слегка замялся, но его опередил дружинник:
– Никита Петухов. Охотник я. На всякого зверя.
– Александр Волков, – ничуть не греша против истины, сказал сталкер.
– Ефим Трубников. – Садко почему-то скривился, видимо, недолюбливал свое настоящее имя, как и Кат. – Артист сельской коммуны имени Третьей Клятвы.
Пограничники переглянулись.
– Это где ж такая?
– Северная граница, почитай, возле Усманки. Нас там всего-то полсотни человек.
Третий помощник комиссара пьяно махнул рукой:
– Да похер! Своих я сердцем чую. С праздником, товарищи, давайте по пятьдесят за великое дело Кагановича-Фрунзе!
– С праздником! – нестройно повторили спутники Ката.
Он сам опять замешкался. Что ж за края такие странные?! Нет, про Советский Союз он читал, но представлял все как-то не так. Попроще, что ли, и без звонких лозунгов посреди заброшенных коровников.
Самогон у пограничников был злой. Без закуски такое не то что пить – нюхать страшно, но пришлось проглотить. Старший погранец наклонился и бросил в рот горсть снега.
– В Коммунград – это по дороге надо. Сейчас покажем… А вы там к кому? – с пьяной подозрительностью вдруг спросил он.
Кат даже само название в первый раз слышал, но по длинным и нарочито путаным объяснениям Садко сообразил, что речь идет о поселке Анна. Конечной их цели, кстати говоря, где-то там этот самый Колизей и находится. В пригороде.
– …я с ним еще в Первую пятилетку за железом охотился, отличный товарищ! Верный ленинец и ударный молотовец.
– Славься, Отечество! – собрав в кучу пьяный взгляд, наконец отстал от них пограничник. – Свои, все, верю. А то здесь пришлые должны идти. Ну не здесь, но могут и здесь. А мы во всеоружии, скажи, товарищ Раевич?
Чернявый кивнул.
– Вот и правильно! К дороге вот сюда идите, не заблудитесь. С праздником вас, товарищи!
– Артиллеристы, Сталин дал приказ… – громко и жутко фальшиво пропел Садко.
Старший пограничник попытался встать по стойке смирно, но из этого мало что вышло. Однако и не упал, что говорило о серьезном опыте приема горячительного внутрь.
– Идите, товарищи! Бдительность превыше всего. Коммунистический привет Коммунграду!
Груздь помахал на прощание.
– Хорошо, про добычу не спросили… охотничков. – Кат был в замешательстве, но привычно впитывал новые знания, не забывая о примитивной логике.
– Да им трактором, добыча, не добыча. Главное, свои, а там хоть с голой жопой на четвереньках, – отмахнулся певец. – Забавные ребята, если вдуматься. Повеселее княжеских.
Груздь обернулся, одарил его тяжелым взглядом и молча показал кулак. В брезентовой рукавице он смотрелся особенно убедительно.
