Глава 23
– Что для этого я должен сделать?
– Встать из-за стола и пойти в туалет.
– Там что, конспиративная явка?
– Нет. Зеркало. Просто посмотритесь в него, Док.
Олафу явно нельзя было отказать в изощренном, даже извращенном, чувстве юмора.
Док в жизни занимался разными вещами. Иногда – очень разными вещами, причем одновременно. В бизнесе ведь так: специализация – удел производственников и управленцев. Те же, кто бизнесы создают и выращивают, зачастую не имеют ни профессий, ни дипломов. Док привык решать нестандартные задачи, такие, что в учебниках не описывают. Но предъявленный ему Олафом мгновение назад вызов явно превосходил все то, с чем Док когда-либо имел дело. Предложение Олафа вообще располагалось в какой-то другой плоскости.
Док вспомнил добрую широкую улыбку своего институтского преподавателя по психиатрии. За давностью лет его имя в памяти не сохранилось, но вот тембр голоса и улыбка – были на месте. Вальяжный психиатр на занятии внимательно опрашивал больного, потом благодарил его, провожал, плотно закрывал дверь и спрашивал у студентов, с особой ласковой интонацией:
– Ну, что скажете, молодые коллеги, – наш пациент?
Я теперь точно «наш пациент», рассмеялся про себя Док. Тем временем Олаф, после небольшой паузы, продолжил.
– Вот смотрите, Док, что это, так элементарно – патч «поставили» в новое поколение, и прямо с завтрашнего дня все стали другие? Если бы так просто… Нет. Ни культуру общества, ни этику невозможно передать патчем. Ведь мы вносим изменения в поколение детей, и то не во всех, а только в отдельных особей.
– Как так, Олаф? Почему не во всех? Что, не все достойны?
– Док, свобода воли. Родители будут решать, получат ли их дети патч или вырастут безо всяких фундаментальных изменений. И что-то мне подсказывает, что далеко не все родители будут рады прогрессивным изменениям в детях.
– Я понимаю, Олаф, но все же – почему?
– Они так воспитаны, Док. Они с этим выросли. В человеческой культуре считается нормальной селекция растений и животных. Никто даже не задумывается, хорошо это или плохо – получать организмы с заранее заданными характеристиками. Но вот когда речь заходит о человеке…
– Послушайте, Олаф, я толстокожий, в силу профессиональных качеств и опыта, но ваш последний пассаж напряг даже меня. Что это значит – «когда речь заходит о человеке»? Тут уже не просто допущение, тут конкретная евгеника!
– Док, так же как и вы, я не имею отношения к фашизму и не разделяю его идеалов. Никакая у меня не евгеника. И я докажу вам это на раз.
– Доказывайте.
– В мире ежегодно рождаются сотни тысяч, если не миллионы, детей с тяжелыми патологиями. Многие из них нуждаются в реконструктивных операциях на сердце и сосудах, на легких, на почках, на печени – уже в раннем младенчестве.
– Кому, как не мне, это знать, Олаф.
– Поэтому я и избрал пример, близкий к вашему профессиональному опыту. Кроме того, еще большее количество детей страдает инсулинозависимым диабетом и нуждается не только в синтетическом инсулине, но и в средствах его доставки и введения в организм – например, в инсулиновых помпах. Дети с патологией опорно-двигательного аппарата не могут жить без инвалидных кресел с автономным электропитанием и продвинутыми системами контроля и управления. Я могу сделать этот список в десятки раз длиннее.
– Хорошо, Олаф, я согласен. Но вы не ответили на мой вопрос: почему родители не будут рады прогрессивным изменениям в детях?
– Потому, мой старший друг, что родители здоровых детей считают, что у их отпрысков все и так хорошо. Родители детей больных гораздо умнее – вы только попробуйте, отнимите у их ребенка какой-нибудь кислородный аппарат или устройство для введения инсулина! Они вам голову открутят! А тем не менее их дети были рождены без этих технических устройств. Сначала из мамы появился ребенок, потом плацента. Никакая инсулиновая помпа, концентратор кислорода и автономная коляска из чрева матери следом не рождались! Но почему-то родителей это не смущает. И вы, Док, лучше меня знаете почему.
– Знаю. Потому что без этих технических устройств или без производства реконструктивных операций их дети умрут.
– Именно! В самую точку! Родители больных детей отличаются от родителей так называемых здоровых тем, что понимают – с их детьми далеко не всё в порядке. И им просто некуда деваться. А родители здоровых пребывают в иллюзиях, что все и так замечательно. Какой патч? Зачем он им? Работает старая директива «после нас хоть потоп». И тот факт, что потопа можно будет избежать, они просто пропускают мимо ушей.
– Знаете, Олаф, мне давно встретилась одна даосская притча, ровно на ту же тему. Ее автор – Владимир Тарасов, человек мудрый и известный. Один мудрец каждый день кормил обезьян орехами. Однажды он сказал: «Дорогие обезьяны, орехов стало мало; теперь я буду вам давать утром только три килограмма, а вечером четыре». Обезьяны пришли в ярость. «Ну, хорошо, хорошо, – рассмеялся человек, – я вам буду давать утром четыре, а вечером три!» Обезьяны обрадовались.
– Вот видите, Док. Мы с вами ответили на ваш вопрос. А коль скоро ситуация складывается так, а не иначе, значит, рядом долгое время должно быть старое и новое. Бок о бок, в режиме сосуществования. Без вражды. При этом старое не должно жрать новое, напротив – оно должно защищать новое. А новое не должно паразитировать. Оно должно впитывать культуру из старого. Это как дозаправка в воздухе, один в один. Поэтому никак невозможно просто заложить новые принципы в головы новых поколений. Они должны воспитываться параллельно со старыми, должны впитывать старую культуру, но на фоне новой этики. Простая «накачка тел и мозгов» обречена на провал. Пока индивидуум не осознает, что эта этика и есть его настоящая основа, она не будет принята. А новая этика в корне не признается старым социумом. Вот где собака порылась, как любил говорить ваш недавний лидер с неоднозначной репутацией.
– Да, Олаф, я вижу, что речь не идет о каком-то простеньком эксперименте. Дело не в патче, совсем не в нем. Чтобы обеспечить результат, придется рядом с «новыми» детьми выстроить целую поддерживающую экономическую, политическую, социальную и этическую систему…
– Теперь вы видите, Док, что такая задача не по плечу отдельному человеку и даже отдельному поколению людей. Поэтому я хочу обсудить с вами еще один момент. Решение задачи потребует ума, времени и денег. Ума вам не занимать, время – надеюсь – у нас с вами впереди есть. Поговорим о деньгах. Я знаю, что вы человек состоятельный. Но даже вашего состояния не хватит на то, чтобы обеспечить хотя бы десятую долю решения задачи. Более того, было бы наивным считать, что вы прямо со следующей минуты начнете тратить на эту задачу свои собственные средства. Наверняка у вас были, есть и будут другие планы касательно ваших материальных ресурсов. Не правда ли?
Док молча кивнул.
– Но в наших силах обеспечить вас достаточным ресурсом для решения задачи.
– Каким образом, Олаф?
– Достаточно изощренным. Ну вот представьте себе, что есть хороший – да что там хороший – просто замечательный и достойный человек, работающий где-то по найму и получающий, скажем, в качестве зарплаты после налогов шестьдесят тысяч долларов в год. У него семья, расходы, проблемы, вот все это – как у всех нормальных людей. Сколько такой человек может потратить в год?
– Ну, тысяч сорок-пятьдесят.
– Правильно, Док. А шестьдесят может?
– Может.
– А сто?
– Ну, если у него есть накопления, то может – но в это уже верится с трудом.
– А миллион долларов?
– Если он не занимается наркотрафиком, то точно не может.
– Отлично. А теперь, Док, давайте рассмотрим для примера другого человека. Ну хотя бы вас. Вы располагаете определенным ресурсом, складывающимся из дивидендов от ваших бизнесов, банковскими депозитами, ценными бумагами. И все это находится под управлением людей, кому вы не без основания доверяете, и генерирует устойчивую прибыль изо дня в день. Можете ли вы потратить миллион долларов за год?
– Да.
– А десять?
– Да.
– А триста миллионов?
– Нет, не могу. Эта сумма выходит за границы моего существующего ресурса. У меня просто нет таких денег. Чтобы их найти, мне придется реализовать мои активы, в настоящее время не обменянные мной на наличные деньги.
– То есть вы недостаточно богаты, чтобы потратить триста миллионов долларов?
– Да, я недостаточно для этого состоятелен.
– Вы ошибаетесь, Док. Ваш пул денежных средств представляет собой производное от доходности и прибыльности ваших бизнесов. Вы в любой момент можете открыть еще один, или два, или три бизнеса.
– Конечно, могу.
– Прекрасно. А эти один, два или три бизнеса могут «взлететь» так, что мало не покажется?
– Могут.
– И вот вы уже с легкостью тратите за год триста миллионов долларов, полученные вами от новых бизнесов.
– Но как я обеспечу их взлет и такой потрясающий кэш-фло?
– Вам не придется этого делать. Этим займемся мы.
– «Помощники»?
– Помощники. И обратите внимание. Поскольку все ваши бизнесы легальны, со всех ваших доходов уплачены все налоги – никому и в голову не придет задаваться вопросом «откуда деньги». Все источники средств прозрачны, механизм возникновения каждого доллара можно отследить. И ни у кого не вызовет настороженности факт: почему год назад вы не тратили эти триста миллионов, а теперь тратите.
– Интересная конструкция, Олаф!
– Это не конструкция. Это схема. Но в ней есть одно ограничение. Всю работу по проекту вы делаете бесплатно.
– Не понял. Что значит – бесплатно, если вы за счет своих действий снабжаете меня практически неограниченным ресурсом! Это вы называете «бесплатно»?
– Да, бесплатно. Вы работаете точно так, как работает любой порядочный благотворительный фонд – получаете процент от средств на обеспечение оперативной работы, но не более того. Вы не зарабатываете прибыль на том, что получаете с нашей помощью. Все эти деньги вы тратите на проект. Более того, вы тратите свои силы и прикладываете к движению проекта свой разум, что, на самом деле, бесценно.
– Справедливо, Олаф. Не вижу здесь противоречий.
– Я тоже.
С этими словами они покинули тихий ресторанчик в глубине кварталов Паттайи. Наутро Олаф и Док встретились вновь, на этот раз опять на катере Олафа.
– Сегодня у нас с вами другая тема, техническая, – начал Олаф, – и она очень важна. Столь же важна, сколь и парадоксальна. Жду ваших вопросов по ходу моего изложения. Тема совершенно не освещена в широком дискурсе. Вот, смотрите, столько уже времени прошло, а начни копать официальную литературу – и почти никаких упоминаний, и уж точно никаких дискуссий. Иногда бывает, сам факт – мелкий и вроде как внимания-то недостойный, а за ним – шлейф, такой, что даже не знаешь, куда спрятаться от споров и обсуждений. А тут – все наоборот. Такое впечатление, что происходит искусственное замалчивание и выпиливание из контекста любых упоминаний, даже отрицательных. То есть даже реплик вроде «да они дебилы все, чего они там курят?!» – вот даже такого поноса не найти. Странно? Но давайте обратимся к фактам и – пока – не будем давать никаких эмоциональных оценок. Чтобы впросак не попасть. Кстати, вы знаете настоящее значение слова «просак»?
– Нет.
– Просак – это часть женской промежности, промежуток у женщин между влагалищем и анусом.
– Любопытно, Олаф.
– Так вот. В позапрошлом, девятнадцатом веке жил-был такой лорд Джордж Дуглас Мортон, он же 16-й граф Мортон, член, между прочим, Лондонского королевского общества. Понятно, человек был видный, в науке отнюдь не случайный, и при всем том близкий друг небезызвестного мистификатора Чарльза Дарвина. Кстати, сэр Мортон не только первым описал интересующий нас сейчас феномен, но и дал ему название – «телегония». Итак, он задался вопросом: что будет, если скрестить ежа и ужа?
– Полтора метра колючей проволоки?
– Ну, где-то так. Но поскольку ни того ни другого у него не было, ему пришлось довольствоваться подручными средствами и возможностями собственной конюшни. Он устроил случку своей дотоле девственной чистопородной английской кобыле с самцом зебры. Не знаю уж, насколько эстетично все выглядело, но результата процесс не возымел – потомства не получилось. Мортон подождал некоторое время и затем скрестил чистокровного английского скакуна со своей кобылой, уже в прошлом «познавшей» прелести интима с зеброй, хотя интим, как мы с вами помним, и не закончился оплодотворением.
– И как?
– Тут-то и начались странности. У чистопородной английской кобылы, покрытой чистопородным же английским скакуном, родились жеребята со следами полос зебры на крупе! Отсюда на первый взгляд совершенно дикий обычай у этих, которые «любовь и голуби», – если чистопородную голубку потоптал дикарь, он же сизарь, то участь ее незавидна.
– Это как?
– Ее жизнь заканчивается. Ей сворачивают голову.
– Что за дикость?
– Как сказать. Ее птенцы уже будут не чистопородными. Это вы еще с заводчиками собак не разговаривали, вот где «ужасы нашего городка». После Мортона тема не заглохла. И это уже свидетельство, что в данном конкретном случае нет дыма без огня. Современники и Мортона, и Дарвина, профессора Флинт и Феликс Ле-Дантек, подхватили эстафету аристократа-конелюбца. Они поставили целые последовательные серии опытов на птицах и животных. Феликс Ле-Дантек выпустил книгу в 1899 году, в Москве, между прочим, под названием «Индивид, эволюция, наследственность и неодарвинисты». Так вот, 24-я глава у него так и называется: «Телегония, или Явление первого самца».
До середины двадцатого века в разных странах было проведено множество исследований, и результаты их не понравились ученым. Оказалось, что эффект телегонии распространяется не только на животных, но и на людей. Чисто методически это совершенно понятно. Вряд ли с биологической точки зрения человек далеко ушел от животного. Если вообще куда-либо ушел.
Описаны случаи, когда белая женщина от белого мужчины рожает ребенка с черной или смуглой кожей. И если «неправильный» цвет кожи можно, соблюдая политкорректность, объяснить какой-то там эфемерной якобы наследственной патологией пигментных клеток кожи, да еще и умное словечко «хроматофоры» ввернуть, то вот куда деть негроидные черты лиц таких новорожденных?! А ведь по мере их роста признаки негроидности отнюдь не исчезают – они остаются постоянными или, напротив, усиливаются! Вот это поворот!
Начинают разбираться, и оказывается, что первым половым партнером при незащищенном сексе – это важно, сперма попала в половые пути! – так вот, первым половым партнером в ее жизни был негр. Причем описаны случаи наследования не только внешних, то есть фенотипических признаков первого полового партнера, но иногда и его предрасположенностей к развитию заболеваний: психических, заболеваний крови и даже венерических.
– А как это? Как можно унаследовать венерическое заболевание? Как оно может развиться без взаимодействия с возбудителем?
– Согласен, Док, само заболевание не получить никак. Но предрасположенность наследуется вполне. Одному при предъявлении возбудителя не будет ничего, а у другого – заболевание разовьется по полной программе.
И вот, как только существование феномена телегонии было научно зафиксировано, внезапно исследования и публикации по проблеме оказались засекречены, а вместо этого была развернута вялотекущая кампания дискредитации явления. То есть подход «не упоминать, а если избежать упоминания не удается, давать негативную окраску» заработал, как он обычно и применяется у политтехнологов и пиарщиков. Так телегония стала лженаукой.
Одновременно в Англии и США был запущен социальный феномен «сексуальной революции», сопровождаемой, помимо промискуитета, то есть полной беспорядочности половых отношений, еще и оборотной стороной медали – «гомосексуальной революцией». В результате численность представителей белой расы стала стремительно сокращаться. Если в 1910-м белое население составляло примерно одну пятую мировой человеческой популяции, то сегодня при всем желании нарисовать цифры более 6–8 процентов никто из социологов и антропологов не решается. Бывает, что в семьях, когда ребенок не слушается отца, тот с досадой говорит: «Ну в кого ты у меня такой?» Так вот, этот вопрос не ребенку, а его матери следует задать. Правда, сомнительно, что она будет отвечать, даже если подспудно понимает, где тут на самом деле «собака порылась». Вопрос следует формулировать иначе. Кто же был ее первым мужчиной? Вот как он должен звучать!
Мэла Гибсона в Голливуде не любят. Вместо того чтобы устраивать мордобои и попадать в светскую хронику, он снимает неудобное для массовой культуры и истеблишмента кино. Одни «Страсти Христовы» чего стоят! За девять лет до «Страстей» Мэл снял не так нашумевшую ленту «Храброе сердце». Там король Англии Эдуард Длинноногий, ненавидящий Шотландию и шотландцев, говорил открытым текстом. Со всех экранов говорил: «Беда Шотландии – избыток шотландцев. Если нам их не победить, то мы должны их выродить. Пора восстановить старый обычай „приманоктис“ – права первой ночи». Таким образом, если шотландская девушка выходит замуж, то английские наместники получают право вступить с ней в интимную близость в ее первую брачную ночь. Вот вам и – не победим, так выродим. Это, между прочим, Средние века, а тогда ни о какой телегонии не было и речи.
– Речи не было. А о феномене знали? Может, это художественное допущение экстравагантного мистера Гибсона?
– Увы, нет. На самом деле, о телегонии знали еще раньше. Не знаешь, где найти самое древнее упоминание? – читай Библию. Там за позднейшими наслоениями и повсеместными перевираниями встречаются прелюбопытнейшие факты. А факты, как известно, вещь упрямая, от эмоций не зависимая и на дрейф идеологических и теологических конструктов не реагирующая.
Вот «Бытие», смотрим главу 38-ю. «В то время Иуда отошел от братьев своих и поселился близ одного Одолламитянина, которому имя: Хира. И увидел там Иуда дочь одного Хананеянина, которому имя: Шуа; и взял ее и вошел к ней. Она зачала и родила сына; и он нарек ему имя: Ир. И зачала опять, и родила сына, и нарекла ему имя: Онан. И еще родила сына и нарекла ему имя: Шела. Иуда был в Хезиве, когда она родила его».
Переводим с библейского на бытовой. Иуда отошел от братьев своих, то есть евреев, и женился на нееврейке, то есть хананеянке. Иными словами, он нарушил основной закон иудаизма, согласно которому еврей должен жениться исключительно на еврейке, потому что принадлежность к роду передается по матери. «И взял Иуда жену Иру, первенцу своему; имя ей Фамарь. Ир, первенец Иудин, был неугоден пред очами Господа, и умертвил его Господь».
Итак, Ир умер, не успев оплодотворить свою Фа-марь. И что тогда приказал мудрый Иуда своему среднему сыну Онану? А вот что: «И сказал Иуда Онану: войди к жене брата твоего, женись на ней, как деверь, и восстанови семя брату твоему». Восстанови семя – вот и феномен телегонии проявился, пережив века, народы и континенты. Опять переводим с библейского на бытовой. Ир был первым мужчиной у Фамари. Он оставил в ней свои образы, информационные образы на полевом уровне, на уровне управления реальностью. И теперь было нужно только мужское семя – причем в данном конкретном случае оно было близкородственным, что облегчало задачу – чтобы она родила ребенка от умершего мужа. И, заметьте, никаких чудес. Однако Онан рассудил иначе. «Онан знал, что семя будет не ему, и потому, когда входил к жене брата своего, изливал [семя] на землю, чтобы не дать семени брату своему». Онан знал, что ребенок будет совсем не его, а умершего брата. Онан знал о сути феномена телегониии и выступил против кровосмешения. Ну а древние пиарщики быстро перевернули проблему с ног на голову – так Онан стал основателем онанизма.
На самом деле, Онан пошел против требования своего отца, потому что не хотел участвовать в том, что считал неестественным. А вот и воздаяние ему: «Зло было пред очами Господа то, что он делал; и Он умертвил и его». Но Онан твердо знал, что уже его отец нарушил законы иудаизма: сам женился не на еврейке, старшему сыну привел жену нееврейку. И положил конец безобразию, хоть и ценой собственной жизни!
Что же делать, если нежелательный контакт все же произошел и нежелательный образ первого мужчины уже присутствует в женщине? Особенно это было актуально в Средние века, когда далеко не все половые контакты совершались при взаимном согласии и непротивлении сторон. Вот вам жизненный пример. В результате набега врагами изнасилованы девочки. Тогда старшие племени отдавали девочек жрецам. Жрецы проводили обряд очищения информационных образов, иными словами – стирали чужеродную информацию. Обряд был очень энергоемким, он забирал у жреца энергию трех лет жизни при «обработке» только одной девочки. А если девочек несколько, то сколько же нужно жрецов? После обряда девушка оставалась жить подле жрецов. Почему? Потому уже знали, что она «чистая». У жрецов были сыновья, поэтому жрец выдавал ее за своего сына, и она продлевала его род.
– Постойте, Олаф! Что за жрецы? Какими технологиями они пользовались? А вот здесь возникает вопрос: насколько оно соответствует истине? Может, это все сказка?! Тем более что метод и алгоритм очищения, как я понимаю, утерян. Все, что есть сегодня, это эзотерическая начетническая литература с обилием возможных толкований. Это попросту беспомощно. Можно сколько угодно рассказывать сказки и истории, но одно дело – сказка, и совсем другое – взял и сделал!
– Правильно, так и есть! – ответил Олаф.
– Так ведь никто не может – взять и сделать!
– Вы. Вы сможете, – тихо сказал помощник Олаф.
